Каждый из лучников взял лошадь и сел верхом, каждый имел воина за собой. Мюртах вспрыгнул на спину кобылы, натянул тетиву на лук и протянул руку Бьорну. Бьорн вскочил ему за спину. Мюртах провел сначала кобылу по кругу, а потом пустил ее галопом на правый фланг линии.
За ним последовали остальные. Пока они скакали, бой возобновился, поднялся шум, который вспугнул воронов и коршунов. Чем ближе они скакали, тем явственнее становился шум, так что Мюртах уже мог различить отдельные выкрики и стоны и тяжелое дыхание. Кобыла скакала большими, пугающим шагами, прижав уши, и звон и лязг оружия, казалось, охватывали всю почву под ними.
Навстречу им выдвинулся целый строй ирландцев, их рты были широко разверсты, их мечи и копья торчали, словно зубы. Мюртах выстрелил, бросив поводья и позволив кобыле самой выбирать себе путь. Бьорн, держась одной рукой за пояс Мюртаха, перегнулся вниз, чтобы сразить ирландца, он кричал:
- Это я, Бьорн, выросший еще на четыре ноги, - бегите, дурачье, это я, Бьорн!
Кобыла перепрыгнула через упавшего человека и устремилась дальше. Мюртах почувствовал короткий рывок своего пояса, и тяжесть веса за ним исчезла. Взглянув назад через левое плечо, он увидел Бьорна лежащим на земле в окружении ирландцев, и ирландцы расступились, уступая ему место, когда узнали его.
Кобыла молнией влетела в лес, и Мюртах вылетел в гущу колыхавшегося под ветром кустарника. Он пополз прочь, в деревья, в то время, как кобыла встряхнулась, заржала и углубилась в лес.
Остальные датские лучники влились сюда за ним. Скрывавшиеся в лесу ирландцы атаковали их, стягивая с лошадей. Мюртах опустился на колено, поднял свой лук и стал стрелять по каждой цели, какую только мог обнаружить сквозь деревья, он слышал, как один человек взвыл.
- Туда! - раздался крик по-ирландски.
Мюртах стал продираться через кусты в сторону. В него впивались колючки. Он извивался под цепляющимися ветками. Оглянувшись назад, он увидел, как они пробивают себе дорогу в густых кустах своими копьями. Он увидел большой дуб неподалеку и пополз к нему на четвереньках через колючие кусты.
Датчане исчезли. Он прислонился спиной к дубу и стал выглядывать ирландцев. Он уловил мелькание красной рубашки, и его руки вздрогнули, но раньше чем он успел поднять свой лук, человек вскрикнул и показался во весь рост - стрела пронзила его бедро. Датчане еще сражались.
Ирландцы решительно двинулись в кустарник. Мюртах разложил вокруг себя дюжину стрел и начал стрелять по каждому, кто приближался к нему. Он услышал голоса в кустах и выстрелил туда, надеясь, что это не были датчане.
Копье вылетело из чащи и воткнулось в дуб, пронзив его рубашку и задев кожу. Он высвободился, порвав ее, схватил свои стрелы и забежал за дерево. Он прижал руку к боку. Ранение было легким, но он чувствовал, как течет кровь.
С этой стороны имелась низкая ветка. Он закинул лук за спину, воткнул стрелы за пояс и подпрыгнул. Некоторое время он беспомощно висел, прежде чем собраться с силами, чтобы забраться на ветку.
Дерево обвивал плющ, и в нижних ветвях он был неразличим. Он скрючился, чтобы стать совсем маленьким. Теперь он мог хорошо видеть ирландцев. Многие из них подползали, чтобы окружить его, другие спокойно лежали, виднелись только их головы. Они осматривали каждый куст, чтобы найти его.
Мюртах тщательно стрелял в людей, находившихся в задней части подкрадывающейся группы, так что только в третий раз, когда он немного промахнулся и человек закричал, до ирландцев дошло, что по ним стреляют. Они снова укрылись в кустах, и Мюртах поднялся вверх еще на несколько ветвей. Теперь он снова мог видеть датчан, они разбились на пары, что он никогда не предполагал. На четвереньках они ползли к тем ирландцам, которые лежали замерев. Они оставили свои луки и достали кинжалы. Мюртах выстрелил в лежащего ирландца, чтобы отвлечь их внимание.
