Ирландка с бледным лицом улыбнулась и кивнула им, а ее руки продолжали порхать над наборной кассой, раскладывая чистые литеры по своим гнездам.
- Она дочь наборщика из Лимерика, отец пошел наперекор традициям и обучил ее своей профессии, - понизив голос, рассказывала гостям Фидо. - После его смерти она увидела в газете мое объявление и сразу же отправилась в Лондон.
- А эта профессия не вредна для здоровья? - спросил Андерсон, проходя с дамами мимо наборных столов, чем-то напоминающих церковную кафедру.
Фидо всегда рада рассеять обычное заблуждение посетителя.
- Это зависит от условий труда. Помню, "Типографский журнал" предостерегал меня, что мои рабочие не вынесут напряженного ритма! Но, как видите, я постаралась обеспечить хорошее освещение, вентиляцию помещения, высокие стулья, чтобы наборщицы могли работать сидя, и ввела перерывы на ланч.
- Гм, судя по всему, они вовсе не падают от усталости, - заметил Андерсон, разглядывая девушек оценивающим взглядом, что вызвало у Фидо неприязненное чувство.
- Твои руки, ты их так называешь? - веселилась Хелен, поигрывая в воздухе растопыренными пальчиками. - Как будто ты страшный осьминог!
Фидо натянуто усмехнулась; ей странно видеть в цехе свою давнюю подругу, с ее легкомысленными шутками.
- На самом деле я чувствую себя их матерью, - тихо призналась она. - Вон там работает мисс Дженнингс, ей всего тринадцать лет; она училась ремеслу в приюте для глухонемых.
- Очень благородно с вашей стороны, - похвалил полковник.
Фидо отмахнулась:
- Обучить ее было очень трудно, зато она практически ни на минуту не отвлекается от работы.
- О, да у вас тут и мужчины есть! - тихо произнесла Хелен, заметив мистера Кеттла, натирающего пальцы мелом.
- Разумеется, всегда есть физическая работа, которая женщине не по силам, - слегка виновато объяснила Фидо. - Переносить тяжелую наборную кассу, заправлять в машину бумагу и делать оттиски… Поэтому я наняла одного мужчину на должность метранпажа, который наблюдает за работой пяти наборщиц: он раздает им рукописи, составляет из набранных девушками текстов колонки и формирует полосу - помещает страницы в нужном порядке, - объяснила она. - Но я горжусь тем, что здесь у меня работают двадцать пять девушек и еще пятнадцать на Фаррингдон-стрит.
Хелен отстала, разглядывая длинные полки с металлическими рамами.
- Это называется рамы для заключки, - объяснила Фидо, - но когда они заполнены и закреплены, это уже печатные формы. - Она вдруг подумала, что говорит очень скучно. - Мисс Кларк набирает строку на наборную верстатку - позвольте, мисс Кларк, - она регулируется по ширине, видишь? - Она показала верстатку Хелен.
Та опасливо посторонилась:
- Боюсь испачкаться, сегодня мы с Гарри обедаем у Бичемсов.
- На ней еще нет краски, миссис К., - усмехнулся Андерсон.
Каждый раз, как Фидо слышала это его обращение к Хелен, ее коробило. Что это, вульгарность или самоуверенность? Но затем она укоряла себя за чрезмерный снобизм: скорее всего, это грубоватая манера объясняется тем, что он военный.
- После каждого проката печати все самым тщательным образом чистится и промывается специальным составом, - успокоила она Хелен. - Качество печати целиком зависит от чистоты и аккуратности. "Господи, как нудно и серьезно я рассуждаю в свои двадцать девять лет!"
- Ну, меня ты никогда не примешь на работу! - шутливо заметила Хелен. - Я ужасно несобранная, к тому же у меня слишком пухлые пальцы.
- Твои пальцы - не главное, вот характер определенно будет препятствием! - со смехом согласилась Фидо.
Приведя гостей в кабинет, она предложила им чаю.
- Ого, у вас Теннисон. Превосходно! - Андерсон указал серебряным наконечником трости на стихи в рамке и с пафосом прочитал:
Мгновенье преходящее бесценно,
Да не оставь его бесследным:
Трудись и в час ночной,
Когда вокруг все спят.
Фидо улыбнулась:
- На самом деле это стихи поэтессы мисс Анны Уолкер.
Хелен усмехнулась смущению Андерсона.
- Но поразительно похоже на манеру лауреата, - принялся оправдываться тот.
За бутербродами с креветками выяснилось, что у Фидо и полковника есть общие знакомые в Шотландии.
- Это предприятие делает вам честь, мисс Фейтфул, - отметил он.
- Но в свое время у нас было много противников!
Хелен замерла, изящно держа в пальчиках крупную креветку.
