- Так, ребята… для начала - парочка сообщений. Есть новость хорошая и есть плохая. Начну с плохой. Поступила жалоба от "Болка Рэндеринг" - кто-то из наших оставляет свои машины на их парковке и устраивает пьяные сборища… Кенни!
- Э-э-э… - возмущенно протянул Кенни. - Я-то тут при чем?
- А при том! Две ночи назад, точнее, утром - солнце уже взошло - приходит их смена, а на парковке валяются парни, нажравшиеся всрачь. Да еще и стерео грохочет: "Жри-сри!" Еще на подъезде слышно было: "Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!" Отлично, ничего не скажешь! Красота, да и только!
- У-у-у… о-о-о… - с шумным одобрением отозвались "гонщики".
- "Жри-сри"? - переспросил Кенни, притворно ужасаясь. - Это, случаем, не из "Инцеста"?
- Как бы там ни было, а звучит отвратительно, - грохотал в акустической системе голос Тома. - В "Болка Рэндеринг" ведь и женщины работают. Поняли, к чему я?
- У-у-у… о-о-о… - уже в полную силу загудели парни. Забота Тома о женщинах из "Болка Рэндеринг" показалась им нелепостью, достойной всяческого осмеяния.
Том неодобрительно покачал головой:
- Ладно, смейтесь-смейтесь… Но если не прекратите устраивать оргии, кое-кому придется испытать что-нить вроде "инцеста" на своей шкуре. Поняли? - И, предупреждая очередной взрыв гиканья и улюлюканья, Том поспешно продолжил: - Так, а теперь хорошая новость. Мы выходим на неплохие обороты, да и месяц кончается - похоже, ночка выдастся легкой. Так что, ребята, как только разделаетесь с нарядами - все свободны. - Том всегда обращался к погрузчикам "ребята", когда взывал к их сознательности.
Снова вопли, только на этот раз полные ликования. Легкие ночи погрузчики любили. Под конец месяца многие заведения с собственными кухнями, рассчитывавшие бюджет на месяц, - гостиницы, кафе-закусочные, дома престарелых, больницы, тюрьмы - урезали заказы. Все это вело к общему спаду в бизнесе, однако выпадали и такие вот "легкие" ночи, когда погрузчики могли работать семь, шесть, а то и пять часов, в зависимости от наряда, а плату получали как положено - за все восемь.
Парни столпились вокруг стола бригадира, разбирая распечатки нарядов, стопкой лежавшие в сетчатой корзине. Огромная, наводящая тоску морозильная камера заполнилась шарканьем резиновых подошв по бетону, визгом электрокаров, мощными ударами сотрясаемых током карданных валов, громыханием колес.
Конрад прикрепил свою распечатку зажимом на планшет перед рукоятками. И только потом посмотрел, что в ней. "Санта-Рита". В носу защипало, и Конрад потер его тыльной стороной руки в перчатке. "Санта-Рита", находившаяся неподалеку от городка Плезантон, была тюрьмой округа Аламида, одной из восьми тюрем, в которые поставлялись продукты со склада. Заказы из "Санта-Риты" приходили регулярно - тюрьме требовалось много дешевого мяса. Конрад пробежал взглядом распечатку: двенадцать коробок говяжьей голени, ряд К, ячейка 12… Каждая коробка - восемьдесят фунтов. При загрузке паллета следовало начинать с самых тяжелых коробок, а наверх класть те, что полегче. Вот, значит, как начинается смена - предстоит тягать полтонны мороженых говяжьих голеней.
Конрад встал на подножку электрокара и надавил на педаль управления рычагами - машина с воем ожила. Конрад поехал вдоль ряда; впереди на лезвиях лежал пустой паллет. Парни вокруг уже старались вовсю, окрыленные предстоящей "легкой" ночью. По всей морозильной камере визжали моторы, скрипели резиновые ботинки, раздавались крики, вопли, проклятия, шлепки тяжелых коробок с замороженными продуктами… Погрузчики забирались в промерзшие ячейки стоек, шарили там, неуклюже заползали внутрь, а потом, покачиваясь, пятились назад, вытаскивая коробки - жирных серых обледенелых долгоносиков, с невероятным усердием копошащихся в ячейках стоек. И он - один из них.
