"Этот молодой человек не вызывает к себе доверия, - подумал он. - Я кое-что слышал об этом ловкаче. Но он богат и весьма неглуп и может послужить нашему делу... Кто же эта Мириам? Неужели Рахиль успела родить дочь перед смертью? А почему бы и нет? Она ни за что не доверила бы мне свою дочь; конечно же, она хотела, чтобы её воспитали в этой проклятой христианской вере; я для неё убийца её мужа, заклятый враг её самой. Я думал, что потерял всех родных и близких, а оказывается, у меня осталась родная кровинка. Красивая, щедро одарённая, но христианка. Грех родителей пал на их дитя, и над ней тяготеет проклятие. Но я должен её найти. Должен знать правду..."
- Зачем ты пришёл? Неужели не видишь, что я хочу побыть один?
- Простите, хозяин, - ответил слуга-араб, кланяясь, - с вами хочет поговорить римский центурион Марк.
- Марк? А, вспоминаю, один из здешних военачальников. Я нездоров, не могу его принять. Пусть придёт завтра.
- Хозяин, он велел передать, что сегодня вечером отплывает в Рим.
- Ну ладно, впусти его... Может быть, он пришёл заплатить свой долг.
Араб ушёл, затем вернулся вместе с римлянином.
- Приветствую вас, Бенони, - сказал тот, приятно улыбаясь. - Как видите, вопреки всем вашим страхам, я жив и здоров; стало быть, ваши деньги в сохранности.
- Рад слышать, господин Марк, - ответил Бенони с низким поклоном. - Но если вы уплатите мне весь долг вместе с процентами, - добавил он уже суше, - в моём кованом сундуке деньги будут в ещё большей сохранности.
Марк вновь приятно улыбнулся.
- Уплатить долг? Вы, верно, шутите? Я пришёл занять ещё денег на путешествие в Рим.
Прежде чем Бенони успел выразить своё возмущение по этому поводу, Марк поднял руку.
- Не утруждайте себя, - сказал он. - Я знаю всё, что вы скажете. Времена сейчас трудные, опасные. Все ваши наличные деньги вложены в наиболее благоприятные для дел страны: Египет, Рим, Италию; ваш деловой партнёр в Александрии задерживает платежи; и ко всему ещё вполне вероятно, что корабли с вашими товарами покоятся на дне морском. И всё же ссудите мне полталанта серебром - тысячу шекелей наличными, остальное векселями на имя ваших агентов в Брундизии.
- Нет! - сурово отрезал Бенони.
- Да! - убеждённо сказал Марк. - Послушайте, друг Бенони, я предлагаю вам превосходное обеспечение. Если я не утону по пути в Италию, если мне не перережут глотку, я стану одним из богатейших людей Рима. Вам представляется последняя возможность ссудить мне пустяковую сумму. Вы не верите? Прочитайте это письмо моего дяди Кая и этот рескрипт, подписанный цезарем Нероном.
Бенони прочитал и письмо и рескрипт - и возвратил их.
- Примите мои поздравления, - сказал он. - Если вы проявите упорство в достижении своих целей, а Господь Бог окажет вам милосердное покровительство, вас ожидает блистательное будущее, ибо у вас располагающая к себе внешность и, когда вы хотите, неплохо работает голова. Но я не вижу достаточно надёжного обеспечения под мои деньги; даже если всё будет идти как нельзя более благоприятно, Италия очень далеко.
- Неужели вы боитесь, что я обману вас? - запальчиво спросил Марк.
- Нет, не боюсь, но ведь нельзя исключить всякие случайности.
- Хорошо, я предложу такие условия, которые оправдают любой риск. Напишите вексель на целый талант под залог моего имущества. Даже если со мной и случится какая-нибудь беда, вы всё равно получите своё. И прошу вас, побыстрее, ибо я хотел поговорить с вами кое о чём куда более важном, чем эти жалкие деньги. Когда я проводил расследование среди ессеев на берегу Иордана...
- Среди ессеев?.. И что же?..
Марк внимательно осмотрел его своими серыми глазами и ответил:
- Давайте покончим с нашим маленьким дельцем, и я всё расскажу.
