- Есть место, откуда его видно. Но лагерь нам лучше разбить здесь. Я принесу дров, и мы приготовим завтрак.
- Камни кострища такие древние.
- Это очень древнее место. Камни для кострища остались от индейцев.
- Как ты нашел сюда дорогу через лес без тропинок и отметок на деревьях?
- Разве ты не заметила палки-указатели на трех гребнях?
- Нет.
- Как-нибудь я тебе покажу.
- Твои?
- Нет. Остались от прежних времен.
- Почему ты мне их не показал?
- Не знаю, - ответил Ник. - Возможно, хотел выпендриться.
- Ники, здесь они нас никогда не найдут.
- Надеюсь на это.
Примерно в то время, когда Ник и его сестра подошли к первому завалу, егерь, который спал на крыльце дома, стоящего в тени деревьев над озером, проснулся от лучей солнца, которое поднялось над равниной за домом и светило ему в лицо.
Ночью егерь встал из-за стола, чтобы выпить воды, а вернувшись с кухни, лег на пол, подложив под голову диванную подушку. Проснувшись, он сообразил, где находится, и поднялся. Спал он на правом боку, потому что под левой рукой крепилась плечевая кобура с револьвером "смит-и-вессон" тридцать восьмого калибра. Проснувшись, он нащупал револьвер, отвернулся от солнца, слепившего глаза, прошел на кухню и выпил воды из ведра, которое стояло рядом со столом. Служанка разжигала плиту, и егерь спросил: "Как насчет завтрака?"
- Никакого завтрака, - ответила служанка. Она спала в сарайчике за домом и пришла на кухню получасом раньше. Спящий на полу егерь и практически пустая бутылка виски на столе вызвали у нее испуг и отвращение. Поэтому она злилась.
- Как это, никакого завтрака? - спросил егерь с черпаком в руке.
- Вот так.
- Почему?
- Есть нечего.
- А кофе?
- Кофе нет.
- Чай?
- Ни чая. Ни бекона. Ни муки. Ни соли. Ни перца. Ни кофе. Ни сухих сливок. Ничего.
- Что ты такое говоришь? Вчера вечером еды хватало.
- А сегодня ее нет. Наверное, все унесли бурундуки.
Сотрудник лесной охраны, приехавший из центрального управления, поднялся, когда услышал их разговор, и вышел на кухню.
- Как чувствуете себя утром? - спросила его служанка.
Мужчина проигнорировал ее и обратился к коллеге:
- Что тут такое, Эванс?
- Этот сукин сын приходил сюда ночью и унес с собой всю еду.
- Не смейте выражаться на моей кухне. - Служанка топнула ногой.
- Пошли отсюда. - Приехавший из центрального управления двинулся к двери на крыльцо. Оба вышли и захлопнули дверь за собой.
- И что это значит, Эванс? - Приехавший из центрального управления указал на большую бутылку "Олд грин ривер", в которой виски осталось меньше четверти. - Ты, видать, набрался.
- Я выпил не больше твоего. Сидел за столом…
- И что делал?
- Ждал, когда появится этот чертов мальчишка.
- И пил.
- Не пил. Потом встал и где-то в половине пятого пошел на кухню выпить воды. Лег у двери, потому что устал сидеть.
- Почему ты не лег на крыльце?
- Так он бы меня не увидел, если бы захотел войти в дом с заднего крыльца.
- И что случилось?
- Наверное, он влез через окно, зашел на кухню, пока я сидел на крыльце, и забрал все, что ему требовалось.
- Чушь.
- А что делал ты? - спросил местный егерь.
- Я спал, как и ты.
- Ладно. Давай не будем ссориться. Толку от этого не будет.
- Позови служанку.
Едва служанка вышла на крыльцо, приехавший из центрального управления обратился к ней:
- Скажи миссис Адамс, что мы хотим с ней поговорить.