Его пункт назначения - ряд К, ячейка 12 - находился в самой глубине сумрачной морозилки. Конрад заглянул на самый нижний уровень и разочарованно выдохнул, выпустив длинную струю пара. Уровень оказался пуст. Конрад заглянул на уровень выше - тот оказался заполненным на четверть, коробки лежали в конце двух деревянных поддонов, служивших полом ячейки. Конраду было не привыкать - он вскочил на кожух мотора электрокара, подтянулся и на корточках забрался внутрь, в ячейку, высота которой была всего четыре фута. Вперевалку, по-утиному, он пробрался в самый конец, к коробкам; доски поддона вяло, как будто нехотя, прогибались под ним. Опустившись на колени, Конрад обхватил рукой самую дальнюю коробку, уперся грудью в обледенелые глыбы и потащил на себя. Коробка не поддавалась, казалось, она крепко смерзлась с соседними коробками. Конрад попробовал сдвинуть ее рывками… он пыхтел… изо рта вырвались клубы пара… В ячейке темно… вокруг все замерзло… прямо ледяная скала. Конрад расшатывал коробку. Нагрузка на пальцы, ладони, руки, плечи была невероятная. Начали слезиться глаза, защипало веки.
Наконец, выдохнув облако густого, горячего пара, Конрад отодрал коробку и потащил ее на себя. Встав с колен на корточки, Конрад низко присел и попытался схватить восемьдесят фунтов тяжеленного смерзшегося мяса, не напрягая спину. Высота ячейки не позволяла выпрямиться - приходилось подтаскивать коробку к себе и нести на корточках к краю ячейки. Восемьдесят фунтов мерзлого мяса составляли больше половины собственного веса Конрада, и он едва выдерживал неимоверное напряжение. Несмотря на холод, щеки и лоб у него так и горели. У края ячейки Конрад опустил коробку и, крепко придерживая, наклонил. Мгновение он стоял, пошатываясь под тяжестью. Потом присел и опустил коробку на паллет. Когда же выпрямился, в поясницу ударила резкая боль. Он глянул себе под ноги…
Слезящимися глазами Конрад разглядел у себя под носом чуть заметные искорки - на усах поблескивали маленькие кристаллики льда. По лицу тек пот, из носа тоже текло, вот усы и начали обледеневать. Конрад снял перчатку и провел рукой по волосам. В волосах и бровях были маленькие сосульки, а на кончике носа рос настоящий сталактит. Конрад посмотрел на руку и сжал ее в кулак. Потом разжал, растопырив пальцы - они казались непомерно широкими. От постоянных рывков, от поднятия тяжестей пальцы раздались. Рука выглядела внушительно и в то же время нелепо - как будто принадлежала не ему, а человеку намного крупнее.
Конрад какое-то время стоял не двигаясь. Шум в морозильной камере перерос в хорошо знакомое веселое гудение. Со всех сторон доносились звуки работающих электрокаров… грохот падающих на паллеты коробок… крики… вопли…
- Гони, не спи! - ясно слышался высокий, в нос выкрик Кенни через несколько рядов.
- Гони, не спи! - хором откликались другие парни в бейсболках с такой же надписью, как у Кенни.
В ячейке неподалеку показался обледенелый долгоносик в бронированном шлеме… Херби Неудачник… Он прижимал к животу огромную коробку, изо рта у него ритмично вырывались струйки пара. Конрад не слышал Херби, но прекрасно знал, что тот бормочет вполголоса, - парень, возясь с мерзлыми коробками, всегда твердил одно и то же: "Мать твою… мать твою… мать твою…" Вдоль ряда лихо мчался на электрокаре невысокий, но жилистый "гонщик" Энерджайзер; бейсболка все с той же надписью на козырьке съехала ему на глаза, а капюшон тренировочной куртки торчал на макушке бугорком, делая парня похожим на эльфа. Несмотря на небольшой рост, тот отличался удивительной силой. На паллете его электрокара высилась гора коробок.
- Гони, не спи! - выкрикнул откуда-то Кенни, на этот раз фальцетом.
Энерджайзер, опершись о кожух электрокара, откинул голову и таким же фальцетом, только с переливами, пропел:
- Гони, не спи!
И со свистом пронесся мимо.
Вдруг из колонок зазвучал густой бас Тома:
- Уборка! Уборка! Бэшка четыре! Бэшка четыре! Живей!
