Со стороны улицы, напротив ворот стоял открытый сарай, в котором у жителей Новой Англии было принято хранить фермерские орудия труда и где гости привязывали своих лошадей. Арчер, спешившись, поставил туда своих и направился к дому. Газон перед домом скорее походил на скошенный луг. Неухоженные кусты роз и георгинов окружали призрачную, когда-то белую, решетчатую беседку, увенчанную деревянным Купидоном, который утерял свои лук и стрелу, но продолжал целиться в пространство.
У ворот Арчер немного помедлил. Никого не было видно, и ни звука не доносилось из распахнутых окон дома. Дремавший у дверей поседевший ньюфаундленд казался таким же бесполезным стражем, как и потерявший стрелу Купидон. Было странно представить себе, что неутомимые Бленкеры пребывают в подобной обители спокойствия и запустения, но Арчер был уверен, что не ошибся.
Он долго стоял, зачарованно впитывая эту вызывающую дремоту сцену; но, наконец, встряхнулся и вспомнил о том, что время уходит. Он же собирался лишь взглянуть - не следовало ли теперь уехать? Пока он раздумывал, внезапно его посетило желание войти в дом, чтобы он мог представлять себе обстановку, в которой живет Оленская. В том, что он подойдет к двери и позвонит в звонок, не будет ничего особенного; если, как он полагал, она на вечеринке со всеми остальными, он просто назовется и попросит разрешения войти в гостиную и написать несколько слов.
Но вместо этого он почему-то пересек лужайку и повернул к живой изгороди. В беседке виднелось что-то яркое, похожее на розовый зонтик. Его потянуло туда как магнитом; он был уверен - зонтик принадлежит ей. Он вошел в беседку, сел на шаткую скамью, взял в руки розовый шелк и стал разглядывать резную ручку из какого-то редкого дерева, которая издавала легкий аромат. Арчер на мгновение поднес ее к губам.
Он услышал шорох юбок, но сидел неподвижно, опираясь на зонтик и сжимая ручку в ладонях. Приблизившись, шорох прекратился. Он знал, что это должно было случиться…
- О, мистер Арчер! - громко воскликнул юный голос, и, подняв глаза, он увидел перед собой самую младшую и крупную из девиц Бленкер, светловолосую и растрепанную, в помятом муслиновом платье. Красный след на ее щеке явно указывал на то, что она только что была прижата к подушке, а ее заспанные глаза взирали на Арчера приветливо, но смущенно. - Господи, как вы сюда попали? Я, наверное, уснула в гамаке. Все остальные уехали в Ньюпорт. Вы звонили? - расспрашивала она, выпаливая бессвязные фразы.
Арчер смутился еще больше:
- Я? Нет. То есть да, я собирался. Я смотрел лошадь неподалеку и заехал в надежде застать миссис Бленкер и ваших гостей. Но мне показалось, что в доме никого нет, вот я и сел немного подождать…
Мисс Бленкер, стряхнув с себя остатки сна, с возрастающим интересом воззрилась на него.
Дом действительно пуст. Никого, кроме меня, нет - ни мамы, ни маркизы. - Во взгляде ее появился легкий упрек. - Разве вы не знаете, что Силлертоны дают сегодня прием в нашу честь? Мне так не повезло, что я не смогла к ним присоединиться, но у меня болит горло, а на обратном пути, мама сказала, может быть холодно. Досадно, не правда ли? Впрочем, - кокетливо добавила она, - я бы могла не огорчаться, если бы знала, что заедете вы.
Арчеру было не до ее заигрываний. Собравшись с духом, он спросил:
- А мадам Оленская - она тоже уехала к Силлертонам?
Мисс Бленкер посмотрела на него с удивлением:
- Мадам Оленская? Разве вы не знаете, что ей пришлось уехать?
- Пришлось?
- О, мой любимый зонтик! Я дала его дурехе Кэти, потому что он подходил по цвету к ее лентам, а она бросила его здесь. Мы, Бленкеры, - настоящая богема!
