- Да, - отозвался сын, - они совершенно разные.
Арчер покинул Сент-Огастин, имея множество поручений для старой миссис Минготт, и дня через два после возвращения в город он отправился к ней.
Старая дама приняла его с необычайной теплотой; она была благодарна ему за то, что он уговорил Оленскую отказаться от развода. А когда он рассказал ей, что удрал из конторы без разрешения в Сент-Огастин только потому, что ему захотелось повидать Мэй, откуда-то из глубин наплывов жира раздалось радостное кудахтанье, и она похлопала его по колену своей пухлой ручкой:
- О, да это настоящий бунт, мой дорогой! Я представляю вытянувшиеся рожи Августы и ее благоверного; они наверняка вели себя так, будто с вашим приездом наступил конец света. Но малютка Мэй, она-то, я уверена, все поняла как надо?
- Надеюсь; но все же она не согласилась на то, о чем я просил ее.
- В самом деле? О чем же вы ее попросили?
- Я надеялся вырвать у нее обещание, что мы поженимся в апреле. Какая польза от того, что мы потеряем целый год?
Миссис Мэнсон Минготт скривила свой крошечный ротик в гримаску притворной стыдливости и, злобно прищурившись, подмигнула ему.
- "Ах, спросите маму", я полагаю, и все такое - обычная история! О, эти Минготты, они все одинаковые. Всю жизнь в одной колее, и невозможно заставить их с нее свернуть. Когда я строила этот дом, можно было подумать, что я переехала в Калифорнию! Мол, никто никогда не строился дальше Сороковой улицы. Ну и что, говорила я, когда-то никто не строился дальше Бэттери. Нет, нет, никто из них не желает отличаться от других, они боятся этого, как оспы. Мой дорогой Арчер, я, благодаря звездам, всего лишь простая Спайсер; и никто из моих собственных детей не пошел в меня. Вот только моя малютка Эллен.
Она остановилась, снова подмигнув ему, и спросила со свойственной пожилым людям непоследовательностью:
- А кстати, почему бы вам было не жениться на моей малютке Эллен?
Арчер рассмеялся.
- Хотя бы потому, что ее здесь не было, - сказал он.
- Да, точно. Жалость какая. А теперь слишком поздно - ее жизнь сломана. - Она сказала это с хладнокровным благодушием преклонных лет, словно бросая горсть земли в могилу, где похоронены юные надежды.
Арчер почувствовал, как сердце его сжалось, и он поспешил сменить тему:
- Могу я просить вас повлиять на Уэлландов, миссис Минготт? Эти долгие помолвки - они как-то не по мне.
Старая Кэтрин бросила на него одобрительный взгляд:
- Вижу, вижу. Шустрый молодой человек. Побьюсь об заклад, в детстве вы наверняка любили, чтобы за обедом вам накладывали первому.
Она закинула голову и залилась смехом, и ее множество подбородков заколыхались волнами.
- А вот и моя Эллен! - вслед за тем воскликнула она, и за спиной у нее раздвинулись портьеры.
Мадам Оленская вошла улыбаясь. Ее оживленное лицо сияло счастьем, и, склонившись поцеловать бабушку, она непринужденно протянула Арчеру руку.
- Я как раз говорила ему, моя дорогая, почему бы ему не жениться на моей малютке Эллен.
Оленская, все еще смеясь, взглянула на Арчера.
- И что же он ответил? - спросила она.
- О дорогая, пусть он сам тебе скажет. Он только что был во Флориде у своей возлюбленной.
- Да, я знаю. - Она все еще не отводила от него взгляда. - Я заезжала к вашей матери, чтобы узнать, где вы. Я послала вам записку и не получила ответа; я боялась, что вы заболели.
Он пробормотал что-то о неожиданном и спешном отъезде и намерении написать из Сент-Огастина.
- И конечно, как только вы приехали туда, вы тут же забыли обо мне. - Она продолжала улыбаться с веселым - притворным, хотелось ему надеяться - равнодушием.