Значит, где-то что-то пролилось. Бэшка четыре - это ряд Б, ячейка 4. Наверняка электрокар на повороте занесло, и соскользнула коробка. Или кто из погрузчиков уронил что-нибудь с верхней ячейки. А может, и целый электрокар - с погрузчиком, паллетом и прочим - перевернулся, и все рассыпалось по полу. Под словом "уборка" подразумевались двое уборщиков, филиппинцы Ферди и Бёрди. Оба не отличались физической силой, и потому их задачей было убирать с бетонного пола разлитое или рассыпанное. Сегодня они без дела не останутся. Так бывает каждую "легкую" ночь: погрузчики носятся в мерзлом светящемся тумане, не разбирая дороги, - во имя бога морозильной камеры самоубийц, Тестостерона.
Конрад прислушался к сумасшедшим воплям напарников и вдруг поймал себя на том, что и сам становится безвольным, впуская в себя "Нет!". То, что он здесь делает, не имеет ничего общего с электрокарами и ячейками, замороженными продуктами или "гонками на выживание" - он старается ради своей молодой семьи, ради лучшей жизни. Конрад глубоко вздохнул, выпустив длинную струю пара, запрыгнул на кожух электрокара и забрался в верхнюю ячейку. Долгоносик, говорящий себе "Да!", опять вгрызся в скалу из одиннадцати коробок говяжьей голени. А вечер только начинался.
К тому времени как Конрад загрузил на паллет все двенадцать коробок, лицо у него горело, а усы до того заледенели, что ощутимо тянули вниз. Он еще раз быстро проглядел распечатку: двадцать четыре коробки пирожков с мясом… надо же, не заметил… ряд Д, ячейка 21… пятьдесят фунтов каждая. Ну да чего уж теперь… Конрад тронул электрокар и повез двенадцать коробок говяжьей голени.
Впереди по ряду плавно шел электрокар Кенни. Глаза парня поблескивали сумасшедшим огоньком, затемненные козырьком бейсболки и капюшоном тренировочной куртки. Паллет у него был загружен больше чем наполовину. Как только Кенни заметил Конрада, ехавшего навстречу, он расплылся в широченной улыбке и завопил:
- Эгей, Конрад!
Конрад нажал на тормозную педаль - электрокар плавно остановился. Кенни поравнялся с ним.
- Слышь, Конрад, чё это у тя с усами?
- В смысле? - не понял Конрад. У самого Кенни усы подернулись изморозью.
- Ни фига се - прям ледяные! - удивился Кенни. - Ни дать ни взять две сосульки из носа!
Конрад стащил с руки перчатку - в самом деле. Усы крепко смерзлись, от ноздрей до самых кончиков.
- Веришь?! - не унимался Кенни. - Натурально сосульки из носа! Чё ты делал-то?
Конрад жестом показал на коробки с говядиной:
- "Санта-Рита".
- Вона как… Прямо кирпичи тягаешь, точно? - ответил Кенни. И, включив электрокар, дрогнувший от подачи тока, резво покатил вдоль ряда.
Конрад, лучший из долгоносиков, продолжил вгрызаться в стейки, фишбургеры, соус, мороженое, апельсиновый сок, бобы, чеддер, маргарин, острую пиццу, рубленую говядину, бекон, вафли… А гвалт все нарастал, со всех сторон раздавалось: "Гони, не спи!", с грохотом падали коробки, погрузчики носились как угорелые, а из колонок несся зычный голос Тома: "Уборка! Уборка! Ка четыре! Ка четыре! Живо, Ферди! Давай-давай, Бёрди! Оба, оба!" - азарт "легкой" ночи разливался по морозильной камере потоком вырвавшихся из-под контроля гормонов.
Как только Конрад бросил на паллет последнюю, двенадцатую коробку замороженных гречишных вафель для "Санта-Риты", он потер перчаткой нос, разбивая ободки льда внутри ноздрей. На уровне верхних ячеек начал клубиться густой туман, образовавшийся от тепла работающей техники и людских тел. Трубки ламп под потолком, окутанные этим туманом, едва мерцали, давая тусклый, синюшно-туберкулезный свет. На паллете электрокара возвышалась гора коробок, грозивших вот-вот упасть. Конрад направил электрокар к выходу из морозильной камеры. У выхода потянул за рычаг на цепи, и дверь на гидравлическом механизме отъехала. Медленно проехав через щель в виниловом пологе, Конрад оказался на бетонированной погрузочной площадке.