"Ага, это ее заинтересовало!"
- С самого начала нам практически объявили войну и всячески старались помешать работе, - рассказывала Фидо. - Били окна, мазали типографской краской рамы для заключки и табуреты, безнадежно портя платья работниц, вынимали литеры из гнезд и перемешивали или просто расшвыривали их по полу, машины разбивали ломами… Да, тяжелое было время! Мы несли огромные убытки, не говоря уже о том, чего это стоило нам в моральном отношении.
- Дорогая, но это невероятно! - воскликнула Хелен.
Удивительно, но спустя несколько лет то, что казалось таким унизительным, представляется Фидо забавным.
- В газетах и журналах меня осыпали оскорбительной бранью; признаюсь, я не сразу научилась не обращать на них внимания. Но уже через год затраты "Виктории-пресс" начали окупаться, я удостоилась одобрения ее величества, а сейчас на Международной выставке мы получили медали за отличное качество работы. - На самом деле была только одна медаль, но Фидо слегка преувеличила, желая произвести впечатление на подругу.
- Брависсимо! - воскликнула Хелен и захлопала в ладоши. - Подумать только, когда я с тобой познакомилась, ты по нескольку раз в день меняла наряды и только и говорила о раутах у леди Морган!
Фидо весело рассмеялась:
- Боюсь, мы представляли собой довольно необычную пару - моя, так сказать, наставница и я.
- Мы танцевали с любым мужчиной, который пригласит нас, - вставила Хелен.
- Помню, как я по наивности позволяла себе весьма дерзкие и легкомысленные высказывания. А тебе, как замужней леди, следовало меня сдерживать.
- Ах, но Фидо всегда была моей лучшей половинкой! - призналась Хелен Андерсону. - А теперь посмотрите, как она чудесным образом превратилась из юной дебютантки в даму, занимающуюся филантропией…
- Кстати, мисс Фейтфул, - шутливо поинтересовался Андерсон, - полагаю, вы не станете отрицать, что некоторые из ваших феминисток слишком далеко заходят?
Фидо изобразила улыбку, напомнив себе, что мир будет меняться мало-помалу, ведь и мышка медленно прогрызает дырку в стене.
- Уверяю вас, полковник, мы отнюдь не ставим себе целью разрушение общественного механизма, а хотим лишь улучшить его работу.
- Но раздаются призывы к тому, чтобы женщины занимали судейские должности, избирались в парламент, на государственные посты…
- Ну, если какие-то доводы доводить до абсурда… - Фидо взяла себя в руки. - Лично я думаю, что закон не должен препятствовать активному участию женщин в жизни общества. Впрочем, в этом ведь нет необходимости - трудно представить, чтобы профессиями, о которых вы упомянули, мечтали овладеть многие женщины. По своей природе мы преимущественно интересуемся более благородными областями деятельности: образованием, медициной и благотворительностью.
- Это более благородно, чем ваша военная профессия, Андерсон, - с усмешкой заметила Хелен.
- Ну, скажем, эти занятия более способствуют счастью людей, чем война, - примирительно произнесла Фидо.
Полковник усмехнулся:
- Безусловно, мисс Фейтфул. Взять хотя бы несчастных американцев, сколько их сейчас страдает с обеих сторон!
Она одобрила его взгляд на эту войну.
- Но, признаюсь, мы, солдаты, всегда рвемся в бой.
- Полковник провел в Крыму свои самые славные дни, - зевнув, сообщила Хелен.
- А что касается бедных военных моряков вроде Кодрингтона, - добавил он, - то последнее настоящее сражение он видел в Аккре, целую четверть века назад!
Довольно пренебрежительное замечание относительно своего друга, подумала Фидо.
- Еще чаю? - спросила она.
Сегодня утром Фидо следовало быть на Лэнгхэм-Плейс, где проводилось обсуждение квартального отчета Общества содействия трудоустройству женщин, а не гулять в Гайд-парке. Но небо такое ясное и синее, сентябрьский ветерок веет такой приятной прохладой! К тому же приглашение на прогулку исходило от Хелен, и ей вдруг подумалось, что большого греха не будет, если она один-единственный раз пропустит собрание. За семь лет разлуки с подругой она никогда себе этого не позволяла. Вся ее жизнь была отдана работе.
- Ты читала "Женщину в белом"? - спросила Хелен, когда они медленно шли вдоль извилистой речки Серпентайн, полностью оправдывающей свое название.
- Я два раза брала эту книгу у Муди, а потом купила себе экземпляр, - призналась Фидо. - Некрасивая, но невероятно благородная и преданная Мэрион глубоко трогает мое сердце.
- А я в то лето постоянно носила белую шаль, как несчастная Анна Катерик.