"Если я все еще нужен ей, она решила не показывать мне этого более", - подумал он, слегка уязвленный ее новой манерой. Он хотел поблагодарить ее за то, что она навестила его мать, но под коварным взглядом прародительницы слова застревали у него на губах.
- Взгляни-ка на него - до того не терпится жениться, что удрал по-английски и помчался на коленях упрашивать глупую девчонку! Вот что такое любовь - точно так же Боб Спайсер увез мою бедную мамочку, но не успели отнять меня от груди, как она уже ему надоела, хотя им пришлось ждать моего появления только восемь месяцев! Но вы-то, молодой человек, к счастью и для вас, и для Мэй, совсем не Спайсер. Только моей бедняжке Эллен досталась их испорченная кровь, все остальные настоящие Минготты! - презрительно закончила старая дама.
Арчер видел, что О ленская, которая села рядом с бабушкой, все еще внимательно изучает его. Веселость исчезла из ее глаз, и она сказала мягко:
- И в самом деле, бабушка, мы должны уговорить их сделать так, как он хочет.
Арчер поднялся, чтобы уйти, и, прощаясь с Оленской, он почувствовал невысказанный вопрос о записке.
- Когда я могу вас увидеть? - спросил он, когда она проводила его к дверям.
- Когда захотите; но поспешите, если хотите еще раз увидеть мой маленький домик. На следующей неделе я оттуда съезжаю.
Внезапная острая боль пронизала его при воспоминании о часах, проведенных в освещенной лампой низкой гостиной. Короткое время, проведенное в ней, меж тем вызвало в памяти столь многое…
- Может быть, завтра вечером? Она кивнула:
- Только не поздно - я собираюсь в гости. Следующий день был воскресным, и "в гости" могло означать только одно - "к миссис Лемюэл Стразерс". Он почувствовал легкую досаду, не столько потому, что она едет туда (это даже порадовало его, что она ездит куда хочет назло ван дер Лайденам), но потому, что это дом того сорта, где она может встретить Бофорта, где она знает заранее, что его встретит, а может быть, и едет именно с этой целью.
- Отлично, завтра вечером, - повторил он, решив про себя, что рано не поедет, а приехав поздно, либо не даст ей поехать к миссис Лемюэл Стразерс, либо - если не застанет ее - это будет простейшим выходом из положения.
Но уже в полдевятого он звонил в дверь под глицинией - на полчаса раньше, чем собирался, но странное беспокойство принесло его ноги к ее порогу. Он подумал, что вечер у миссис Лемюэл Стразерс отнюдь не бал и гости могут собираться рано, как бы пытаясь преуменьшить значение своего проступка.
Его поразило, что в прихожей О ленской лежали пальто и шляпы. Зачем она просила его прийти пораньше, если у нее обедали гости? Он внимательно исследовал одежду, рядом с которой Настасья положила его собственную, и негодование его сменилось любопытством. Он не встречал такой одежды в так называемых приличных домах; и достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что ни одно пальто не принадлежит Бофорту. Одно одеяние представляло собой потрепанное длинное свободное пальто явно из магазина подержанного платья; вторым, судя по всему, владел человек весьма крупных размеров. Это был очень старый, поношенный выцветший плащ с пелериной. Его черные с прозеленью складки издавали запах мокрых опилок, который свидетельствовал о том, что владелец плаща подолгу подпирал собой стены пивнушек. На нем лежал драный серый шарф и странная шляпа, смахивающая на головной убор священника.
Арчер вопросительно поднял брови, глядя на Настасью, та в ответ развела руками. Потом она распахнула дверь в гостиную.
Молодой человек сразу же увидел, что хозяйки нет в гостиной; к его удивлению, другая дама стояла у камина - длинная, тощая, нескладная, завернутая в невероятно сложное одеяние из смеси клеток, полосок и лент незамысловатых цветов, к тому же отделанное бахромой, - следы какого-нибудь смысла в этом наряде отыскать было невозможно. Ее волосам, имевшим намерение поседеть, удалось лишь поблекнуть, и они были собраны в прическу, увенчанную испанским гребнем и черными кружевами. Распухшие ревматические суставы ее рук прятались в шелковые митенки с явными следами штопки.
