– Иди сюда, Солон [57] , хлебни из круговой чаши и продекламируй нам свадебную песнь на чистейшем греческом. Держи! – Стив хотел было передать бокал, но Мэк выбил его из рук младшего брата с таким ожесточением, что тот уставился на старшего с разинутым ртом. Бессмысленное выражение на лице Стива еще сильнее подстегнуло Мэка. Обернувшись к Вану, он тихо прошипел, одарив присутствующих таким взглядом, что один из них моментально убрал ноги со стула:
– Прошу извинить меня, Ван, за учиненный беспорядок, но я не мог видеть, как мой родной брат подбивает другого человека на дурное дело, да еще и сам превращается в животное. Я уверен, что никто из вас не хотел специально навредить Чарли, но зачем вы уговаривали его участвовать в попойке?
– Что вы на меня набросились? Я ничего не сделал. Обязанность хозяина – угощать гостей в своем доме, разве не так? – Ван со штопором в руке добродушно глядел на Мэка.
– Нельзя настаивать, когда гость отказывается пить, тем более вы знаете, как это ему вредно. Для вас это просто бокал вина, а для Чарли – гибель. Если бы Стив понимал, что он делает, то скорее отрубил бы себе правую руку, чем предложил Принцу вина.
– То есть ты хочешь сказать, что я пьян? – Стив взъерошился, как индейский петух. Он уже устыдился своего поступка, но не переносил, когда Мэк читал ему нотации, особенно при посторонних.
– Ты перевозбужден, но, думаю, не от шампанского, иначе я вообще не стал бы говорить с тобой, – негодование бурлило в Мэке, как молодое вино; больше всего его возмущало, что все эти люди считали себя друзьями Стива и Чарли. – Послушайте, господа, я не должен был выражаться так резко, но, право же, не мог удержаться, когда услышал ваши речи и увидел действия Стива. А что касается Принца, то я скажу вам прямо: дальше так продолжаться не может. Он пытается справиться с собой, а тот, кто вводит его в соблазн, поступает низко и скверно. Потерять уважение к самому себе – гнусно, я уж не говорю, что можно вовсе лишиться смысла существования. Не нужно передавать ему мои слова, попробуйте вместо того, чтобы топить человека, подать ему руку помощи. Пусть никто из вас не сможет упрекнуть себя в том, что вы погубили человека физически и нравственно.
Крестовый поход Мэка увенчался успехом благодаря тому, что слушатели были трезвыми и порядочными людьми, поэтому выслушали его речь в молчании, без смеха и шиканья. Первоначальное изумление сменилось раскаянием и уважением к оратору. Твердые принципы всегда производят впечатление, особенно если сердца слушателей еще не испорчены. Когда Мэк сделал паузу, чтобы перевести дух, Ван плотно закупорил бутылку пробкой и бросил штопор на стол.
– Да, разделал ты нас, старина! Что ж, заявляю при всех: я постараюсь помочь Чарли. Он отличный товарищ, один из лучших моих друзей. Я сделаю все что смогу, чтобы он не уподобился бедняге Рэндалу, – и молодой Ван первым протянул руку Мэку.
– Вы можете взамен рассчитывать на любую помощь с моей стороны, Ван.
Тишину в комнате прервал одобрительный шепот. Все пожимали Мэку руку в знак того, что его энергичная речь вызвала всеобщее сочувствие. Взбудораженный оратор, впервые выступавший в роли общественного обличителя, попрощался со всеми и пошел к двери. Взявшись за ручку, он обернулся:
– Мне жаль, что я так разгорячился. Когда я уйду, вы можете смеяться надо мной, сколько угодно. Я отличная мишень для насмешек, а Стив – первоклассный стрелок по мишеням.
Проговорив эти слова, Мэк исчез так же внезапно, как и появился. Он корил себя за вспышку гнева, утешаясь мыслью, что, может быть, оказал этим помощь Чарли. Вернувшись к матери, он уже совсем успокоился и с улыбкой думал про себя: "Неплохое начало романа: я присматриваю за женихами, вместо того чтобы искать себе невесту. Жаль, что всего этого нельзя рассказать Розе, – вот уж кто посмеялся бы надо мной".
