- Их здорово потрепали, сэр, клянусь вам, - заявил майор, и поддержки с его стороны оказалось достаточно, чтобы преподобный вручил уставшим канонирам пару экземпляров "Освобождения угнетенных". После чего в приподнятом настроении он проехал мимо четырех веерообразных выжженных на поле проплешин, отмечавших места, с которых на врагов обрушивали дым и пламя Элиза, Луиза, Мод и Анна. Капитан Этерингтон с несчастным видом последовал за ним.
- Но, сэр, мы не знаем, отступили ли из леса мятежники.
- Тогда выясним это, капитан! - весело ответил преподобный Старбак. Он проехал мимо останков северянина, разорванного в клочья прямым попаданием снаряда мятежников, и от которого теперь остались только облепленные мухами осколки костей, синеватые кишки, клочья плоти и обрывки мундира. Преподобный не почувствовал душевных страданий при виде мертвеца, а лишь удовлетворение, потому что мертвец был героем, отправившимся к творцу за свое проявление доблести, ведь умер он за самое благородное дело, когда-либо призывавшее человека на поле битвы. В нескольких шагах позади мертвого федерала лежал труп южанина, тому до самой кости разрезал горло осколок снаряда. Мерзавец был одет в дырявые ботинки, драные штаны и потертый китель в заплатках орехового цвета, но самой отвратительной деталью было злобное выражение его лица. Священник отметил, что повсюду наблюдал подобные гнусные черты у большинства мертвых и раненых южан, отчаянно звавших на помощь, когда мимо проезжали два всадника. Эти мятежники, решил для себя преподобный Старбак, выказывали все черты умственной неполноценности и бесспорно были инфантильны в нравственном отношении. Доктора в Бостоне были убеждены, что подобные ментальные слабости передавались по наследству, и чем больше наблюдал за южанами преподобный Элиял Старбак, тем больше убеждался в этой врачебной истине. Было ли причиной тому смешение рас? Не разложила ли сама себя белая раса, смешивая кровь со своими рабами, и теперь потомкам приходится за это расплачиваться? Эта мысль вызвала такое отвращение у преподобного, что он вздрогнул, но за ней пришла мысль еще более ужасная. Что если и нравственное вырождение его сына, Натаниэля, тоже наследственное? Преподобный Старбак отогнал от себя подобное подозрение. Натаниэль - вероотступник, и это усугубляет его вину. Не следует искать причину грехов Натаниэля за дверями родительского дома, он сам оступился. Таким вот образом преподобный Элиял Старбак размышлял о наследстве, рабстве и умственной неполноценности, но всё же не оставался безучастен к крикам страдавших от жажды раненых солдат, которых сражение оставило беспомощно лежать. Раненые мятежники просили глоток воды, доктора, или отнести их в полевой госпиталь, а преподобный Старбак давал им единственное утешение, что был в силах предложить, заверяя, что в истинном раскаянии лежит спасение души. Один лежавший под изрешеченном пулями деревом чернобородый солдат с наполовину оторванной ногой, затянутой вместо жгута чуть выше бедра ремнем от винтовки, проклинал священника, требуя бренди вместо проповеди, но преподобный Старбак просто кинул к ногам солдата экземпляр своего трактата и печально поскакал дальше.
- Как только закончится мятеж, капитан, на Юге перед нами будет стоять тяжелая задача, - заметил он.
- Нам нужно будет обратить в истинную веру всех введенных в заблуждение лжепророками людей. Этерингтон уже был готов согласиться с этими благочестивыми намерениями, но его прервал внезапно донесшийся до них с запада звук. Непривычному к шуму сражения преподобному Старбаку он напомнил хлопок разорвавшегося гигантского куска парусины или звук, издаваемый негодными беспризорными мальчишками, любившими сбегать по Бикон-Хилл, колотя палками по железным прутьям ограды. Звук раздался так неожиданно, что он инстинктивно придержал лошадь, но затем, предположив, что, по-видимому, странный шум означал конец мятежа, припустил вперед, пробормотав благодарственную молитву божественному провидению, даровавшему северянам победу. Капитан Этерингтон, настроенный менее оптимистично, схватил лошадь священника под уздцы.
- Не думал, что мятежники так далеко продвинулись на запад, - произнес он, словно обращаясь к самому себе.
- На запад? - в замешательстве спросил священник. - Винтовочные залпы, сэр, - объяснил природу странных звуков Этегингтон. Капитан всматривался в сторону заходящего солнца, где над деревьями показалась дрожащая завеса дыма.
- Этот шум! - воскликнул преподобный Старбак.
- Прислушайтесь! Вы слышите этот шум? Что это? - его волнение было вызвано новым звуком, примешавшимся к треску винтовочных залпов. Он был пронзительным и сопровождался ликующими криками и веселым улюлюканьем, наводившим на мысль, что создания, издававшие этот звук, с охоткой и даже радостью шли на эту бойню.
- Вы знаете, что вы сейчас слышите? - возбужденно задал вопрос преподобный.
- Это пеан. Никогда не думал, что мне доведется при жизни услышать его! Этерингтон взглянул на священника.
- Пеон , сэр? - в недоумении спросил он.
- Вы, конечно же, читали Аристофана ? - нетерпеливо поинтересовался священник.
- Помните, как он описывает боевой клич греческих пехотинцев? Пеан? Может быть, подумал священник, какому-то офицеру, выпускнику Йеля или Гарварда, сведущему в истории Древней Греции, пришла в голову блажь обучить солдат северян этому античному кличу войны.
- Послушайте, молодой человек, - взволновано продолжил священник, - это же боевой клич фаланг! Клич спартанцев! Песнь войны героев Гомера! Капитан Этерингтон наконец смог отчетливо расслышать звук.
- Это не пеан, сэр. Это боевой клич мятежников.
- Вы хотите сказать, что... - начал было преподобный Старбак, но потом умолк. Он читал про вопль мятежников в бостонских газетах, а теперь слышал его собственными ушами, и внезапно он показался ему совершенно не похожим на античный. Теперь он был полон истинного зла и леденил кровь подобно завываниям скребущих диких зверей или воплям демонов, молящих выпустить их из огненных врат ада.
- Почему они вопят? - спросил священник.
- Просто они не разбиты, сэр, вот почему, - ответил Этерингтон и, схватив поводья, развернул лошадь священника. Преподобный Старбак противился возвращению, потому что находился в непосредственной близости от леса и хотел узнать, что происходило за ним, но не смог убедить капитана продолжить путь.
- Сражение не выиграно, сэр, - спокойно заметил тот, - возможно, даже проиграно. Потому что вопли мятежников значили лишь одно - они атакуют. Мерзавцы не были полностью разбиты.
Капитан Натаниэль Старбак, засевший в лесу неподалеку от дороги, услышал выкрики перешедших в контратаку мятежников.
- Чертовски вовремя, - пробормотал он, не обращаясь ни к кому конкретно. В последние несколько минут ружейная стрельба в лесу стала обрывочной, и Старбак начал побаиваться, что оказавшиеся в затруднительном положении застрельщики будут отрезаны победоносной армией северян. До этого момента сопротивление атакам северян было тщетным и носило беспорядочный характер, но теперь ружейный огонь перерос в звуки достигшего апогея сражения, в котором сверхъестественным дискантом выделялись крики атакующих южан. Старбак слышал, но не видел саму битву, потому что не мог ничего разобрать в затянутом дымом густом подлеске, но звуки указывали на то, что наступающих северян сдержали и даже контратаковали.
- Полагаю, нам следует к ним присоединиться, - обратился Старбак к капитану Медликотту.
- Нет, - выпалил Медликотт. - Я категорически против! Эта горячность выдала страх Медликотта. Ставший капитаном мельник был бледен, словно провел бессонную ночь, ворочая жернова на своей старой мельнице. Капельки пота стекали по его лицу и бисеринками блестели в бороде, взгляд нервно бегал по укрытию, которое случайно нашли среди деревьев его солдаты. Укрытием им служил неглубокий овраг, который мог затопить даже небольшой дождь, но так густо заросший растительностью, что целая армия могла пройти по дороге и не заметить людей, спрятавшихся всего лишь в нескольких шагах.