- Вижу, ты по-прежнему раба моды! А какого ты мнения о романах миссис Нортон и мисс Брэддон?
Хелен энергично кивнула:
- Больше всего мне нравится ее книга "Трижды мертвый".
- А ты покупаешь "Темпл бар"? Там сейчас печатается роман мисс Брэддон "Жена доктора", - сообщила Фидо, - но мне кажется, его героиня своего рода английская мадам Бовари. Ну а "Тайна леди Одли" списана с "Женщины в белом"…
- Но она такая элегантная и смелая, что я все ей прощаю!
- Там есть интересное рассуждение, - припомнила Фидо, - о том, что женщины совершают подобные преступления из-за того, что не в состоянии удовлетворить свое стремление приобрести профессию.
- Мне ужасно нравится сцена, где она сталкивает своего мужа в колодец…
Фидо не дала Хелен договорить:
- А помнишь, как в ту, первую нашу зиму мы читали друг другу "Холодный дом"?
- Конечно! Когда ты читала о смерти леди Дедлок, мне было так страшно, что потом я не могла заснуть!
- Ты слышала, что Диккенс развелся с женой после того, как она родила ему десять детей?
- Дорогая моя, эта сенсация едва ли не в тот же день долетела до Рангуна! - воскликнула Хелен. - Каков наглец! Обвинять ее в газетах в том, что она якобы не способна на материнскую любовь!
- Говорят, у него связь с какой-то актрисой, - добавила Фидо, понизив голос, хотя поблизости никого не было.
- Если бы просто с какой-то актрисой! - с наслаждением смакуя предмет, авторитетно заявила Хелен. - Но это сестра его жены!
- Не может быть!
- Я уверена, что на прошлой неделе видела именно ее, она покупала галоши на Регент-стрит. Я имею в виду миссис Диккенс, а не ее сестру. Бедняжка, она так опустилась!
- Она живет со старшим сыном, остальные дети навещают ее очень редко, - сокрушалась Фидо. - Я слышала, она до сих пор читает каждую вещь, которая выходит из-под пера ее мужа. Как это грустно!
- Это просто ужасно!
Экзальтированные интонации не меньше самих высказываний Хелен заставили Фидо расхохотаться. Они пробудили в ней те ее стороны, которые благополучно дремали все эти семь лет, - способность вести легкомысленный разговор, беззаботно высказывать свое мнение и даже некоторую бесшабашность.
- Вы очень скучаете по Мальте? - спросила она подругу.
- Ну, что касается Гарри, то он определенно скучает, - ответила та, любуясь двумя белоснежными лебедями, гордо скользящими по воде. - Там он занимал большой пост и пользовался уважением, а здесь ему нечего делать, разве только посещать эти скучные камерные концерты или лекции о конструировании боевых кораблей. - Она сердито вздохнула. - Обычно жены жалуются, что мужа невозможно выманить из клуба, а мой целыми днями торчит дома! Надеюсь, ему подыщут какую-нибудь канцелярскую работу в Адмиралтействе. В противном случае своим ворчанием и постоянными замечаниями он сведет с ума и меня и девочек!
- А сама ты скучаешь по Мальте?
- Какая разница, где жить? - пожала плечами Хелен. - Для меня главное - это люди.
Что это значит? Фидо обернулась и с любопытством всмотрелась в лицо подруги.
Когда она вчера лежала без сна, ей пришло в голову, что если они возобновят дружбу, то уже на новых условиях. Раньше, на Экклестон-сквер, Фидо играла роль младшей, зависимой, что-то вроде Горацио женского рода, как она теперь понимает. Она частенько подозревала Хелен в том, что та за шумным многословием скрывает свои истинные чувства. Но тогда это казалось ей просто манерой подруги; она слишком восхищалась ею, чтобы критиковать. Однако теперь Фидо повзрослела, стала более серьезной и опытной. И если они хотят считаться друзьями, то должны быть откровенны и доверительны друг с другом. Поэтому она задала вопрос, который давно уже вертелся у нее на языке:
- Очень удачно, не правда ли, что отпуск полковника Андерсона совпал с вашим возвращением на родину? - Она постаралась произнести это небрежно, но вопрос все равно прозвучал неожиданно.
Хелен быстро взглянула на нее, затем снова перевела взгляд на реку.
- Он ждет, что вскоре его снова отправят на Валлетту.
- Вместе с его полком?
- Он командует вторым батальоном двадцать второго Чеширского полка. Он солдат старой школы, как и Гарри, - железная дисциплина и все в этом роде.
- А мне он показался таким приятным и обходительным! - удивилась Фидо.
- О, он pukka sahib. Слишком приятный, а потому опасный, - хмуро добавила Хелен, не отводя взгляда от перламутровой поверхности реки.