Глава XIII Обе стороны
Помолвка Стива произвела новый переполох в семействе, на этот раз приятный. Поскольку не было никаких препятствий для этого союза, все складывалось благополучно. Молодая чета ускоренным темпом прослушала курс лекций о настоящей любви, так что вскоре жених и невеста были до отказа напичканы житейской мудростью всех сортов. Стив был неподдельно счастлив, и потому совершенно непереносим: он начал покровительственно относиться ко всему человечеству в целом, и в особенности надоедал родному брату и кузенам.
– Вот так нужно вести дела, – разглагольствовал он, стоя у огня в бильярдной комнате тети Клары дня через два после бала. – Никакого сумасбродства, никакой волокиты, никаких домашних скандалов и сцен. Просто нужно выбирать с чувством и с толком, любыми способами добиться симпатии, и когда убедишься, что прелестное создание тебя обожает, объясниться, как настоящий мужчина. Все! Дело в шляпе!
– Да, все это очень просто с такой девушкой, как Китти. У нее в голове не бродят безумные идеи, она не станет ставить вам подножку, если вы не подчиняетесь ее правилам, – Чарли с досадой бил по шарам, как будто находя в этом облегчение.
В этот вечер Принц был в очень скверном расположении духа. Время тянулось для него невыносимо тяжело с тех пор, как он оставил дурное общество.
– Относись к этому с юмором. У любой женщины полно сумасбродных идей, и Китти тут не исключение. Научись ловко обходить подводные рифы, главное – девушке ни в коем случае нельзя противоречить. Можешь настоять на своем – настаивай, не можешь – отступай. Вот почему мы с Китти – пара…
– …ложек, – брюзгливо закончил Чарли. Ему было досадно: свое любовное судно он вел в сплошном тумане, потому и потерпел крушение у самого берега.
Стив хотел сказать, как "пара голубков", но удачная насмешка Чарли вынудила его закончить со спокойным достоинством: "…благоразумных людей", после этого он удачно толкнул шар и выиграл партию.
– Ты всегда был счастливчиком, Стив. Не то чтобы я завидовал вашему счастью, но иногда мне кажется, что на свете не существует справедливости, – сказал Арчи, подавляя тяжелый вздох. Он редко жаловался, но контраст между сватовством Стива и его собственным был слишком велик.
Мэк отозвался с дивана, процитировав Еврипида [58] :
Надежду сохраняет лишь достойный,
Отчаянье – удел ничтожных душ…
– Благодарю тебя, – Арчи немного повеселел, потому что слово надежды всегда ободряет человека.
– Неглупый старичок, этот твой Еврипид, но ты мог бы поискать мудрого совета у кого-нибудь помоложе, – вставил Стив, который сейчас вполне мог бы снисходительно похлопать по плечу самого Платона. Он ни на минуту не забывал, что, по его собственному выражению, "первым из всех вытянул свой жребий".
– Ладно, не свисти, пока из лесу не вышел! Китти уже оставила в дураках двоих претендентов, ты вполне можешь стать третьим, Франт, – мрачный Чарли спустил жениха на землю.
– Нет, Стив, она этого не сделает. Если ты будешь относиться к ней порядочно, она будет тебе прекрасной женой. Не зря же она ради тебя отвергла других кандидатов. Ты, конечно, не Соломон [59] , но зато человек неиспорченный. Она достаточно умна, чтобы оценить это, – ободряюще проговорил Мэк из своего угла. Они очень сблизились с братом после маленькой сцены на балу у Ван Тэсселов.
– Вот! Слышали? – ликовал Стив. Он стоял у камина, заложив руки за жилет, и перекатывался с пятки на носок в своих красивых узких сапогах, словно молодой задиристый петух, который вот-вот начнет кукарекать.
– Отлично, ты погладил их обоих по головке, может, теперь и меня чем-нибудь утешишь? Я в этом нуждаюсь больше, чем они, потому что Чарли Кэмпбелл – самый несчастный человек на свете, родившийся под несчастливой звездой, – воскликнул Чарли, опираясь подбородком на кий с самым унылым видом. Первые шаги на пути исправления давались ему очень непросто.
