* * *
Впереди процессии, как и полагалось по священному обряду, шли "молодые" - шельмоватый повар об руку с распутной танцовщицей.
За ними важно шествовал священник.
Далее - Михаил с Евдокией, а за посажёными родителями тянулись все гости, изображавшие дружков жениха и невесты, псаломщиков и церковный хор, в котором толстяку Агафангелу, отличавшемуся зычным басом, была отведена почётная роль диакона.
Георгий схватил за руку Анастасию, взволнованно прошептал:
- Согласна ли ты стать моей женой?
Растерявшаяся гетера тихо ответила:
- Пусть будет по-твоему, милый мальчик!..
- Сейчас или никогда! - воскликнул Георгий, увлекая за собой Анастасию.
У самого входа в храм Георгий осмелился остановить императора громким возгласом:
- Ваше величество, выслушайте меня!..
Император удивлённо вскинул брови, глядя то на Георгия, то на Анастасию.
- Будь проще, друг мой... Мы же с тобой не в Большом Дворце. Не красит человека неуместная чопорность. Говори скорей и без церемоний, чего ты желаешь?
- Ваше величество! Заклинаю вас позволить мне пригласить всех находящихся здесь совершить сейчас не шутовское действо, но подлинное бракосочетание!..
На одном дыхании Георгий выпалил заготовленную тираду и застыл в ожидании решения монарха.
- Вижу, что и тебе не дают покоя проповеди преподобного Игнатия, - недовольно поморщился император. - И кто же твоя избранница?
- Анастасия, ваше величество...
- Вот как?.. - нахмурился император. - Позволь же, друг мой, напомнить тебе несколько строк из Притчей Соломоновых... Да ты, верно, и сам уже догадался, о каких именно строках идёт речь? Ещё не догадался?.. Ну, тогда слушай: "Глупость привязалась к сердцу юноши, но исправительная розга удалит её от него..."
Глаза императора на миг полыхнули злыми огоньками, затем вновь обрели ясность и спокойствие.
- Друзья мои! Что же вы остановились? Вперёд! Жених и невеста сгорают от страсти, и мы должны без промедления соединить их сердца нерасторжимыми священными узами брака!..
Свадебная процессия потянулась в храм. Анастасия вырвала свою руку из ослабевших пальцев Георгия и побежала прочь от паперти.
- А как же я? - запоздало спросил Георгий, устремляясь вдогонку за императором.
- Возьми себя в руки, друг мой! - едва повернув голову, жёстко произнёс император. - С гетерами спят и развлекаются. На них не женятся люди твоего круга. Я советую выбросить из головы этот вздор! Полагаю, тебе пришла пора оставить глупости и заняться серьёзным делом.
- Каким делом, ваше величество? - упавшим голосом спросил Георгий.
- Пора послужить отечеству... Я подыщу тебе занятие, достойное твоего происхождения. Благодари же своего монарха, друг мой!..
- Благодарю... - припадая к стопам императора, прошептал Георгий, готовый немедленно разрыдаться.
- Бра-а-ак есть священный союз мужа и жены-ы-ы, общность всей жизни, единение божественного и человеческого-о-о... - басом прогудел Агафангел, заменяющий диакона.
Император милостиво улыбнулся Георгию и пригласил его за собой в церковь, где хористы и свидетели уже заняли положенные им места, священник ходил из придела в алтарь и обратно, помахивая кадилом, а перед аналоем нерешительно стояли "молодые", поглядывали то на священника, то на императора, словно ежеминутно ожидали сигнала к прекращению затянувшейся шутки.
Они ведь не знали, что император имел обыкновение всякую шутку доводить до конца.
* * *
Ошалевший Василий долго не мог понять, что происходило на вилле царственной распутницы как бы в шутку, а что - всерьёз.
Из разговоров вофров Василий знал, что богачи живут по каким-то своим законам и что развлекаются они порой так, что у бедных людей от их шуток хребты ломаются.
