Самым последним из династии эстляндских баронов Унгернов-Штернбергов, вне всякого сомнения, являлся тот, который, как владелец частной компании, строил в конце 60-х годов XIX века железные дороги в Новороссии. Это были пути от Одессы до Кишинёва через Раздельную, Раздельная - Балта - Елисаветград и дальше на Кременчуг. Граф С. Ю. Витте, министр финансов и председатель кабинета министров России, писал в своих "Воспоминаниях":
"Строителем дороги был Унгерн-Штернберг, который был в очень близких отношениях с императором Александром II. Дорога строилась на концессионных основаниях частным концессионером. Постройка была дана барону Унгерну-Штернбергу на определённых условиях. Те участки, которые были построены... были переданы в казну.
Барон Унгерн-Штернберг только строил дорогу, то есть, иначе говоря, казна сдала ему как частной компании постройку железной дороги, но когда известный участок железной дороги отстраивался, он передавался в казну".
Строитель новороссийских дорог на юге современной Украины своё имя в хозяйственную летопись Российской империи вписал "несколькими железнодорожными ветками". Но поскольку этот представитель прибалтийской немецкой аристократии не имел никакого отношения к военной профессии, то будущий белый генерал и монгольский цин-ван о нём рассказывал крайне редко, считая, что тот род свой ничем особо не прославил.
...Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг родился 29 декабря 1885 года в австрийском городе Граце, стоящем на берегах Дуная. Другой датой его рождения считается 22 января 1886 года, другим местом рождения - город Ревель (ныне Таллинн). Путаницу, как ни странно, внёс сам продолжатель баронского рода.
Первоначально имя новорождённому дали такое - Роберт Николай Максимилиан. Давать тройное имя сыну-наследнику было традицией в немецких дворянских семьях. Отец (умерший в Петрограде в 1918 году) тоже имел тройное имя - Теодор Леонард Рудольф. В России тройные имена приняты не были, и потому маленький барон по приезде в город Ревель (ныне эстонская столица Таллинн) стал именоваться Романом Фёдоровичем. Романом - от Романовых, Фёдоровичем - от святого Фёдора, покровителя царствующей династии. Это было давней традицией, например, для выходцев из германских земель, приходивших на русскую службу.
Когда Унгерну-младшему было пять лет, его родители развелись. Через два года, в 1893-м, мать снова вышла замуж за другого барона - Оскара Хойнинген-Хьюн Йерваканта, вскоре родив ему сына и дочь. Барон Унгера считал ревельский дом отчима родным и не раз останавливался в нём даже после смерти матери в 1907 году. Отношения между сводными братьями и сестрой оставались всегда самыми тёплыми.
Трудно судить о талантах будущего монгольского вана и семёновского генерал-лейтенанта на поприще образовательном. Достоверно известно одно: всегда и везде он учился из рук вон плохо. Он начал заниматься в Ревельской Николаевской гимназии, самом престижном среднем учебном заведении города. Но вскоре его исключили оттуда за хроническую неуспеваемость и личную недисциплинированность. Что повлияло на исключение - сегодня сказать трудно, v Шума по поводу отчисления из гимназии Романа Унгерна было много. Один из его родственников - кузен барон Арвид Унгерн-Штернберг объяснил случившееся так:
- Роберт - одарённый мальчик. Но ему пришлось оставить гимназию из-за плохого прилежания и многочисленных школьных проступков...
В доме отчима стали решать, куда пристроить изгнанного из престижной гимназии 11-летнего барона, Выход виделся только в получении военного образования " офицерской карьере. За нерадивого сына и мужа-отчима всё решила властная мать. Она напомнила Роману о родовом древе баронов Унгернов-Штернбергов:
- Роберт Николай Максимилиан. Ты помнишь, на каком поприще больше всего добыли славы твои предки по отцовской линии?
- Конечно, помню. Они были прославленными морскими пиратами и путешественниками.
- Молодец, сынок. Теперь ты готовься приумножить родовую славу и фамильную гордость.
- Бароны Унгерны и за российскую императорскую корону сражались и отличались не раз. Наше имя блистало даже в войне с императором французов Наполеоном Бонапартом. Это действительно так, мама?
- Да, сынок. Один из Унгернов был артиллеристом-офицером и воевал под знамёнами полководца Голенищева-Кутузова, князя Смоленского, при Бородино. Против императора французов Наполеона Бонапарта.
- Кем он был, этот барон? Наверное, полковником или, может быть, артиллерийским генералом, как граф Кутайсов?
- Нет, генералом он не успел стать. Слишком часто он получал ранения в сражениях...