- Хорошо. Считайте, что мы договорились. Прежде чем оставить мой дом, вы напишете расписку и получите наличные и векселя. Так что вы хотели сказать о ессеях?
- Что они люди странные, - сказал Марк, - и умеют каким-то неизвестным мне способом предугадывать будущее. Один из них, мой друг, предсказал, что на вашу страну обрушатся великие бедствия, каких ещё не видывал мир: кровопролитнейшая война, мор и голод...
- Это давнишнее пророчество проклятых назареян.
- На вашем месте я не стал бы называть их проклятыми, друг, - сказал Марк с непонятным волнением в голосе. - Выслушайте меня. Возможно, таково пророчество назареян, но таково же и пророчество ессеев. Я внимательно слежу за всеми предзнаменованиями и уверен, что оно сбудется. Старейшина ессеев предрекает великое восстание евреев против власти цезаря; большинство восставших, по его словам, погибнет. Он даже называет имена, среди них и ваше, друг Бенони. Вы дали мне взаймы денег, хотя я и римлянин, поэтому я приехал в Тир, чтобы предостеречь вас: держитесь подальше от всяких смут.
Старик выслушал его внимательно, но с видимым недоверием.
- Не исключено, что всё так и будет, - сказал он, - но если моё имя уже внесено в список обречённых на смерть, это означает, что на меня пал выбор ангела Яхве и мне всё равно не спастись от его меча. К тому же я стар, - добавил он, сверкнув глазами, - и что может быть почётнее, чем умереть, сражаясь против врагов своей страны.
- Как горячо вы, евреи, любите нас, римлян, - со смешком заметил Марк.
- Народ, посылающий таких людей, как Гессий Флор или Альбин, править другими народами, конечно, заслуживает самой пылкой любви, - с горьким сарказмом ответил Бенони. - Но чтобы избежать ссоры, не будем говорить о политике. Кстати, странное совпадение: только что у меня был посетитель, воспитанный ессеями.
- Да? - произнёс Марк, рассеянно глядя на море.
- Он сказал, что у них там живёт красивая молодая девушка, которую называют Царицей ессеев. Вы случайно её не видели, господин?
Марк сразу встрепенулся.
- Да, видел, и что ещё он вам сказал?
- Что эта молодая госпожа не только красива, но и хорошо образована.
- Это верно, - с энтузиазмом подтвердил Марк. - Роста она невысокого, но более прелестной девушки я не видел, а как ваятельница она просто не знает себе равных. Если вы потрудитесь отправиться со мной на корабль, я открою ящик и покажу вам её творение - мраморный бюст вашего покорного слуги... Но скажите, на правой руке у этого вашего посетителя не хватает одного пальца?
- Да.
- И зовут его Халев?
- Откуда вы знаете?
- Потому что это я отсёк ему палец, - сказал Марк. - В честном поединке... Но я зря пощадил этого молодого негодяя, - сурово добавил он. - Он-то не из тех, кто кого-нибудь щадит. Убить ему - пара пустяков.
- Так, - сказал Бенони, - кажется, я не утратил ещё проницательности: точно такое же мнение сложилось и у меня. Что ещё вы знаете об этой госпоже?
- Кое-что, ведь я вроде бы как с нею помолвлен.
- В самом деле? Странно, ибо то же самое сказал и Халев.
- Он осмелился сказать такое? - вскричал, вскочив на ноги, Марк. - Это ложь; жаль, что я упустил возможность проучить его как следует. Она отклонила его домогательства, я знаю это от самой Нехушты; есть и другие подтверждения.
- Стало быть, она приняла ваше предложение, господин Марк?
- Не совсем, - печально понурился Марк. - Она приняла бы его, если бы я был христианином. Но она меня любит, - продолжал он, успокаиваясь. - Тут не может быть никаких сомнений.
- А вот Халев сомневается, - вставил Бенони.
- Халев - лжец, - выпалил Марк. - И человек, которого вам следует остерегаться.
- Почему я должен его остерегаться?