Впервые очутившись посреди такой роскоши, да ещё в компании с самим божественным монархом, Василий заранее приготовился к любым каверзам и неожиданностям, но в глубине души надеялся, что увиденное будет вполне привычным - ну, может быть, яства подороже, вина поизысканнее, уж само собой, что самому наливать не придётся, рабы и слуги подадут, унесут...
На деле же оказалось, что за стенами виллы царят законы, весьма отличающиеся от обычных.
Ни с того ни с сего император затеял этот обряд бракосочетания.
Вроде бы и в шутку, однако священник-то настоящий, да и храм не игрушечный.
При всём том, что свадьба игралась будто бы ненастоящая, ни один из фигляров и фокусников не посмел преступить порога дома Господня.
Они робко сгрудились на паперти, вполголоса переговаривались между собой, отчего-то жалели танцовщицу.
Вместе с актёрами не решился вступить под священные своды и Василий. В глубине души он побаивался кары небесной за участие в святотатстве.
Из-за спин музыкантов и игрецов Василий заглядывал в ярко освещённый сотнями свечей храм и досадовал, что не мог толком разглядеть весь обряд, совершавшийся у алтаря.
Вскоре зашевелились музыканты, очистили проход, и когда новобрачные вышли из храма, их чуть не оглушила разудалая музыка, смех и визг актрис и кифаристок, полагавших, будто шутовское действо ещё только начинается...
Молодая танцорка обалдело глядела на правую руку, где поблескивало обручальное колечко, и вдруг разревелась во весь голос.
Повар хмуро топтался рядом с ней, дёргал за руку, что-то яростно шептал на ухо.
Когда из храма вышел император, повар повалился ему в ноги, простонал:
- Ваше величество, не велите казнить, велите слово молвить.
- Говори, - милостиво позволил монарх.
- Об одной только милости я прошу ваше величество, чтобы было мне позволено оставить постылую поварню...
Император взглянул на него с любопытством:
- Чем надеешься снискать хлеб насущный?
- Позвольте мне стать актёром, ваше величество! - выпалил молодой муж.
Император глядел на дерзкого повара довольно долго, словно изучал каждый прыщ на округлом лице новоявленного игреца, хмуро махнул рукой и произнёс непонятную фразу:
- Он сменил ремесло и вследствие этого перестал поддаваться своим дурным предчувствиям, расстался навеки со своим унынием и проникся надеждами на более счастливый исход дел в будущем... Желая спасти одну заблудшую душу, погубил обе... Подите прочь с глаз моих, ничего вы не разумеете! А ты делай что хочешь... Хочешь - жарь каплунов, хочешь - иди к лицедеям... Я сказал.
Подоспевшие телохранители императора довольно бесцеремонно увели новобрачных куда-то в темноту, а весёлая компания, распевая псалмы, направилась на лужайку, к прерванному ужину.
На всё происходящее Василий глядел ошалелыми глазами и молил Бога, чтобы вся эта бессмысленная кутерьма поскорее пришла к своему концу.
Обладавшему от природы сметливым умом, Василию потребовалось не так много времени для того, чтобы уразуметь: веселились на вилле лишь несколько человек из числа молодых друзей императора, а все прочие делали вид, будто веселятся, но в глазах их был страх.
Эти люди бросались угождать всем и каждому, опасаясь неловким движением или порывом прогневить любого титулованного распутника, к тому же изрядно одурманенного вином.
Василий старался держаться за спинами гостей и актёров, заботясь лишь о том, чтобы не быть замеченным кем-либо. Не в силах более терпеть муки голода, Василий украдкой схватил со столика, ломившегося от закусок, кусок мягкой лепёшки и стал жадно жевать, запивая разбавленным красным вином из недопитого кем-то фиала.
С завистью глядел Василий на своего подгулявшего хозяина - Феофилакт оживлённо беседовал то с одним, то с другим из высокородных гостей, его внимательно слушали, с ним соглашались. Разумеется, протоспафарий не ощущал непреодолимого барьера между собой и сынками богатых вельмож. "Конечно, он и сам не из бедных", - вздохнул про себя Василий.