Тень от ее мощной руки упала на Арчера, когда она схватила зонтик и водрузила над своей головой розовый купол.
- Да, Эллен пришлось вчера уехать - знаете, она разрешила нам называть ее просто Эллен. Из Бостона пришла телеграмма; она сказала, что ее не будет два дня. Мне так нравится ее прическа! А вам? - продолжала она бессвязно трещать.
Арчер смотрел сквозь нее, как будто бы она была прозрачной. Все, что он видел, был зонтик, розовым нимбом осеняющий ее хихикающую физиономию. Спустя мгновение он спросил:
- Вы, случайно, не знаете, зачем мадам Оленская отправилась в Бостон? Надеюсь, ничего плохого не случилось?
Мисс Бленкер отмела это предположение:
- Мне так не показалось. Она не сказала нам, что там в телеграмме, - по-моему, она не хотела, чтобы узнала маркиза. У нее такой романтичный вид, правда? Не правда ли, она напоминает миссис Скотт-Сиддонс, когда та читает "Поклонение леди Джеральдин"? Вы слышали ее когда-нибудь?
Арчер пытался разобраться в сумбуре своих мыслей. Перед ним словно распахнулась дверь, за которой лежало его будущее; и, пробегая глазами по этой бесконечной пустыне, он разглядел постепенно дряхлеющую фигурку человека, с которым никогда ничего не случалось. Он оглянулся вокруг на запущенный сад, на обветшалый дом и дубы, над которыми сгущались сумерки. Казалось, это именно то место, где он мог обрести Эллен; но она ускользнула, и даже розовый зонтик принадлежал не ей…
Он нахмурился и после паузы сказал:
- Возможно, мне придется завтра тоже быть в Бостоне. Как бы я мог ее найти?
Он почувствовал, что мисс Бленкер теряет к нему интерес, хотя улыбка еще держалась на ее лице.
- О, конечно, это так мило с вашей стороны! Она остановилась в "Паркер-Хаусе". Должно быть, в такую погоду в городе ужасно.
После этого они еще поболтали - но до Арчера лишь изредка доходил смысл сказанного. Он помнил только свое решительное сопротивление в ответ на ее уговоры дождаться возвращения остальных и выпить чаю, прежде чем он отправится домой. В конце концов ему удалось вырваться из объятий хозяйки и деревянного Купидона, отвязать лошадей и уехать. На повороте дороги он снова увидел мисс Бленкер. Она продолжала стоять у ворот и махать розовым зонтиком.
Глава 5
Следующим утром Арчер сошел с фоллриверского поезда в душном летнем Бостоне. Над привокзальными улицами висел смешанный запах пива, кофе и подпорченных фруктов, а народ в рубашках с короткими рукавами сновал туда-сюда с отрешенностью жителей пансиона, направляющихся по коридору в ванную комнату.
Арчер нанял кеб и отправился завтракать в Сомерсет-клуб. Даже фешенебельные кварталы имели какой-то неопрятно-кухонный вид, до которого города Европы не опускаются даже в жару. Консьержки в ситцевых платьях лениво бездельничали у подъездов богатых домов, а Коммон выглядел так, словно всю ночь напролет в нем продолжался пикник. Если бы Арчер попытался представить себе Эллен Оленскую в каких-либо невероятных декорациях, то это было именно то, что нужно, - ничто не вязалось с ее обликом менее, чем этот изнемогающий от жары, полупустынный Бостон.
Он завтракал со вкусом и аппетитом, начав с куска дыни и просматривая газету в ожидании яичницы с тостами. С того момента, как он накануне объявил Мэй, что по делам фирмы он должен съездить в Бостон, он ощущал необыкновенный прилив сил и жажду деятельности. Он и так должен был в начале недели по делам фирмы возвратиться в Нью-Йорк, и все домашние уже знали это; но к тому же - волею судьбы - возвратившись из Портсмута, он нашел на столике в передней письмо из конторы, которое и послужило предлогом для изменения его планов. Той же ночью он сел на пароход в Фолл-Ривер.