Служанка хотела что-то сказать, но передумала, развернулась и ушла на кухню, захлопнув за собой дверь.
- Ты лучше убери полную и пустую бутылки, - предложил приехавший из центрального управления местному егерю. - Они нам пользы не принесут. Или хочешь выпить?
- Нет, благодарю. Сегодня у нас рабочий день.
- А я глотну, - решил гость. - Потому что поделено не поровну.
- Я не прикасался к бутылке после того, как ты ушел, - твердил свое местный егерь.
- Что ты мне заливаешь?
- Ничего я не заливаю.
- Ладно. - Приехавший из центрального управления поставил бутылку на стол и повернулся к служанке, которая вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. - Что она сказала?
- Она сказала, что у нее болит голова и она не может говорить с вами. Она сказала, что у вас есть ордер на обыск, так что вы можете обыскать дом, если хотите, а потом вы должны уйти.
- Что она сказала насчет парня?
- Она его не видела и ничего о нем не знает.
- Где остальные дети?
- Они уехали в гости в Шарльвуа.
- К кому?
- Я не знаю. Она не знает. Они поехали на танцы. А потом останутся на воскресенье у друзей.
- А что за ребенок бегал здесь вчера?
- Я не видела здесь никакого ребенка.
- Бегал, бегал.
- Может, кто-то из друзей детей, о которых вы спрашиваете. Может, ребенок кого-то из отдыхающих. Мальчик или девочка?
- Девочка лет одиннадцати или двенадцати. Карие глаза и каштановые волосы. Веснушки. Очень загорелая. В комбинезоне и мальчишеской рубашке. Босоногая.
- Таких тут пруд пруди, - ответила служанка. - Вы говорите, одиннадцати или двенадцати лет?
- Вот дерьмо, - вырвалось у приехавшего из центрального управления. - Ничего не добьешься от здешних тупиц.
- Если я тупица, то кто он? - Служанка указала на местного егеря. - Кто у нас мистер Эванс? Его дети и я ходили в одну школу.
- Кто эта девочка? - спросил ее Эванс. - Говори, Сюзи. Я все равно выясню.
- Я не знаю, - ответила Сюзи-служанка. - Кто теперь только сюда не приходит! У меня такое ощущение, что я в большом городе.
- Ты же не хочешь нажить себе неприятности, Сюзи? - спросил Эванс.
- Нет, сэр.
- Я серьезно.
- Вы тоже не хотите нажить себе неприятностей, правда? - спросила его Сюзи.
Выйдя из сарая, который они досконально обыскали, приехавший из центрального управления повернулся к местному егерю.
- Нам похвастаться нечем, так?
- В доме его нет. Он запасся всем необходимым и наверняка взял с собой винтовку. Но он все равно где-то неподалеку. Я его найду. Умеешь брать след?
- Нет. Честно говоря, нет. А ты умеешь?
- На снегу, - ответил местный егерь и рассмеялся.
- Но нам и не обязательно брать его след. Мы должны подумать, где он может быть.
- Он бы не взял с собой так много, если бы собрался на юг. Он бы взял самое необходимое и отправился на железнодорожную станцию.
- Я не могу сказать, что он взял из сарая для дров, но из кухни исчезло много чего. Он где-то здесь. Мне надо узнать, чем он занимался, кто его друзья, где он предпочитал охотиться и рыбачить. Ты организуй его поиски в Шарльвуа, и в Петоски, и в Сент-Игнасе, и в Шебойгане. Куда бы ты отправился, окажись на его месте?
- Я бы пошел на Верхний полуостров.
- Я тоже. Он там наверняка бывал. Добраться туда проще всего на пароме. Но между нами и Шейбоганом огромная территория, а он прекрасно знает местность.
- Пожалуй, нам лучше заглянуть к Паккарду. Сделать это надо прямо сейчас.
- Что помешает ему уйти в Ист-Джордан или Гранд-Траверс?