Время от времени Василий поправлял тяжёлое золотое блюдо, подвязанное к животу. Императорская награда не тяготила Василия, и он уже предвкушал, как завтра же продаст царский дар на Аргиропратии, и принесёт домой кучу денег, и порадует свою Марию, дни и ночи обращающую молитвы к Богородице... А в кошеле ещё целая литра золота!..
Начинаются новые времена, боги милостивы к трудолюбивым.
К Василию, слегка покачиваясь, подошёл добродушный толстяк:
- Эй, победитель, а ты отчего не ешь? Боишься, что тебя здесь накормят отравой?.. Опасения твои излишни.
- Я не боюсь отравы.
- Ну и зря... Её тут все боятся. Так что ты рискни... От такой отравы и помереть приятно. Ну, не пугайся, это я шучу. Смело выбери себе каплуна пожирнее и ешь без опаски!
- Позволено ли мне?
- Тебе всё позволено! - покровительственно усмехнулся толстяк. - Ведь ты же не наёмный фигляр. Ты - такой же гость Евдокии, как и все мы... Так что чувствуй себя свободно, здесь не любят, когда кто-то церемонится. Забудь до утра про всё на свете! Отдыхай, победитель!.. Пей, гуляй, веселись!.. Со свадьбой шутка не удалась, так сейчас император нам новую шутку придумает!..
Василий невольно насторожился, и толстяк это сразу заметил:
- Не пугайся, никто здесь не служит эпарху, никто не побежит доносить... На кого доносить? На самого василевса? На его друзей?.. Ха-ха, смешно!
Подумав самую малость, добродушный толстяк разорвал пополам каплуна, которого держал в руке, и протянул половину Василию. По обеим рукам великодушного обжоры стекали прозрачные капли петушьего жира, глаза пьяно улыбались.
Василий неуверенно взял предложенную ему половину каплуна, несмело надкусил - мясо было необыкновенно вкусным и духовитым, оно словно само таяло во рту...
Запив мясо глотком вина, Василий настороженно поглядел на своего благодетеля - толстяк с умильной улыбкой наблюдал за тем, как ест Василий, но сам к жареной птице не притрагивался.
Почему он не ест? - с подозрением глядя на толстяка, подумал Василий и даже перестал жевать. Не кроется ли за этим щедрым угощением какой-то подвох?
То ли уловив сомнение во взгляде Василия, то ли позавидовав тому, как азартно насыщался победитель ристаний, толстяк шумно вздохнул и вцепился зубами в сочное мясо.
Пережёвывая каплуна, толстяк закатил глаза от наслаждения, медленно проглотил и блаженно улыбнулся.
- Я уже третьего приканчиваю, не могу остановиться, - признался толстяк. - Обожаю каплунов...
Взял со столика несколько листьев зелени, пожевал, поделился своими познаниями с Василием:
- Салат-латук обладает таким же мочегонным действием, как и молодое вино. На вкус бесподобен, но вызывает импотенцию... Не ешь этот салат при женщинах. Он им очень противен, они называют его "дряблухой", ха-ха-ха...
И Василий рассмеялся вместе с толстяком.
- Спасибо тебе за петуха, очень вкусно... Никогда такого не пробовал. Спасибо тебе!
- A-а... Не стоит благодарности, - отмахнулся толстяк. - Я сюда, к Интерине, приезжаю только для того, чтобы поесть каплунов... Этот поварёнок, которого женили на потаскухе, умеет, шельма, превосходно готовить каплунов на вертеле, и ещё - мясо пятимесячного ягнёнка в кисло-сладком соусе со сливами... Приезжай послезавтра, попробуешь сам. И тогда ты поймёшь, что самое главное в нашей жизни, а что - второстепенное!..
Василий кивнул неопределённо, а сам подумал, что послезавтра с рассвета он будет работать на конюшне Феофилакта, чистить и холить четвёрку, принёсшую ему победу в ристаниях, затем будет выгуливать, запрягать, до седьмого пота гонять по дорожке...