Рядом с ней, окутанные облаком сигарного дыма, стояли владельцы пальто. Оба были в костюмах, которые, совершенно очевидно, они не меняли с самого утра. В одном из них Арчер, к своему удивлению, узнал Неда Уинсетта; с другим, постарше, Арчер был незнаком. Это, судя по его гигантской фигуре, был владелец огромного плаща; его голова с мелкими седыми кудрями, слегка напоминающая львиную гриву, была откинута назад; он широко развел руки, словно осеняя благословением коленопреклоненную толпу. Все трое стояли на ковре у камина, глядя на необычайно огромный букет красных роз, который лежал рядом с пучком пурпурных анютиных глазок на диване, где обычно сидела Оленская.
- Сколько же они должны стоить зимой - хотя, конечно, чего не сделаешь ради любви! - прерывистым стаккато произносила дама, когда Арчер вошел.
Все трое удивленно обернулись при его появлении; впрочем, дама сразу шагнула вперед и протянула ему руку.
- Дорогой мистер Арчер, можно сказать - кузен Ньюланд! - приветствовала его она. - Я маркиза Мэнсон.
Арчер поклонился, и она продолжала:
- Моя Эллен приютила меня на несколько дней. Я только что с Кубы, где проводила зиму с испанскими друзьями необыкновенными, очаровательными людьми. Высшая кастильская знать, вы же понимаете, - как жаль, что я не смогу вас познакомить! Но мой старый друг доктор Карвер вырвал меня оттуда. Вы не знакомы с Агатоном Карвером, основателем общества "Долина Любви"?
Доктор Карвер склонил свою львиную голову, и маркиза продолжала:
- Ах, Нью-Йорк, Нью-Йорк, как же мало он соприкасается с духовной жизнью! Однако, я вижу, вы знакомы с мистером Уинсеттом.
- О да, мой дух соприкасается с мистером Арчером уже некоторое время; правда, на иных дорогах, - пошутил Уинсетт, улыбаясь своей суховатой улыбкой.
Маркиза неодобрительно покачала головой:
- Не стоит над этим шутить, мистер Уинсетт. Откуда вы можете знать это? "Дух дышит, где хочет".
- Да-да, где хочет! - громовым голосом подхватил доктор Карвер.
- Присядьте, мистер Арчер. Мы вчетвером прекрасно пообедали, и моя девочка поднялась наверх переодеться. Она спустится через минуту - она ждала вас. А мы тут восхищаемся этими прекрасными цветами, которые будут для нее сюрпризом, когда она появится.
Уинсетт не стал садиться.
- Боюсь, я должен идти. Пожалуйста, передайте мадам Оленской, что мы будем сожалеть, когда она переедет. Этот дом был в наших краях прекрасным оазисом.
- Но вас-то она не покинет. Поэзия и искусство для нее как воздух. Вы ведь пишете стихи, мистер Уинсетт?
- Нет, но я иногда читаю их, - сказал Уинсетт и, отвесив общий поклон, удалился.
- Весьма язвителен… un peu sauvage. Но так остроумен! Как на ваш взгляд, доктор Карвер?
- Остроумие меня не интересует, - сурово сказал доктор Карвер.
- Ах, ах, не интересует! Он так безжалостен к нам, простым смертным, не правда ли, мистер Арчер? Но он живет одной лишь духовной жизнью; сейчас он мысленно готовит лекцию, которую будет читать у миссис Бленкер. Доктор Карвер, если у вас останется время перед Бленкерами, может быть, вы объясните мистеру Арчеру ваше изумительное открытие Прямого Контакта? Однако нет. Я вижу, что уже почти девять часов, и мы не вправе задерживать вас, когда у Бленкеров ждут ваших откровений.
Доктор Карвер выглядел слегка разочарованным этим неожиданным заключением, но, сверив свои массивные золотые часы с маленькими дорожными часами Оленской, он неохотно стал продвигаться к выходу.
