Дерзкие, вызывающие слова переполнили чашу терпения. Дух Кэмпбеллов взял верх в мягкосердечной, кроткой девушке и проявился во всей пугающей полноте. Свободой Роза дорожила гораздо сильнее, чем призрачной, едва зарождающейся любовью, а Принц покушался именно на свободу. Она пыталась возродить душу своего героя, а он оказался неблагодарным, порочным человеком. В бешенстве вскочив с места, гордая, надменная женщина из рода Кэмпбеллов процедила жесткие слова:
– Сердце мое принадлежит только мне одной, и я буду распоряжаться им по собственному усмотрению. Не смейте выдвигать мне требований! Вы не имеете на меня никаких прав и никогда не получите их, пока не заслужите. Помните это и никогда не угрожайте мне, никогда не бросайте мне вызов!
Последовала минутная пауза. Было непонятно, как на этот пассаж отреагирует Чарли – взорвется в ответ или благоразумно погасит вспышку. Он, конечно, выбрал последнее и очень эффектно бросился к ногам своей оскорбленной богини. Падать к ее ногам ему доводилось и раньше, но в этот раз он был совершенно серьезен. Обхватив обеими руками платье Розы, он воскликнул с глубокой страстью:
– Нет-нет! Не закрывайте свое сердце, или я совсем пропал! Я не достоин вашего мизинца, но вы можете делать со мной все, что хотите. Мне нужен серьезный повод, чтобы стать лучше. И для меня нет ничего важнее, чем вернуть вашу любовь!
– Любви пока еще нет, – начала Роза. Она была очень взволнована, но все время чувствовала себя актрисой, играющей роль в спектакле. Чарли так привык ломать комедию, что уже не мог держаться просто, даже когда испытывал искренние чувства.
– Так позвольте мне заслужить ее! Только прикажите, я все сделаю! Вы мой добрый ангел, если вы меня бросите, мне останется только дожидаться смерти! – в голосе Чарли зазвучали трагические ноты, он сжал ее колени, как будто боясь оторваться.
Эта впечатляющая сцена, однако, не произвела никакого впечатления на единственную зрительницу. Пылкие слова звучали не совсем правдиво, в коленопреклоненной позе было что-то жалкое и недостойное мужчины, а нежный порыв не встретил в ней сочувствия. Она инстинктивно отшатнулась от такого проявления чувств и бестрепетно произнесла с удивительным спокойствием:
– Пожалуйста, не нужно. Я ничего вам не обещаю, потому что хочу уважать человека, которого полюблю.
Бледный, как полотно, Чарли вскочил с колен. Эта невозмутимость в голосе девушки ясно показывала, что со вчерашнего дня многое изменилось. От счастливой минуты вчерашнего утра, когда со стыдливой улыбкой ему протягивали розу, Принца отделяла пропасть. В памяти промелькнуло, как мягко говорила она "ради меня", с какой нежностью в глазах. Сейчас перед ним была совершенно другая картина: от него отворачивались, его отталкивали, его не впускали в сердце.
Только тут бедный Чарли понял, чего лишился! Когда распускается благоуханный бутон девичьей любви, он бывает таким же хрупким, как любой другой цветок, его может сломить малейшее дуновение ветра. Тончайший налет зла, минутное пренебрежение, случайно замеченная грубость или пошлость, – и невинное сердце, раскрытое для любви, захлопнется, как чуткое растение, и, быть может, навсегда.
Страх, что уже ничего не исправишь, полоснул Чарли по сердцу. Его любовь пустила корни гораздо глубже, чем думала Роза. Она догадалась об этом, лишь когда он, отбросив браваду, с болью, тронувшей ее до глубины души, произнес:
– Я заставлю вас уважать себя, а когда заслужу уважение, могу я надеяться на что-нибудь большее?
Она вгляделась в него и обнаружила то, чего добивалась, – чистосердечное раскаяние и решимость стать другим человеком, поэтому сердечно ответила:
– Можете.