Ему стало даже немного стыдно, что все получилось так легко: это напомнило ему отвратительные хитроумные уловки Лоуренса Леффертса, которыми тот обеспечивал себе свободу. Но это чувство тревожило его недолго - в настоящий момент он не был склонен анализировать свои поступки.
После завтрака он оторвался от газеты, чтобы закурить, и в это время вошли двое-трое его знакомых, с которыми он обменялся обычными приветствиями. Все шло своим чередом - несмотря на его странное ощущение пребывания в другом времени и пространстве.
Он посмотрел на часы - было уже полдесятого. Он поднялся, прошел в соседнюю комнату, написал на бумаге несколько строк и велел посыльному взять кеб до "Паркер-Хауса", передать записку и подождать ответа. Затем он снова отгородился от окружающих газетой и раздумывал, сколько времени на все это понадобится посыльному.
- Дамы, которой вы посылали записку, на месте не оказалось, сэр, - услышал он голос официанта над своим плечом. - Она вышла.
- Вышла? - переспросил он так, словно это было слово, произнесенное на иностранном языке.
Он встал и вышел в переднюю. Должно быть, это ошибка: куда ей деваться в этот час? Кровь бросилась ему в лицо - да какой же он дурак! Почему он не послал записку сразу же, как приехал?
Он взял шляпу и трость и вышел на улицу. Город внезапно стал незнакомым, огромным и пустым - Арчер внезапно почувствовал себя так, будто он иностранец, прибывший из дальних земель. Поколебавшись мгновение у дверей, он решил отправиться в "Паркер-Хаус". Что, если произошла какая-то ошибка и она все-таки там?
Он решил пересечь пешком Коммон и на первой же скамейке в парке увидел ее. Она держала над головой серый шелковый зонтик - как он мог даже вообразить, что у нее мог быть розовый? Когда он приблизился, его поразила ее безжизненная поза - она сидела так, словно все было потеряно. Он увидел ее поникший профиль и узел волос, низко заколотый над шеей под ее темной шляпой, и длинную перчатку, ткань которой морщилась на запястье, на той руке, которая держала зонтик. Он сделал один или два шага, она повернулась и увидела его.
- О! - воскликнула она, и в первый раз в жизни Арчер увидел испуг на ее лице; впрочем, он тут же сменился тихой улыбкой удивления и радости. - О, - пробормотала она снова, уже совсем другим тоном, так как он продолжал стоять, молча глядя на нее.
Она подвинулась, освобождая ему место на скамейке.
- Я здесь по делу - только приехал, - объяснил Арчер и, сам не зная почему, притворился, что удивлен их встрече. - Но что ВЫ делаете в этой пустыне?
Он еле-еле понимал, что говорит, ему казалось, что он кричит ей откуда-то издалека, а она вот-вот исчезнет безвозвратно.
- Я? О, я тоже по делу, - ответила она, повернулась - и они оказались лицом к лицу. Смысл ее слов ускользал от него; он слышал только ее голос и поразился, что он совершенно не сохранился в его памяти. Он даже не помнил, что голос у нее низкого тембра, а согласные она произносит слегка хрипловато.
- Вы изменили прическу, - сказал он. Сердце его билось так сильно, словно он произносил что-то очень важное.
- Изменила? Да нет, просто со мной нет Настасьи, и это все, на что я сама способна.
- Она не с вами?
- Нет, я одна. Не стоило тащить ее с собой на два дня.
- Вы одна - в "Паркер-Хаусе"?
Она взглянула на него со знакомым лукавым выражением:
- Вы считаете, что это опасно?
- Не то чтобы опасно…
- Но не совсем обычно? Я понимаю. Полагаю, вы правы. - Она немного помолчала. Это меня не особенно интересует, потому что как раз сейчас я сделала кое-что более необычное. - Легкий налет иронии просвечивал в ее глазах. - Я только что отказалась принять обратно деньги, которые принадлежали мне.