- Мы еще увидимся, дорогой друг? - спросил он маркизу, которая отвечала с улыбкой:
- Как только подъедет карета Эллен, я присоединюсь к вам; надеюсь, лекция еще не начнется.
Доктор Карвер задумчиво посмотрел на Арчера:
- Возможно, молодой джентльмен заинтересуется моими опытами. Может быть, миссис Бленкер позволит вам захватить его с собой?
- О дорогой друг, если бы это было возможно, она была бы очень рада. Но я боюсь, моя Эллен сама имеет виды на мистера Арчера.
- Это весьма неудачно, - сказал доктор Карвер, - однако вот моя карточка. - Он вручил Арчеру карточку, на которой готическим шрифтом было написано:
АГАТОН КАРВЕР
Долина Любви
Риттаскваттамп, Нью-Йорк
Доктор Карвер откланялся, и миссис Мэнсон со вздохом, который мог с тем же успехом означать как сожаление, так и облегчение, снова пригласила Арчера сесть.
- Эллен сейчас сойдет вниз; но я так рада, что мы можем минуту посидеть в тишине перед ее приходом.
Арчер пробормотал, как он рад их встрече, и маркиза продолжала своим низким, с придыханием голосом:
- Я все знаю, дорогой мистер Арчер, - мое дитя рассказало мне о том, что вы сделали для нее. Ваш мудрый совет, ваша ободряющая твердость - слава Небесам, что еще не было поздно!
Арчер почувствовал себя неловко. Остался ли кто-нибудь, подумал он, кому мадам Оленская не рассказала о его участии в ее личных делах?
- Мадам Оленская преувеличивает, - сказал он. - Я просто дал ей юридический совет, поскольку она меня попросила об этом.
- Да, но, совершая это, вы были бессознательным орудием… каким современным словом мы называем Провидение, мистер Арчер? - вскричала маркиза, склонив голову набок и прикрыв глаза с таинственной значительностью. - Вы не знали в тот момент, что ко мне взывали - и через Атлантику мне был задан вопрос!
Она бросила взгляд через плечо, будто боясь, что их могут подслушать, и, придвинув ближе свой стул и прикрывая рот маленьким веером из слоновой кости, выдохнула:
- Сам граф обратился ко мне - бедный, глупый, сумасшедший Оленский, он просит вернуть ее на любых условиях.
- Боже милостивый! - воскликнул Арчер, вскочив со стула.
- Вы испуганы? О да, я понимаю. Я не защищаю бедного Станислава, хотя он всегда называл меня лучшим другом. Он и сам не пытается защититься - он припадает к ее ногам в моем лице. - Она хлопнула себя по впалой груди. - Здесь у меня его письмо.
- Письмо? Мадам Оленская его видела? - пробормотал Арчер; голова его слегка кружилась от откровений маркизы.
Она слегка покачала головой.
- Время, время, - сказала она. - Мне нужно время. Я знаю свою Эллен - надменную, непокорную и, я бы сказала, неспособную прощать.
- Но, силы небесные! Одно дело - простить, а вернуться в этот ад…
- О да, - согласилась маркиза. - Так она и мне говорила - моя чувствительная девочка! Но, мистер Арчер, если мы сможем снизойти до обсуждения материальной стороны дела, знаете ли вы, отчего она отказывается? Видите эти розы - таких там целые плантации, в теплицах и на открытом воздухе, в его несравненных террасных садах в Ницце… Драгоценные камни, старинный жемчуг, изумруды, соболя… но она совершенно равнодушна ко всему этому. Искусство и красота, ей нужно только это, и для этого она живет, как, впрочем, и я. И это у нее было. Картины, бесценная мебель, музыка, беседы с блестящими людьми - о мой дорогой друг, извините меня, но вы здесь не имеете ничего подобного. Она все это имела, и поклонение великих умов тоже. Она говорит, что в Нью-Йорке ее не считают красивой - святые Небеса! Ее портрет писали девять раз, величайшие художники Европы молили об этой чести. Разве это все ничто? И раскаяние обожающего ее мужа тоже?
