- Это нужно не тебе, а империи... Заручиться дружбой одного варварского вождя, дабы через него привлечь на свою сторону всё его племя, чтобы затем нанимать на службу молодых мужчин, чтобы их оружием вносить раздоры в среду варваров и умело натравливать одних дикарей на других! Существует в этом мире целеустремлённость Добра, но гораздо сильнее проявляется целеустремлённость Зла. И её нужно поставить нам на службу!
- Разве дикари способны служить? Разве способны они понять, что такое воинский строй? - высокомерно вскинул голову стратиг.
- Для того чтобы противостоять таким же дикарям, им вовсе не требуется умение маршировать на парадах и триумфах... Пойми, дорогой Никифор, по отношению к варварам следует быть более гибким политиком. Не жалей золота для подкупа вождей. Не упускай случая и не гнушайся оказывать варварам знаки внимания... "Прилично властвовать над варварами грекам", - говорили древние. А я могу добавить, что в наше время делать это тем более необходимо, ибо сейчас дикари угрожают самому существованию христианской империи... Если, не дай Бог, империя утратит свою силу и величие - кто укажет миру путь к спасению?!
- Всякому народу определено Вседержителем следовать своим путём, - глубокомысленно изрёк архиепископ. - Наши предки, люди трудолюбивые и богобоязненные, много веков подряд возводили стены нашей империи, а мы теперь пожинаем плоды их трудов... Предки варваров были ленивыми, и потомки их до сих пор ведут дикарский образ жизни - ремесла они не знают, хозяйства на земле не ведут. Полагаю, что самим варварам было бы весьма полезно побыть какое-то время рабами просвещённых народов...
- Совершенно с вами согласен, святой отец! - сказал Феофилакт. - Варварских вождей следует приручать, постепенно переводить из разряда "тех, кто получает подарки" в разряд "тех, кто получает приказы". Как мы поступаем с жеребёнком, пойманным в степи? Вначале мы должны его кормить и поить и лишь по истечении определённого срока начинаем приучать к узде и седлу... Мы должны тщательнейшим образом изучать их нравы и обычаи. Для всякого варварского народа публично произносимые клятвы имеют чрезвычайно важное значение. Посему необходимо до мельчайших подробностей изучить самую суть дикарских религиозных обрядов, вызнать доподлинно клятвенные формулы варваров, дабы они впоследствии не смогли обмануть при заключении договоров, принося ложные клятвы... Что греха таить - и ромеи, и тавроскифы не очень-то любят друг друга... Но у нас есть общие беды... Мы все находимся в одной лодке, и буря, которая раскачивает лодку, угрожает и нам и тавроскифам... Чтобы выжить, империя и варвары должны помогать друг другу. Под бурей я разумею полчища кочевых племён, этих дикарей, которые поклоняются своим жеребцам... Если тавроскифам удастся узнать слабые стороны империи, они превратятся в хищных волков. Но они же станут трусливыми зайцами, если увидят нашу силу. Они будут вынуждены подчиниться. Хотя простить нам наше превосходство не смогут, наверное, никогда. Будут бояться и ненавидеть нас. Таков наш удел... И пуще всего опасайся, чтобы варвары не заподозрили нас в обмане. Стоит крошечной лжи однажды проникнуть в отношения тех, кому Господь указал быть соседями, как прежнюю дружбу восстановить будет едва ли возможно, а куда денешься от соседа?..
- Я возлагаю немалые надежды на скорое пробуждение разума у ныне диких племён. Ко многим варварским племенам мною посылаемы были проповедники слова Божия. Мы склоняем отдельных рабов из числа варваров к святому крещению. Нынче, к примеру, в монастыре святого Иоанна находится постриженный в ангельский образ брат Косьма, происхождением тавроскиф. Он в отрочестве жил в Константинополе, где обучился греческому языку. Сей инок дал обет донести Слово Божие до своих соплеменников и стал перекладывать Евангелие на свой язык, укрывшись от суеты и соблазнов мира сего в прибрежной пещере.
- Мне остаётся лишь выразить восхищение замыслом вашим, святой отец! - живо всплеснул руками Феофилакт. - Если бы удалось возможно скорее обратить дикарей тавроскифов в веру истинную, империя могла бы быть вполне спокойна за свои границы как на севере, так и на востоке. Ах, как нужно было бы ускорить подготовку новых проповедников из числа тавроскифов!..
- Таких людей мы готовим, - согласно склонил голову архиепископ. - С ними занимаются наши богословы, лучшие знатоки Писания, искушённые в экзегетике и гомилетике...
