На пути к Таити шлюпы огибали одинокий остров Макатеа. "Восток", как всегда, ушел вперед. Матросы с салинга вдруг крикнули:
- Люди машут!
Абернибесов четко разглядел по корме четыре небольшие фигурки, стоявшие на краю рифа и отчаянно махавшие ветками кокосов. Один держал шест с красной тряпкой. Абернибесов вопросительно посмотрел на командира.
- Приводите к ветру, ложитесь в дрейф. Ялик к спуску, - скомандовал Лазарев. - Сообщите телеграфом на "Восток": "На острове люди".
"Мирный", а затем и "Восток" легли в дрейф. Спустя час Анненков доставил на борт перепуганных, исхудавших подростков десяти - пятнадцати лет. Знаками они объяснили свою беду. Бурей много недель назад их занесло вместе с родителями на остров, осталось только четверо, остальные погибли.
Волной воспоминаний вдруг пронеслось перед взором командира его далекое сиротское детство.
- Распорядитесь, Николай Александрович, отроков вымыть, покормить и одеть. А там, Бог даст, на Отаити сородичей отыщем.
Приветливо встретила русских мореплавателей царица Полинезии - остров Таити. Не успели корабли стать на якорь на Матавайском рейде, как их окружили десятки лодок островитян, наперебой предлагавших апельсины, лимоны, кокосовые орехи, бананы, ананасы в обмен на безделушки.
Одним из первых прибыл к морякам с визитом король Таити Помаре с семейством.
Беллинсгаузен, как всегда, гостеприимно встретил симпатичного правителя острова, тот сносно владел английским, но удивил моряков после выпитого бокала вина.
- Рушень, рушень, Олесандр, Нопольон, - сверкая белыми зубами, смеялся таитянин, коверкая русскую речь.
Здесь же, за обедом, художник Михайлов набросал портрет гостя. Он пригласил моряков в гости. Несколько раз офицеры сходили на берег, нанесли ответные визиты, ощутили дружеское расположение островитян.
Как всегда, Новосильский отправился на прогулку с доктором. Блуждая по узким улочкам среди бедных хижин, они видели добротные каменные дома английских миссионеров, прочно обосновавшихся на острове.
- Однако сии дворцы, - Галкин кивнул на особняки, - задаром не сработаешь.
По пути зашли в церковь. Присмотревшись к богослужению, Новосильский прошептал:
- Гляньте, сколь завалено все кругом подношениями, не стесняются сим даже храм поганить священнослужители.
Во дворе церкви стояли бочки с кокосовым маслом, плодами арарута, лежали тюки хлопковой бумаги. С унылыми лицами складывали островитяне приношения.
- Видимо, мзда сия туземцам уже не в радость.
Вернувшись на "Мирный", мичман открыл дневник.
"Миссионеры обложили новообращенных христиан, с согласия Помаре, разными налогами, которые в бытность нашу на Отаити состояли из кокосового масла, арарута, хлопчатой бумаги и пр. и становились уже для островитян слишком тягостными".
Тепло прощались моряки с таитянами, покидая остров.
Время торопило, близилась весна, за ней короткое антарктическое лето, а до Австралии оставалось более тысячи миль.
Океан вновь открыл морякам свои сокровенности - остров длиной около шести миль. Беллинсгаузен решил дать ему имя своего верного соплавателя, командира "Мирного". Остров Лазарева был причислен к архипелагу Россиян.
Расставшись с открытым островом, шлюпы с каждым днем увеличивали южную широту. Казалось, ничто не предвещало опасности. Горизонт был чист, море спокойно, умеренный ветер позволял нести полные паруса без рифов. Но море есть море. Стихия обманчива, таит в себе опасности, подчас смертельные, особенно для не очень искушенного мореплавателя.