Это было действительно так. Прапорщик барон Унгерн-Штернберг, служивший в 11-й Артиллерийской бригаде, участвовал в славном Бородинском сражении и в других славных делах Отечественной войны 1812 года. В списке офицеров бригады он значился как Унгерн-Штернберг дворянского звания. Больших высот в армейской службе не достиг, но его личным участием в Бородинской баталии род эстляндских баронов мог гордиться с полным на то правом.
У матери и отчима в столичном Санкт-Петербурге проживало немало влиятельных родственников из числа немецкого прибалтийского дворянства. Поэтому устроить юного барона в престижный Морской корпус большого труда им не составило. В то время в аристократическое учебное заведение (именно таким оно было с начала своего учреждения царём Петром Великим в 1701 году московской Школы математических и навигационных наук) юношей "со стороны" не принимали. Брали только детей морских офицеров, материальное благополучие которых в России всегда стояло под большим вопросом, и юных потомственных дворян.
По последнему положению и поступил в Морской корпус барон Роман Унгерн фон Штернберг. Он происходил из "дворян Великого княжества Финляндского и трёх прибалтийских республик, могущих доказать не менее чем 100-летнее своё дворянство". При поступлении в кадетские корпуса это было "что-то".
Роман пошёл упиться на мичмана - офицера Российского Императорского флота с откровенным желанием. Правда" по выпуску давалось звание только гардемарина" а первый офицерский чин присваивался только после практического плавания. Унгерн ретиво взялся было за учёбу, но уже довольно скоро "гранит морских наук" пыл ему заметно поубавил.
Ещё бы, в учебный план корпуса входили такие предметы, как навигация, электротехника, кораблестроение, морская съёмка, физическая география, пароходная механика, минное дело, девиация компасов, Морская артиллерия, теория корабля, фортификация" астрономия, морская тактика, морская администрация, история военно-морского искусства, законоведение, гигиена, русский, английский и французский языки, аналитическая геометрия, теоретическая механика, дифференциальное и интегральное исчисление и Закон Божий.
В Морском корпусе кадет Роман Унгерн фон Штернберг учился" мягко говоря, слабовато и с училищной дисциплиной часто бывал не в ладах. Матери-баронессе пришлось частенько наезжать в столицу из Ревеля, чтобы улаживать прегрешения любимого сына. Такое ей вполне удавалось опять-таки благодаря родственным связям. При этом она каждый раз напоминала сыну:
- Учись старательно. Учителя должны тебя отличать. Ты должен получить эполеты морского офицера. Ты же мой сын...
- Ты барон, но не помещик. И помни, что в наследство имения я тебе оставить не могу...
- В будущей жизни надейся прежде всего на себя...
- Последним чистосердечным материнским напутствием зачисленного в Морской корпус недоучившегося ревельского гимназиста было такое:
- Я верю в то, что твоя фамилия когда-нибудь украсит Георгиевскую доску училища.
Речь шла о следующем. В каждом военном училище и кадетском корпусе имелась доска почёта - Георгиевская доска. На её мраморе золотыми буквами выбивались имена тех выпускников, которые в войнах становились кавалерами императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. Это была заслуженная гордость любого военно-учебного заведения Российской империи.
Можно только гадать: закончил бы или не закончил Морской корпус Унгерн. Скорее всего - нет. Учебное заведение, имевшее давние традиции, отличалось высоким уровнем преподавания самых различных наук. Поблажек в корпусе не давали даже маленьким великим князьям из императорского семейства Романовых. Отчисления за неуспеваемость большой редкостью никогда не были.
В екатерининские времена таким неучам открывался, как известно, один путь - в нижние чины армии. Но через сколько-то лет они, выучившись между караулами, разводами и экзерцициями грамоте, получали право сдачи экзамена на первый офицерский чин. Показателен такой исторический факт: в Суздальском пехотном полку у полковника Александра Суворова числилась целая рота дворянских безграмотных недорослей. Для них он построил в Старой Ладоге школу, в которой сам и преподавал. Благодаря этому многие суздальские пехотинцы-дворяне проложили себе путь в офицерский корпус Российской Императорской армии.
Только можно удивляться, как недисциплинированный школяр фон Унгерн смог продержаться в стенах корпуса аж до 1904 года. Но он продержался, переходя из класса в класс с весьма посредственными оценками почти по всем предметам. Некоторые преподаватели, как говорится, давно махнули рукой на такого ученика.
Корпусное начальство оказалось крайне озабоченным "хроническим" неисполнением кадетом Унгерном правил внутреннего распорядка Морского корпуса. В отзыве на учащегося среди прочего говорилось:
"Поведение (его)... достигло предельного балла и продолжает ухудшаться..."