- Ничего. Но это не его территория. Он пойдет в то место, которое хорошо знает.
Сюзи вышла из дома, когда они открывали ворота.
- Можете вы довезти меня до магазина? Мне нужно купить кое-что из бакалеи.
- С чего ты взяла, что мы собираемся в магазин?
- Вчера вы говорили о том, что собираетесь заехать к мистеру Паккарду.
- И как ты довезешь покупки до дома?
- Думаю, меня кто-нибудь подбросит по дороге или по озеру. Сегодня суббота.
- Хорошо, - кивнул местный егерь. - Залезай.
- Спасибо, мистер Эванс.
У здания магазина и местной почты Эванс привязал лошадей к бревну коновязи, и они переговорили, прежде чем зайти в магазин.
- С этой чертовой Сюзи я слова сказать не мог.
- Понятное дело.
- Паккард - хороший человек. Лучше него здешнюю местность никто не знает. Против него самого невозможно выдвинуть обвинение. Паккарда не запугаешь, и нам незачем настраивать его против себя.
- Думаешь, он пойдет на сотрудничество?
- Если не напирать на него.
- Ладно, пошли. Повидаемся с ним.
В магазине Сюзи прошла мимо стеклянных выставочных шкафов, открытых бочек, коробок, полок с консервами, ни на что не глядя и никого не видя, пока не добралась до почтового отделения с его абонементными почтовыми ящиками и окошком для корреспонденции и продажи почтовых марок. Мистер Паккард как раз вскрывал ломиком упаковочный ящик. Увидел ее и улыбнулся.
- Мистер Джон, - затараторила Сюзи, - здесь два егеря насчет Ники. Он ушел вчера вечером, и его младшая сестренка ушла с ним. Не говорите им об этом. Его мать знает, и с ней проблем не будет. Во всяком случае, им она ничего не скажет.
- Он забрал с собой все твои продукты?
- Большую часть.
- Ты возьми все, что тебе нужно, и составь список, а потом мы с тобой по нему пройдемся.
- Они сейчас придут.
- Ты выйди через черный ход, а потом снова войди через парадный. Я пойду к ним.
Сюзи обошла длинное деревянное здание и вновь поднялась по ступенькам к парадной двери. На этот раз, войдя в магазин, замечала все. Она знала индейцев, которые пришли с корзинами, и знала двух индейских детей, рассматривающих рыболовное снаряжение, выставленное в ближних стеклянных шкафах по левую руку. Она знала все лекарства в шкафу за ними и знала, кто их обычно покупает. Она проработала в магазине одно лето и знала, что означают написанные карандашом буквы и цифры на картонных ящиках, в которых лежали ботинки, зимние сапоги, шерстяные носки, варежки, шапки и свитера. Она знала, сколько стоят корзины, которые принесли индейцы, и знала, что теперь, когда сезон подходил к концу, хорошую цену за них им уже не получить.
- Почему же вы принесли их так поздно, миссис Тэйбшо? - спросила она.
- Слишком много веселились 4 июля, - рассмеялась индианка.
- Как Билли? - спросила Сюзи.
- Не знаю, Сюзи. Уже четыре недели не видела его.
- Не лучше ли отнести их к гостинице и попробовать продать отдыхающим? - спросила Сюзи.
- Может, и отнесу, - кивнула миссис Тэйбшо. - Один раз носила.
- Вам надо приходить туда каждый день.
- Далековато, - ответила миссис Тэйбшо.
Пока Сюзи разговаривала с людьми, которых знала, и составляла список того, что нужно купить, два егеря разговаривали в подсобке с мистером Джоном Паккардом.