У Фидо учащенно забилось сердце. "Ты сама это начала!" - укорила она себя.
- Ты меня понимаешь? - спросила Хелен, оборачиваясь к ней и щурясь от солнца.
- Надеюсь, что нет.
- Да нет, ты все понимаешь, - рассмеялась Хелен.
"И кто тебя тянул за язык! - снова рассердилась на себя Фидо. - Теперь не жалуйся!"
Хелен склонила голову набок и потерла шею, словно от боли.
- Он отчаянно влюблен в меня.
Фидо брезгливо поморщилась.
- Что? Мне не следовало говорить так откровенно, даже если нас слышат только эти лебеди да утки? Что ж, в таком случае будем истинными англичанками и скажем, что Андерсон впал в соблазн, - резко бросила Хелен и ускорила шаг, так что Фидо пришлось чуть ли не бежать. - И откажемся признавать, что холостой мужчина способен сильно увлечься женой офицера старше его по званию. Что даже в тридцать шесть лет мать уже довольно больших детей может оставаться весьма привлекательной особой!
Фидо хотела сказать ей, что она такая же красавица, как и прежде, но предпочла промолчать. Хелен всегда необходимо было чувствовать себя окруженной вниманием мужчин - раньше Фидо считала это невинным грешком, вроде любви к сладкому, но сейчас в ее голосе звучит незнакомая, пугающая жесткость.
- О, madre! В каком сложном положении ты оказалась!
Ответа не последовало.
Задыхаясь от быстрой ходьбы, она придержала Хелен за локоть.
- Иди медленнее и обо всем расскажи мне. Ты почти с гордостью говоришь, что делаешь этого человека несчастным, - строго сказала она.
Хелен резко обернулась к ней; румянец, разгоревшийся у нее на щеках, сделал ее еще более неотразимой.
- Мне нечем гордиться! Это подлинная катастрофа!
"Она похожа на ребенка, случайно разбившего поднос с посудой".
- Ты не знаешь, каково мне было все эти годы, - с горечью призналась Хелен. - Гарри такой скучный, тяжелый на подъем. Я ему не нужна, понимаешь? Когда на Мальте устраивались приемы, он уходил уже через час, и мне приходилось танцевать с другими офицерами, которые провожали меня домой.
Фидо была в полном смятении.
- Так что я могла поделать, когда один из друзей моего мужа стал и моим другом, в самом искреннем и невинном смысле этого слова, хотя сам он считает, что между нами не просто дружеские отношения?
- Но, Хелен, - серьезно начала Фидо, - при первых же признаках увлечения Андерсона ты должна была сразу порвать с ним все отношения.
Та только передернула плечами.
- А что это значит - первые признаки? К тому моменту, как ты это замечаешь, увлечение успевает вырасти, как гриб за ночь.
- Тем больше оснований сразу вырвать его с корнем.
- Я не поощряла его ухаживания.
- Поощряла, я видела это собственными глазами! А как ты называешь то, что вы вдвоем разъезжаете по городу?
- Ну, уж и разъезжаем, - возразила Хелен. - Мы ездили за покупками и по дороге навестили тебя в типографии…
У Фидо закружилась голова. Возможно, полковник, под благовидным предлогом повидаться с Хелен, сам предложил заехать к ней в типографию?
Хелен внезапно остановилась.
- Ах, Фидо, я не могу больше скрывать это от тебя! Если бы ты знала, как радостно и приятно, когда блестящий красивый офицер с обожанием смотрит на тебя и ловит каждое твое слово!
Но Фидо считала высокого адмирала Кодрингтона с черной бородой гораздо привлекательнее кудлатого белокурого Андерсона, который чем-то напоминает ей спаниеля, но суровый и сдержанный мужчина наверняка проигрывает в сравнении с любезным и обходительным молодым человеком, особенно в глазах Хелен. Фидо вполне способна оценить привлекательность представителя противоположного пола, но, в отличие от других женщин, ее сердце не трепещет от восторга рядом с каким-нибудь красавцем, даже если он оказывает ей лестное предпочтение.
- В самом деле, подумай, Фидо, - Хелен горячо сжала руку подруги, - не можешь же ты винить меня за то, что я принимаю его преданный взгляд подобно сердечному лекарству, которое поддерживает меня в самые тяжелые минуты?
- Стыдись! Ты должна понимать, что в результате это принесет вам обоим только боль и страдания! - возмущенно воскликнула Фидо, отдергивая руку. - Как жена и как мать…
- Что ж, этого и стоило ожидать: теперь начнется лекция, - едва слышно пробормотала Хелен.
Действительно, в душе Фидо настолько укоренились понятия, внушенные ей родителями, что она готова произнести наизусть целую речь о нравственном долге и приличиях…