И тут же окунулся в удушливую жару - на улице все еще было под девяносто градусов. Фуры ревели и испускали вздохи; несколько нагруженных машин уже отъезжали. По всей площадке высились груды коробок, баков, канистр, мешков на паллетах. Конрад почувствовал, как волосы, брови и усы начали оттаивать - по лицу потекла вода. Как же он выглядит в глазах грузчиков, водителей-дальнобойщиков и всех тех, кто живет в мире реальном? Жалким, покрытым коркой, толстым долгоносиком, выбравшимся из полярных глубин, мутантом с затуманенными глазами, подслеповато копошащимся в знойной духоте калифорнийской ночи… Конрад невольно выпрямился, пытаясь сохранить собственное достоинство.
Но когда он опускал паллет с невероятным количеством коробок в отсеке 17, ни контролер, ни грузчики, ни даже водитель не обратили на него никакого внимания. Они привыкли к таким созданиям - серым долгоносикам из ледяной морозилки…
Прежде чем вернуться в морозильную камеру, Конрад соскочил с электрокара и потянулся. От долгой, без перерывов работы нижнее белье насквозь пропотело.
Конрад глянул вдаль, поверх длинных белых фур с надписью "КРОКЕР", поверх пышущей жаром погрузочной площадки, поверх парковки, туда, где простирались низины и болота. На небе высыпали мириады звезд, они как будто наливались и пульсировали, излучая свет. Под звездами, ближе к горизонту, Конрад разглядел другие мерцающие огни - Сан-Франциско, Саусалито, Тибурон… прямо через залив… и так далеко. Точно на другом континенте. Интересно, что на том берегу, под таким же великолепным звездным небом, поделывают его сверстники, парни двадцати трех лет? Конрад не мог даже представить; усилием воли он заставил себя выкинуть из головы пустые мечтания, иначе в сердце прокрадется "Нет!". Утопающий в зелени Дэнвилл в округе Контра-Коста, на который он пожелал, нет, посмел замахнуться, ничуть не хуже чудесного калифорнийского побережья.
Конраду стоило больших трудов заманить в сердце "Да!". И получилось это у него далеко не с первого раза.
Не успел Конрад войти в морозильную камеру, как раздался оглушительный грохот. Прямо перед ним погрузчик, возвращавшийся из главного отсека склада, где хранились сухие продукты, управлял буксирным электрокаром, тянувшим три металлические вагонетки, доверху наполненные пачками стирального порошка, банками с томатной пастой, мешками фасоли, огромными упаковками красного пищевого красителя… Вагонетки все тянулись и тянулись. В буксире было сиденье, совсем как у мототележки в гольфе, и на нем восседал пухлый рыжий парень не старше Конрада, одетый в спортивную рубашку с коротким рукавом, рабочие перчатки и ботинки на резиновой подошве. Иногда погрузчикам сухих продуктов доставались распечатки с одним-двумя наименованиями замороженных продуктов; в таком случае они сами отправлялись в морозильную камеру. Специальной униформы у них не было, но они могли взять ее: с морожеными коробками случалось и повозиться.
Этот рыжий толстяк остановился перед огромной дверью морозилки, гадая, как она открывается. Конрад остановил свой электрокар рядом, показал на цепь и потянул рычаг. Дверь отъехала, и Конрад жестом пригласил рыжего проехать в щель полога, как бы говоря: "Только после тебя, приятель".
Рыжий осторожно повел свой буксир с вагонетками, следом за ним поехал Конрад. Гвалт "легкой" ночи не умолкал ни на секунду. Крики, проклятья, шлепки коробок, визг тормозов… и голос Кенни в ледяных клубах тумана:
- Гони, не спи!
- Гони, не спи! - вторили ему "гонщики" из каждого ряда, стойки, из каждого заледенелого, затуманенного угла.
Рыжий парень в замешательстве повертел головой туда-сюда. Увидев стойки, он тут же направил буксир к ним; машина громко выла под напором подаваемого электричества.
Конрад остановил свой электрокар у стола бригадира. Там же, рядом со своим электрокаром, стоял и Кенни - просматривал только что взятую распечатку.
- Вот черти! - вырвалось у него. Заметив Конрада, он протянул тому листок: - "Нэт энд Нейт". - И скривился.