– Да благословит вас Бог! Я больше не стану давать никаких обещаний, ни о чем не попрошу. Только, пожалуйста, верьте в меня, Роза. Пока вы будете видеть во мне только брата, помните, что ни один из ваших поклонников не сможет любить вас сильнее, чем я.
Голос его предательски оборвался, Чарли повернулся и, не попрощавшись, вышел из комнаты. Оставшись одна, Роза наполнила водой вазу и с любовью расправила в ней букет. Минуту подумав, она спрятала браслет в шкатулку, пообещав себе:
– Не буду носить его, пока не почувствую того, что чувствовала раньше. Тогда позволю Чарли надеть мне на руку браслет и скажу "да".
Глава XI День легких искушений
– Роза, я хочу сообщить тебе нечто очень важное! – воскликнула Китти Ван Тэссел, усаживаясь утром следующего дня в карету своей приятельницы, чтобы вместе отправиться по магазинам.
Китти всегда говорила, что собирается "сообщить нечто очень важное", и Роза привыкла относиться к этому равнодушно. Однако на этот раз в ее интонациях просквозило нечто особенное. Не обращая внимания на любопытных прохожих и на опасность примять шляпку, Китти обняла Розу за шею и прошептала в совершенном упоении:
– Дорогая моя, я обручена!
– Ах, как я рада! Конечно, со Стивом?
– Да, вчера вечером он так мило сделал мне предложение, – мама в восторге! Скажи, в чем же мне венчаться? – и физиономия Китти приняла выражение глубокой озабоченности.
– Как можно думать об этом в такую минуту? Китти, ты такая неромантичная! Сейчас нужно мечтать о своем женихе, а не о платьях! – Розу и веселила, и возмущала такая прагматичность невесты.
– Так я именно о нем и думаю! Он сказал, что не хочет надолго откладывать свадьбу, потому надо позаботиться о самых важных вещах.
– А, понятно, он хочет успеть жениться, пока ты не сбежала. Ты же, как вода, уходишь сквозь пальцы. Вдруг передумаешь и бросишь его, как бедного Джексона и многих других, – Роза со смехом погрозила пальчиком будущей кузине, которая уже дважды была помолвлена и, кажется, гордилась этим.
– Нечего смеяться! Если бы ты столько вращалась в свете, тоже бы так поступала. Единственный способ узнать человека – это стать его невестой. Пока он ухаживает за тобой – он воплощенная преданность и благородство, но только решит, что ты уже ему принадлежишь, – тут-то и выйдет наружу все его гнилое нутро, – житейская мудрость Китти резко противоречила наивному личику и легкомысленным манерам.
– Да уж, невеселая перспектива для бедного Стива. Но я предупрежу его, чтобы держал ухо востро.
– Девочка моя, в нем я уверена. Проницательность приходит с опытом, и я убеждена, что у нас все сладится. Мы столько лет знакомы и всегда были друзьями. (Многоопытной Китти исполнилось девятнадцать лет, а Стиву – двадцать.) К тому же он мой идеал. Я просто не переношу мужчин с большими руками и ногами, а он такой утонченный, восхитительный. Никто не танцует лучше его, а уж об умении со вкусом одеться в обществе ходят легенды. Право, мне кажется, что я сначала влюбилась в его носовой платок. Он так прелестен, – не удержавшись, Китти вытащила из кармана большой платок и уткнулась в него маленьким носиком. По карете немедленно распространилось дивное благоухание.
– Ну что ж, звучит многообещающе, пожалуй, я перестану считать тебя бесчувственной, – развеселилась Роза.
Живые карие глаза Китти внезапно смягчились, а на лице вспыхнул румянец, когда она, все еще уткнувшись в платок, ответила:
– Конечно, я очень сентиментальна, но мне совестно проявлять чувства при посторонних. Это теперь не модно – в обществе следует вести себя с холодным равнодушием. Ах, если бы ты видела, что вчера происходило в нашей зале, Роза! Когда Стив сделал мне предложение, я так плакала, а он расстроился, потому что сначала я сказала, что не люблю его. Зато потом, когда я призналась в обратном, он стал таким милым и ласковым. Прямо не знаю, что на него нашло: он подошел ко мне и даже не обратил внимания, что я закапала слезами его свежайшую накрахмаленную рубашку. Правда, мило с его стороны? Ты ведь знаешь, что он терпеть не может, когда пачкают его вещи.