- Не знаю, как ты, дружочек, а я больше всего на свете люблю сытно поесть и вкусно попить, - задушевно произнёс толстяк. - Все мои знакомые говорят: "Агафангел, как ты можешь с завязанными глазами определять, откуда привезены мёд и вино?" А я им говорю, что если бы они попили с моё, тоже научились бы распознавать любые напитки по вкусу и запаху... Не верят. Думают, что я подглядываю. А вот ты, дружочек, знаешь ли, сколько лет откармливался тот самый каплун, которого мы с тобой только что уговорили?..
- Откуда мне знать? - смущённо усмехнулся Василий.
- Ровно три года, неделя в неделю... И откармливали его ячменём и орехами. Именно благодаря орехам он получил такой вкус... А тому поросёнку, которого я съел до каплунов, было от роду три недели. Я вообще люблю свинину во всяком возрасте. От молочных поросят до матерых кабанов. Ты пробовал вымя молодой свиньи в белом соусе? М-м-м... А мне мой эскулап рекомендует употреблять в пищу побольше укропа, мальвы и асфодели. Тьфу!.. Разве я кролик? Скажи, дружочек, ты променял бы трёхнедельного поросёнка на пучок кресс-салата? Ха-ха-ха...
Василий промолчал, лишь неопределённо пожал плечами.
Про себя он подумал, что не пробовал ни одного из тех кушаний, о которых говорил толстяк. А хотелось бы попробовать.
- Мой домашний лекарь угрожает мне скорой подагрой вкупе с одышкой. А я ничего не могу с собой поделать... Вот, погляди, как брюхо выросло, - пожаловался толстяк. - За последний год... Да ну их к черту, всех этих лекарей! Если слушаться их во всём, то и жить не захочется, верно? Пойдём, победитель, выпьем по кружке родосского! И не кручинься ты, здесь этого не любят... А главное - ничего не бойся! Раньше человек ничего не боялся и был счастлив. А сейчас ему в оба уха твердят: бойся, бойся, бойся!.. Бойся смерти, бойся греха, бойся жизни, бойся красоты, бойся плоти, бойся ереси!.. Не нужно бояться. И живи так, как тебе нравится. Вот я живу так, как мне нравится, и прекрасно себя чувствую. Когда хочу есть - ем. Когда хочу пить - пью. Когда хочу петь - пою. Когда хочу молчать - молчу. И я счастлив!.. Потому что не боюсь ни жизни, ни смерти. И тебе того желаю. Будь здоров!
С этими словами толстяк припал к чаше с вином и не оторвался, пока не осушил её.
- Вот так-то оно хорошо! - ударяя себя по тугому брюху, сказал толстяк. - А теперь пойду-ка поищу себе подружку на эту ночку... Ты тоже не теряйся. Здесь все заповеди отменены. Хочешь блудить - блуди, хочешь убивать - убивай... Всё позволено. Не всем, конечно. Но многим. Ты - победитель. Тебе можно.
Василий с сомнением поглядел на толстяка, вздохнул.
- Выбрось из головы все заботы, сегодня - твой день!.. Неужели ты этого ещё не понял?! Веселись, пей, гуляй, делай то, чего душа просит!.. И не думай ни о чём, это самое главное. Живи моментом. Как все.
Толстяк обвёл рукой поляну, хмыкнул.
- Ты видишь, что мир наш - слеп. Никто не ведает, что будет завтра. Никто не слышит ни голосов пророков, ни печальной музыки вечности... Наш мир - это большая кормушка. И ты не теряйся, подходи, бери, ешь!.. Все только тем и заняты, что набивают свои утробы. Извергают съеденное и снова насыщаются. Потом блудят. Только не нужно прикидываться святым. Никто их не любит. Ты тоже терпеть не можешь всяких святош, верно?
- Да! - вдруг осмелев, ответил Василий.
- Я так и знал! И правильно. Держи голову выше, победитель!.. Ведь ты - победитель?
- Победитель, - уже увереннее вымолвил Василий, с любопытством поглядел по сторонам и подумал, что и среди богачей порой попадаются вполне симпатичные люди, как, к примеру, этот толстяк...
