Соперник Византии - Виктор Алексеев 13 стр.


- Смотри, видишь звездочку?

- Где? - Святослав посмотрел вверх, в темное свинцовое небо.

- Не в небо, - сказала Манфред, - а на голову чудища.

Святослав глянул на нос лодии, где на голове между рогами или ушами дракона сверкал красно-голубой огонек размером с дирхем.

- Это светлячок, - сказал Святослав.

- Светлячки уже спят, - ответила Манфред, - ты все забыл, это моя сестра-звездочка, подарок Тиу. Когда дочь моя болела и очень капризничала, Тиу принес волшебную шкатулку, как откроешь, раздается музыка. Сказал мне, что она из Египта. Ты знаешь такую страну?

- Да. Мне о ней рассказывал Асмуд. Он погиб.

- Знаю. Купец из Киева мне сказал.

Они какое-то время помолчали, вспоминая и жалея о нем.

- А Тиу все еще бродит по свету?

- А как же, - ответила Манфред, - он ведь бессмертный.

- Дочку-то как прозвала?

- Как же она может прозываться, - улыбнулась Манфред, - Святославна!

Святослав задумался, потом обнял Манфред.

- Ей уже небось года два? Не пора ли тебе с ней перебраться в Киев?

- Нет, - резко ответила Манфред, - это дочь моя, и жить она будет со мной. У тебя уже есть два сына, так что дочь моя, - повторила она.

- Как пожелаешь. Я ведь тебе и дочке тоже приготовил подарок. Вернемся, и ты получишь его. А сейчас пойдем вечерять.

Куда бы ни хотели причалить лодии, всюду их встречали тучи стрел буртасов, предупрежденных князем Святославом. И все же нашлась лагуна с песчаным берегом и не такими крутыми берегами, где остановилась дружина Святослава. До берега было расстояние более полета стрелы, и Святослав приказал лодиям бросить якоря в ожидании конницы. Только через два часа появилась конница, которая прошла по всему берегу, оставляя сотни трупов стрелков, и только тогда дружина высадилась на берег и пошла в глубь страны. Горела земля буртасов.

Войско двигалось по изъезженной дороге, то тут, то там пересекаемой глубокими оврагами и впереди, вдали, пропадающей где-то в лесу. Но как только поднялись из последнего оврага, увидели белую фигуру, движущуюся им навстречу. Когда пригляделись, поняли: шел старик с посохом. Шел уверенно, широко шагая, а посох будто прыгал впереди него. Когда старик приблизился, он высоко поднял руку, как бы давая знак, чтобы все остановились. И, будто давно знакомый, он прямо обратился к Святославу:

- Ты пришел, владыка! Я знал, что ты придешь. Тиу сказал мне. Духи подсказали мне, что ты силен и хочешь покарать эту землю. Не губи ее. Забери то, за чем пришел! Только не убивай, не грабь, не лишай людей крова, - он снова поднял руку над головой и громко прокричал:

- Видит Бог! Знает Бог! Остановись!

И все увидели, что оголенная рука волхва засветилась голубоватым светом, а лицо стало красным, как медный начищенный таз. Святослав растерялся. Глянул на стременного и увидел, как Манфред качнула ему головой. Увидел встревоженное войско, готовое пасть на колени перед этим святым.

- Я пришел затем, что три десятка лет назад по наущению хазар вы погубили наших воев. За то вы расплачиваетесь по Праву, - сказал Святослав.

- О, сколько воды утекло за это время в великой реке, никто посчитать не может, - ответил волхв. - Старый правитель умер, а может ли вспомнить и посчитать молодой? Время способно заживлять раны и стирать обиду и зло. Молодой готов отдать тебе все, за чем ты пришел.

Старец поднял обе руки с посохом, и тут же из леса помчались несколько всадников. Не доезжая до Святослава, юноша соскочил с коня и принял покрытый золотым полотном длинный сверток, распахнул его и положил к ногам коня длинную саблю, украшенную дорогими самоцветами, и щит, также украшенный драгоценностями. Это был знак покорности и повиновения.