Арчер вскочил и отошел на пару шагов. Она сложила зонтик и рассеянно чертила что-то на гравии его кончиком. Наконец он вернулся и встал рядом.
- Кто-то… кто-то приехал к вам с поручением?
- Да.
- С этим предложением?
Она кивнула.
- И вы отказались - из-за поставленных условий?
- Я отказалась, - ответила она, помолчав.
Он снова сел с ней рядом.
- Что были за условия?
- О, ничего особенно тягостного: время от времени сидеть с ним во главе стола.
Они снова молчали. Сердце Арчера снова словно перестало биться, и он сидел, силясь найти слова.
- Он хочет, чтобы вы вернулись - любой ценой?
- О да, значительной ценой. По крайней мере, значительной для меня.
Он опять замолчал, ломая голову, как ему задать вопрос, что мучил его.
- Вы приехали сюда для встречи с ним?
Она посмотрела на него изумленно и расхохоталась:
- Встречи… с ним? Здесь? В это время года он всегда в Каузе или в Бадене.
- Он послал кого-то?
- Да.
- С письмом?
Она покачала головой:
- Нет, с поручением на словах. Он никогда не пишет. Не думаю, чтобы я получила от него более чем одно письмо. - Она покраснела при воспоминании об этом письме, и ее румянец отразился на лице Арчера.
- Почему он никогда не пишет?
- А почему он должен писать? Зачем тогда иметь секретаря?
Молодой человек покраснел еще глубже. Она произнесла это слово, не придавая ему особого значения - как любое другое слово. "Так он прислал своего секретаря?" - вертелось у Арчера на кончике языка. Но воспоминание о единственном письме графа О ленского жене было слишком живо. Он снова помолчал, затем начал снова:
- И этот человек…
Гонец? - отозвалась Оленская, все еще улыбаясь. - Гонец должен бы был уже уехать. Но он захотел подождать до сегодняшнего вечера… в случае… вдруг я передумаю…
- И вы пришли сюда обдумать окончательное решение?
- Я пришла сюда подышать воздухом. В гостинице душно. Я возвращаюсь дневным поездом в Портсмут.
Они сидели в молчании, глядя не друг на друга, а прямо перед собой, на прогуливающихся по тропинке людей. Наконец она повернулась к нему и сказала:
- А вы не изменились.
Он хотел сказать ей: "Я был другим, пока снова не увидел вас", - но вместо этого он решительно встал и оглядел неряшливый парк, изнывающий от зноя.
- Здесь ужасно. Почему бы нам не прогуляться к заливу? Там ветерок и будет прохладнее. Мы могли бы прогуляться на пароходе в Пойнт-Арли. - Она, колеблясь, взглянула на него, и он продолжал: - Сегодня понедельник, и утром на пароходе не будет ни души. Мой поезд в Нью-Йорк отходит вечером. Почему бы нам не поехать? - настаивал он, глядя на нее сверху.
И вдруг у него вырвалось:
- Разве мы не сделали все, что могли?
- О… - пробормотала она снова. Она встала, раскрыла зонтик и растерянно огляделась вокруг, словно ища подтверждение его словам, что невозможно оставаться здесь долее. Затем она снова посмотрела на него. - Вам не следовало говорить мне этого, - сказала она.
- Я буду говорить вам обо всем, о чем вы захотите. Или не буду говорить ни о чем. Я не раскрою рта, пока вы мне не прикажете. Наша прогулка не может принести никому вреда. Все, что я хочу, - слушать вас, - убеждал он.
Все еще колеблясь, она вытащила часики на эмалированной цепочке.
- Не нужно все просчитывать, - умолял он. - Подарите мне сегодняшний день! Я хочу увезти вас от того человека. Во сколько он придет?
Она снова покраснела:
- В одиннадцать.
- Так вы должны идти немедленно.
- Если я не пойду, вам нечего бояться.