С серо-голубыми глазами, темноволосый и темноусый, мистер Джон всегда выглядел так, словно забрел в магазин по воле случая. Еще молодым парнем он покинул северный Мичиган на восемнадцать лет и теперь скорее походил на блюстителя порядка или честного картежника, чем на торговца. В свое время он владел несколькими салунами, и они приносили неплохие деньги. Когда леса повырубали, он купил пахотную землю. Когда жители округа получили право контролировать продажу спиртного, он купил магазин. Гостиница уже принадлежала ему. Но он заявил, что гостиница без бара ему не по душе, и практически там не появлялся. Гостиницей управляла миссис Паккард. Честолюбием она превосходила мистера Джона, и мистер Джон заявил, что не желает тратить свое время на людей, у которых достаточно денег, чтобы поехать в отпуск в любое место, но они выбрали гостиницу без бара и коротают время, сидя на веранде в креслах-качалках. Он называл этих отдыхающих язвотрезвенниками и высмеивал их в разговорах с миссис Паккард, но она любила мужа и не обращала внимания на его подтрунивание.
- Я не против того, что ты называешь их язвотрезвенниками, - как-то сказала она ему вечером в постели. - Я, конечно, тоже язва, но все равно остаюсь женщиной, к которой тебя тянет. Так?
Ей нравились отдыхающие, потому что некоторые из них были образованными людьми, а мистер Джон и она ценили образованность ничуть не меньше, чем какой-нибудь лесоруб ценит "Пирлесс" - лучший жевательный табак. Он действительно уважал ее тягу к образованию, потому что она как-то сказала ему: "Я люблю образованность, как ты - выдержанный виски, Паккард. Тебе-то она без разницы, и я не собираюсь тебе что-то навязывать. Мне просто приятно общение с образованными людьми".
Мистер Джон ответил, что она может развивать свои культурные запросы, сколько ее душе угодно, при условии, что ему никогда не придется вступать в "Шэтоквэ" или штудировать книги по самосовершенствованию. Он участвовал в выездах на природу и религиозных бдениях, но никогда не посещал собраний "Шэтоквэ". Говорил, что эти выезды и собрания сами по себе пользы не приносят, но потом некоторые по крайней мере занимаются сексом, возбудившись на мероприятии, хотя не может назвать никого, кто захотел бы заплатить по счету после выезда на природу или религиозного собрания. Миссис Паккард, поведал он Нику, начала тревожиться о спасении его бессмертной души после большого религиозного собрания, устроенного неким Цыганом Смитом, знаменитым евангелистом, но потом выяснилось, что он, Паккард, очень похож на Цыгана Смита, и ситуация разрешилась к всеобщему удовольствию. Но "Шэтоквэ" было чем-то другим. Образование, думал мистер Джон, может, и лучше религии, но вот огня в нем мало. Тем не менее люди стремились к знаниям. И мистер Джон видел, что это не какая-то причуда.
- Это действительно их захватывает, - говорил он Нику Адамсу. - Должно быть, это что-то вроде святых катальцев, но только в головах. Если когда-нибудь займешься изучением этого движения, расскажешь мне, что ты об этом думаешь. Если собираешься стать писателем, начинать надо бы пораньше. Не дай им себя обогнать.
Мистеру Джону нравился Ник Адамс, потому что, по его словам, ему свойствен первородный грех. Ник не понимал, что это такое, но гордился.
- Тебе будет, в чем каяться, мой мальчик, - говорил мистер Джон Нику. - И это едва ли не лучшее из того, что может быть. Ты всегда сможешь решать, каяться тебе в том или ином случае или нет. Куда важнее то, что тебе будет, в чем каяться.
- Я не хочу делать ничего плохого, - тогда ответил ему Ник.
- Я тоже не хочу, чтобы ты это делал, - сказал мистер Джон. - Но ты живой и не станешь сидеть сложа руки. Не лги и не воруй. Всем приходится лгать. Но ты должен выбрать человека, лгать которому ты не сможешь.
- Я выберу вас.
- Это правильно. Никогда не лги мне ни в чем, а я не буду лгать тебе.
- Я попытаюсь, - пообещал Ник.
- Так не пойдет. Доверие должно быть абсолютным.