– О да! Мне есть чем тебя утешить, – и, подумав немного, Мэк, все еще продолжая лежать на диване, продекламировал один из любимых своих отрывков из Бомона и Флетчера [60] . У него была замечательная память, он мог часами декламировать стихи.
Лишь душа человека выводит из тьмы,
Возжигая огонь совершенной любви.
Гонит страх, не боится судьбы роковой,
Человека душа возвращает домой.
В книгах ангелов света и слуг сатаны
Наших дел отпечатаны твердо следы.
– Да будут прокляты эти злые духи! – Чарли тяжко вздохнул, сразу припомнив демона, который мучил и преследовал его.
Никто не знал точно, что случилось в Новый год, но братья подозревали что-то неладное, потому что с тех пор Чарли стал сам не свой, а Роза, казалось, совсем не беспокоилась, что он перестал часто приходить к ней. При этом ее ласковое отношение к Принцу не изменилось. Каждый из братьев держал свои подозрения при себе, но все они были весьма озадачены. Услышав мрачную фразу, Стив, как самый любопытный из братьев, воспользовался случаем и дружески спросил:
– Что тебя тревожит, Принц? Ты так редко бываешь в дурном расположении духа, что мы, право, не знаем, что и делать, видя тебя таким угрюмым. Ты что, поссорился с Розой?
– С чего вы взяли? Мы не ссорились, только я не могу понять: почему лучшие из женщин такие разборчивые и требовательные? Они хотят из нас, простых смертных, воспитать честнейших и совершеннейших людей. Слава Богу, хотя бы не ожидают, чтобы мы стали такими же святыми, как они. Понимают, что в нашем греховном мире этого добиться невозможно, – Чарли был доволен тем, что ему сочувствуют, но не собирался каяться в своих грехах.
– Ты неправ, – сказал Мэк решительно.
– Много ты знаешь, – недовольно буркнул Чарли, он вообще не любил, чтобы ему противоречили.
– Да, много! – Мэк вдруг вскочил и сел на диване со страшно встрепанными волосами. – Почему же тогда мы требуем от наших женщин, чтобы они были святыми? Получается, что мы предлагаем им свои уже далеко не чистые сердца, да еще и ожидаем, чтобы они сочли за честь такое предложение. Это просто счастье, что они бывают ослеплены любовью, иначе поняли бы, насколько стоят выше нас, и не заключали бы столь невыгодных для себя сделок.
– Вот это да! Наш философ начал всерьез углубляться в предмет! Того и гляди, скоро начнет читать проповеди на тему "О правах женщин", – Стив был изумлен страстным монологом брата.
– Я уже начал, и надеюсь, что это пойдет вам на пользу! – ответил Мэк, опять укладываясь на диване.
– И все-таки, дружище, ты не совсем прав, – вставил Арчи, который в душе соглашался с Мэком, но из мужской солидарности чувствовал необходимость выступить на противоположной стороне.
– Спорить я не собираюсь, вы все равно меня не переубедите. Ну что ты таращишься на меня, Стив? Я же говорил, что собираюсь всерьез изучить этот предмет, и действительно занимаюсь этим. Вам кажется, что я зарылся в книги и ничего не вижу дальше своего носа, а я замечаю все, что делается вокруг меня, больше, чем вы воображаете. Уверяю вас, я далеко продвинулся в этом направлении.
– И собираешься достичь совершенства в науке любви? – спросил Чарли, которого очень забавлял и интересовал этот разговор. Его уважение к Мэку было глубже, чем он сам осознавал это. Несмотря на то, что Принц никогда не следовал советам книжного червя, он всегда их помнил.
– Да, собираюсь.
– С чего же ты начнешь?
– Я постараюсь чаще появляться в хорошем обществе, читать хорошие книги и совершенствовать тело и душу настолько твердо и разумно, насколько смогу.
– И ты думаешь, что достигнешь цели?
– С Божьей помощью, да.