Солнце лишь коснулось горизонта, а противоположная, восточная сторона неба уже окутывалась исподволь синевой ночи. В тропиках ночь приходит на смену дня в несколько минут. Едва последний луч солнца скрылся в волнах за горизонтом, как густой мрак окутал шлюпы, которые шли теперь в темноте, словно проваливаясь в таинственную бездну…
Над бескрайней океанской чашей засверкал иссиня-черный сказочный небосвод. "Нельзя записать тропического неба и чудес его, - делился впечатлениями в свое время "моряк поневоле" Иван Гончаров, - которому отдаешься с трепетной покорностью, как чувству любви".
В такую-то именно ночь доктор Галкин, удобно расположившись на шкафуте, наслаждался тишиной и терпким благоуханием, любуясь мириадами ярких звезд.
- Не за горами встреча с южнополярными льдами, - позевывая, проговорил он подошедшему Анненкову, - таких картин не увидим.
На баке матросы и унтер-офицеры затянули грустную песню о ямщике.
Лазарев пристально всматривался в непроницаемую, казалось, темноту. Внезапно он опустил трубу и прислушался.
- Поворот через ветер, фордевинд! - скомандовал вдруг он.
Анненков, следивший за командиром, мгновенно отрепетовал:
- По местам! Магерман отдать и грот-марса булинь!
Резко накренившись на правый борт, шлюп быстро покатился на ветер.
Впереди, слева, блеснул яркий огонек, докатился раскат пушечного выстрела. "Восток" подавал сигнал экстренного поворота на обратный румб.
Встревоженный Галкин подошел к вахтенному лейтенанту.
- Чем объяснить, Михаил Дмитриевич, столь внезапную тревогу?
Тот взял доктора за руку, подвел к кормовому срезу.
- Видите что-либо? Нет?
Галкин пожал плечами.
- А теперь вслушайтесь.
Издалека едва-едва доносился глухой шум.
- Это разбиваются волны о коралловый риф, а вместо них, через четверть часа, могли бы вдребезги разбиться мы…
Последний день августа был несчастливым для "Востока".
На шлюпе гостили офицеры "Мирного" с командиром. Ночная завеса только что опустилась над океаном, шлюпы меняли галс.
Вдруг через открытое оконце с бака донеслось тревожное:
- Упал человек!
Первым выскочил на палубу и бросился к кормовому ялику, висевшему на талях, лейтенант Анненков. Следом за ним выскочили четыре матроса. Туда успели подать зажженный фонарь, и ялик полетел вниз, на волны. В это время подряд два выстрела пушки оповестили "Мирный" о происшествии, шлюп, пробежав по инерции два кабельтова, лег в дрейф.
Около часа ялик ходил галсами во всех направлениях, подошел "Мирный", но все усилия оказались тщетны. Упавшего не нашли. За борт свалился матрос Филипп Блоков.
- Прибежали с ним на бак раскрепить кливер, - рассказывал его напарник по вахте Платон Семенов. - Филька-то проворно на бушприт вскарабкался, стало быть, и лихо по бревну побежал к утлегарю. Ноги-то босы, бревно мокрое, склизко, ну и…
Опять, в последний раз, наступил черед Южного Ледовитого океана. Полярные льдины вновь приглашали свидеться и испытать в схватке стойкость россиян. Как и прежде, мореходы взяли курс на восток, отсчитывая последние меридианы восточной долготы.
В воскресенье 31 октября шлюпы покинули Джексон, но не успели отойти и на сотню миль, как начались неприятности.
Носовой отсек "Востока", около форштевня, дал течь. Журчание воды слышалось даже за всплесками волн. Срочно опустили пушки вниз, на жилую палубу, перетащили ближе к корме. Нос приподнялся. Течь убавилась, но не прекратилась. С этого дня на плечи матросов, сменявшихся с вахты, легла новая забота - беспрерывно откачивать воду.
В конце ноября на салинге закричал матрос:
- Впереди льдина!
Началась ледовая эпопея. Спустя неделю пересекли последний меридиан восточной долготы и перешли в Западное полушарие. Ледяные поля, между которыми еще вчера пробирались шлюпы, сомкнулись сплошной стеной и тянулись к югу насколько хватало глаз. Ветер дул попутный, и корабли двинулись вдоль кромки льда.