- Хорошо, - кивнул Ник. - Я никогда не буду вам лгать.
- Что стало с твоей девушкой?
- Мне сказали, что она где-то работает.
- Она очень красивая и всегда мне нравилась, - сказал мистер Джон.
- Мне тоже.
- Попытайся не слишком из-за этого переживать.
- Ничего не могу с собой поделать, - ответил Ник. - Ее вины в этом нет. Такова ее природа. Если наши пути пересекутся, наверное, я вновь начну за ней ухаживать.
- Может, и нет.
- Может, и да. Но я постараюсь держаться от нее подальше.
Мистер Джон думал о Нике, подходя к прилавку в глубине магазина, у которого его ждали двое мужчин. Он оглядел их, и ни один ему не понравился. Местного егеря, Эванса, он никогда не жаловал и не уважал, но почувствовал, что мужчина, приехавший из центрального управления, может быть опасным. Он еще не перекинулся с ним и словом, но рассмотрел, что у мужчины плоские глаза, а губы сжаты сильнее, чем у любителя пожевать табак. На цепочке часов висел настоящий зуб быка, отличный клык пятилетнего самца. Мистер Джон глянул на зуб еще раз, и, конечно же, от его внимания не укрылся большой бугор на куртке: выпирала наплечная кобура.
- Вы убили этого самца из той пушки, что носите под мышкой? - спросил мистер Джон приехавшего из центрального управления.
Тот одарил мистера Джона взглядом, лишенным и намека на симпатию.
- Нет, я убил его в Вайоминге во время сезона охоты из "винчестера 45–70".
- То есть вы предпочитаете крупный калибр, так? - Мистер Джон перегнулся через прилавок. - И размер ноги у вас большой. Вам нужна такая большая пушка, когда вы охотитесь на детей?
- Что значит, детей? - спросил приехавший. Тут мистер Джон прокололся.
- Я имел в виду ребенка, которого вы ищете.
- Вы сказали, детей, - повторил приехавший.
Мистер Джон попытался перевести тему. Это было необходимо сделать.
- А что носит с собой Эванс, когда ищет мальчишку, который дважды набил морду его парню? Тебе надо хорошенько вооружиться. Этот мальчишка может накостылять и тебе.
- Почему бы тебе не привести его, и мы посмотрим, накостыляет или нет? - спросил Эванс.
- Вы сказали детей, мистер Паккард, - упорствовал приехавший из центрального управления. - Почему вы так сказали?
- Потому что смотрел на вас, членосос, - ответил мистер Джон. - Косолапый мерзавец.
- Почему бы вам не выйти из-за прилавка, если вы желаете разговаривать в таком тоне? - спросил приехавший.
- Ты говоришь с начальником почтового отделения Соединенных Штатов, - указал мистер Джон. - Ты говоришь без свидетелей, за исключением Эванса Жабья Морда. Полагаю, тебе понятно, почему его прозвали Жабья Морда. Ты это уже сообразил. Ты же детектив.
Теперь его все устраивало. Он вызвал атаку на себя и словно вернулся в те давние дни, когда зарабатывал на жизнь, не кормя и предоставляя кров отдыхающим, которые сидели в креслах на веранде его гостиницы, любуясь озером.
Приехавший из центрального управления смотрел на него, но пока не узнавал.
- Помнится, Косолапый, я видел тебя в Кайене, когда повесили Тома Хорна, - продолжил мистер Джон. - Ты был одним из тех, кто подставил его. Теперь вспомнил? Кто владел салуном на Медсин-Бау, когда ты работал на людей, подписавших Тому смертный приговор? После этого ты занялся тем, чем занимаешься теперь? Или тебе отшибло память?
- Когда вы приехали сюда?
- Через два года после того, как они повесили Тома.
- Будь я проклят!
- Теперь ты помнишь, что я дал тебе этот зуб, когда мы уходили от Серого Быка?