- Братие, - обратился он к князьям, - собрали мы вас со сватом моим Рюриком на снем для того, чтобы вместе порадоваться счастливому возвращению брата нашего Игоря из полона половецкого да поговорить про то, как нам далее быть с угрозой половецкой, что висит над Русью. Ныне отбили мы Кончака от Переяславля, а Кзу - от Путивля. А как знать, не соберутся ли они с силами да не ударят ли на нас снова? Что нам делать? Сидеть, сложа руки, и ждать, пока не закричат люди наши, погибая под саблями половецкими, или объединиться по-братски и дать мощный отпор степнякам, которые обнаглели в последнее время и хотят поставить нас на колени? Да и про Игоря надо подумать - остался он без воинской силы, без зброи и другого снаряжения. Нужно ему помочь! И ещё сына его Владимира да брата Всеволода Трубчевского должны из полона вызволить, а также бояр да воинов его, это тоже наши люди!.. Так давайте выпьем за счастливое спасение Игоря Святославича да пожелаем пленникам нашим поскорее вызволиться из полону нечестивого и при добром здравии вернуться домой! За твоё здоровье, брате Игорь!
Игорь встал, чокнулся бокалом со Святославом, обнял его и, поцеловав в щеку, растроганно сказал:
- Благодарствую, брат мой, великий княже киевский, за добрые слова и пожелания, а всему снему мой низкий поклон за то, что приехали, не побрезговали несчастливцем, который сам виновен, что так случилось. Обнимаю всех и, зажав гордыню в кулак, прошу у вас помощи, ибо сижу на самом краю земли русской - перед непрестанной угрозой половецкой. Я - ваш щит на северской окраине, но сейчас сам без щита и без меча! Помогите же мне!
Князья холодно молчали. Понимали, конечно, каких душевных мук стоило гордому Святославичу произнести такие слова, однако с советом и помощью не торопились, морщили лбы, опускали глаза и… молчали.
Игорь сел, бледный и взволнованный. Стало тяжело на душе, неловко перед князьями, перед женой и детьми, почувствовал себя худо, оскорблённый тем, что никто из князей на его призыв не откликнулся. Святослав понял состояние Игоря и пришёл ему на помощь:
- К делу, братья, к делу! Осушите чаши! За здоровье Игоря!
Князья переглянулись - выпили.
После этого зашумел пир - и разговоры о деле не возникали. Все увлеклись вкусной, сытной едой и прохладными напитками. Чашники из-за спин гостей едва успевали наполнять чаши, заменять опорожненные жбаны и кувшины полными. На хорах заиграла музыка. Но никто пока что не торопился ни танцевать, ни петь: каждый продолжал насыщаться.
А когда утолили голод и жажду, кто-то из князей предложил послушать рассказ Игоря о его злоключениях и злоключениях его полка в поле половецком. Всем это понравилось.
- Просим! Просим!
Конечно ни у кого никакой задней мысли, никакого подвоха против Игоря не было - просто сработало обычное людское любопытство: узнать всё из первых рук. Но Игорь весь напрягся, вдруг побледнел, потом покраснел. Как?! Рассказывать о своём поражении, о своём позоре?! Только этого не хватало! Пусть лучше смерть!
В замешательстве он не знал, что и ответить.
Это сразу заметил Владимир Ярославич, тонкий знаток человеческой души. Он видел, как Игорь вздрогнул от некстати высказанной просьбы, как гневом блеснули его глаза и кровь прилила к лицу. Как бы не сказал сгоряча что-нибудь резкое, для многих обидное!
- Братья! - он быстро поднялся, привлекая внимание к себе. - Братья! Поход Игоря на половцев оказался неудачным. Но вместе с тем всем известно, как храбро бились Игоревы дружины, как он сам, будучи раненым, не покинул войско, а стоял впереди, во главе его, проявляя и отвагу, и умение полководца. А какое величие духа проявил он при бегстве из полона! Да разве пристало ему самому прилюдно хвалиться мужеством своим, отвагой и смелостью? Кто из вас, - всех спрашиваю, - будь на его месте, так бы поступил?… Но тут есть выход - дозвольте, я вам расскажу про Игорев поход, потому, что был свидетелем, как он готовился и начинался. При мне Игорь с братией его задумали, при мне его полки выступили в неведомое Поле половецкое. Со временем я первый с княгиней Ярославной услышал от Славуты про отчаянную битву Игоря с несчётными силами ворогов, про его поранение и полон. Я оборонял Путивль, когда его осадил хан Кза, потом встречал Игоря после возвращения из полона и записал его рассказ в летопись. Затем, всё это время, до сего дня, я думал над тем, что поход Игоря - не простое событие, ибо про него ныне говорит вся Русь. Говорит про подвиг Игоря. Про его раны и побег можно складывать былины и песни, как про подвиги Никиты Кожемяки или Микулы Селяниновича… Вот я и сложил такую песню… Потому и позвольте, дорогие братья, молвить слово о полку Игореве, Игоря, сына Святослава, внука Ольгова.