Помолчав, Марк смело ответил:
- Потому что госпожа Мириам - ваша внучка и наследница вашего богатства. Я говорю так открыто потому, что Халев всё равно скажет вам это, если уже не сказал.
Бенони закрыл лицо руками, затем убрал руки и проговорил:
- Да, я это подозревал. Теперь знаю наверняка... Но господин Марк, хотя мы и одной с ней крови, моё богатство принадлежит только мне.
- Совершенно верно. Хотите, оставьте его себе, хотите, отдайте кому-нибудь. Мне нужна сама Мириам, а не ваши деньги.
- А вот Халев не отказывается ни от Мириам, ни от денег - он человек разумный. Да и почему бы ему не получить всё, чего он хочет? Он еврей благородного происхождения и, кажется мне, далеко пойдёт.
- А я римлянин ещё более благородного происхождения и пойду ещё дальше.
- Да, римлянин, а я, её дед, - еврей и не люблю римлян.
- Мириам ни еврейка, ни римлянка, она христианка, воспитанная ессеями, и любит меня, но отказывается выйти за меня замуж, потому что я нехристианин.
Бенони пожал плечами:
- Над всем этим я ещё должен подумать, прежде чем прийти к какому-нибудь определённому решению.
Марк вскочил со стула и с угрожающим видом встал перед стариком.
- Послушайте, Бенони, - сказал он. - Если кто-нибудь и будет принимать решение, то не вы, не Халев, а сама Мириам. Вы меня понимаете?
- Вполне. Вы мне угрожаете.
- Да, угрожаю. Мириам уже совершеннолетняя, она больше не может оставаться у ессеев. Несомненно, вы возьмёте её к себе. Относитесь же к ней, как она того заслуживает. Захочет она - сама, по своей воле - выйти замуж за Халева, это её дело. Но если вы будете её принуждать или позволите, чтобы её принуждал Халев, клянусь вашим Богом, моими богами и её Богом, я вернусь и так отомщу ему, вам, всему вашему народу, что эта месть останется в памяти многих поколений. Вы мне верите?
Бенони посмотрел на римлянина, который стоял перед ним в самом расцвете мужской красоты; его глаза метали молнии, тело вздрагивало от ярости столь неистовой, что Бенони невольно отшатнулся. Он и не предполагал, что этот легкомысленный с виду молодой человек обладает подобной внутренней силой и волей. Только теперь он впервые осознал, что Марк - истинный сын грозного народа завоевателей и что, наталкиваясь на сопротивление, он может быть не менее беспощаден, чем самые из них отъявленные, а честность и открытость только делает его более опасным.
- Я чувствую, вы говорите с полной убеждённостью. Но сохраните ли вы эту убеждённость после возвращения в Рим, где есть немало женщин, не уступающих красотой Царице ессеев, - уже другой вопрос.
- Этот вопрос я решу сам.
- Кому же его и решать, как не вам? Угодно ли вам добавить ещё что-нибудь к суровым повелениям, отданным своему скромному заимодавцу торговцу Бенони?
- Да, угодно. Прежде всего, ещё до того как я оставлю ваш дом, вы уже не будете моим заимодавцем; я принёс весь долг сполна вместе с процентами; разговор же о новом займе я завёл лишь для того, чтобы выяснить, что вам известно о Мириам. Вас, верно, удивляет, что я моту вести тонкую игру? Неужели вы и впрямь вообразили, глупец, будто я, наследник такого богатства, не смогу раздобыть жалкие полталанта? Да там, в Иерусалиме, я мог бы занять десять, двадцать талантов, пообещай я только своё покровительство. Мой слуга ждёт снаружи с золотом. Позовите его и получите весь долг вместе с процентами и дополнительным вознаграждением. И вот ещё что: Мириам - христианка. Не понуждайте её к перемене веры. У неё своя религия, не такая, как у меня, но ещё раз предостерегаю вас - не понуждайте её к перемене веры. Вы обрекли её отца и мать, вашу собственную дочь, на смерть - отца убили гладиаторы, мать чудом спаслась от растерзания львами, - и всё это за то, что они придерживались другого образа мыслей. Посмейте только обидеть её - и вы сами окажетесь на арене римского цирка: вас зарубят гладиаторы или растерзают львы. Даже вдалеке я буду знать всё, что здесь происходит, ибо у меня есть хорошие друзья и ещё лучше соглядатаи. И помните: я скоро возвращусь. А теперь спрашиваю вас: готовы ли вы принести торжественную клятву, именем Бога, которому вы поклоняетесь, что не будете принуждать Мириам к замужеству с Халевом, приютите её и будете относиться к ней со всяческим уважением, не мешая ей следовать избранной вере?