"Нэт энд Нейт" был крупным гастрономическим магазином, одним из старейших в Сан-Франциско; он находился неподалеку от Маркет-стрит. Погрузчики ненавидели заказы из этого магазина - приходилось ворочать тяжеленные коробки готового мяса.
Конрад вытащил из корзинки распечатку себе… медицинский центр "Морден" в Санта-Розе… Проглядел - не так уж и плохо. Встав на уступку электрокара, Конрад отчалил, углубляясь в каньоны посреди ледяных скал.
Скоро он уже таскал на спине коробки, а всего через ячейку работал Кенни, ворча и чертыхаясь вполголоса. Конрад грузил на паллет коробку со свиными ребрышками, когда из-за ледяной скалы показался Кенни в обнимку с упаковкой готовой индюшатины восьмидесяти фунтов весом. Вдруг раздался оглушительный визг и страшный грохот. К ним на полной скорости мчался тот самый рыжий парень из отсека сухих продуктов; буксир тянул три доверху наполненные вагонетки. Парень собирался проехать вдоль ряда; он повернул, но сделал это слишком быстро. Вместо того чтобы выехать на прямую, он лег в крутой вираж. Под влиянием центробежной силы вагонетки накренились, встав на два колеса, и коробки повалились на гладкий бетонный пол. Огромный мешок разорвался, высыпая содержимое. Дробь! Нет, фасоль - так и покатилась во все стороны. Твердые фасолины, гладкие и скользкие, совсем как шарикоподшипники. Из-за угла стремительно вырулил груженый электрокар… показался бронированный шлем… Херби Неудачник… Херби стал поворачивать, пытаясь объехать фасоль, но электрокар наехал на зерна, и его с бешеной силой завертело. И Херби, и электрокар, и груз на паллете - вертелось все. Тяжелые мороженые коробки разлетались во все стороны; несколько коробок полетело прямо на Кенни, который стоял спиной, возясь с мороженым мясом…
- Кенни! - завопил Херби, пытаясь поймать рукоятки управления машиной.
Р-р-раз - и его выбросило из электрокара прямо на пол. Пол окрасился красным. Красным! Кенни повернул голову. Он увидел, что электрокар Херби несется прямо на него, но застыл, не двигаясь, только прижимал к себе коробку. Конрад в прыжке ринулся на Кенни - оба кубарем покатились в сторону. И почувствовали огромной силы удар, от которого перехватило дыхание… Море красного… Они скользили по морю красной фасолевой кашицы… Кенни и Конрад… не разобрать, где чьи ноги и руки… окутанные клубящимся туманом стойки вертелись у них перед глазами… Все происходило как при замедленной съемке, но в конце концов скольжение прекратилось.
Конрад оказался перевернутым на голову и правое плечо и смотрел на свои ноги, задранные кверху - сплошь красные! - лежа поперек Кенни, измазанного… "В моей крови?!" - мелькнуло у Конрада. Он медленно, не веря, что вообще в состоянии двигаться, убрал свои ноги с Кенни. Все вокруг - красное! Да он истекает кровью! Но Конрад никак не мог сообразить, что у него поранено.
Лежащий рядом Кенни скривился от боли, пытаясь перевернуться на спину. Вокруг в ужасном, кроваво-красном месиве валялись коробки, банки, мешки… Все тело Херби Неудачника, этого серого долгоносика, было в красном… Херби попытался сесть, но рука заскользила по зернам фасоли, и он снова шлепнулся в красную жижу. Электрокар Херби разбился вдребезги, врезавшись в машину Кенни. У машины Кенни от удара сорвало кожух мотора, а рукоятки переплелись с рукоятками электрокара Херби. Доски паллетов разлетелись крупными щепами. Обе машины ударились об одну из сторон металлической стойки.
Посреди прохода лежали все три вагонетки рыжего погрузчика; они перевернулись, но буксир устоял, только заехал носом в стойку одного из рядов. Рыжий толстяк все еще оставался на сиденье; он стонал, навалившись всем телом на рычаги.
Один из черных погрузчиков, Тони Чейз, подбежал к Конраду и Кенни. Внезапно ноги у него разъехались - он наступил на фасоль. Парень шлепнулся в красную жижу. Конраду удалось подняться. Стоя на коленях, он чувствовал твердые как мрамор зерна. Роба сочилась красным… кровь!