Объявление войны Стране восходящего солнца изменило жизнь всего военного сословия Российской империи. Да не только жизнь" но и саму судьбу. 27 января 1904 года был обнародован высочайший манифест всероссийского императора Николая II Александровича Романова.
Императорский манифест читался во всех полках к. артиллерийских бригадах" на кораблях и в крепостных гарнизонах" военных училищах и кадетских корпусах, в отдельных казачьих сотнях и полусотнях, в сотнях конной и пешей пограничной стражи. Манифест гласил следующее:
"…В заботах о сохранении дорогого сердцу нашему мира нами были приложены все усилия для упрочения спокойствия на Дальнем Востоке. В сих миролюбивых целях Мы изъявляли согласие на предложенный японским правительством пересмотр существовавших между обеими империями соглашений по корейским делам. Возбуждённые по сему предмету переговоры не были, однако, приведены к окончанию, и Япония, не выждав даже получения последних ответных предложений правительства Нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических отношений с Россией.
Не предуведомив об этом, что перерыв таковых сношений знаменует собой открытие военных действий, японское правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать Нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура.
По получении о сём донесения Наместника Нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооружённой силой ответить на вызов Японии.
Объявляя о таковом решении Нашем, Мы, с непоколебимой верой в помощь Всевышнего и в твёрдом уповании на единодушную готовность всех верных Наших подданных встать вместе с нами на защиту Отечества, призываем благословение Божие на доблестные наши войска армии и флота…"
Барон Роман Унгерн-Штернберг стоял в застывшем строю учащихся Морского корпуса. Наверное, в душе каждого кадета трепетали в те минуты только такие слова:
- Война!.. Настоящая война... Война с Японией... А как же я...
После прочтения высочайшего манифеста Российская Императорская армия и Российский Императорский флот, в том числе и кадеты Морского корпуса, в сотни тысяч голосов одобряюще трижды громогласно:
- Ура! Ура! Ура-а-а!..
Роман Унгерн и его товарищи-кадеты могли только догадываться, что такой же высочайший манифест императора Страны восходящего солнца - божественного микадо будут приветствовать в сотни тысяч голосов военнослужащие японской армии и флота: "Банзай! Банзай! Банзан-ай-ай!" Правда, манифест микадо был обнародован только на следующий день после николаевского, то есть 28 января.
Японский император, как и всероссийский, тоже взывал к верности и патриотизму своих верноподданных. Только высказывался он в духе народов Востока, более пространно и изящно. Но суть манифеста была одна: война на Дальнем Востоке началась и мы в ней правы. В манифесте микадо говорилось следующее:
"Мы объявляем войну России и приказываем нашим армии и флоту всеми вооружёнными силами начать враждебные действия против этого государства, а также Мы приказываем всем поставленным от нас властям употребить все силы при исполнении своих обязанностей во всём, согласно с полномочиями, для достижения народных стремлений при помощи всех средств, дозволенных международным правом.
В международных стремлениях мы всегда стремились поощрять мирное преуспевание нашей Империи в цивилизации, укреплять дружественную связь с другими державами и поддерживать такой порядок вещей, который обеспечивал бы на Дальнем Востоке прочный мир и нашим владениям безопасность, не нарушая при этом права и интересы других государств.
Поставленные от нас власти исполняли до сих пор свет обязанности, сообразуясь с нашим желанием, так что наши отношения с державами становились всё более сердитыми.
Таким образом, вопреки нашим желаниям, нам, к несчастью, приходится начать враждебные действия против России.
Неприкосновенность Кореи служила всегда для нас предметом особой заботы, не только благодаря традиционным сношениям нашим с этой страной, но и потому, что самостоятельное существование Кореи опасно для безопасности нашего государства. Тем не менее Россия, невзирая на торжественное обещание в договорах с Китаем и на неоднократные уверения, данные другим державам, продолжает занимать Маньчжурию, утвердилась и укрепилась в этих провинциях, стремясь к их окончательному присоединению. Ввиду того, что присоединение к России Маньчжурии сделало бы для нас невозможным поддерживать неприкосновенность Кореи и отняло бы всякую надежду на поддержание в будущем мира на Дальнем Востоке, мы решили ввиду этих обстоятельств начать переговоры по этим вопросам, чтобы таким путём обеспечить прочный мир. Имея в виду такую цель, поставленные от нас власти вошли по нашему приказанию в переговоры с Россией, и в течение шести месяцев происходили частые совещания по затронутым вопросам.