- Молви! Молви! - загудели вокруг.
- Но это повествование будет долгим.
- Слушаем! Слушаем тебя, Владимир Ярославич! - закричали князья ещё громче. - Хотим слушать твой правдивый сказ!
А Святослав прогремел на всю трапезную:
- Начинай, Владимир! Тебя знают на Руси не только славным воином, но и книги ведающим, певцом отменным. Мы с удовольствием будем слушать твоё мудрое слово и песни твои. - И обратился к Славуте: - Боярин, дай князю гусли, чтобы себе наигрывал - они у тебя звонкие и вещие, как у Бояна. И приготовь чернила и перо - запишешь для меня Владимирово слово.
- Я сам уже кое-что поведал бумаге, - Владимир достал из кармана маленькую книжечку и положил на стол перед собой. Однако буду благодарен Славуте, если и он то же самое сделает, ибо во время рассказа и пения что-то и новое добавляется… Так что, прошу тебя об этом, Славута.
Гомон стих. Все расселись поудобнее. Даже дети приутихли.
И вот Владимир Ярославич коснулся пальцами струн - и серебристый перезвон взлетел к высокому потолку и затерялся в дальних уголках зала, как в неведомом Поле половецком. А затем, сопровождаемый тревожно-торжественной мелодией, послышался задушевно-бархатный голос князя-певца:
А не следует ли нам, братья,
начать старыми словесами
печальную повесть о походе Игоря,
Игоря Святославича?Нет, начнём мы эту песню
по обычаям сего времени,
а не по замышлению Бояна!
Трапезная замерла. Много в Древней Руси, Украине было княжеских певцов-бардов, у каждого князя по несколько, а среди них особенную заслужил Боян, певец князей Ольговичей, которые владели Северской землёй. Но тут все ощутили, что этот князь-изгой, лишённый отцом родного дома за непокорность, не похож ни на одного из них. Даже на Бояна, которого старшее поколение и знало, и слышало, и считало непревзойдённым. Да и сам он сразу отказал желанию Святослава услышать нечто схожее с песнями Бояна. С первых же слов твёрдо заявил, что не будет повторять всем известного певца, а станет торить свой собственный путь, как велит новое время.
Все взгляды обращены на ясное, озарённое вдохновением лицо Владимира Ярославича. Оно прекрасно. Густая волна каштановых шелковистых волос обрамляет высокий смуглый лоб, под выразительными бровями сияют голубыми огнями глаза, прямой нос и коротко постриженная борода - всё это так мастерски вылеплено и скомпоновано, наполнено таким внутренним, неземным светом, что кажется - над созданием этого лица трудился сам Господь.
Под чуткими пальцами Владимира Ярославича то громом рокотали, то весенним ветерком нашёптывали, то неутешно рыдали живые серебристые струны. А с его сочных малиновых губ слетали новые и новые, казалось бы знакомые, но в то же время какие-то необыкновенные слова:
Игорь к Дону воинов ведёт!
А уже несчастий его
подстерегают птица на дубах,
волки грозно воют по оврагам,
орлы клёкотом на кости зверей зовут,
лисицы брешут на червлёные щиты…О Русская земля, уже ты за холмом!
Слушатели не сводили глаз с уст рассказчика-певца, их сердца полнились тревогой за Игоря, за его воинов…
А сказитель вёл дальше:
На другой день очень рано
кровавые зори свет возвещают.
Черные тучи с моря идут -
хотят прикрыть четыре солнца,
а в них трепещут синие молнии…
Быть грому великому!
Идти дождю стрелами с Дона великого!
Вот где копья поломать!
Вот где саблям постучать
о шаломы половецкие
на реке на Каяле,
у Дона великого!О Русская земля, уже ты за холмом!
Нахмурились князья. Каждый из них не раз готовился с дружиной к бою, не раз делал первый шаг навстречу ворогу - знает, какие чувства охватывают всего тебя в последние минуты перед кровавой сечей…
Тревожно зазвучали струны, и певец вторил им:
От рассвета
до вечера,
от вечера
до рассвета
летят стрелы калёные,
гремят сабли о шеломы,
трещат копья железные
в том поле незнаемом
среди земли Половецкой…
Черна земля
под копытами
костьми
была засеяна,
а кровью полита…
Горем взошли они по Русской земле!
Побледнели жены княжеские, прижались к ним, как цыплята к квочке, дети их - маленькие княжата.
И князь продолжал свой сказ:
Яр-тур Всеволод!
Стоишь ты впереди дружины,
прыщешь на врагов стрелами,
гремишь о шеломы
мечами харалужными!