15 декабря Новосильский заметил обнадеживающие детали: "..лейтенант Игнатьев привез на "Восток" необыкновенной величины королевского пингвина, вышиною в 3 фута; возле него взяли на льдине шримса, которыми пингвины обыкновенно питаются. Но всего удивительнее, что в желудке пингвина найдены были маленькие кусочки горного камня. Стало быть, пингвин этот был недавно на неизвестном берегу, потому что самые ближайшие острова удалены от нас более чем на 2000 миль".
Где-то должна быть суша, Новосильский уже не сомневается.
"Положение наше… крайне опасно, - продолжал он запись на другой день. - Между тем мы не без основания думали, что вблизи нас должен находиться берег - пролетавшая над шлюпом эгмондская курица была вестницей его".
В Рождество опять не повезло "Востоку". В сильную зыбь, не послушав руля, шлюп натолкнулся на льдину. С размаху нос опустился на льдину, громадный шток станового якоря уперся и проломил обшивку.
Утром 10 января море к югу наконец-то очистилось от льда на две-три мили и шлюпы вошли в большую лагуну.
Появились вдруг киты, птицы закружились вокруг мачт. Колокол на "Мирном" звонко пробил семь склянок. Все офицеры и даже доктор вышли на шканцы. Новосильский глянул за борт:
- Ей-богу, господа, как никогда посветлело!
Не успел он закончить, как Лазарев протянул подзорную трубу Абернибесову:
- Взгляните, Николай Васильевич, виден берег! - Подозвал сигнальщика: - Передать сигнал на "Восток" - "Вижу землю!".
Все бросились на другой борт. Крик матроса с салинга: "Земля!" - слился с пушечным выстрелом "Востока".
В эти минуты сквозь завесу серых облаков пробился сноп солнечных лучей и высветил вдали большую гору. Острый пик покрыла снежная шапка, обрамленная черными скалами. Земля оказалась большим островом, окруженным со всех сторон на десяток миль толстым льдом. "Русским предоставлена была честь впервые приподнять угол завесы, скрывающей отдаленный таинственный юг, и доказать, что за ледяною стеною, его опоясывающею, таятся острова и земли, - отметил Павел Новосильский. - Открытый остров назван именем создателя русского флота, драгоценнейшим для каждого русского именем императора Петра I, положившего прочное основание могуществу и славе России".
Открытие острова вселило уверенность - материк где-то рядом и должен наконец приоткрыть свое ледяное забрало. Однако прежде чем выдать тайну, океан еще раз испытал моряков.
Вечером следующего дня на вахту заступал Новосильский.
Наплыл густой туман, пошел дождь вперемежку с мокрым снегом. За пеленой "Восток" скрылся из виду. Ветер посвежел. "Мирный" привелся в полный бейдевинд правым галсом. Команда пила чай, а офицеры находились, как всегда, в кают-компании и делились впечатлениями о только что открытом острове Петра I.
Вдруг на баке часовой крикнул:
- Лед прямо!
Новосильский побежал на бак. Из тумана, чуть левее, наплывала гигантская льдина.
- Право руля! Грота-брасы травить.
Шлюп начал медленно катиться под ветер. В тот же миг Анненков, выбежавший из кают-компании на бак, крикнул:
- Спускаться не надо! Мы проходим на ветер!
Новосильский закусил губу…
Сменившись в полночь с вахты, он подробно описал дальнейшие события. "Так действительно казалось. Но чтобы пройти лед на ветер, надлежало вместо право положить руль лево, обезветренные паруса опять наполнить, словом, переменить весь маневр, чего мне крепко не хотелось. Нерешительность и переменчивость в распоряжениях вредна везде, а в службе морской отнюдь не должна быть допустима, однако надо было на что-нибудь тотчас решиться: или согласиться с бывшим на баке более меня опытным и старшим офицером, или продолжать начатый маневр и взять уже на себя всю ответственность за последствия… Каждая секунда приближала нас к страшной, мелькавшей из-за тумана ледяной громаде. В эту самую минуту вышел на палубу Лазарев. В одно мгновение я объяснил начальнику, в чем дело, и спрашивал приказания.