Святослав растерялся. Он решил, что волхв безусловно знает и об оставшемся на Оке войске, и о том, что истинной причиной его вторжения была добыча продуктов. И он сказал:

- Добро. Я не пойду дальше. Но каждые три десяти дней ты должен посылать мне по двадцать возов али саней говяды и дикого мяса и двадцать возов жита и другую снедь до самого прилета жаворонка или ледосплава.

Войско повернуло назад. Но вернулся на Оку князь с небольшой частью воев. Остальные во главе с опытным воеводой Претичем и с поднятыми на берег лодиями остались у Волги в земле буртасов.

В месяц Адар 965 года столица Хазарии, еврейская община, рахдониты и светская власть шумно отпраздновали праздник Пурим. Иосиф посетил свой гарем и оделил каждую наложницу дорогими подарками. Но на лице его застыла какая-то печать неуверенности и страха. Таким его никто никогда не видел. Ему казалось, что из-за каждого утла грозит страшная встреча непонятно с кем и непонятно когда. Он быстро оглядывался и так же быстро успокаивался. Даже свою дверь в кабинет он проверял часто, закрыта ли она. Иосиф сам не понимал, что происходит с ним, почему стройные логичные мысли вдруг прерывались и нарушались другими, совсем необычными и ненужными. Терялась нить связи, и приходилось возвращаться назад, к прежней, с чего он начинал думать. И когда он возвращался к первоначальной мысли и чуть только продолжал ее, как снова врывалась новая, совершенно посторонняя и глупая. Эту разбросанность или распадение мысли Иосиф пытался скрыть силой воли и твердым характером, когда пытался записать или начертать то, о чем он первоначально думал.

Если Господь Бог хочет наказать кого-то, то он прежде всего отнимает у него разум. Человек, обладающий быстрым, лукавым, стратегическим умом, не раз перехитривший своих противников, каким был Иосиф, вдруг оказался беспомощным в этой несложной игре, какую затеял молодой князь Святослав. И дело даже не в том, что задуманный поход его на Итиль через Волгу казался неожиданным, противоречащим логике степной воины, но не был оригинальным. Всего тридцать лет назад, уже в правление Иосифа, славяне таким же способом, через Волгу и Итиль, прошли в Хазарское море для грабежа и разбоя, а царь сам назначил им выкуп или дань за содействие. Следовательно, Иосиф должен был знать, что угроза со стороны Волги существует, однако пренебрег этим. Даже узнав, что Святослав воюет с вятичами и буртасами, данниками Хазарии, Иосиф не подумал о том, что надо укрепить свою столицу, а не бросать все силы на Саркел. Этот просчет, а вернее, нелепость или глупость подвели Иосифа. Когда ему сообщили, что лодии русов находятся на расстоянии трех дневных переходов от Итиля, Иосиф не поверил.

- Как? - воскликнул потрясенный царь.

Видимо, он надеялся, что Святослав увязнет в войне с вятичами, булгарами и буртасами, а он в это время ударит по Киеву. Тем более правитель Самкерца сообщил ему, что союз с ясами и косогами, готовыми участвовать в набеге на Русь, заключен. Но тут стало известно Иосифу, что гузы на левом берегу Волги вяжут и сколачивают огромные плоты, явно не для рыбалки. И вот пришло известие от самого Святослава - "Иду на вы!"

Возвращать войско из Саркела было поздно. Защищать Итиль малыми силами бесполезно. Куда уходить из Итиля? Мчаться в Саркел, Самандер или в Самкерц - вот конечная мысль перепуганного сообщением о близости русов Иосифа. В Самандер, где нет никакого войска, бессмысленно. В Саркел, где есть крепость и войско, - но если войско потерпит поражение, то это ловушка. Оттуда нет никакого выхода, только в лапы печенегов со всем богатством, которое накопила Хазария за двести лет. Нет, только Самкерц, где стоит греческое судно, купленное рабби Хошмония у византийского еврея во времена добрых отношений с Византией. Оно и сейчас в неплохом состоянии, так как постоянно перевозит рабов в Кафу. Иосиф тут же приказал подготовить шесть повозок, которые были загружены сундуками с накопленными ценностями.

