На следующее утро об этом и вел разговор адмирал с Гейденом и Лазаревым. В прошлые годы службы он не знал ни того, ни другого, хотя о Лазареве был наслышан, - тот трижды ходил вокруг света; Гейден, круглолицый, с брюшком, голландец по происхождению, почти всю службу в России провел на гребном флоте, но император почему-то назначил его командовать эскадрой кораблей.
Полуденное солнце начинало припекать, легкий бриз врывался в открытую дверь, обдавая приятной прохладой лицо.
- Замечено мною, ваше превосходительство, - Сенявин повернулся к Гейдену, - что господа офицеры употребляют в обращении к служителям непристойные слова, а те, глядя на них, промеж себя сорят ругательства. - Сенявин, прохаживаясь по каюте, остановился перед Лазаревым. - Дошли до меня сведения, что офицеры "Азова", к примеру лейтенант Нахимов, хотя часто и по усердию к службе, но преступают меру наказания, дозволяют себе, сверх того, в пылу ударять служителей во время работы.
Багровое лицо Гейдена покрылось потом. Все это было для него не новость, но такое суждение начальства он слышал впервые.
- Посему, - продолжал Сенявин, - предписываю объявить господам командирам: приложить старания, дабы искоренить дурное обращение, а коли не исполнят сей запрет, взыскивать и наказывать строго. А вам, господин капитан первого ранга, - Сенявин обратился к Лазареву, - сие поставлю на замечание и предписываю виновных в рукоприкладстве офицеров арестовывать на три дня, сделав им строгий выговор. - Сенявин сделал паузу. - О сих позициях по эскадре приказ соответственно будет отдан.
Он, конечно, понимал, что ни внушения, ни его приказы не изменят сути самой системы отношения с нижними чинами на флоте, ибо эта же система господствует и во всем государстве. И все же он стремился уменьшить зло, хотя бы и на время…
Приказ адмирала произвел сильное впечатление на офицеров, особенно на молодых. Переживал и Нахимов. Прежние его взгляды на службу, на матросов, от которых требовали безупречного повиновения самыми суровыми мерами, казались незыблемыми. Упрек боевого адмирала прозвучал властно и заставил задуматься и пересмотреть многое…
В последний день июля к Сенявину прибыл русский посол в Лондоне, князь Ливен.
- Ваше превосходительство, нынче получено известие, что султан отклонил запросы союзников и не намерен прекращать разбой в Греции. Видимо, следует отправлять эскадру.
Сенявин согласно кивнул. Это предусматривала секретная инструкция царя.
Неделю спустя Сенявин собрал флагманов и командиров кораблей отправляемой эскадры. Он вручил Гейдену наставление по обращению с нижними чинами, его обучению и воспитанию. Оно было составлено в лучших ушаковских традициях. Но Сенявина беспокоило то, что русскую эскадру вел иностранец, хотя и обрусевший. Многие из них наводили порядок палкой, не вникая в душу русского человека.
- Дальнейший переход до Архипелага эскадры, состоящей по большей части из людей неопытных, требует экзерциций и строгой дисциплины, - наставлял Сенявин. - Господа же офицеры имеют ложные правила о дисциплине. Прежде всего должно научить людей, что им делать, а потом взыскивать с них. - Сенявин повернулся к Лазареву: - Зачитайте господам командирам наставление.
- "Корабль "Азов" на Спитхедском рейде 5 августа 1827 года… - начал Лазарев вполголоса, но четко. Документ подлежал оглашению только командирам кораблей. Отправляя эскадру в отдаленные места, флотоводец по-отечески напутствовал русских офицеров: - Должно требовать с гг. офицеров, чтобы они чаще обращались со своими подчиненными, знали бы каждого из них и знали бы, что служба их не состоит только в том, чтобы командовать во время работы, но что они должны входить и в частную жизнь подчиненных… Они должны знать дух русского матроса, которому иногда спасибо - дороже всего. - Начальник штаба на мгновение остановился. - Непристойные ругательства во время работы не должны выходить из уст офицеров, а неисправности и проступки матросов наказуются по установленной военной дисциплине".
Невольно вспомнил Лазарев беседы о нижних чинах с Завалишиным, который пылко защищал матросов. Но там был молодой мичман, недавно осужденный по делу декабристов на вечную каторгу, а здесь те же истины внушал заслуженный адмирал, честь и авторитет которого среди моряков на флоте были непререкаемы…
Эскадра уходила на рассвете, когда город еще спал. Сенявин поднялся на шканцы. Один за другим снимались с якорей красавцы корабли и, проходя мимо флагмана, приветствовали его. Они шли в далекий, нелегкий поход, их ждала бухта Наварина…
Адмирал приложил руку к шляпе, выпрямился, и улыбка его напутствовала уходящих моряков. Он верил таким, как Лазарев, надеялся на таких, как Нахимов…
В них виделось ему будущее Отечества, служению которому он отдал всего себя, без остатка…
Было над чем поразмыслить уходившим в поход офицерам. Благожелательные напутствия Сенявина нашли отзвук в их сердцах. Это подтвердило и происшествие, случившееся вскоре на "Азове".