- Постойте! - сказал он хладнокровно… Смотрю на Михаила Петровича: он осуществлял… в полной мере идеал морского офицера, обладающего всеми совершенствами. С полной самоуверенностью быстро взглянул он вперед… взор его, казалось, прорезывал туман и пасмурность…
- Спускайтесь! - сказал он спокойно.
Но это подтверждало прежний маневр. В то же самое время вся ледяная громада, вышед из-за тумана, явилась не только впереди, но и вправе.
Едва мы успели от нее уклониться, бом-утлегар чуть не черкнул ледяную скалу, возвышавшуюся над шлюпом по крайней мере на два его рангоута и отнявшую у шлюпа ветер. Переменив маневр, мы бы неминуемо грохнулись о эту скалу".
17 января 1821 года минул год с того дня, когда шлюпы впервые подошли к берегам Антарктиды.
С утра ясное и безоблачное небо сулило погоду, но скопища льдов то и дело сбивали с курса. Часовой пробил шесть склянок, близился обед. Командир "Мирного", прежде чем уйти, еще раз поднял подзорную трубу. Внезапно лицо озарилось улыбкой - в окуляре четко виднелся темный скалистый берег. Вдаль уходила цепочка гор, увенчанная снежным пиком.
Воедино слились пушечные выстрелы "Мирного" и "Востока", возвещая об открытии материка. Наконец-то он скинул ледяной панцирь таинственности перед натиском россиян.
Берег назвали именем Александра I, а самому высокому пику, резко выделявшемуся среди других гор, дали имя Георгия Победоносца.
За обедом в кают-компании "Мирного" царило радостное возбуждение.
До Лазарева донесся звонкий голос Новосильского:
- А что, господа, английские мореплаватели знаменитые в пророки не годятся.
Все дружно рассмеялись…
Итак, в тот день россияне превратили терра инкогниту в шестой материк планеты - Антарктиду.
Со спокойной совестью, исполнив долг, покидали они полярные моря.
У Южной Шетландии открыли еще два острова. В бухте последнего, Малоярославца, через низменный берег в дымке просматривался обширный залив. На якорях стояли несколько промышленных судов под английскими и американскими флагами.
- Вот вам, Павел Михайлович, и английские мореплаватели, легки на помине, - улыбнулся Лазарев вахтенному офицеру. - Прикажите после завтрака ялик спустить, надобно на "Восток" наведаться.
Шлюпы вошли в пролив, легли в дрейф. Навстречу спешил небольшой американский бот.
- Пойдите к американцам на ялике, - обратился Беллинсгаузен к своему помощнику, - спросите, кто они и не нужна ли им помощь.
Спустя час Завадовский вернулся на "Восток", но не один.
На борт шлюпа взобрался обросший детина.
- Hello! - Улыбаясь, он спрыгнул на палубу и вразвалку подошел к Беллинсгаузену.
- Who are you? - Лазарев пристально смотрел в несколько нагловатые глаза гостя.
- Натаниэль Пальмер, - отрекомендовался он, явно удивленный чистым английским произношением, - капитан промыслового бота "Геро", мы охотимся здесь четвертый месяц на котика.
- Российского флота офицеры, капитан второго ранга Беллинсгаузен и лейтенант Лазарев, прошу. - Гостя пригласили в кают-компанию и приказали подать рому.
Выпив, американец разговорился:
- Здесь, сэр, не привыкли к столь деликатным приемам. Восемнадцать вымпелов промысловых судов бьют кита, англичане и мы. - Он отпил из бокала. - Слава Богу, наши ребята надрали тысячи котиков. Англичане тоже не отстают. Котиков становится все меньше, охотников все больше. - Он ухмыльнулся. - Добычу берет первый, а кто опоздал, царапается, подбирает остатки.