Выкрикивая боевой клич, датчане атаковали. Ирландцы развернулись, чтобы встретить их. Мюртах немного опустился на дереве, выглядывая остальных ирландцев.
Другое копье полетело в его сторону, но ветки отклонили его. Мюртах не мог никого отчетливо видеть, чтобы выстрелить. Он снова съежился на дереве, отчаянно оглядываясь по сторонам.
С поля боя донесся рев, и, резко оглянувшись, он увидел датчан, вбегавших в лес. Он вскарабкался повыше, чтобы увидеть поле сражения. Через ветки он мельком видел, как воины Бродира наступали на ирландцев, а ирландцы поспешно отходили в сторону от леса, обратно к своему центру. Под Мюртахом ирландцы убегали между деревьев, а датчане, вопя, как собаки, преследовали их. Один пробежал почти прямо под Мюртахом, размахивая над головой своим мечом, меч зацепился за нижнюю ветку дуба, и от этого воин свалился на землю.
Мюртах спрыгнул с дуба вниз. Остальные лучники сидели на корточках, отдыхая. Мюртах сказал:
- Найдите хорошее дерево - ирландцы объявят через некоторое время перемирие, чтобы забрать своих раненых.
Лучники кивнули и послушно пошли выглядывать дерево. Мюртах спокойно стоял, наблюдая за ними. Лес почти опустел, остальные датчане вернулись назад, чтобы присоединиться к своему войску. Звук сражения доносился откуда-то издалека. Он стоял, расслабившись, и наблюдал.
Внезапно он пришел в себя. Это было глупо. Он повернулся к дубу и снова взобрался на него. Он залез высоко, поднявшись над вершинами других деревьев, пока не достиг почти уровня коршунов, он увидел отсюда, что вся линия ирландцев, качаясь, отступила назад. Он приложил стрелу и выстрелил, стрела со свистом пролетела над деревьями в самый центр ирландской армии. Он сомневался, чтобы она там поразила кого-нибудь, и положил лук на колени.
Ирландцы закричали о перемирии, и два войска встали отдельно. В одиночестве, окруженный со всех сторон ветвями дуба, он смотрел, как они увозят на телеге своих мертвых. Птицы опускались на землю, чтобы клевать кровь. Несколько лошадей без всадников щипали траву за датским лагерем, среди них и его гнедая кобыла.
Он подумал о Бьорне, прыгающем в гуще ирландцев, и как ирландцы расчистили ему пространство в самой гуще в явном ужасе от одного его имени. Где-то там находился и Эгон или лежал, уже мертвый. Эгон мог задрожать при одной только мысли о встрече с Бьорном-Братом Волка. Когда-нибудь ему надо будет рассказать Бьорну конец сказки о Качулэйне - как враги Качулэйна не осмеливались подойти к нему близко, пока ворон не опустился ему на плечо, доказав тем самым, что он мертв. В своих мыслях он слышал низкие, размеренные звуки музыки, ужасающие и разрушительные.
Заиграл горн.
Хорошо бы быть мертвым, чтобы происшедшее уже осталось позади. Он чувствовал, насколько фальшивым было все это. Подобно музыке арфы, где каждая нота сражалась, все эти жизни и руки во множестве двигались вместе. Высоко над полем боя, как бы в стороне от него, он чувствовал что-то, чего не мог осознать, а сражение снова разгоралось, но медленнее, чем раньше. Как музыка, оно устанавливало свой порядок на поле.
Под ним, в лесу, были воины, и они сражались. Он слышал, как их голоса доносятся до него, словно достают языки пламени. Он спустился ниже так поспешно, как только мог. Грубый датский голос разразился в середине, и кто-то захохотал, задыхаясь. Ветви загораживали ему угол зрения - он видел руки, длинные развевающиеся волосы, блеск клинка. Когда он оказался достаточно близко, чтобы отчетливо разглядеть их, все, кроме одного датчанина, лежали мертвые или тяжело раненные. У датчанина была рана на ноге, и кровь сочилась между пальцами. Он тяжело опустился рядом с раненым, и даже сквозь шум и рев боя мог слышать его тяжелое дыхание.
Мюртах спрыгнул и нагнулся над датчанином.
- Дай мне… шанс отдохнуть.