Миновав Балеарские острова, при подходе к Сицилии, эскадра попала в сильный шторм.
Ветер крепчал. На "Азове" обтягивали крюйсель штык-болтом. Внезапно налетел сильный шквал, один из матросов сорвался с рея и упал за борт. Его крики услышал находившийся в кают-компании молодой мичман Александр Домашенко. Не раздумывая, он выскочил через открытое оконце на палубу и прыгнул за борт. Вслед ему кто-то из офицеров бросил кресло. Александр Домашенко был отличным пловцом. В несколько минут он доплыл до матроса и подал ему спасительный стул. "Азов" привелся к ветру, быстро спустили шлюпку, и, налегая на весла, моряки направились к видневшимся среди волн пловцам. Когда до матроса и Домашенко оставалось пять-шесть саженей, налетел очередной шквал, и гигантская волна скрыла обоих в морской пучине.
Весь экипаж почтил память погибших. Вечером в кают-компании офицеры восхищались благородным поступком Домашенко, пришедшим на помощь товарищу. Когда наступило молчание, Нахимов, как бы выражая мысли кают-компании, произнес:
- Однако какая готовность жертвовать собой для пользы ближнего! Поступок сей, господа, заслуживает быть помещенным в историю нашего флота.
Грустно вздохнув, Лазарев одобрительно склонил голову:
- Так или иначе, подумаем вместе, как подвиг Домашенко оставить в памяти потомков навечно…
Незримые нити новых связей единили экипаж "Азова" спустя месяц в Наваринском сражении. С ходу вступив в битву, "Азов", выручая союзников-англичан, в упор расстрелял и потопил два неприятельских фрегата и еще два судна. Рядом жарким огнем полыхали подожженные турецкие фрегаты. Неприятель оставил в покое английского флагмана, обрушив весь огонь на "Азов". На верхней палубе "Азова" не успевали убирать убитых и раненых, в бортах зияли пробоины, горящий рангоут воспламенял все вокруг. Рядом с командиром баковой батареи лейтенантом Нахимовым взорвался брандскугель, и вокруг орудия заполыхала палуба. Вместе с матросами Павел Нахимов, не раздумывая, ринулся в огонь и, потушив пожар, вновь встал к орудиям. Мимо Лазарева просвистело ядро. На другом борту, на шканцах, вскрикнул лейтенант Бутенев. Лазарев стиснул зубы. Привалившись к орудийному станку, без кровинки в лице, смотрел на плечо командира шканечной батареи. Только что взмахнул он правой рукой, отдавая команду, а сейчас она, оторванная, болталась на тонком лоскуте кожи. Из обрубка во все стороны хлестала кровь. Стоявший рядом матрос сорвал с себя рубаху и замотал культю. Подбежали еще два матроса. Бутенев отстранил их здоровой рукой.
- К орудиям, братцы, наводи!.. Пли!
По приказу Лазарева матросы чуть не силой увели Бутенева в лазарет, и в этот момент, подожженный "Азовом", взорвался флагман египтян. "Половина дела выиграна", - мелькнуло у Лазарева. Он твердо помнил наставления Сенявина - первыми бить неприятельских флагманов.
Сражение закончилось полным разгромом египетско-турецкого флота.
За подвиг экипаж "Азова" первый среди кораблей русского флота удостоился высшей награды - кормового Георгиевского флага. Заслуги Сенявина в успехе эскадры отметили по достоинству. Его наградили Алмазными знаками ордена Александра Невского.
Наварин предрешил начало войны с Турцией.
В душе Сенявина теплилась надежда вновь вернуться туда, где начинал службу, - на Черное море. Увы, Николая I вполне устраивал Грейг.
Однако царю понадобились опыт и знания Сенявина, его мнения о неприятеле и союзниках на театре военных действий.
"…Частное обращение с народами, составляющими Турецкую империю, - сообщал Сенявин в докладной записке, - и в особенности с горными жителями, показало мне пользу, которую можно извлечь для России из тех племен, кои не суть собственно турки.