– Он настоящий Кэмпбелл. Под тонкой рубашкой у него бьется доброе, любящее сердце. Тетя Джейн ни в грош не ставит чувства, поэтому Стив привык их скрывать. Но они в нем есть, нужно лишь научить его выпускать их наружу. Конечно, без глупостей, а чтобы сделать его более мужественным и серьезным.
– Я постараюсь, если смогу. Я никому не сознаюсь, но я так люблю Стива! Надеюсь, что мы с ним будем счастливы. Вот мы и приехали, – деловито прибавила Китти, спрятав платок, когда карета подъехала к одному из модных магазинов. – Только, пожалуйста, никому ни слова, если мы с кем-нибудь встретимся. Я хочу сохранить это в тайне хотя бы на неделю.
Роза обещала молчать, посмеиваясь про себя: личико Китти сияло счастьем и выдавало ее секрет яснее всяких слов.
– Давай сначала посмотрим шелк. Ты как будто бы спросишь у меня мнения о белых тканях, пока я буду рассматривать цветные. Мама говорит, что надо взять сатин, но он нынче не в моде. Еще я хочу купить темную, самую плотную ткань, какую только найду, – шептала Китти, пока они шли по длинному залу, наполненному всем тем, от чего разбегаются женские глаза и пустеют кошельки.
– Как тебе нравится эта ткань опалового цвета? Какая прелесть, ничего изящнее не видела! Но мне кажется, я слишком смуглая, чтобы носить этот цвет. Вот тебе она очень бы пошла. Тебе нужно много нарядов, – прибавила Китти многозначительно.
Пока Роза равнодушно смотрела на изобилие белых материй, ее подруга с горячим интересом рассматривала изящные ткани, разложенные перед ней на прилавке.
– У меня их много. Мне пока не нужно новых.
– Как это так? Ты уже по нескольку раз надевала все твои платья. Ты должна купить себе что-то еще, нужно оно или не нужно. Боже мой! Да если бы у меня было столько денег, я бы каждый вечер надевала новые туалеты, – Китти поедала глазами груды разноцветных тканей.
Сметливый продавец сразу понял, что дело пахнет свадьбой. По какой еще причине две хорошенькие девушки будут шептаться, хихикать и краснеть у прилавка? У хорошего торговца наметан глаз на подобные вещи. Почуяв свадебные приготовления, его всегда невозмутимая физиономия озаряется азартным блеском, а ленивый голос сменяется живыми интонациями. Продавец умело собрал в складки шелковые ткани – и с первого взгляда определил, кто здесь невеста, а кто подружка. Ошибка исключалась, потому что Китти моментально погрузилась в созерцание серебристого шелка, а Роза задумчиво разглядывала опаловую материю, едва различая за шелестом ткани слова, ласкающие женский слух:
– Прекрасная вещь, только что из Парижа, леди совершенно правильно заметила: в особенности идет блондинкам.
Роза пропустила все мимо ушей. Она вспоминала о том, что ей высказала недавно тетя Клара. Хотя девушка не приняла ее слова всерьез, но с тех пор то и дело возвращалась к ним:
– Я не могу больше слышать недоуменные вопросы со всех сторон: "Отчего мисс Кэмпбелл не одевается наряднее?" Простота хороша для школьниц и для женщин, которые не могут позволить себе ничего лучшего, но ты можешь и должна хорошо одеваться. У тебя отличный вкус, мне даже нравится, что ты одеваешься оригинально. Но другим это кажется странным, тебя будут считать скупой, если ты продолжишь в том же духе. К тому же ты совершенно не уделяешь внимания своей внешности. Если ты будешь одеваться получше, твоя красота от этого только выиграет.