- И вам тоже. Я клянусь, что я только хочу слушать вас, узнать, что вы делали все это время. Сто лет прошло с тех пор, как мы виделись последний раз - и может быть, минует еще столетие, прежде чем мы встретимся снова.
Она все еще колебалась, глядя на него с тревогой:
- Почему вы не подошли ко мне там, на берегу, у бабушки?
- Потому что вы не оборачивались, потому что вы не знали, что я там. Я поклялся, что я не подойду, если вы не обернетесь. - Его признание прозвучало так по-детски, что он засмеялся.
- Но ведь я не обернулась нарочно.
- Нарочно?
- Я знала, что вы приехали; увидев коляску, я узнала пони. Поэтому я и ушла на берег.
- Чтоб уйти от меня как можно дальше?
- Чтобы уйти от вас как можно дальше, - эхом откликнулась она.
Он снова засмеялся с какой-то мальчишеской радостью:
- Вот видите, и все зря. Я также могу признаться вам, что дело, которое привело меня сюда, - это вы. Но послушайте, нам надо спешить, а то мы пропустим наш пароход.
- Наш пароход? - Она недоуменно нахмурилась, но затем рассмеялась. - Но надо сначала зайти в отель - я должна оставить записку.
- Хоть сто записок. Можете написать прямо здесь. - Он вытащил из записной книжки одну из последних новинок - ручку с вечным пером. - У меня даже есть конверт - вы видите, все предрешено! Вот - положите книжку на колени, а я встряхну ручку. Ее создатели - веселые люди, я вам скажу… подождите. - Он постучал рукой, в которой держал ручку, по спинке скамейки. - Это похоже на то, как стряхивают ртуть в термометре… Вот. Пробуйте.
Она засмеялась и, наклонившись над листом бумаги, начала писать. Арчер отошел на несколько шагов и стал разглядывать прохожих невидящими сияющими глазами, а те в свою очередь с удивлением наблюдали эту картину - как модно одетая дама писала что-то у себя на коленях в парке Коммон.
Оленская положила листок в конверт, подписала и положила в свой карман. Затем она поднялась.
Они пошли к Бикон-стрит, и около клуба Арчер заметил карету, обитую внутри плюшем, которая возила его записку в "Паркер-Хаус" и кучер которой умывался водой из пожарного крана, пытаясь прийти в себя от произведенных усилий.
- Я говорил вам, что все предрешено! Вот и кеб для нас. Посмотрите! - Они оба засмеялись, изумленные невероятной удачей - наемный кеб в такой час! В неположенном месте! В городе, где стоянки наемных карет все еще были "иностранным новшеством"!
Взглянув на часы, Арчер увидел, что у них есть время заехать в гостиницу. Кеб загромыхал по жарким улицам и остановился у отеля.
Арчер протянул руку и сказал:
- Давайте я передам письмо, - но Оленская, покачав головой, вышла из кеба и исчезла за стеклянными дверьми. Было только пол-одиннадцатого; но что, если гонец из-за нетерпения или не зная, чем заняться, уже сидит внизу в холле за прохладительным напитком среди тех путешественников, которых мельком видел Арчер, когда Оленская входила в дверь?
Он ждал у кеба, расхаживая взад и вперед, как маятник. Сицилианский юноша с Настасьиными глазами предложил почистить Арчеру ботинки, а старая ирландка - купить у нее персики. Каждую минуту двери отворялись, чтобы выпустить потных мужчин в соломенных шляпах, сдвинутых на затылок, - проходя, каждый мерил его взглядом. Удивительно было, что двери так часто открываются и что все те, кто выходит, так похожи друг на друга, и он подумал, что так же похожи друг на друга все другие потные мужчины, которые в этот час беспрестанно входят и выходят через крутящиеся двери отелей на всей земле.
И затем внезапно в его поле зрения попало совсем иное, одухотворенное, лицо. Он увидел его, когда как раз начинал свой путь от крайней точки маятника - к дверям, в толпе тех, похожих друг на друга, созданий - худых и круглолицых, усталых и бодрых, кротких и настороженных.