- Боюсь, что им не скоро понадобится знание богословских тонкостей, - усмехнулся протоспафарий Феофилакт. - Варваров вряд ли сможет убедить осознание моральной силы Христа. Их скорее сможет привлечь божественная сила Господа. Кроме того, нашим миссионерам следовало бы тонко подчёркивать всяческие удачи верующих во Христа... Удачи в торговле и прочих делах... Улавливаете мою мысль, святой отец?
- Да-да, дорогой Феофилакт, продолжайте, прошу вас, - озабоченно откликнулся архиепископ.
- Если дикарь поймёт, что истинный Бог обладает большим могуществом, нежели его деревянный кумир, это послужит наилучшим аргументом в пользу отказа от эллинских верований и принятия святого крещения.
- Вы совершенно правы! И это может ускорить подготовку проповедников. А ведь мы их как учим: "...священнописуя всяческое священное богоявление и богоделание в пёстром составе священноначальственных символов, не будет излишним вспомнить и о богодвижимом песнословии пророков..." - иронично усмехнулся архиепископ. - Ведь перед кем они будут проповедовать? Не перед книжниками и фарисеями, но - перед дикарями!..
- И в проповедях следовало бы подчёркивать сугубо практические выгоды веры истинной - всякий архонт скорее поверит клятве христианина, нежели дикаря, и всякий меняла охотнее ссудит деньги христианину, нежели варвару... Объяснять дикарю триединую сущность Бога - бессмысленно! Дикарю понять этого не дано!
- От всей души благодарю за полезную беседу, - сказал архиепископ, поднимаясь с ложа. - Увы, мне пора...
- Святой отец, ещё минуту внимания... В монастырь святой Фёклы нынче будут доставлены четыре монахини. Предупредите игуменью, чтобы с ними никто не смел разговаривать, принимать от них что-либо, а также передавать им что-либо...
- Могу я узнать, кто они?
- Разумеется, но только три человека в Херсонесе могут быть посвящены в эту государственную тайну - вы, стратиг и мать игуменья. Эти инокини принадлежат к императорской фамилии. Опасаясь смуты, василевс Михаил почёл необходимым посвятить своих сестёр служению Господу.
- Только сестёр? - вполголоса уточнил архиепископ.
- Сюда, в Климаты, - сестёр.
- А где будет пребывать сама василисса Феодора?.. - едва слышно поинтересовался архиепископ.
- Ей определён монастырь в Армении, - прошептал Феофилакт, всем своим видом демонстрируя, насколько он доверяет собеседникам.
* * *
Проводив архиепископа, стратиг Никифор возвратился на террасу, а за ним, сгибаясь под тяжестью тюков, вошёл Василий и сложил свой груз к изголовью ложа Феофилакта.
- Не прогневайтесь, дорогой Феофилакт... Херсонесцы, желая выказать вам свою любовь, преподносят вам в дар эти...
Стратиг развернул один тюк, маслянисто блеснули на солнце дорогие меха.
- Вели отнести на корабль, - сдержанно кивнул Феофилакт.
Стратиг махнул рукой рабам, и те покорно потащили тюки.
- Пойду лично прослежу, как обстоят дела там, на причале, - озабоченно сказал Никифор, уходя следом за носильщиками.
Когда он вышел, Феофилакт перехватил недоумённый взгляд Василия и тихо сказал:
- Находясь в провинции, не следует угрюмо воздерживаться от принятия каких бы то ни было подарков, однако нельзя при этом выказывать жадность... Существует разумная мера у всего, даже у гостеприимства. Дабы подарки не переходили в незаконные подношения, именуемые взятками, следует соблюдать старое правило: не всегда, не от всех, не во всякое время. Ибо весьма несправедливо не принимать подарков ни у кого, и весьма скверно с жадностью набрасываться на всё, что ни предложат... А сейчас поднимайся, надо бы и нам с тобой прогуляться до монастыря, убедиться, что всё сделано надлежащим образом. Я должен доложить кесарю о том, что инокини помещены в надёжном месте...
Василий вздохнул, обращая на протоспафария недоумевающий взгляд:
- Не понимаю, как Варда может, будучи связан с василиссой Феодорой кровными узами, обращаться с ней так...
Феофилакт ласково потрепал его по плечу:
- А ведь многие люди в тайниках своих душ лелеют пожелания не только ссылки, но и самой смерти для своих ближних... Никто не смеет признаться в этих помыслах, но ведь лелеют!
- Не может быть! - воскликнул Василий. - Нет, не может такого быть, - повторил он уже тише.
- Бывает, что самый сострадательный к кому-либо человек становится и самым жестоким по отношению к тем же людям...
* * *
На следующий день Феофилакт попросил архиепископа послать инока в прибрежную пещеру за новокрещёным тавроскифом Косьмой.