Бенони вскочил с дивана.
- Нет, римлянин, я и не подумаю дать эту клятву. Кто вы такой, чтобы приказывать мне в моём собственном доме, как мне обращаться с моей собственной внучкой. Заплатите свой долг и уходите, чтобы и тени вашей здесь не осталось. Наш разговор закончен.
- Ах так, - сказал Марк. - Видимо, пришла пора вам попутешествовать. Побывав в незнакомых странах, среди незнакомых народов, путешественники становятся великодушнее. Извольте прочитать это постановление. - И он протянул Бенони какой-то документ.
Вот что там было написано:
Центуриону Марку, сыну Эмилия, от имени цезаря, с приветствием. Предоставляю тебе все необходимые полномочия для ареста - если ты сочтёшь это необходимым - еврейского торговца Бенони, живущего в Тире. В случае ареста препроводи его в Рим, дабы там он ответил на выдвинутые против него обвинения, с коими ты подробно ознакомлен. Означенный Бенони, как ты знаешь, обвиняется в соучастии в заговоре с целью ниспровержения власти цезаря в Иудейской провинции.
(Подписано)
Гессий Флор, прокуратор
Тяжело дыша, Бенони откинулся на спинку дивана; белое лицо посинело от удивления и страха. Внезапно его озарило: он схватил предписание и порвал его на клочки.
- И где же теперь ваше предписание, римлянин? - спросил он.
- У меня в кармане, - ответил Марк. - Я предъявил вам только копию. Нет, нет, уберите свой колокольчик. Посмотрите. - И он вытащил серебряный свисток. - У ваших ворот - пятьдесят моих солдат. Вы хотите, чтобы я их позвал?
- Не надо, - сказал Бенони, - я поклянусь, хотя в клятве нет никакой необходимости. Почему я должен принуждать девушку к замужеству или преследовать её за веру?
- Вы фанатик. Вы осудили её отца и мать на жестокую смерть - где ручательство, что её вы пощадите? К тому же вы ненавидите меня и весь мой народ - вы вполне можете отдать предпочтение моему сопернику, хотя он и убийца, дважды пощажённый мной по просьбе Мириам. Клянитесь же!
Бенони поднял руку и принёс торжественную клятву, что не будет склонять свою внучку Мириам к замужеству с Халевом или кем бы то ни было, что сохранит в тайне её принадлежность к христианской вере и не причинит ей ни малейшего зла.
- Это недостаточно, - сказал Марк. - Нужна письменная клятва с вашей подписью.
Подойдя к столу, Бенони выполнил его требование. Подписался и Марк - как свидетель.
- А теперь, послушайте, Бенони, - сказал он, убирая вручённую ему бумагу, - постановление предоставляет мне право по изучении всех обстоятельств дела - арестовать вас по своему усмотрению. Я изучил все обстоятельства дела и решил пока не прибегать к аресту. Но помните, что постановление остаётся в силе и я могу дать ему ход в любую минуту. Помните также, что вы будете под наблюдением и если хоть пальцем тронете девушку, то будете немедленно арестованы. И ещё одно. Если вы не хотите, чтобы пророчество ессеев сбылось, советую вам воздерживаться от участия в заговорах против его величества цезаря. А теперь велите слуге позвать моего человека, ожидающего в прихожей, чтобы он заплатил долг. Прощайте. Где и когда мы встретимся - я не знаю, но мы непременно встретимся. - И Марк покинул портик.
Бенони проводил его взглядом; его лицо было темно от злобы.