Коляски, запряженные цугом по две пары каждая, сопровождаемые пятьюстами воинами, мчали Иосифа и секретаря его, главного раввина Шлумиэля, к Черному морю, в Самкерц. Каждый по-своему переживал свое прощание с городом, и не только с ним. Прощались с хорошей жизнью, с родственниками и знакомыми, с устоявшимися привычками и заботами, в полной уверенности в том, что самое лучшее позади, а впереди трудный путь и неизвестность. Наконец Иосиф спросил:

- Равви, вы со мной в Испанию?

Равви удивленно и даже испуганно взглянул на Иосифа.

- Какая Испания, дорогой Иша? В моем-то преклонном возрасте. Мне бы сейчас довольно было бы немного мацы и теплый горшок.

- Не прибедняйтесь, равви. В ваших сундуках, видимо, не только теплый горшок, а горячий от золота.

- Ах, Иосиф, - покачал головой равви Шлумиэль, - как вы любите считать чужие деньги.

- Привык. Ну ладно.

Иосиф о чем-то задумался, а потом будто очнулся:

- Так о чем мы сейчас говорили, равви?

- Об Испании.

- Да, да, из письма Хаздаи-ибн-Шафрута ясно, что страна эта богатая, теплая, а еврейская община живет благополучно.

- Я не понимаю вас, Иша, - взволнованно сказал раввин, - откуда у вас такая нелепая мысль об Испании. Неужто вы всерьез решили отправиться туда? На край света! Вы тоже не юноша. Да еще на судне, которому почти тридцать лет, приобретенном покойным уже рабби Хошманаи, правда, за ваши деньги.

- Это судно строили для императора Романа, но оно ему чем-то не понравилось. Помните, в позапрошлое лето я был в Самкерце и плавал на нем до самой Кафы и обратно. Корабль еще довольно крепкий. Вот почему я решил плыть в Испанию. И еще потому, что, уверен, именно оттуда начнется новая жизнь Израиля.

- Вы, Иша, всегда прислушивались к моим советам, но если вы что-нибудь решили, то вас невозможно переубедить. Но я хотел бы, чтобы вы высадили меня в Кафе или в Херсонесе. Там большие еврейские общины, и я уверен, что они примут меня.

- Хорошо. Я вам это обещаю.

И действительно, равви высадился на берег не в Кафе из-за волнения моря, а в Херсонесе. О судьбе Иосифа ничего не известно. О нем и его сокровищах, которые он вез с собой, источники умалчивают. Знать, видимо, могут лишь два моря: Черное и Средиземное.

4. Разгром Хазарского каганата

Целая армада из пятисот лодий двигалась вниз, занимая все водное пространство великой реки на целый километр. Останавливались на ночь, грабили поселения у побережья, жгли костры, готовили пищу, а утром, чуть солнце выбрасывало в темное небо розовые всполохи, по ударам звонила грузились и вновь плыли по течению, делая в день около ста километров. И все же поход по реке занял чуть больше месяца. Итиль увидели издалека - зеленый остров.

Не доезжая до острова, Святослав приказал двум северным дружинам выгрузиться на правый берег и во главе Ингвора и Сфенкеля пешим двинуться в сторону города. Остальные лодии причаливали к острову и громили, поджигали и грабили все, что оставили жители, напуганные приближением русов. Запылал и царский дворец, рухнула красная медная дверь в замковой стене кагана, отчаянно оборонявшаяся группой воинов. Царская гвардия Иосифа вышла из города, конница здесь не могла развернуться и поджидала противника за пригородными домами, готовилась атаковать пришельцев. Во главе войска встал сам каган. Гузы, что присоединились к пехоте Святослава, следовали за ней, но, как увидели сияющий на солнце и сам бросающий лучи вокруг лик всемогущего кагана, остановили свое движение и пали на колени. Даже русичи смутились, видя такое сверкающее великолепие. Первая атака тысячного корпуса хазарской конницы на растерявшихся гузов была неожиданной, смелой и решительной. Оставив после себя груды тел, она полукругом прошла мимо русов и снова вернулась на свое место.