Спустя час запыхавшийся и раскрасневшийся от быстрого бега монастырский гонец вернулся ни с чем:
- Владыка, он не желает идти!..
- Гордыня взыграла или варварское упрямство не позволяет ему явиться сюда? - заволновался архиепископ, беспомощно разводя руками перед столичным протоспафарием.
- В таком случае я сам отправлюсь к подвижнику. Его подвиг заслуживает того. Велите седлать лошадей. Да пошлите кого-нибудь дорогу указать.
Феофилакт приготовился встретить высушенного постом и аскезой фанатика с горящими глазами, а на деле инок Косьма оказался могучим мужиком, с крепкими руками и басом, которому позавидовал бы даже диакон собора Святой Софии.
- Владыка Василий поведал нам о твоём духовном подвиге, - вкрадчиво начал Феофилакт, опускаясь рядом с Косьмой на жёсткую высохшую траву. - Нести свет разума своим соотечественникам - что может быть возвышеннее этой благородной идеи?! Однако для переложения Святого Благовествования на язык тавроскифов мало одного желания... Полагаю, тебе следовало бы отправиться с нами в столицу, и там, в одном из богатых монастырей, под руководством опытного наставника, ты мог бы...
- Я справлюсь сам, - без раздумий, как о деле давно решённом, сказал Косьма. Поначалу было трудно, а сейчас уже, с Божьей помощью, дело пошло на лад.
- Я прежде не знал, что у тавроскифов есть свои письмена.
- Всегда были.
- Они похожи на греческие?
- Немного.
- Друг мой, я вижу, ты насторожен, однако можешь поверить, что все мы желаем только успеха твоим делам... Всякому народу, всякому племени на его пути важно встретить дружественный народ - более развитый, дабы перенять у него негасимый божественный свет Истины, дабы пронести его дальше и в свой черёд передать другому народу... Греки развили всё лучшее, что было создано в Египте и Вавилоне, римляне продвинулись ещё дальше по этому пути, и когда Господь счёл народ подготовленным, именно в пределах Священной Римской империи суждено было вочеловечиться Спасителю... В последние века главенство перешло из Рима в Константинополь. По замышлению Господню, Святое Благовествование распространяется всё дальше на север и на восток... Настал черёд принести светоч христианской идеи в дикие тавроскифские степи. Выбор Божий пал на тебя, Косьма, а мы все обязаны споспешествовать тебе в твоём деле... Можешь требовать от нас любой помощи!
- Мне от людей ничего не требуется.
- Что ж, тебе виднее... - легко поднимаясь с земли и отряхивая приставшие к плащу травинки, сказал Феофилакт. - Да благословит Господь твои труды!..
Косьма размашисто перекрестился и полез в свою пещеру, более похожую на земляную нору.
Василий тихо сказал ему вослед:
- Быть может, через много веков его соплеменники причислят этого Косьму к лику святых.
- Не исключаю сего, - задумчиво подтвердил Феофилакт. - Но лишь в том случае, если его племя сумеет выжить... Существует странная закономерность в истории: всякое цивилизованное государство рано или поздно бывает побеждаемо более диким народом... Стоит варварам едва-едва приобщиться к цивилизации, как на них нападают ещё более дикие племена, и - побеждают...
- Неужели в том заключается Промысл Господень?
- Этого не дано знать никому. Но мы должны делать выводы из истории. Мы должны противопоставить варварам и силу и ум! Именно этим я и занимаюсь по долгу службы, - улыбнулся Феофилакт.
- Но всё же любопытно: почему дикари побеждают?
- Просто потому, что их больше!.. Одной только силой с ними не справиться. Побеждать варваров следует не мечом, а божественным Словом! Православие имеет своей целью укрощение дурных страстей и стабилизацию общества. Церковь - единственное земное учреждение, способное объединить разноплеменных людей во имя единой цели, во имя вечного спасения... Если бы таких тавроскифов, как инок Косьма, была хотя бы сотня, отпала бы нужда содержать многие легионы отборнейших воинов... К тому же у нас невелик выбор союзников, а империю со всех сторон теснят арабы... Только за то время, что я себя помню, халиф распространил свою власть на безмерную территорию - от загадочного Афганистана на востоке до Геркулесовых столбов на западе... Полагаю, что в борьбе с халифом все средства хороши... Лучше всего бороться с арабами не самим, а натравить на халифа кого-нибудь... Каган хазарский, располагаясь вблизи пределов халифа, остерегается вступать с ним в войну, ибо арабы однажды уже изгоняли его из его владений, и подобное может повториться... Следовательно, империи остаётся искать союзников к северу от хазар. Кто там располагается? Кочевые племена печенегов, венгров и тавроскифы... Уразумел?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Опустошённое тело волхва лежало в промозглой темноте земляной норы на куче прошлогодних дубовых листьев, а душа его была далеко.