Тетя долго развивала эту тему, чем искусно бередила некоторые тайные слабости Розы: во-первых, ей действительно нравились изысканные вещи и дорогие украшения; во-вторых, ей было приятно нравиться окружающим, даже в мелочах; а в-третьих, ей, конечно, хотелось придать себе чуть больше красоты, чем досталось от природы. Она давно обнаружила, что женская прелесть привлекает восхищенные мужские взгляды и высоко возносит девушку над сверстницами.
Так она стояла у прилавка и подумывала, не явиться ли ей в обществе в таком вот роскошном платье? Всегда скромная, она с удовольствием восхищалась другими девушками, – пусть бы теперь они отдали должное ее красоте. Она представляла их восторженные лица и комплименты "шикарному платью". Осуществить эту мечту ей не составляло никакого труда – стоило лишь опустить руку в туго набитый кошелек. Она представляла себе наряд из блестящей светлой ткани, украшенный тончайшим ручным кружевом, со всеми аксессуарами по последней моде, какие только можно купить за деньги.
Она не сомневалась, что ей будет к лицу любой фасон, потому что обладала прекрасной фигурой благодаря здоровому воспитанию дяди Алека. А потому неудивительно, что ей захотелось в полной мере воспользоваться этими дарами природы, – не для того чтобы выставить себя напоказ, а чтобы совершенно покорить человека, который и без того редко смотрел на нее без восхищения.
Пока перед ней расстилали все новые прекрасные шелковые ткани, она отвлеченно представляла, что сказал бы Чарли, если бы в один прекрасный вечер она явилась перед ним Авророй в светло-розовых облаках. Она не сомневалась, что он был бы в восторге. Роза испытывала угрызения совести, вспоминая о своей жестокости прошлым вечером. Ей захотелось как-то вознаградить юношу за суровое наказание. Каждое слово, сказанное ею, было тщательно обдумано и взвешено, отказаться от них – значит проиграть сражение. Однако ей казалось, что теперь пора проявить милосердие и поманить его надеждой: пригласить в качестве кавалера на бал к Китти и потешить изысканный вкус кузена роскошным туалетом.
Это была очень детская, невинная затея, тем более что бал у Китти станет заключительным аккордом ее светской жизни. Роза хотела провести его особенно весело, а их примирение с Принцем добавляло удовольствия. Она уже было протянула руку к блестящей материи и хотела купить ее, когда незнакомый голос произнес позади нее:
– Будьте так добры, сэр, скажите, где я могу купить фланели?
Обернувшись, Роза увидела бедно одетую ирландку, чувствующую себя не в своей тарелке среди всей этой роскоши.
– Внизу, налево, – продавец торопливо и небрежно махнул рукой, окончательно смутив бедняжку.
Увидев замешательство этой женщины, Роза ласково сказала:
– Я покажу вам, куда идти.
– Мне совестно беспокоить вас, мисс. Тут совсем не место таким, как я, но мне сказали, будто в большом магазине кусочек фланели обойдется дешевле, чем в маленьком, – объяснила покупательница.
Проходя сквозь толпу нарядно одетых посетителей магазина, Роза еще раз взглянула на эту женщину. Сколько беспокойства было на измученном лице, выглядывавшем из старенького шерстяного капюшона. Худые натруженные руки крепко сжимали тощий кошелек и маленький клочок выцветшей фланели, из какой шьют детские платья. У Розы защемило сердце, она не могла видеть чужое горе, чтобы не попытаться чем-то помочь. Провожая ирландку, Роза невольно вслушивалась в ее невнятные сетования о том, как трудно собирать деньги на одежду детей, которые быстро растут, о том, что мужа уволили с работы, о том, какие трудные настали времена. По мере того, как они спускались на нижний темный этаж магазина, Роза будто погружалась из своего светлого, благополучного мира в беспросветное царство нужды и неведомых тягот.
Благодаря щедрой спутнице миссис Салливан вместо маленького кусочка получила несколько ярдов различных цветов фланели, при этом ни пенни не заплатив из своего кошелька. Она вышла из магазина, утирая слезы. Свидетелем происшедшего стал лишь безмолвный продавец с равнодушным лицом.