Маркиза Мэнсон дошла в рассказе до высшей точки - и лицо ее исказилось в экстазе воспоминаний о прошлом. Если бы Арчер не онемел от изумления, он бы расхохотался. Кто бы мог представить заранее, что именно Медора Мэнсон появится в виде посланца Сатаны! Но ему было не до смеха - она явилась прямиком из того ада, откуда Эллен только что вырвалась.
- Так она ничего не знает? - спросил он.
Миссис Мэнсон приложила распухший палец к губам.
- Ничего конкретно - но, может быть, она подозревает? Кто знает? По правде говоря, мистер Арчер, я ждала вас. С того момента, как я узнала о вашей твердой позиции и о вашем влиянии на нее, я надеялась на вашу поддержку в том…
- Что она должна вернуться? Я предпочел бы увидеть ее мертвой! - в гневе воскликнул Арчер.
- Вот оно что, - пробормотала маркиза без особого негодования. Некоторое время она сидела в кресле, открывая и закрывая нелепый веер своими полу спрятанными в митенки пальцами; внезапно она подняла голову и прислушалась. - Она идет, - шепнула маркиза и затем махнула рукой на огромный букет на диване: - В конце концов, брак есть брак… а моя племянница все еще замужем…
Глава 18
Что вы тут вдвоем замышляете, тетушка Медора? - воскликнула Оленская, войдя в комнату.
Она была одета как на бал. Платье, словно сотканное из пламени мерцающей свечи, сверкало и переливалось; она высоко несла голову, как будто бросая вызов воображаемым соперницам, наполнявшим комнату.
- Мы говорили, дорогая, что тебя ждет сюрприз, - отозвалась миссис Мэнсон, поднимаясь и показывая на цветы.
Оленская остановилась и увидела букет. Лицо ее не изменило своего цвета; но Арчеру показалось, что на мгновение оно озарилось вспышкой гнева, словно белая молния пронзила грозовое летнее небо.
- А, - воскликнула она резким голосом, которого Арчер никогда не слышал, - кто же так смешон, чтобы посылать мне букет? Зачем букет? Почему именно сегодня? Я не собираюсь на бал, я не невеста. Но некоторые люди всегда творят нелепости. - Она повернулась к двери, позвала: - Настасья!
Вездесущая служанка проворно явилась, и Арчер услышал, как О ленская по-итальянски, но четко выговаривая каждое слово, явно чтобы он мог понять, потребовала:
- Сейчас же выбрось это на помойку! - Но, увидев немой протест Настасьи, поправилась: - Да, пожалуй, бедные цветы ни в чем не виноваты. Кликни мальчишку, пусть отнесет мистеру Уинсетту - тому темноволосому джентльмену, который обедал у нас. Третий дом отсюда. У него болеет жена - может быть, ей будет приятно… Мальчишки нет? Тогда, дорогуша, сбегай сама; вот, возьми мою накидку и слетай. Я хочу, чтобы они немедленно испарились из моего дома. И не говори, что они от меня, если хочешь остаться в живых!
Она надела на плечи служанке свою бархатную накидку, в которой ездила в Оперу, и вернулась в гостиную, громко хлопнув дверью. Грудь ее вздымалась под кружевами, и Арчер испугался, что она вот-вот заплачет, но вместо этого она расхохоталась и, переводя взгляд с маркизы на Арчера и обратно, требовательно спросила:
- Ну а вы двое - вы уже успели подружиться?
- Об этом нужно спросить у мистера Арчера, дорогая. Он так терпеливо ждал, пока ты переодевалась.
- О да, времени у вас было достаточно. Я никак не могла уложить волосы, - сказала Оленская, дотрагиваясь рукой до сооружения из бесчисленных локонов, заколотых кверху. - Да, кстати, доктор Карвер, я думаю, уже у Бленкеров, и ты, тетя, можешь опоздать на лекцию. Мистер Арчер, будьте добры, проводите тетю до кареты.
Она проводила маркизу в переднюю, проследила, чтобы ее облачили в шали, палантины и боты, и крикнула:
- Не забудь отправить карету за мной к десяти! - и прошелестела обратно в гостиную.