Твердая уверенность, с какой Мэк произнес последние слова, заставила всех мгновенно смолкнуть. Чарли стал внимательно изучать орнамент на ковре; Арчи, рассеянно ворошивший угли в камине, взглянул на Мэка с дружеским одобрением и признательностью, а Стив, забыв о своем самодовольстве, призадумался, что ему самому не мешает усовершенствоваться ради любви к Китти. Тишина продержалась не дольше минуты – молодые люди не любят подолгу предаваться подобным мыслям, даже если любовь пробуждает в них самые благородные чувства. Для них гораздо естественнее проявлять себя в поступках, чем рассуждать, и следующая реплика Чарли это ясно доказала. Конечно, он постарался скрыть серьезность вопроса, посмеиваясь и покручивая кий:
– Так ты сначала станешь совершенным или все-таки прежде попросишь у какой-нибудь святой ее руку и сердце?
– Мне потребуется целая жизнь на то, чтобы достичь своей мечты. Когда я почувствую себя достойным предложить руку и сердце какой-нибудь женщине, то обязательно это сделаю. Я сам не святой, поэтому буду искать не святую, а просто добрую девушку, чтобы идти с ней рука об руку, помогать друг другу на нашем пути и окончить наше дело в будущей жизни, если не успеем в этой.
Мэк не был влюблен, поэтому рассуждал о предмете так обстоятельно. Только свободное сердце может с такой откровенностью и простотой рассуждать о сокровенных чувствах. Однако его советы оказались весьма полезными трем влюбленным сердцам, потому что братья привыкли доверять практическим знаниям Мэка.
– Надеюсь, что ты такую найдешь, – дружески сказал Чарли и вернулся к бильярду.
– Думаю, да.
И пока другие играли, Мэк лежал, отрешенно уставившись на портьеру, словно воочию видел там вереницу женских образов, из которых ему предстоит выбрать себе жену.
Через несколько дней после этого разговора в бильярдной к Розе пришла Китти. Девушка всерьез готовилась вступить в новую семью и считала своим долгом хорошо узнать всех ее членов. Особенно тщательно она подбирала ключи к Розе, потому что считала ее самой умной, милой и доброй девушкой на свете. Роза, в свою очередь, с удовольствием поддерживала эту зарождающуюся дружбу, потому что видела в Китти доброту и сердечность, несмотря на всю ее взбалмошность и некоторое легкомыслие. Теперь в невесте Стива стали прорастать все лучшие качества, отогретые искренней первой любовью, которую та испытывала.
– Дорогая моя, мне надо кое о чем серьезно поговорить с тобой. Я впервые в жизни этим заинтересовалась, – начала Китти, усаживаясь и снимая перчатки, как будто твердо решила выяснить для себя что-то раз и навсегда.
– Я тебя внимательно слушаю. Только одновременно буду работать – мне нужно сегодня закончить это дело, – ответила Роза. В одной руке она держала кисть, в другой – ножницы.
– Ты, как обычно, вся в делах! Что это такое? Давай, помогу тебе. У меня быстрее получится говорить, если я займу чем-нибудь руки, – язык у Китти и без того работал, как ветряная мельница.
– Я склеиваю книжку с картинками. Это для детей, которые лежат в больнице. Хорошенькая штучка, правда? Ты вырезай, а я буду наклеивать картинки на квадраты из белой ткани. Затем мы перевяжем по нескольку листочков вместе ленточкой, – и книжка готова, красивая и прочная. Бедные дети будут рассматривать ее, лежа в своих постельках.
– Отличная мысль! А ты часто ездишь туда? Откуда у тебя столько времени? – Китти усердно вырезала трогательную картинку. На ней птичка с красной головкой и голубым хвостиком кормила червяком упитанного неоперившегося птенца с зеленой головкой, желтой спинкой и совсем без хвоста.
– У меня много времени с тех пор, как я не выезжаю. Ты же знаешь, всякое появление в свете отнимает два дня: один на приготовления, а другой – на сам выезд.