- Так что живи в своё удовольствие и никого не слушай! - продолжал толстяк. - Когда кастрат сочиняет трактат о плотской любви, я ему не верю. Однажды я стал невольным свидетелем того, как человек, которого считали великим подвижником, почти святым, так вот, этот человек, истово молившийся прилюдно, тайком обжирался мясом... А настоятель монастыря почти в открытую сожительствовал с молоденьким послушником. Верить этим людям?! Я верю жареному каплуну и доброй чаше фалернского. Они не обманывали меня никогда. Надеюсь, что не обманут и сегодня. Я давно уже не верю никому... Когда мне кто-то говорит, что превыше всего почитает добродетель, долг и благочестие, я вижу, что за этими словами кроется честолюбие, стремление к обладанию золотом и почестями, а также грязный разврат. Дорвавшимся до власти не даёт покоя жажда славы и богатства. И для того, чтобы утолить эту жажду, властители готовы на любую подлость. Уж лучше не кривить душой, принимать мир таким, каков он есть...
Толстяк ударил себя по тугому животу и скрылся в темноте.
* * *
Держа в одной руке кубок с вином, а в другой - кисть винограда, Михаил мрачно глядел на притворно веселящихся актёров и кривляющихся мимесс.
На душе было тягостно, ни на миг Михаилу не дано было забыть, что на ногах у него пурпурные сандалии, а одет он в белоснежную тунику с фиолетовой полосой по подолу. И во хмелю Михаил продолжал сознавать себя главой огромной империи.
Увидев поблизости Анастасию, бредущую неведомо куда, пьяную то ли от вина, то ли от любви, Михаил отшвырнул кубок в сторону и мановением руки подозвал гетеру поближе.
- Для чего ты вздумала морочить голову знатному юноше? - прошипел Михаил.
- Я ни в чём не повинна, ваше величество, - испуганно пролепетала гетера.
- Для того, чтобы вышибить у Георгия всякую блажь, ты сейчас попляшешь... Эй, музыканты!
Игрецы и кифареды, которые толпились на краю поляны, в спешке набивая свои утробы даровой выпивкой и закуской, прибежали на зов императора, ударили в барабаны, забренчали плектрами по струнам...
- Где Георгий?.. Позвать сюда моего юного друга!.. А ты, любезная Анастасия, позабавь нас искусством танца... Сбрасывай свои тряпки, покажись нам во всей красе!..
Музыканты заиграли быструю танцевальную мелодию, гости собрались в круг, стали хлопать в ладоши.
- Давай, не стесняйся!.. - прикрикнул Михаил.
Гетера повела плечом, и лёгкая туника соскользнула с плеча.
- В костёр! - приказал император.
Подбежавшие слуги подобрали с травы тунику и швырнули в костёр.
Следом за туникой полетели в огонь остатки одежды гетеры, и стало видно, что женщина эта уже не молода, на животе висели складки жира, грудь обвисла, поникли плечи.
- Ну, что же ты стоишь, танцуй! - повелел император.
Повинуясь приказу, гетера неловко взмахнула руками, сделала шаг в одну сторону, два шага в другую... Движения её были тяжеловесны, а тело выказывало лишь усталость.
- Анастасия берёт за ночь любви литру золота, - насмешливо сказал Михаил, оглядывая своих сотрапезников. - Я готов сделать любому желающему этот скромный подарок... Ну, кто хочет?
Михаил протянул руку, и вышколенный слуга тут же вложил в неё кошель с литрой золота.
Покачивая кошель в руке, император оглядывал призадумавшихся молодых людей. Мало среди них решительных и смелых...
- Неужели никто не желает провести ночь с самой дорогой гетерой империи? - удивлённо приподнимая бровь, спросил Михаил. - В чём дело? Друзья мои, неужели вы все стали евнухами?
В стороне послышался громкий треск ломающихся веток.
Михаил повернул голову и увидел, как обезумевший Георгий удаляется от костра, словно пьяный, напролом, через кусты, не видя ничего перед собой.
Гетера продолжала совершать неловкие телодвижения и вдруг упала на траву, словно из неё вылетел дух. Музыканты в испуге прекратили игру, над лужайкой повисла тревожная тишина.