Лицо воина было липким от пота. Мюртах побежал к краю леса и опустился на колено. Он был всего в нескольких шагах от ирландцев. Отсюда можно было бы сделать хорошие выстрелы, но датчане здесь потеснили ирландцев раньше, чем он успел бы залезть на дерево.
Тут поднялся невыразимый шум, и он, обернувшись, едва не упал с дерева.
Половина линии датчан и все лейнстерцы поспешно отступали под бешеным натиском клана Дэл Кэйс. В середине линии ирландцев скакал воин в золоте, его голова в крике была повернута к его воинам. Мюртах выстрелил в него и промахнулся. Они подняли свои щиты и продолжали натиск, не обращая внимания на его стрелы.
На краю поля воины уже поворачивали спины к бою. Вдоль передней линии воодушевление и кровь сливались воедино, и вороны слетались сюда, кружа в высоте на широких крыльях. Остатки датчан бешено вертелись, забегали с боков, пытаясь сохранить связь с отступающими воинами, а ирландцы с кликами просеивались вокруг, чтобы окружить их. Мюртах начал методично стрелять в спины ирландцев. Он почти израсходовал стрелы, и у него не было возможности достать другие.
Мелмордха, словно большая птица, нахлестывая лошадь, галопом промчался к своим людям. На краю леса датчане, наконец, вышли во фланг ирландцам, но лейнстерцы, убегая, увлекли ирландцев за собой, и датчане тоже неожиданно дрогнули и побежали. Мюртах про себя вскрикнул. Он смотрел в сторону лейнстерцев. Они побросали свои мечи и бежали, в их криках было отчаяние. Среди них скакал без наездника огромный серый жеребец Мелмордхи.
Битва была полностью проиграна. Повсюду один воин сражал другого, в то время как половина ирландцев преследовала лейнстерцев. Датчане пробивались вперед к своим кораблям, обратив лица к ирландцам, пытаясь их сдержать.
Мюртах соскользнул с дерева. Люди уже сражались среди деревьев. Он слышал вокруг себя крики: голос Бродира: "За мной, идите сюда, все кончено!", Эйнар выкрикивал языческие проклятия. Трое датчан пробивались через лес.
Мюртах побежал к лагерю, надеясь поймать лошадь. Некоторые ирландцы даже останавливались, чтобы ограбить трупы, на него они не обращали внимания. На другом конце поля он явственно увидел группу датчан, среди них ярла, окруженную ирландцами. Он свернул к ним неуверенно, бешеный напор ирландцев обрушился на ярла и его людей.
На дальней опушке леса стоял Эйнар, с ним - два солдата за его спиной, сражаясь с вопящей группой ирландцев. Ирландцы отходили назад, собирались и снова бросались на
Эйнара, пытаясь сбить его с ног, похоже, что два воина, сражавшиеся вместе с ним, не имели никакого значения. Мюртах приложил стрелу и подбежал ближе.
- Эйнар! - крикнул Бьорн. Он мчался по полю, его волосы и плащ летели в беспорядке, по лицу струилась кровь. Он врезался в ирландцев, один против двадцати. Они обернулись, чтобы встретить его. Мюртах опустился на одно колено и выпустил все свои, кроме трех, последних, стрелы в этот узел, стараясь не задеть Бьорна. Ирландцы повернулись и побежали прочь, а Бьорн и Эйнар кинулись по полю в сторону Дублина.
Мюртах направился к ним навстречу. Он не бежал, они тоже устали. Он встретил их в узкой луговине между лесом и берегом, вслед им летели хриплые ругательства ирландцев. Бьорн и Эйнар обернулись, чтобы снова отогнать их. Ирландцы увидели подходящего Мюртаха, развернулись и отбежали на безопасную дистанцию. Мюртах был так изумлен, что натолкнулся на Бьорна.
Бьорн и Эйнар схватили его каждый за руку и побежали рысцой по лесу, волоча его между собой.
- Отпустите меня, я так же могу бежать, как вы, - кричал он.
Они остановились, чтобы перевести дыхание. Эйнар сказал:
- Я подумал там, что мне конец. Почему ты стал бегать вокруг, словно чья-то потерявшаяся собака?
Бьорн засмеялся:
- Потому что они не видели меня в лицо.
Они бежали по направлению к Дублину. Солнце снизилось, и облака окрасились в золото. Ирландцы верхом охотились на них. Мюртах слышал собачий лай, и кровь стыла в его жилах.