– Многие судачат, почему это ты вдруг перестала показываться в обществе. Полагают, что ты "ударилась в благочестие" и что во всем виновато твое оригинальное воспитание. Я всегда за тебя заступаюсь и говорю: "Жаль, что не всех так разумно воспитывали". Ты самая достойная девушка из всех, кого я знаю.
– Спасибо, Китти. При случае можешь еще сказать, что я дорожу своим здоровьем, потому и отказалась от выездов. Но это вовсе не значит, что я отказалась от всех удовольствий, Китти. Я езжу на концерты, на интересные лекции, если они не поздно кончаются, кроме того, мне всегда есть чем заняться дома. Я люблю развлечения, но ограничиваю себя. Необходимо приучать себя к серьезной жизни, ведь никто не знает, когда она наступит, – задумчиво сказала Роза, наклеивая изображение белки на листочек бумажной ткани.
– Вот! Я об этом и хотела поговорить с тобой! Представляешь, Стиву пришла в голову та же идея. Интересно, ты или Мэк так на него подействовали? – спросила Китти, быстро работая ножницами.
– Я тут ни при чем. Не хочу надоедать мальчикам нотациями, они уже взрослые и не любят этого.
– Ну, значит, он тоже "ударился в благочестие". Но самое странное, что мне это нравится. Правда-правда, только не смейся! Я тоже хочу приготовиться к серьезной жизни, как ты выражаешься. Мне нужно стать лучше как можно скорее, потому что Стив считает, что он для меня недостаточно хорош. Представляешь?
Но у Розы не было никакого желания смеяться над этой внезапной фантазией: Китти выглядела сбитой с толку, но ужасно счастливой и довольной.
– Я очень рада. Это значит, что его любовь к тебе разумна, – ласково сказала мисс Кэмпбелл.
– В каком смысле? Значит, он меня сильно любит?
– Думаю, да. Ты никогда не замечала: некоторые люди становятся лучше, когда полюбят, а другие нет?
– Нет, я как-то не приучена наблюдать. Конечно, я замечала, что некоторые браки бывают счастливыми, а другие нет, но никогда над этим не задумывалась.
– А я в последнее время много об этом думала. Даже говорила об этом с тетей Джесси и дядей.
– Бог с тобой! Неужели ты говоришь с ними о подобных вещах?
– Конечно. Я сразу же иду к ним, если есть вопрос, который меня заботит, и всегда получаю исчерпывающий ответ. Это самый простой и надежный способ получить знания, Китти. Мне не нужно рыться для этого в книгах, достаточно спросить у тех, чьему опыту я доверяю, и запомнить их ответ. Потом я обдумываю его наедине с собой и начинаю понемногу разбираться в этом, – объяснила Роза.
– Да, это, наверное, хороший способ, только вот я не могу им воспользоваться. Папа слишком занят, а если я о чем-нибудь спрашиваю у мамы, она всегда отвечает: "Не обременяй свою головку такими вещами, дитя мое!" Я и не обременяю. Так что ты узнала о счастливых браках? Мне это очень важно, ведь я хочу, чтобы мое замужество было образцовым во всех отношениях!
– Обдумав хорошенько этот вопрос, я пришла к заключению, что дядя прав: нельзя выходить замуж за человека только потому, что ты его любишь, – начала Роза, стараясь просветить Китти, не выдавая себя.
– Конечно, если у него нет состояния, например, или он урод. Иначе я не знаю, что же еще нужно? – спросила Китти с недоумением.
– Надо остановиться и посмотреть: насколько разумна эта любовь с обеих сторон. Ведь люди соединяются на всю жизнь, а вдруг они не подходят друг другу?
– Право, мне страшно об этом думать. До сих пор я только и мечтала о свадьбе. Впрочем, когда я была помолвлена в первый раз (ты его не знаешь, это было сразу после твоего отъезда, мне было всего шестнадцать лет), я случайно услышала чьи-то злые слова: "Замужество не напасть, как бы замужем не пропасть". И тогда я задумалась: как я буду жить с Густавом, у которого такой ужасный характер? Эта мысль до того измучила меня, что в конце концов помолвка разладилась, и слава Богу!