- Этот римлянин сумел меня перехитрить. Оскорбил меня дерзкими угрозами. Втоптал в грязь, - забормотал он. - До самого дна испил я чащу позора! Много ли знает тот, кто нас предал? Очевидно, не всё; иначе вопрос о моём аресте не был бы передан на усмотрение этого римского патриция, хоть он и любимчик прокуратора. Да, господин Марк, я тоже уверен, что мы ещё встретимся; боюсь только, что эта встреча окажется мало для вас приятной. Час вашего торжества позади, настанет час и моего торжества. И всё же мне придётся сдержать клятву, нарушить её было бы слишком рискованно: она - как висящий над моей головой меч. Да и для чего мне причинять зло внучке, стремиться выдать её замуж за этого плута Халева, который, пожалуй, ещё хуже римлянина. Этот, во всяком случае, не обманывает и не лжёт... Я очень хочу видеть внучку. Надо немедленно за ней ехать.
Он позвонил колокольчиком и приказал, чтобы впустили слугу господина Марка.
Глава XI
ЦАРИЦА ЕССЕЕВ ПОКИДАЕТ ИХ ОБЩИНУ
Совет ессеев собрался для обсуждения предстоящего ухода Мириам, их подопечной. То, что она должна их покинуть, не подлежит никакому сомнению; даже ради Мириам, которую все они нежно любят, как если бы были её родными отцами и дядями, они не могут нарушить свой древний священный устав. Надо только решить, куда ей отправиться и как обеспечить ей достойное существование. Это-то и вызывало их беспокойство. После долгих споров дядя Итиэль предложил позвать Мириам и спросить у неё, чего она сама хочет. Братья согласились и тут же послали его за ней.
Мириам явилась вместе с Нехуштой. Девушка была в ослепительно-белом платье, перехваченном пурпурным кушаком, и в белом покрывале с пурпурной каймой. Так велики были любовь и уважение к ней ессеев, что при её появлении все сто членов совета разом поднялись и стояли в ожидании, пока она не сядет. Обратившись к ней с невесёлым и даже смущённым видом, председатель рассказал ей об их затруднениях и попросил прощения за то, что они вынуждены её отослать, ибо так требует устав. В заключение он спросил, каковы её собственные пожелания, добавив, что за своё пропитание она может не тревожиться, ибо из своих скромных доходов они будут ежегодно выделять ей сумму, достаточную, чтобы она не бедствовала.
Мириам печальным голосом от всего сердца поблагодарила их за проявленную к ней доброту и сказала, что уже давно знает о предстоящем расставании с ними. Поскольку в Иерусалиме нескончаемая смута, поселиться она предполагает в одном из приморских городов; возможно, её с Нехуштой приютит какой-нибудь друг или родственник братьев.
Около десятка присутствующих тотчас же вызвались ей помочь, и совет стал обсуждать их различные предложения. Неожиданно в дверь постучали. После обычных в таких случаях расспросов впустили одного из братьев: он сообщил о прибытии Бенони, еврейского купца из Тира, с большой свитой. Бенони, по его словам, хочет поговорить с ними по поводу своей внучки Мириам, находящейся или находившейся - он точно не знает - на их попечении.
- Надеюсь, сейчас мы и получим ответ на свой вопрос, - сказал председатель. - Мы уже слышали об этом Бенони и о том, что он собирается попросить у нас внучку, но должны были подождать, пока он обратится к нам с этой просьбой.
Он предложил впустить Бенони. Члены совета изъявили согласие, и перед ними предстал торговец с длинной седой бородой, ниспадающей на богатое, шитое серебром и золотом платье. Войдя в полутёмную прохладную залу, он с изумлением оглядел ряды собравшихся там почтенных людей в белых одеждах. Его зоркий взгляд тотчас же выхватил прелестную девушку, которая сидела перед ними на почётном месте, рядом с меднолицей Нехуштой, и он догадался, что это и есть Мириам.
"Ничего удивительного, - подумал Бенони, - что все мужчины влюбляются в эту девушку: от одного взгляда на неё растаяло даже моё сердце".
Он поклонился председателю совета, и тот ответил ему поклоном. Но никто из остальных даже не повернул головы: они уже успели возненавидеть этого незнакомца, что приехал за их Царицей.