Находясь в Боко-ди-Которо, я имел несколько ошибок с французскими войсками, довольно сильными противу малого числа войск, находившихся в моем распоряжении, но с помощью черногорцев и богезцев имел постоянные успехи противу превосходного и искусного неприятеля, сберегая сими народами регулярное свое войско… Жители гор Балканских, протяженных от Адриатики до Черного моря, управляются почти тем же духом, как черногорцы, далматийцы и герцеговяне, и можно сказать, что они так же связаны между собою, как и цепи их гор…"
В Средиземное море отправилась эскадра контр-адмирала Петра Рикорда. Сенявин возглавил ее на переходе Балтийским морем. Николай послал его прежде всего для поддержания порядка и дисциплины, муштры экипажей. Сенявин же дружески советовал Рикорду:
- Не забудьте, что всюду у нас немало друзей - бокезцы в Адриатике, иониты на островах, греки - повсюду. Главное - не забывайте о служителях. Забота о здоровье, справедливость в поступках офицеров - залог успеха в бою. Высокий дух матросов в итоге решает исход дела…
Заканчивалась кампания 1828 года.
Штормовой сентябрьской ночью Сенявин повел эскадру из Ревеля в Кронштадт. Сквозь завесу дождя едва просматривались ходовые огни кораблей. Адмирал всю ночь не покидал мостика: сверял курс по компасу, сам нес вахту у штурвала. Каждый раз, перекладывая руль, он сливался воедино с кораблем, соприкасаясь через него с морем, которому отдал свою жизнь и душу, а теперь будто чувствуя, что расстается с ним навсегда…
В следующую кампанию он уже не выходил в море. Неизлечимый недуг подкрался незаметно. Никогда прежде не хворал и не любил лечиться. Главное - терять начал силу в ногах. Доктора не помогали. Взял отпуск, поехал в Москву подлечиться. Надеялся на перемену климата, не помогло. Окончательно сразил еще один удар. Скоропостижно скончался младший сын поручик Лев Сенявин.
Весной 1831 года он уже не вставал с постели. Предчувствуя кончину, шутил:
- Странно, я никогда не пил много воды, а помираю от водяной. - Он обвел взглядом стоявших вокруг боевых товарищей-офицеров, улыбка не сходила с его лица. - Прошу вас об одном. Погребите меня на Охте, как есть, в халате. Попросту, без церемоний и лишних хлопот.
Помнил, видимо, о долговых расписках, да и хотелось расположиться на вечный покой рядом с сыном Левушкой.
Император распорядился по-иному. Отпустил на похороны пять тысяч рублей, приказал хоронить со всеми почестями.
Газета "Русский инвалид, или Военные ведомости" поведала кратко:
"5 апреля скончался здесь, к общему сожалению, генерал-адъютант Его Императорского Величества адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин…"
Отпевали адмирала Сенявина в Адмиралтейской церкви в четверг 9 апреля. День выдался солнечный, с залива тянуло теплом. Церковь была переполнена, люди толпились на паперти. Батальон гвардейцев ждал выноса гроба.
Три адмирала - Карцов, Пустошкин и Рожнов - стояли чуть поодаль. Рожнову вдруг пришли на память стихи, произнесенные при расставании с покойным адмиралом.
Начальник, славою венчанный,
Являющий собой отца;
Врагов России победитель
И счастья нашего творец,
Надежда всех и покровитель,
Кто незабвен ввек для сердец…
- Все бы правильно, - проговорил вполголоса Пустошкин, - токмо почестями власти неправедно Дмитрия Николаевича обошли. Как и дружок его Мордвинов, не умел изгибаться.
Возле паперти сгрудились особняком в небольшую кучку отставные матросы, которых успел оповестить Родионов. Перебрасывались словами:
- Покойный, благодетель наш, матроса понимал…
- Всегда в заботах о служителях…
- Берег нас…
Родионов подвел черту:
- В душу матросскую заглянуть умел…
Не исполнили и другую последнюю просьбу усопшего. По Неве начался ледоход, переправы на Охту закрылись.
На всем пути в Александро-Невскую лавру стояло много народа.
Во главе почетного эскорта гарцевал на скакуне император. Нашелся повод показаться народу.
Похоронили адмирала в Духовской церкви, где покоились камергеры, шталмейстеры, статс-дамы. Среди памятников и мраморных плит появилась дубовая доска.
"Дмитрий Николаевич Сенявин,
генерал-адъютант и адмирал,
род. 6 августа 1763 года, умер 5 апреля 1831 года".
* * *
"Санкт-Петербургские ведомости" уделили ровно две строчки церемонии похорон. Дубовую доску над могилой вскоре заделали паркетом…
Несколько десятилетий правительственная печать ни словом не обмолвилась о Сенявине. Для прославления трона это имя не годилось.
Спустя сорок лет на Ионических островах побывал русский моряк лейтенант Сущов.
"О ком говорили с заметным оживлением и всех расспрашивали приезжающие толпы? Кого благословляли здешние народы, - вспоминал лейтенант, - рассказывая детям о его временах, о их благоденствии… под управлением адмирала Сенявина. Здесь все знают, помнят и глубоко уважают Дмитрия Николаевича. Любопытный разговор наших гостей был о нем; они не говорили о его воинской славе или морской известности, нет, они рассказывали о нем самом, как о человеке без блеска и титула. Говорили, как он был строг и вместе входил в малейшие нужды жителей, всякого сам утешал, каждому сам помогал, и его любили больше, нежели боялись… и все уважали его не на словах, а действительно как отца-командира". Они "желали знать все подробности об адмирале: когда он умер? где похоронен? какой сделан памятник? остались ли у него дети? Необыкновенно отрадно было нам слышать искреннее участие и уважение иностранцев к человеку, уже давно упокоившемуся от неправедного волнения света, но славою которого всегда будет украшаться наш флот… а имя Сенявина долго будет заставлять биться от восторга сердца русских моряков".
Лучше не скажешь.
Словарь морских терминов
Абордаж - способ ведения боя гребными и парусными судами; атакующий корабль сцепляется с неприятельским с целью его захвата в рукопашном бою.
Авангард - головная группа кораблей в боевых порядках флота или эскадры.
Аншпуг - рычаг для поворачивания тяжестей.
Бак - носовая часть верхней палубы корабля, идущая от форштевня до фок-мачты.
Банник - щетка цилиндрической формы, насаженная на длинное древко, предназначенная для ручной чистки (банения) и смазки канала ствола орудия.
Бизань - самый нижний парус бизань-мачты.
Бизань-мачта - третья мачта, считая с носа.
Брандскугель - ядро с отверстиями, начиненное зажигательным составом.
Брасы - снасти бегучего такелажа, привязанные к концам реев, с помощью которых реи поворачиваются в горизонтальном направлении.
Бриг - двухмачтовое судно с прямыми парусами. Имело открытую батарею из шестнадцати - восемнадцати пушек.
Булинь - снасти у нижних прямых парусов и марселей, служащие для оттягивания наветренной боковой шкаторины (кромки) паруса.
Бушприт - горизонтальное или наклонное рангоутное дерево, выдающееся с носа судна; служит для вынесения вперед носовых парусов с целью улучшения маневренных качеств судна.
Ванты - снасти (веревки), которыми укрепляются мачты и их продолжения - стеньги - с боков.
Галс - курс судна относительно ветра. Ветер дует в левый борт - судно идет левым галсом, в правый борт - идет правым галсом.
Гардемарин - звание в русском военном флоте в 1716–1917 гг. Так именовались воспитанники старших классов (рот) Морского кадетского корпуса, выпускавшиеся в чине мичмана.
Гафель - наклонный рей, закрепленный нижним концом в верхней части мачты, к которому пришнуровывается верхняя кромка косого трапециевидного паруса.
Гордень - снасть (веревка), протянутая через неподвижный блок, у паруса - снасть для подтягивания паруса к рею.
Грот - самый нижний прямой парус на грот-мачте.
Грот-стеньга - дерево, служащее продолжением грот-мачты вверх от нее.
Дрейф - снос корабля с курса под влиянием ветра. Дрейфовать - перемещаться по ветру или течению без помощи какого-либо двигателя.
Кабельтов - расстояние, равное /10 морской мили (185,2 метра).
Карронада - короткоствольная переносная пушка большого калибра для ближнего боя.
Кают-компания - помещение на корабле для отдыха, занятий, совещаний и общего стола начальствующего состава.
Кильватер - струя, остающаяся за кормой идущего судна; идти в кильватер, кильватерной колонной - идти в струе впереди идущего судна.
Канонерка - канонерская лодка - небольшие надводные артиллерийские корабли для действий в прибрежных районах.
Кокор - цилиндрический мешок (сосуд) для оружейных зарядов.
Комингс - вертикальное ограждение люков от попадания воды.
Крюйт-камера - помещение на корабле для хранения взрывчатых веществ.
Линейный корабль - парусный, двух- и трехпалубный корабль, имеющий пушки, расположенные в линию (по бортам на палубах), и принимавший бой с противником в строю кильватерной колонны.
Лисели - дополнительные паруса, поднимаемые с обоих боков прямых парусов, при попутных ветрах.
Марс - площадка на верху мачты; служит для разных работ по управлению парусами и для наблюдения.
Марсель - второй снизу парус на мачте.
Мателот - соседний в строю корабль.