Эта встреча принесла Розе много пользы. Возвращаясь наверх, к блестящим витринам и расфуфыренным покупателям, Роза мучилась угрызениями совести:
– Какое я имею право носить дорогие платья, когда бедные дети раздеты, или вообще думать о нарядах, когда на свете так много горькой нужды?
Но шелка были так же соблазнительны, как прежде. Она не могла избавиться от желания купить опаловую ткань. Так, борясь с искушением, она вернулась к Китти, которая все еще рассматривала белоснежные материи. В этот момент рядом оказался добрый ангел, который принял образ высокой леди с серебристыми локонами вокруг добродушного лица.
– Я так рада, что встретила вас здесь, моя дорогая! Это избавило меня от долгой поездки к вам, а дело не терпит отлагательств, – мягко промолвила пожилая леди, в то время как Роза почтительно и приветливо пожимала ей руку. – Вы знаете, что дня два тому назад сгорела бумажно-картонная фабрика и около ста девушек остались без работы? Некоторые из них пострадали и находятся в больнице, иные остались без крова, и почти все нуждаются хоть в какой-то материальной поддержке. Этой зимой мы уже неоднократно собирали пожертвования, так что я теперь не знаю, что делать. Помощь нужна немедленно, но я уже столько раз запускала руку в чужие кошельки, что мне совестно снова обращаться к вам. Помогите, сколько можете! О, благодарю вас, я знала, что вы не откажете, мое доброе дитя! – проговорила миссис Гарднер, благодарно пожимая руку, которая быстро вытащила деньги из маленького портмоне.
– Скажите, чем я могу еще помочь? Благодарю вас, что могу поучаствовать в вашем добром деле! – Мечты о шелковых платьях полностью выветрились из белокурой головки. Роза с уважением смотрела вслед пожилой даме, уходящей из магазина с одобрительной улыбкой на лице.
– Ах ты, сумасбродка! Ну зачем ты так много дала? – Китти едва не ахнула, увидев как три банковских билета быстро перешли из одних рук в другие.
– Если бы миссис Гарднер попросила отдать ей мою голову, я бы и ту отдала, – засмеялась Роза и, повернувшись к прилавку, спросила: – Какую же ты решила взять: желтую, белую, голубую? Гладкую или в рубчик?
– Я еще ни на чем не остановилась. Зато я точно уверена, что тебе нужно купить эту розовую прелесть. Как раз успеешь сшить до моей… гм! до моего бала, – Китти уже выбрала ткань для себя, но собиралась сначала посоветоваться с матерью.
– Нет, я не буду ее покупать. Я никогда не трачу больше запланированного, а теперь пришлось бы потратить – это ведь очень недешево. Пойдем отсюда, зачем терять время, если ты себе все уже выбрала? – Роза безмятежно двинулась к выходу, радуясь, что не нарушила двух своих принципов, которым твердо следовала до сих пор: во-первых, одеваться просто, а во-вторых, быть экономной, чтобы иметь возможность помогать бедным.
В новом году Розе довелось пережить сначала день разочарований, а теперь – день легких искушений. Проводив Китти домой, она отправилась посмотреть свои дома для бедных и исполнить кое-какие поручения теток. Пока она сидела в карете, дожидаясь, когда исполнят ее распоряжение, мимо проходил молодой Пэмбертон.
Это он, по словам Стива, "впал в уныние", отчаявшись добиться взаимности у нашего белокурого ангела, но все еще порхал мотыльком вокруг опаляющего света. Молодой человек единодушно признавался в обществе лучшей партией этого сезона, многие девицы стремились привлечь его внимание. Даже тетя Клара сделала Розе выговор за то, что та отказала ему. Это о нем девушка с таким уважением говорила дяде Алеку, потому что он не нуждался в богатстве невесты, его любовь была искренней. На какое-то время он исчез, и Роза надеялась, что его горе прошло, потому что сердце мужчины способно утешиться довольно быстро. Однако как только юноша увидел ее, он бросился к карете, с надеждой услышать хоть одно слово из ее уст. Розе стало понятно, что он не забыл ее. Конечно, девушка была слишком добра, чтобы встретить его неприветливо.