Куда ты, тур, поскачешь,
своим золотым шеломом посвечивая,
там летят неверные головы
половецкие!
Посечены саблями калёными
шеломы аварские тобою, яр-тур Всеволод!
Что ему раны, дорогие братья,
если забыл он и почести, и богатство,
и города Чернигова отчий золотой стол,
и своей милой жены, красной Глебовны,
вычаи да обычаи!
А Владимир вновь прошёлся пальцами по струнам, закрыл глаза, подался вперёд, будто вслушиваясь во что-то далёкое, понизил голос до шёпота:
Что мне шумит,
что мне звенит
вдали -
рано пред зорями?
Игорь полки заворачивает, -
ибо жаль ему милого брата Всеволода.
Бились день,
бились другой,
а на третий день
к полудню,
пали стяги Игоревы…
Тут братья разлучились
на берегу быстрой Каялы,
тут кровавого вина недостало,
тут пир окончили храбрые русичи -
сватов напоили,
а сами полегли
за землю Русскую …
Никнет трава от жалости,
а дерево с грустью к земле приклонилось
.
Здесь первой не выдержала княгиня Ольга Глебовна, жена Всеволода. Прижав двух своих малышей к груди, она в голос запричитала:
- Вот уже мне моего милого ладонька ни мыслью помыслить, ни думою сдумать, ни очами свидеть! А-а-а!..
Жены других князей тоже заплакали, заголосили, а мужчины сжали кулаки, стиснули зубы. Их глаза затуманились, они-то ясно представляли себе картину дикого поля, усеянного трупами русских воинов. Разве их самих не подстерегала такая же доля, да и не раз? Разве не сможет подстеречь и завтра? И разве прекратилась, исчезла половецкая угроза?
А когда Владимир обратился ко всем присутствующим и отсутствующим князьям, чтобы все стали на защиту Русской земли и возгласил: "Загородите Полю ворота своими острыми стрелами за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича!" чувствительный Рюрик стукнул ребром ладони по столу и воскликнул:
- Это наша обязанность, братья! Святая обязанность! Забудем про взаимные обиды, про прежние распри - объединимся и вместе выступим против ворога!
И князья, разогретые не столько мёдом и пивом, сколь услышанным, загомонили:
- Так, так! Нам нечего делить! Слава Игорю! У нас общий ворог - Кончак! Отомстим ему за раны Игоревы, за муки людские!
Владимир воспользовался неожиданной паузой и отпил из чаши прохладную сыту. А Славута взял новое перо, он торопился, записывал каждое слово, чтобы не забылось, не затерялось. Сердцем чувствовал, что каждый из князей захочет иметь владимирово "Слово о полку Игореве", а особенно Святослав. Да и как не захотеть, если про тебя в нём так правильно и красиво говорится!
Поздним вечером закончился, отшумел снем. Разошлись по покоям великокняжеского дома князья с княгинями и чадами, разъехались киевские бояре с боярынями. Отправились на отдых Святослав с Марией Васильковной, его брат Ярослав с семьёй и зять Владимир Галицкий.
Вскоре все уснули. Один Владимир не спал. Засветил свечу, положил перед собой свои и Славуты записи, достал из стопки пергамента большой чистый лист, сложил его в несколько раз, ножом разрезал сгибы, прошил иглой с ниткой и взял в руки перо. Он знал, что завтра за столом, на свежую голову, князья захотят снова услышать его "Слово про Игорев поход", поэтому нужно его привести в порядок: ещё раз взвесить, обдумать каждое слово, убрать лишнее, что-то добавить новое, переписать начисто.
Обмакнул перо в чернильницу, подумал немного, а потом твёрдо вывел заголовок: "Слово о пълку Игореве, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова".
…Стольный град Киев. Тёплая августовская ночь 1185 года. Просторная комната на втором этаже пышного великокняжеского дома, заполненная книгами и оружием.
Здесь, на Днепровских кручах, в златоверхом Киеве, в палатах великого князя, неподалёку от старинной Десятинной церкви, той ночью записаны чеканные строфы величественного чуда - бессмертного "Слова о полку Игореве".
Владимир Ярославич, будущий князь Галицкий! Потомки через много-много столетий назовут его гениальным поэтом.
В грозные времена лихолетья, когда храбрый, но нерасчётливый князь Игорь распахнул ворогам ворота на родную землю, весенним громом, вечевым колоколом прозвучал вдохновенно-могучий призыв Владимира Ярославича, обращённый ко всем русским князьям: хватит распрей и межусобиц, опустите стяги свои, вложите в ножны мечи, исщерблённые в братоубийственных войнах, преградите червлёными щитами пути-дороги Полю на Русь!