Уже отойдя от поля, они наткнулись на Торстейна Холлесона, сидящего под деревом и зашнуровывающего свою обувь.
- Пошли, - сказал Бьорн, грудь его тяжело вздымалась.
- Нет, - сказал Торстейн. - Прилив в самом разгаре, они не смогут стянуть корабли, и у вас будут в реке неприятности. Куда я могу бежать?
Мюртах сказал:
- Это говорит мудрый человек. Бьорн взглянул на Эйнара:
- Может быть, тебя надо тащить? Пошли, мальчик.
Они побежали. Вслед за ними послышался приближающийся собачий лай. Сумерки сгущались вокруг них, и Мюртах остановился.
- Нет, - сказал он, - я не хочу идти дальше. Ты слышишь собак. Они поймают нас раньше, чем взойдут звезды. Я задержу их, а вы уходите.
- Они убьют тебя, - сказал Бьорн.
- Ну и что? Вас они убьют тоже. Идите, или вы уже прожили так долго, чтобы быть поверженными наземь собаками?
Бьорн тяжело взглянул на него:
- Тогда ладно.
- Да будет с вами Бог.
- Ты немного набожен… - Бьорн потянул Эйнара за рукав и побежал.
Мюртах присел на колено в высокой траве, приложил стрелу и стал ждать. Довольно скоро всадники со своими собаками на привязи появились по их следу, двигаясь проворной рысью.
Он оттянул тетиву и выпустил стрелу. Собака, пронзенная в грудь, завизжала и упала, находящаяся с ней в одной связке вторая собака перевернулась через голову. Мюртах тихо лежал в траве. Ирландцы рассыпались и спрыгнули со своих лошадей.
- Кто это? - крикнул один.
- О, можно догадаться, - откликнулся кто-то еще. - Держись пониже, ему будет слишком темно, чтобы хорошо видеть.
Мюртах выстрелил на голос и услышал вопль ярости.
- Для тебя хорошо, Кормак мак Догерти.
У него оставалась одна стрела, и он тут же пожалел, что дистанция для выстрела слишком велика. Он слушал их. Они шарили в траве, сгорбившись, и он тихо придвинулся к Кормаку. Один из них надумал спустить собаку.
Собака стала нюхать и глухо скулить в темноте.
Мюртах заткнул лук за спину под рубашку и на четвереньках пополз к Кормаку. Собака унюхала его и помчалась к нему. Мюртах повернулся, схватил лук и выстрелил в нее на середине прыжка. Собака, обмякнув, рухнула на ноги Мюртаху.
- Эгон? Где Эгон? - закричал Кормак.
- Здесь, - откликнулся Эгон откуда-то слева от Мюртаха. Его голос был спокойным, даже кротким. Мюртах еще подполз в направлении Кормака.
- Ищи его.
- Ты мне не приказывай.
- Тебя он не убьет.
Мюртах находился так близко к Кормаку, что мог слышать шуршание его одежды. Он скользнул вокруг, спустил тетиву своего лука и, прыгнув, захлестнул тетиву вокруг головы Кормака, потом круговым движением рванул лук на себя. Кормак хватил ртом воздух, схватился рукой за горло, и Мюртах сильно потянул. Кормак обмяк. Мюртах бросил лук и пополз в сторону.
Большая тяжесть навалилась на него, прижала к земле, обдала его лицо горячим дыханием. Он забыл о второй собаке, она не лаяла. Он перевернулся и отчаянно вцепился пальцами собаке под шею, удерживая смертоносные челюсти от своего горла. Клыки собаки скребли его, разорвали ему ногу от бедра до колена, потом рывком головы собака поймала между зубов запястье Мюртаха. Мюртах высвободил вторую руку и схватил свой кинжал. Собачьи слюни и рычанье вызвали пот, покрывший все его тело, и он услышал собственное рыдание. Он вонзил кинжал по рукоятку в собачий бок, собака прорычала ему в лицо и щелкнула челюстями. Ее зубы вонзились Мюртаху в щеку. Один клык зацепил его губу. Собака издала жалобный стон и обмякла.
Но люди уже стояли над ним, и когда он сбросил с себя собаку, к груди Мюртаха было приставлено острие копья.
- Вставай, - сказал человек с другого конца копья холодным голосом. Мюртах не узнал его.