Россия, однако, ни разу не пошла навстречу нашим предложениям в духе примирения и умышленными проволочками старалась затянуть улаживание этого вопроса. Заявляя о своём желании поддерживать мир, она, с другой стороны, усердно готовилась к войне на море и суше, стараясь таким образом выполнить свои эгоистические планы.
Мы никоим образом не можем поверить тому, что Россия с самого начала переговоров была воодушевлена серьёзным и искренним желанием мира. Она отклонила предложения нашего правительства. Независимость Кореи в опасности. Это угрожает жизненным интересам нашей Империи.
Нам не удалось обеспечить мир путём переговоров. Теперь нам остаётся обратиться к оружию.
Наше искреннее желание, чтобы преданностью и храбростью наших верных подданных был бы скоро восстановлен вечный мир и сохранена слава нашей Империи..."
Кадету Унгерну и его однокашникам тогда не было ещё известно, как на Японских островах отреагировали на манифест микадо. Но из первополосных репортажей столичных газет, которые в те дни с жадностью читались по всему Санкт-Петербургу, им было известно о торжественных официальных церемониях при дворе Романовых.
27 января, в 4 часа дня, в Зимнем дворце состоялся "Высочайший выход к молебствию" по случаю объявления войны с Японией. Государь-император Николай II был встречен собравшимися, среди которых было много военных людей, с "неописуемым восторгом". В стенах исторического дворца Российской империи гремело действительно единодушное "ура!".
Не знали морские кадеты, и как отреагировал министр иностранных дел России граф Ламздорф, разбуженный ночью с 26 на 27 января. Стоя в халате, глава российского внешнеполитического ведомства, прочитав телеграмму царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Алексеева о нападении японских миноносцев на русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура, в сердцах бросил одну-единственную фразу, ставшую для истории крылатой:
- Доигрались-таки!..
Начало войны с Японией 17-летний кадет Роман Унгерн-Штернберг, почти выпускник, встретил как великое избавление от постылой учёбы. Война под Порт-Артурской крепостью и на полях Маньчжурии - это тебе не война буров с англичанами в африканском Трансваале. Но и туда добирались русские добровольцы, чтобы сражаться на стороне независимых буров.
Русско-японская война 1904-1905 годов" бездарно проигранная царскими военачальниками и адмиралами, дала для истории пример массового добровольчества. Когда был обнародован высочайший манифест императора Николая I, в училищах и кадетских корпусах началось "брожение умов". Многие сотни, если не тысячи, будущих офицеров стали рваться на войну, которая звала с Дальнего Востока фронтовыми репортажами на газетных страницах и официальными сводками.
Первый месяц войны бурлил и Морской корпус в столице. Кадетов-первогодков и тех, кто готовился уже выпускаться, больше всего возмущала порт-артурская броненосная эскадра, которая до приезда её нового командира начальника Кронштадской крепости вице-адмирала Степана Осиповича Макарова бездействовала:
- Адмирала Ушакова надо дать порт-артурцам. Он их отправит в море для встречи японских броненосцев...
- А где его сейчас найти? Стоящих адмиралов, окромя кронштадтского Макарова, и не видно...
- Его уже послали в Порт-Артур. Он там на эскадре дело сразу выправит...
- А что толку, если дела пойдут на море. А на суше что творится. Наши ушли с реки Ялу. Почему в Корее с японцами драться не стали?..
- Где это видано, чтобы русская пехота в поле пасовала перед японской? Это же не наполеоновцы!..
- Пасует осторожный Куропаткин, а не сибирские стрелки...
- Но кому-то же надо поднимать этих стрелков в штыковые атаки? Только добровольцам. Они матушку-Россию во всех войнах прославляли...
Спустя некоторое время "неформальные" мини-митинги кадет Морского корпуса стали носить уже совсем иной характер. Возмущения плачевным началом войны с Японией росли. Говорили кадеты теперь о совсем ином, сокровенном:
- Братцы! А вы слышали, что в Павловском и Владимирском училищах юнкеров выпускных курсов стали отпускать на войну? И в Михайловском и Константиновском артиллерийских.
- Отпускать?! Кем? Досрочно в подпоручики?
- Да нет же. Они уходят добровольцами в сибирскую пехоту. Вольноопределяющимися. Почти рядовыми чинами.
- А нас возьмут в вольноопределяющиеся? Ведь в Маньчжурской армии морских солдат пока нет.
- Возьмут. Если сильно попросим. Понастойчивее только быть надо...
Среди тех, кто подал рапорта по команде с просьбой разрешить отправиться на Русско-японскую войну в качестве вольноопределяющихся, был и кадет Роман Унгерн-Штернберг. Он так и написал в своём рапорте на имя начальника Морского корпуса: