- О чем вы спорите? - сказал он. - К чему эта вражда? Я чувствую, что тень Чингисхана незримо бродит здесь среди вас и подсыпает золото в ваши кошельки. Знайте, что если вы разойдетесь по своим землям, то Чингисхану легко будет одолеть каждого из вас в отдельности. Если же мы будем держаться дружно, вместе, как это было в битве при Перване, то станем неодолимы, и я клянусь вам, что мы разгромим этого страшного старика, освободим родину от его диких полчищ и будем свободно и спокойно жить в любимых нами землях Хорезма!
Но уговоры Джелаль-эд-Дина были напрасны, и половина войска от него ушла. С бешенством отчаяния он смотрел, как ханы садились на своих коней и уезжали, покидая лагерь. С ним остался только верный Тимур-Мелик и преданный, непоколебимый Амин-аль-Мульк. Теперь надежд на разгром Чингисхана уже не оставалось…
Печальный сидел он при входе в шатер и по своей привычке точил иззубренный в бою меч.
Вдруг он увидел скачущего к нему всадника. Подъехав, тот резко осадил коня - это была Бент-Занкиджа. Она соскочила с седла и стояла вытянувшись, опираясь на маленькое копье.
- Бадавлет, я привезла тебе ответ от монгольского дракона.
Джелаль-эд-Дин вскочил:
- Ты все-таки бесстрашно побывала у него?! Я никогда не забуду твоей услуги. Но как случилось, что этот хищный тигр тебя выпустил живой из своего логова?
Бент-Занкиджа рассказала о своей беседе с Чингисханом, об его ответе с угрозой Джелаль-эд-Дину и о беспрепятственном выезде из монгольского лагеря. Она добавила: "Там, где славный богатырь погибает, там часто слабая женщина находит безопасную тропу".
- Эта угроза Чингисхана страшна, - сказал нахмурившись, Джелаль-эд-Дин. - Кислолицый старик попусту никогда ничего не говорит и если что обещает, то сделает. Но меня сломить трудно, и я не прекращу борьбы! Из этого ответа я вижу, что сейчас нам нужно быстро сняться с этого лагеря и уходить в Афганские горы и ущелья. Ты же, мой юный, смелый и преданный друг, впишешь интересную страницу в твоей книге, рассказав о своей беседе с "потрясателем вселенной" Чингисханом… Мы пойдем к границам Индии, перевалив через Афганские хребты, и там я соберу войско, достаточно сильное, чтобы встретиться в решительной схватке с монгольским повелителем и перегрызть ему горло!
После ухода союзных отрядов Джелаль-эд-Дин уже не мог вступить с монголами в открытый бой, как хотел раньше, - его войско уменьшилось в два раза. Поэтому он спешно отправился на юг.
Его задержала быстрая и многоводная река Синд, стесненная горами. Султан искал лодок и плотов, чтобы переправить войско, но стремительные волны разбивали все суда о высокий скалистый берег.
Наконец привели одно судно, и Джелаль-эд-Дин пытался посадить в него свою мать Ай-Джиджек и других спутниц. Но и это судно развалилось от ударов волн о скалу, и женщины остались на берегу вместе с войском.
Вдруг примчался гонец с криком:
- Монголы совсем близко!
А ночь в это время все затянула своим покрывалом.
Чингисхан, узнав, что Джелаль-эд-Дин ищет переправы через Синд, решил его захватить. Он вел войско всю ночь и на заре увидел противника.
Монголы стали приближаться к войскам султана с трех сторон. Они остановились несколькими полукругами, а река Синд была как бы тетивой лука.
Чингисхан послал Унер-Гулиджу и Гугуз-Гулиджу с их отрядами оттеснить султана от берега, а своему войску дал приказ:
- Не поражайте султана стрелами, повелеваю схватить его живым и притащить ко мне на аркане.
Джелаль-эд-Дин находился в середине мусульманского войска, окруженный семьюстами отчаянными всадниками. Заметив на холме Чингисхана, который оттуда распоряжался боем, султан со своими джигитами бросился в атаку с такой яростью, что погнал монголов, даже сам монгольский владыка обратился в бегство и помчался, нахлестывая плетью коня.
Казалось, что победа могла перейти в руки Джелаль-эд-Дина, но дальновидный и осторожный Чингисхан перед битвой спрятал в засаде большой отряд отборных воинов. Они вылетели сбоку и напали на Джелаль-эд-Дина. Отбросив его, они понеслись на правое крыло, которым начальствовал Амин-аль-Мульк. Монголы смяли его ряды, оттеснили в середину войска, где все воины перемешались и стали отступать.
Затем монголы разбили также и левое крыло. Джелаль-эд-Дин продолжал биться вместе со своими преданными джигитами до полудня и, потеряв обычное спокойствие, бросался как затравленный зверь то на левое, то на правое крыло.
Монголы помнили приказ кагана: "Не пускать в султана стрел", и кольцо вокруг Джелаль-эд-Дина все сжималось. Он бился бешено, стараясь прорваться сквозь ряды врагов.
Поняв, что положение стало безнадежным, султан сбросил шлем, кольчугу и другие воинские доспехи и оставил себе только меч с алмазной рукоятью. Он вскочил на любимого туркменского коня, направил его к реке и с ним кинулся с высокой скалы в темные волны бурного Синда.
Переплыв реку и взобравшись на крутой берег, Джелаль-эд-Дин погрозил оттуда мечом Чингисхану и ускакал, скрывшись в береговых зарослях.
Чингисхан от чрезмерного удивления положил палец на рот, показал на Джелаль-эд-Дина сыновьям и сказал:
- Вот каким у отца должен быть сын!
Монголы, увидев, что султан бросился в реку, хотели вплавь пуститься за ним в погоню, но Чингисхан запретил. Половина войск Джелаль-эд-Дина тоже бросилась в реку, значительная часть переплыла на другую сторону, остальные нашли свою смерть в бурных волнах. Все, кто спасся, направились к границам Индии, где Джелаль-эд-Дин обещал снова собрать войско, чтобы продолжать борьбу с ненавистными врагами родины.
Монголы перебили всех оставшихся на месте сраженья. Воины султана успели бросить в реку его жену, мать и других женщин, чтобы те не достались врагам.
Остался в живых только семилетний сын Джелаль-эд-Дина, захваченный монголами. Они поставили его перед Чингисханом. Мальчик, повернувшись боком к кагану, косился на него смелым, ненавидящим глазом.
- Род наших врагов надо вырывать с корнем! - сказал Чингисхан. - Потомство таких смелых хорезмийцев вырежет моих внуков. Поэтому сердцем мальчишки накормите мою борзую собаку!
Палач-монгол, улыбаясь до ушей от гордости, что он может перед великим каганом показать свое искусство, засучил рукава и подошел к мальчику. Опрокинув его на спину, он в одно мгновение, по монгольскому обычаю, вспорол ножом грудь. Засунув руку под ребра, он вырвал маленькое, еще бьющееся сердце и поднес его Чингисхану.
Тот несколько раз, как старый боров, прокряхтел:
- Кху! Кху-кху!
Повернув саврасого коня и сгорбившись, Чингисхан, угрюмый, двинулся дальше, вверх по каменистой тропинке.
XX. СНОВА ЗАПЫЛАЛ КОСТЕР БОРЬБЫ
Хвала же тому, кого не уничтожают превратности времени и не поражают никакие перемены, кого не отвлекает одно дело от другого и кто одинок по совершенству своих качеств.
Заххыр
Стоя на береговых камнях реки, Бент-Занкиджа колебалась недолго. Она держала за повод коня. Он тянулся к воде, громко фыркая, и вздрагивал, когда темные волны быстро проносились мимо, обдавая его пеной.
Что же делать? Пробраться правым берегом, через заросли, поискать переправы? Или смело броситься в реку? Хватит ли у нее сил, чтобы переплыть бурные, стремительные потоки?
Она оглянулась. На горном хребте показалось несколько монголов. Они начали спускаться по крутому скату. Будь что будет! Впереди - надежды и Джелаль-эд-Дин. Она найдет спасение… Позади - позор, рабство и смерть.
Чего бояться? Она увидела, как плывут через реку несколько хорезмийцев, как, держась за гривы коней, они упорно борются с течением, окунаются с головой в воду, но все же постепенно приближаются к другому берегу. Вот один уже вышел из воды… За ним другой… Они оглянулись, что-то закричали ей и пошли берегом вниз по течению.
Колебаться больше нельзя. Она проверила свою сумку. Книга об Искендере вложена в бычачий пузырь и тщательно завязана. Вторая - тоже. Вода им не повредит… Долой кольчугу! С ней утонешь в реке. Щит и меч тоже полетели в воду. Остался только индийский кинжал за поясом. Через два-три шага уже начиналась глубина. Уцепившись за гриву коня, Бент-Занкиджа вместе с ним погрузилась в воду.
Долго пришлось ей бороться с могучими волнами реки. Течение уносило ее вниз. Постепенно она стала замечать, что противоположный берег приближается. Не раз, казалось, силы ее оставляли, но, настойчивая, она снова упорно загребала рукой и била ногами по воде. Конь, казалось, слился с ней в одном порыве, из воды были видны только его торчащие уши и фыркающие ноздри. Но он сильно загребал ногами. Оба боролись за свою жизнь, и наконец конь вынес девушку на берег. Там сидели на камнях несколько хорезмийцев, отжимая из одежды воду. Криками они поощряли Бент-Занкиджу. Двое бросились к ней и подхватили на руки, когда она уже теряла сознание.
Она очнулась, лежа на холме, на зеленой лужайке. Кругом сидели воины, босые, почти без одежды. Все смеялись, счастливые, что синее небо снова раскинулось над ними и что где-то далеко позади, за горами, остался кислолицый, страшный старик.
Невдалеке стоял молодой пастух-чабан в белом шерстяном плаще и что-то кричал, размахивая руками и указывая на юг.
Из зарослей выехал на неоседланном коне величественный, как всегда, хотя и полуодетый, старый Тимур-Мелик. Он объезжал лежавших - некоторые были совсем без сил, - и всех он уговаривал вставать и двигаться дальше.
- Идем к крепости Джебаль-эль-Джуди. Там нас ждет индийский царь Рана-Чатра. Он собирает войско против нас. Но там же нас ждет стадо жирных баранов и султан Джелаль-эд-Дин. А вы хорошо знаете: где Джелаль-эд-Дин, там уже мы не пропадем.
Все стали подниматься и поплелись тропой, проложенной среди высоких зарослей, ведя за собой усталых коней. Раза два слышалось глухое рычание тигра. Шакалы неистово завывали со всех сторон.
Вскоре наступила ночь и все затянула густой паутиной. Багровая луна стала медленно подниматься из-за деревьев, и в ее неверном свете шагавшие полуодетые, изможденные воины казались выходцами из могилы.
Под утро впереди засветились яркие костры. Это были остатки хорезмийского войска, с радостью приветствовавшие своих друзей и товарищей по оружию.
На одном из костров Джелаль-эд-Дин поджаривал на углях молодого барашка. Возле костра стоял часовым с копьем в руке суровый Кара-Кончар, неизменный спутник султана. Невдалеке к деревьям были привязаны их кони.
Джелаль-эд-Дин, хмурый и задумчивый после гибели своей семьи, все же всех подходивших встречал шутками:
- Что повесили носы? Самое главное - мы живы, руки и голова целы. Мы снова всего добьемся. У тебя, я вижу, нет сапог? Клянусь, завтра я сдеру их с надменного индийского царя Рана-Чатры и подарю тебе. Только сейчас не падай в колодец отчаяния и расправляй крылья мужества!
Султан обратился к другому джигиту, сидевшему поблизости:
- Эй, Курбан, спой песню! Развесели наши сердца!
Молодой джигит запел:
Полон стрел мой колчан.
Я не пил, я не пьян!
Мне, джигиту, напиться бы всласть!
Все окружающие подхватили любимую песню джигитов:
Ведь на то и война,
Чтобы чашу вина
Опрокинуть и замертво пасть!
Запевала продолжал:
Сердце полно любви.
Где же губы твои,
Черных глаз прежняя власть?
Джигиты снова хором подхватили:
Ведь на то и война,
Чтобы выпить до дна
Поцелуи - и замертво пасть.
Постепенно лагерь затихал. Джигиты, растянувшись на земле, с тревогой думали о том, что готовит им наступающий день.
Вдруг неожиданно в стороне зазвучала новая песня. Сильный, красивый женский голос пел:
Лети, моя песня, быстрей ветерка
В тот край, где на скалах лежат облака,
Где бродят в ущельях и мгла, и туман,
И хищные птицы, и легкий джейран.Лети, моя песня, не зная преград,
Туда, где на солнце шумит водопад,
Где смелый охотник добычу несет,
Торопится к милой и песню поет.
Сидевший у костра Кара-Кончар вздрогнул и вскочил.
- Этот голос! Эта песня! Как она попала сюда? Ведь ее захватили монголы и поместили в гарем Чингисхана. Сейчас я ей пошлю ответ.
И Кара-Кончар запел:
Лети, моя песня, в тот радостный край,
Что сердцу дороже и ближе, чем рай!
Туда, где под солнцем, не зная тревог,
Цветет, распускаясь, душистый цветок.Глаза что агаты, и рот ее ал,
И голос так нежен моей Гюль-Джамал!
Ей смелый охотник добычу несет,
Торопится к милой и песню поет…
Песня оборвалась. Кара-Кончар, схватив копье, сказал:
- Я сейчас разыщу наших девушек.
Джигиты закричали:
- Приведи их всех сюда!
Кара-Кончар быстро пробирался через густые заросли и наконец вышел на поляну. Там на ковре сидела молодая женщина в золотистом полосатом платье. Возле нее расположилось еще несколько нарядно одетых девушек в ожерельях и браслетах. В стороне стояли вьючные кони.
Одна из девушек вскочила и бросилась к Кара-Кончару:
- Как я счастлива, что судьба снова скрестила наши дороги! Я спаслась только чудом. Мы - часть гарема и хор певиц Чингисхана. Мы находились в Тулькане при его тяжелом обозе, и нас сторожили суровые часовые. Внезапно на обоз напали горцы из Гарджистана. Перебили стражу и выпустили на волю всех пленных. Я тоже, как другие, взяла из обоза часть золота. Теперь я богата, я могу тебя, Кара-Кончар, одеть в новые одежды.
Кара-Кончар рассказал о битве при Синде и о том, что все оставшиеся при Джелаль-эд-Дине испытывают муки бедствий.
- Мое золото я дарю вам! Покупайте баранов, кормитесь! А мне ничего не надо, кроме одного: чтобы с тобой идти дальше по длинным дорогам нашей скитальческой жизни.
- Пойдем к султану Джелаль-эд-Дину. Он здесь и собирает новое войско. А наши джигиты просят, чтобы все девушки пришли к ним.
Гюль-Джамал и ее спутницы отправились к костру султана. Джигиты встретили их песней:
Товарищи-друзья, боевой народ!
Дайте дорогу - красавицы идут.
Знатная пора для нас настает!
Дайте дорогу - красавицы идут!Здравствуйте, здравствуйте,
Милые мои!
Лицом вы как розы,
Станом - муравьи.
Прибывшие рассказали о своих переживаниях в лагере Чингисхана и о неожиданном спасении.
Джелаль-эд-Дин всех их усадил в круг джигитов и сказал:
- Счастье нас не оставляет, а само к нам приходит. Будущие победы от нас не ускользнут и принесут нам славу.
XXI. ПЕРВАЯ БИТВА С ИНДУСАМИ
И лучезарный юноша сражался на путях аллаха и оберегал честь рода своей славой.
Из древней сказки
Все утро Джелаль-эд-Дин был занят приведением в порядок своего разноязычного войска. Он призвал всех вождей отдельных племен и устроил совещание:
- Чем меньше наше войско, тем больше в нем должно быть железного порядка и решимости. Сейчас это стадо быков, пускай породистых, но все же несколько волков легко смогут его разогнать. Поделите всех джигитов на десятки, в каждом должен быть назначен он-баши (десятник). Десять десятков должны выбрать себе юз-баши (сотника). Я буду давать распоряжения только через сотников. Пусть все воины выстроятся в одну линию перед городом. Мне нужно из них выбрать лучших и затем создать ударное ядро. Остальных разделить на правое и левое крыло. С этим надо очень торопиться. Индийский царь Рана-Чатра идет сюда, нам навстречу, и, вероятно, захочет разгромить, пока наши воины измождены и устали.
В это время произошло событие, которое надолго осталось загадкой. Вдруг из зарослей вылетела стрела. Она скользнула, коснувшись черных волос Джелаль-эд-Дина, пролетела дальше и ранила одного из сидевших на траве воинов. Если бы стрела пролетела на палец ниже, султан был бы убит.
Кара-Кончар и несколько джигитов бросились в заросли, но там никого не оказалось. Они нашли только брошенный лук и саадак с закаленными боевыми стрелами.
Долго обсуждали потом: кто мог покушаться на бадавлета? Монгольский лазутчик? Или убийца, подосланный индийским царем, не желающим, чтобы Джелаль-эд-Дин проник в его владения?
- А нет ли здесь старого заговора царицы Туркан-Хатун и ее кипчакских ханов или завистливых сыновей Хорезм-шаха, озлобленных тем, что они обязаны будут ему подчиняться как законному носителю власти?
Джелаль-эд-Дин сказал спокойно:
- Беда нам грозит отовсюду, но неизвестно, откуда обрушится небесный гром. Будем думать только о той опасности, которая сейчас перед нашими глазами - об индийском войске Рана-Чатра.
Войско Джелаль-эд-Дина растянулось прямым строем на равнине близ города Джебаль-эль-Джуди. Самая середина его выдвигалась вперед углом. Здесь были поставлены лучшие меченосцы, копейщики и стрелки. Джелаль-эд-Дин выбрал из всех своих джигитов около двухсот всадников. Они ждали знака, готовые броситься всюду, куда их пошлет султан. Индийское войско находилось на другом конце долины.
- У индийцев семь тысяч воинов, - сказал Джелаль-эд-Дину подъехавший сотник.
- Тем лучше.
- Но у них у всех отличное оружие.
- Тем прекраснее! Завтра все это оружие будет в наших руках.
Большая часть индийского войска, закованная в нарядные доспехи, сверкала на солнце. Бронзовые украшения на шлемах, медные крылья - чтобы воины казались страшнее. Музыканты неистово дули в трубы, гремели на барабанах и ударяли в медные тарелки.
Джелаль-эд-Дин отдал последний приказ:
- Я брошусь в самую середину вражеского войска, чтобы разделаться с царем Рана-Чатрой. Со мной будут лучшие воины. Мы расколем строй индусов, а вы все броситесь в прорыв, тесните и уничтожайте правое и левое крыло.
- Но что мы, беспомощные, можем сделать? У нас же нет оружия! - говорили воины.
- Для того мы и бросимся на индийцев, чтобы это оружие получить.
Сражение развернулось с необычайной быстротой. Джелаль-эд-Дин понесся на врага как птица. Из найденного в зарослях лука он выстрелил в царя Рана-Чатру, пробил ему глаз и свалил с коня. Затем он отчаянно бился с индийцами, поражая мечом вражеских всадников. Рядом с ним, как духи смерти, бились Тимур-Мелик и Кара-Кончар.
Индийцы держались очень недолго. Увидев гибель своего царя, они обратились в повальное бегство, бросая оружие. Хорезмийские воины гнались за ними, перехватывали хороших коней, собирая мечи, копья и луки.
Это сражение при Джебаль-эль-Джуди дало возможность всем воинам Джелаль-эд-Дина получить хорошие одежды, вооружение и коней.
Из Джебаль-эль-Джуди вышли знатнейшие жители с подарками, приглашая в город на празднество, где всем воинам заготовлено угощение.
Джелаль-эд-Дин захватил роскошный шатер индийского царя. Он лежал возле него на подушках и беседовал с Бент-Занкиджой, которая вписывала новую славную страницу в книгу походов султана.