Вырвавшись из оков цепкой плоти, невесомая и восхищенная душа успела в краткие ликующие мгновения облететь все три мира, посетить богов земных, небесных и подземных, осмыслить прошедшее и прозреть грядущее, соединиться со множеством родственных душ, парящих между небом и землёй, увидеть отрешённый свет и испытать полнейшее блаженство.
Затем душа была низринута с божественных вершин, грубо и стремительно повержена в прах бытия, окунулась в медленно текущее людское время.
Лёгким облачком Ярун завис под шершавым сводом пещеры, стараясь отдалить неотвратимый горький мкг, когда нужно будет вновь ввергать воспарившую душу в грязное тело, валяющееся на прелых листьях, дожидающееся своей души, как дожидается возвращения беспечной птицы змея, свернувшаяся клубком в оставленном на время ещё тёплом гнезде, и нет иного пути, как только туда, во мрак, на служение роду своему.
Волхв покорно влез в собственное тело, брезгливо ощутил, будто внове, все его болячки и ноющие переломы, смиренно принял его неимоверную тяжесть, готовясь нести этот груз ещё целое лето, до следующей весны, до следующего полёта...
В отверстие пещеры просунулся молодой вещун, мягко коснулся холодными перстами обнажённого плеча Ярука и замер, услыхав недовольное ворчание.
Выждав несколько томительных мгновений, молодой вещун осмелился сказать:
- Пора...
- Знаю... - откликнулся Ярун. - Готовься... Сегодня ты подашь мне белый нож.
После исчезновения юныша Ярун ещё некоторое время лежал пластом, с омерзением ощущая давящие узы плоти, сочувствуя своей трепетной душе, припоминая всё то, что привиделось в божественном озарении: был звон мечей, плеск воды, дым пожарищ, вкус горячей крови на устах, женский вопль. запах хлеба, слепящий свет и торжество победы...
Что могли означать эти пульсирующие видения?
Что возвестили боги?..
Смутно, слишком смутно различалось грядущее лето. Потребуются обильные жертвы, чтобы обитатели небес стали милостивы.
Снаружи послышался тревожный рокот священных барабанов.
Пора!..
Ярун выбрался из пещеры, полной грудью вдохнул морозный воздух и почувствовал, как упруго забилась каждая жилочка, откликаясь на зов барабанов.
В ночном небе мчались куда-то ненастные тучи, но в воздухе не кружилась ни одна снежинка.
Значит, боги желают, чтобы нынче Живой Огонь родился без помех.
Так и будет.
Ярун поднял голову, огляделся. Вся киевская земля была укрыта мраком. Уже целые сутки во всех домах, во всех очагах и овинах потушены все огни. Остыли железодельные домницы и гончарные печи, потухли угли в кузнечных горнах, темнота воцарилась далее здесь, на Лысой горе, у священного капища, где во всякое иное время молодые волхвы следят за тем, чтобы восемь костров горели ровно и ярко, освещая изваяние Рода.
Скоро, скоро уже возвратится на землю свет...
А пока волхв Ярун прислушивался к темноте.
Издалека до него докатывались волны человеческого ропота, складывавшегося из покорных женских вздохов и детских всхлипов, нетерпеливых отроческих воздыханий и кряхтения мудрых стариков. Все люди стольного града Киева пришли к священному капищу, чтобы участвовать в рождении Живого Огня.
Во тьме Ярун не мог различить никого, но знал, что людей пришло много и стоят они все сейчас у подножия Лысой горы, переминаются с ноги на ногу, дышат на зябнущие персты, а глаза то и дело устремляются на вершину, где в назначенный срок по мановению руки волхва будет сотворён Живой Огонь, но где пока тихо, темно, воет ветер, молодые волхвы и кудесники завершают приготовления к великому деянию.
Где-то за краем земли уже начало свой путь божественное светило, всполошённо прокричали вторые петухи.
Вскоре звёзды расположились на небосклоне особым порядком, и настала пора вершить священнодействие.
Барабаны умолкли.
Ведуны заняли свои места у огнища.
И вот наконец наступил тот волнующий миг, когда небо посветлело, когда дружно и радостно прокричали третьи петухи.
Над Лысой горой поплыла тихая мелодия пастушьей свирели. Медленно алело морозное небо, к голосу пастушьей дудки присоединились гудки и гусли, трубы и рожки, враз ударили бубны и барабаны, зазвенели бубенчики, затрещали трещотки...
Ярун направился к возвышению из дикого камня, где были сложены сухие поленья, где пряно пахло сосновой смолой, где покорно дожидался своей участи обречённый холоп.