Кто-то зажег факел. Свет разлился над ним, над их суровыми лицами, застывшими, словно маски. Человек с копьем достал из своей рубашки платок и бросил вниз. Мюртах стер кровь со своего лица.
- Приведите ему лошадь Кормака, - сказал Эгон. - Кормаку она больше не понадобится.
- Я говорю, убей его, - сказал человек с копьем. Из темноты прозвучал спокойный голос Эгона:
- Кто здесь вождь? Он мой пленник. Мы поведем его обратно. Его будут судить.
Круг ирландцев распался. Они разошлись к лошадям и сели на них верхом. Они связали руки Мюртаху, связали ему их за спиной, а ноги связали под животом лошади. Эгон подъехал, чтобы взять ее поводья, тело Кормака он погрузил перед собой на черного пони. Два других воина ехали по обе стороны Мюртаха, так они тронулись по направлению к лагерю ирландцев.
- Ты получил то, что я послал тебе в Дублин? - спросил Эгон.
- Да.
Мюртах закрыл глаза. Его лицо было изранено, и он совершенно выдохся. Та же странная гордость за Эгона наполняла все его существо, и он кивнул головой.
- Да свершится Божья воля, - сказал Эгон.
- Верховный король оказал тебе некоторую честь в самом начале сражения.
- Я оправдал эту честь Верховного короля, - спокойно ответил Эгон.
- Это он был в деревьях, - сказал другой человек, человек с копьем, - тот, кто подстреливал нас, словно оленей.
- Что ж, - сказал Эгон, - а кто еще это мог быть?
- Ты высокомерен, Эгон. Эгон рассмеялся:
- Пойди и залижи где-нибудь свои раны.
Мюртах расслабил мышцы спины, пытаясь облегчить боль. Это мог быть голос Од, исходящий изо рта Эгона. Голос Од, длинные желтые волосы, лица Од и Сирбхолла - вот так. Он вспомнил, как был на дереве, и его охватывало чувство огромного успокоения. И кровь застучала где-то в глубине.
- Ты очень изменился, Эгон, - сказал он.
Эгон посмотрел на людей вокруг себя, так, чтобы они сделали вид, что не слышат, и сказал ровным голосом:
- Да, разное… случается. То, что не изменило бы тебя, может легко изменить… более мягкого человека, возможно. Так что этого и не заметишь. Я не знаю. Моя мать…
- С ней все в порядке?
- Да. Она сказала, чтобы я привез тебя домой. Если смогу.
- Я не собираюсь.
В глазах Эгона, освещенных факелом, блеснуло что-то мальчишеское.
- Это не должно было быть так - ну что ты мог сделать? Все кончено, все, почему ты не можешь…
- Успокойся. Ты вождь О'Каллинэн. Когда вождь задает вопрос простому человеку, он задает его как вождь.
Эгон вздрогнул. Рывком остановил пони.
- Эй, Фьонн. Отведи моего пленника назад и проследи, чтобы с ним обращались правильно.
Он хлестнул пони и ускакал.
Наконец они подъехали к шатрам. Фьонн - человек с копьем - снял Мюртаха с лошади и разрезал веревку на ногах, потом повел в шатер для пленников. Он привязал одну кисть Мюртаха к столбу, принес ему воду и немного хлеба.
- Они получат с тебя что-то за убийство мак Догерти, - сказал Фьонн и сплюнул.
- Ранения от животного то же самое, что ранения от человека, так гласит закон. А теперь убирайся. Я был взят на войне, и они не могут подвергнуть меня наказанию.
Фьонн побагровел.
- Такой человек, как ты…
- Ты должен молить Бога, чтобы ты никогда не стал таким человеком, как я. А теперь иди.
Фьонн убрался. Мюртах лег на спину, его рука неуклюже свисала со столба. Он заснул.
Весь следующий день он лежал в шатре, разговаривая с Торстейном и двумя другими пленниками. Торстейн растянулся на земле во всю длину; один из сыновей короля захватил его и обошелся с ним так миролюбиво, потому что Торстейн, ожидая, когда его пленят, сидел спокойно.
- Значит, они тебя тоже схватили, арфист, - сказал он и зевнул. - Они убили Бродира, но перед этим Бродир убил короля в его шатре.
- Ты что-нибудь слышал о Бьорне?