- Нет ли среди англичан капитана Смита?
- О да, это капитан "Виллиама".
- Если встретите его, - Пальмер закивал головой, - передайте, что Южная Шетландия - это острова, а не земля. Мы обошли ее с юга.
- Хорошо, конечно, передам. - Пальмер с любопытством смотрел на хозяев. - А что привело русских моряков в столь суровые края?
- Шлюпы Российского флота "Восток" и "Мирный" по указу его императорского величества отправлены на поиски Южного материка. - Пальмер удивленно поднял брови, слушая перевод Лазарева, а Беллинсгаузен несколько торжественно продолжал: - Мы обошли Ледовитый океан кругом, под всеми меридианами, неоднократно подходили к Южному материку, а десять дней тому назад обрели еще раз сушу оного материка. - Он показал на карту. - Это берег императора Александра I.
- О, это великолепно!
- Позвольте узнать, как далеко проникли вы к югу? Имеются ли любопытные заметки о сих случаях?
Пальмер иронически улыбнулся.
- О нет, у нас другие цели. Мы промышляем котика только на здешних островах. А журнал, - он лукаво закатил глаза, - шкипер ведет, когда позволяет погода и настроение. - Пальмер кивнул на стакан, допил ром и закончил: - Для нас, сэр, главное - котик, - глаза его блеснули, он прищелкнул пальцами, - это доллары.
Переглянувшись с Лазаревым, Беллинсгаузен поднялся:
- В таком случае не будем лишать вас капитала и пожелаем вам успеха.
Все рассмеялись.
Проводив гостя, Беллинсгаузен и Лазарев долго смотрели вслед удаляющемуся боту.
Лазареву почему-то вспомнилась Русская Америка, "Суворов", цепкий взгляд Ханта, когда тот смотрел на тюки шкурок котика.
24 июля 1821 года ранним утром под громовые раскаты Кронштадтской крепости "Восток" и "Мирный" бросили якоря на том самом месте Малого Кронштадтского рейда против Средних ворот, откуда мореплаватели уходили в трудный вояж два года тому назад.
Абернибесов принес шканечный журнал с последней записью: "На клюзе 75 саженей якорного каната".
Лазарев взглянул на левую страницу: "Пройдено всего миль - 49 860".
- Поболее двух длин экватора. Хорош поясок, - весело проговорил Лазарев.
- Михаил Петрович, - доложил вахтенный офицер, - сигнал на "Востоке": "Прибыть с журналами и картами".
- Видимо, вице-адмирал Сарычев требует, только что на катере подошел к ним. Добро. Приготовьте шлюпку.
На борту "Востока" Сарычев дружески обнял Лазарева.
Разложив в кают-компании карты, до позднего вечера просидел с командирами и вместе с ними сошел с корабля, когда полуночная заря еще светила на западе.
- Завтра же все путевые карты и журналы привести в порядок и доставить в Адмиралтейский департамент.
На следующий день из Петергофа на яхте прибыл Александр I с цесаревичем в сопровождении министра.
На "Востоке" он поздоровался с Беллинсгаузеном, прошел по приведенной наскоро в порядок верхней палубе. Остановился на баке. Из доклада Траверсе он уже знал об успехах и в душе ликовал: и его имя увековечено на мировой карте.
- Ну, видишь, - плохо скрывая самодовольство, обратился он к Беллинсгаузену, - не оправдались, слава Богу, твои сомнения.
Беллинсгаузен благодушно пожал плечами, слегка наклонил голову:
- Господь Бог способствовал сему, ваше величество, дабы предзнаменования ваши воплотить. - Беллинсгаузен показал ему оригинальные зарисовки Павла Михайлова.
- А где же диковинки заморские? - спросил император.
- Все приготовлено, ваше величество, на "Мирном".
Лазарев впервые столкнулся лицом к лицу с императором.
Александр про себя сразу отметил образцовый порядок всюду - в снаряжении, каютах, на палубах "Мирного".