Два клина ладожан, новгородцев и плесковитян, ощетинившиеся трехметровыми сулицами, одно за другим, как два ежа, приближались к хазарскому войску. Русская конница со Святославом во главе еле сдерживала себя, ожидая очередной атаки хазар, но уже на русских воинов. А те почему-то не торопились.

К Святославу подскакал Вятко и попросил разрешения атаковать кагана. Вид сверкающего святого правителя явно вдохновлял хазар, но Вятко прекрасно знал, что это просто человек, а значит, смертен.

- Попробуй, Волчий хвост, - ухмыльнулся Святослав.

Вятко сделал вид, что он явно убегает от русов, отстреливается, а за ним вдогон мчатся всадники, тоже посылая стрелы. Эта сцена заинтересовала хазар, которые уже были готовы прийти ему на помощь, но Вятко вдруг вздыбил коня почти на ходу, как это виртуозно умели делать тюрки-хазары, и точно выстрелил в кагана. Со стрелой в груди каган покачнулся и повалился на землю. Ужас и паника охватили хазарское войско. Тут же конница Святослава кинулась на выручку Волчьему хвосту, а ежи вплотную подошли к хазарской гвардии. Битва стала хаотичной, но превосходство русов было явно и численно, и организационно. Хазары рассыпались на отряды, отбивались, но пехота их давила, сбивая всадников с коней, да калечила самих коней. Наконец прозвучал грубый трубный звук со стороны хазар. Остатки конной гвардии кинулись назад, наутек. Это уже была победа. Но какое-то время ежи все еще двигались вперед, пока не остановились перед пустым пространством. Святослав повернул войско снова к городу.

Конница Святослава почти не понесла потерь. Раненые и убитые были в пехоте, когда один из отрядов хазарской конницы неожиданно прорвался сзади, а сигнала о повороте ежа не прозвучало. И все же это были небольшие потери в сравнении с потерями гузов и самих хазар. На ночь расположились в городе, на правом берегу Волги, а остров продолжал гореть. Жители Итиля успели вовремя покинуть свои жилища и прятались где-то в тростниках по обоим берегам Волги. Дворец Иосифа пылал до самого утра. Искали царя, но его никто не видал. И только к утру привели священника из сгоревшей синагоги, который сообщил, что главный раввин и царь бежали сутки назад, и, вернее всего в Самкерц , потому что он сам видел, как грузили сундуки главного раввина в коляску со множеством лошадей. Такую поживу нельзя было упустить, и, наскоро поев жареной баранины, которой вдоволь было во дворах бежавших жителей, Святослав кинулся вдогонку за царем Хазарии, а пехоту во главе с Ингвором, Сфенкелем и Претичем направил на Саркел, благо дорога из Итиля была известна и частыми сообщениями изъезжена. В небо взвились почтовые голуби с известием, что главный город Хазарии Итиль - взят!

Аланы спокойно пропустили конницу Святослава, узнав, куда она направляется. Они давно ненавидели царя Хазарии за разгром христианских церквей и казни священников. Но уже на подходе к Самкерцу Святославу пришлось прорываться сквозь войска ясов и касогов, союзников хазар. Бой начали аланы, часть которых присоединилась к Святославу, но первая же атака русской конницы с длинными трехметровыми сулицами буквально протаранила ряды противника. Битва была горячая, но скорая. Касоги и ясы разбежались. И все же эта встреча с союзниками хазар задержала Святослава почти на двое суток: подбирали раненых, хоронили убитых. Когда русская конница прибыла в Самкерц, там, по договоренности со Святославом, уже хозяйничали печенеги - грабили население. Царя Иосифа и след простыл. "Был и уплыл", - отвечали пленные. Где-то вдали еле виднелся белый парус греческого судна. Оставив небольшой отряд во главе с молодым воеводой Поджаром, Святослав с печенегами двинулся в сторону Саркела, куда уже из Итиля медленно продвигалась пехота. Еще несколько голубей взвилось в небо с известием: "Иду на Саркел".

Авраам с частью оставшейся после битвы в Итиле царской конницы прибыл в Саркел поздно вечером и сразу явился к Усману. Беседа была нелегкой и грустной.