Смолкает под звёздами Киев. Скрипит перо. Бурлит кровь в жилах, громко бьётся сердце. Горит свеча…
Авторизованный перевод с украинского
В. Доронина
Е. Цветкова
Слово о полку Игореве
Князь Владимир Галицкий
А не следует ли нам, братья,
начать старыми словесами
печальную повесть о походе Игоря,
Игоря Святославича?
Нет, начнём мы эту песню
по обычаям сего времени,
А не по замышлению Бояна!Ибо вещим Боян,
если кому хотел песню слагать,
то растекался мыслью по древу,
серым волком по земле,
сизым орлом под облаками.
Тогда напускал он десять соколов
на стаю лебедей:
Которую птицу первый сокол догонял,
та первой песню пела -
старому Ярославу,
храброму Мстиславу,
зарезавшему Редедю
перед полками касожскими,
красному Роману Святославичу…
Боян же, братья,
не десять соколов
на стаю лебедей напускал,
а свои вещие персты
на живые струны воскладал -
они же сами князьям славу рокотали.Начнём же, братья, повесть сию
от старого Владимира до нынешнего Игоря,
который изощрив ум крепостью своею
и поострив сердце своё мужеством,
и исполнившись ратного духа,
повёл свои храбрые полки
на землю половецкую
за землю русскую.О Боян, соловей старого времени!
Вот вы ты поход этот воспел,
соловей, скача по мысленному древу,
летая умом под облаками,
свивая славу вокруг нашего времени,
рыща по тропе Трояна -
через поля на горы!
То так начал вы ты песню Игорю,
внуку Ольгову:
"Не буря соколов занесла
через поля широкие -
стаи галок летят
к дону великому!"
Или так запел вы ты,
вещий Боян, внук Велесов:
"Кони ржут за Сулою -
звенит слава в Киеве!
Трубы трубят в Новгороде -
стоят стяги в Путивле!"Игорь ждёт милого брата Всеволода.
и сказал буй-тур Всеволод:
"Один брат,
один свет светлый -
ты, Игорь!
Оба мы - Святославичи!
Седлай, брат мой, своих борзых коней,
д мои-то готовы, осёдланы,
у Курска стоят уже загодя…
А мои-то куряне - опытные воины:
под трубами спелёнуты,
под шеломами взлелеяны,
с конца копья вскормлены,
пути им ведомы,
овраги им знакомы,
луки у них натянуты,
колчаны отворены,
сабли изострены.
Сами скачут, как серые волки в поле,
ища севе мести, а князю - славы!"Тогда вступил Игорь-князь
в золотое стремя
и поехал по чистому полю…
Солнце ему тьмою путь заступило,
Ночь, стонущи ему грозою,
птиц разбудила,
свист пронзительный раздался вблизи:
это див озвался на вершине дерева,
велит прислушаться земле незнаемой -
волге,
и поморью,
и Посулью,
и Сурожу,
и Корсуню,
и тебе, Тмутороканский идол!И тогда Игорь взглянул
на светлое солнце
и увидел - от него тьмою
все его воины прикрыты.
И молвил Игорь ко дружине своей:
"Братья и дружина!
лучше уж убитому выть,
чем полонённому быть!
А воссядем, братья,
на своих борзых коней
да позрим на синий Дон!"
Охватило князя
такое сильное желание
изведать дона великого,
что и знамение ему заслонило.
"Хочется мне, - сказал,-
копье своё преломить
на краю поля Половецкого!
О вами, русичи, хочу
либо голову свою сложить,
либо шеломом испить из Дона!"Игорь к дону воинов ведёт!
А уже несчастий его
подстерегают птицы на дубах,
волки грозно воют по оврагам,
орлы клёктом на кости зверей зовут,
лисицы брешут на червлёные щиты…О Русская земля, уже ты за холмом!
Спозаранок в пятницу
потоптали они
поганые полки половецкие
и, рассыпавшись стрелами по полю,
помчали красных девок половецких,
а с ними -
и золото,
и паволоки,
и дорогие оксамиты.
Покрывалами же,
епанчами
и кожухами
стали мосты мостить
по болотам и топким местам,
и всяким узорочьем половецким.
Черлен стяг,
белая хоругвь,
черлена чёлка,
серебряное древко -
храброму Святославичу!Дремлет в поле
Олегово храброе гнездо -
далеко залетело!
Не было оно на кривду рождено
ни соколу, ни кречету,
ни тебе, чёрный ворон,
поганый половчин!Долго ночь меркнет.
Заря свет зажгла.
Мгла поля покрыла.
Щёкот соловьиный утих -
говор галок пробудился…
Русичи великие поля
червлёными щитами перегородили,
ища севе чести, а князю - славы!А половцы непроторёнными дорогами
побежали к Дону великому -
скрипят возы в полуночи,
как лебеди напуганные…
Гзак бежит серым волком,
Кончак ему во след правит
к Дону великому.