- Итиль разграблен, разгромлен и сожжен, - сказал он, присаживаясь на поданный слугой тюфяк. - Великий Иша куда-то исчез, - с ухмылкой добавил он, - а каган убит.

- Дурная и печальная весть, - ответил Усман, вытирая жирные пальцы от плова и запивая вином. - Выходит, что теперь мы в ответе за Хазарию? - он бросил ажурное полотенце на пол. - Странно, почему он не явился сюда?

- А потому что он трус, - резко ответил Авраам. - Иосиф всегда был трусом! Он умел только поучать, а как что - увиливал в сторону. Всегда искал виноватого.

- Ну, не всегда. Бывал и мудрым, - раздумывая, возразил Усман. - Хотя сейчас уже дело не в нем.

- Одна надежда на крепость, - сказал Авраам.

- Это плохая надежда, - ответил Усман, - одна надежда на бой. Выходит, скоро русы будут здесь. Сколько у них войска?

- По моим наблюдениям, на поле было около восьми тысяч, не считая гузов-баранов, которых мы сразу, одним рейдом заглушили, это в два раза больше, чем было в гвардии. Тысяч пять высадились в Итиле, и перед боем я увидел около ста лодий, которые проследовали к устью реки. Может быть, в Самандер?

- Может быть. А может быть, просто перекрыли выход из города.

- Тогда общим числом тысяч в тридцать, - заключил Авраам.

- А у нас двенадцать, плюс твоя тысяча. Маловато. Да вот еще печенеги зашевелились. Два года назад я их прогнал до Буга. Сейчас появились снова. Ограбили два поселения, но людей в полон не брали. Я погнался за ними, но они ушли на восток. Не в сговоре ли они с русами?

- Разве могут быть в сговоре волки и овечки?

- Сейчас выходит, что мы овечки, - ответил Усман. - А что представляет собой пехота русов?

- Сразу заметно, что это обученное войско, - сказал Авраам. - Представь себе два клина, один за другим в боевом порядке, похожие на два ежа. Непробиваемые для конницы.

- Да, да, - задумчиво молвил Усман, - но когда я был с Песахом, было пробиваемо. Господь Бог вложил в него мудрость военачальника. Он не знал поражений. Так вот, при взятии Кафы греки выступили в таком же порядке, а Песах учил, что первый удар всадника должен быть снизу по пике, а потом уже рубить противника. Нужна тренировка, может быть, успеем, - Усман встал, он был на голову ниже Авраама и с безобразно кривыми ногами. Говорили о нем всякое, но запомнил Авраам одно: Усман родился на лошади, спал на лошади, ел на лошади и любовью занимался на лошади.

- Завтра суббота, - сказал Усман, - день покоя, святыня для Бога. Встретимся в синагоге.

В маленькой синагоге Саркела служил уже дряхлый раввин Гершон, который подслеповатыми глазами читал Тору и страшно картавил:

"...и возгласил Моше: "Бог - Бог всесильный, милостивый и милосердный, долготерпеливый; тот, чьи любовь и справедливость безмерны, помнящий добрые дела отцов для тысяч поколений их потомков, прощающий грех, и непокорность, и заблуждения, и очищающий раскаявшегося, припоминающий вину отцов их детям и внукам, третьему и четвертому поколению. И поспешил Моше склониться до земли, и пал ниц, и сказал: "если удостоился я обрести благоволение в глазах твоих, Господь, то молю: пусть Господь идет среди нас..."

Раввин поднял голову над книгой и, мутными глазами взглянув на двух воинов - Авраама и Усмана, сказал:

- Если Господь пойдет с вами, то вы обязательно выиграете любое сражение.

Опустил голову и снова продолжал читать.

У небольшого взгорья Святослав подскакал к хану Ильдею и сказал:

- Остановись!

Хан поднял руку, и печенеги остановились.

- Поднимемся вдвоем чуть-чуть. Видешь крепость Саркел?

- Прекрасно вижу, - ответил молодой хан.

Вдали тонкой полосой виднелись зубчатые стены крепости.

Назад Дальше