- Мы просто переждем заварушку здесь, - настаивал на своем Медликотт. Старбаку совсем не нравилась идея затаиться в лесу. До сего момента обеим ротам посчастливилось избежать столкновения с северянами, но удача не вечна. Однако Медликотт не прислушался к мнению юноши. Медликотт был счастлив передать командование Старбаку, когда рота попала под огонь янки, но теперь, оказавшись в безопасном месте, мельник вновь обрел власть, данную ему полковником Свинеродм.
- Мы остаемся здесь, - настоял он на своем, - и это приказ, Старбак.
Старбак побрел назад к своей роте. Он растянулся на краю пологой долины и всмотрелся сквозь листву в сторону звуков сражения. На фоне вечернего неба, прочерченного багряными полосками порохового дыма, выделялись кружевным узором ветки деревьев. Крики мятежников то затихали, то звучали с новой силой, и по ним можно было догадаться, когда подразделения продвигались вперед и когда залегали, прежде чем вновь пойти в атаку. В лесу затрещали винтовочные залпы, а потом где-то совсем рядом в подлеске послышались шаги, но листва была такой густой, что Старбак никого не мог разглядеть. Все-таки он побаивался неожиданного вторжения роты нервных янки, и потому обернулся и прошипел своим солдатам, чтобы примкнули штыки. Если янки заявятся, Старбак будет к этому готов. Он вытащил свой штык и вставил на место. В ветвях над головой недовольно шумели белки, промелькнули красной вспышкой перья пролетевшего между деревьев кардинала. За пустынной дорогой позади Старбака подобно струйкам тумана над пестрой мозаикой пшеничных и кукурузных полей стелился пороховой дым. Пехоты там видно не было, словно дорога разделила поле битвы на две отдельные половинки, одну наполненную пороховым дымом, а другую - попавшими в беду людьми. Траслоу с увенчанной сталью винтовкой плюхнулся рядом со Старбаком.
- Какая муха укусила Медликотта?
- В штаны наложил.
- От него никогда не было проку. Как и от его папаши, - Траслоу пустил густую струю табачной слюны на опавшие листья. - Видал я однажды, как старик Джон Медликотт улепетывал всего от пары конокрадов, которым и пятнадцати-то не было.
- И одним из них были вы, да? - проницательно предположил Старбак.
Траслоу ухмыльнулся, но прежде чем он смог ответить, послышался торопливый шелест шагов, и один единственный солдат-северянин выскочил перед ними из кустарника. Янки не замечал двух рот мятежников, пока не оказался в нескольких шагах от них. Его глаза расширились от удивления, и он в панике застыл. Он обернулся, очевидно собираясь предупредить своих товарищей, но Старбак вскочил на ноги, ударив янки в ухо латунным прикладом винтовки за долю секунды до того, как Траслоу сшиб северянина с ног. Янки упал, как подрубленный. Траслоу со Старбаком оттащили его к роте и обезоружили.
- Заткни свою чёртову пасть, - зашипел на него Старбак, когда янки начал дергаться.
- Я не... - Офицер приказал тебе заткнуться к чертовой матери, сучье отродье, так что замолкни, или я вырежу тебе твой паршивый язык, - рявкнул на него Траслоу, и северянин мгновенно затих. Судя по пряжке на ремне, он был пенсильванцем. Над ухом в его светлых волосах заструилась кровь.
- У тебя там приличный синяк будет, засранец, - обрадовал его Траслоу. Он обыскивал его карманы и патронташ. Винтовочные патроны он раздал роте, вдобавок обнаружив светло-коричневый сверток с торговой маркой "Мелконарезанный табак со вкусом меда от Джона Андерсона из Нью-Йорка".
- Не Виргиния, но всё же кто-нибудь да выкурит, - сказал Траслоу, закинув его в свою сумку.
- Оставь мне немного, - взмолился пенсильванец.
- Я уже несколько часов как не курил.
- Тогда тебе, засранцу, нужно было оставаться в своей Пенсильвании, а не топтать нашу кукурузу. Тебе здесь не рады. Если б ты получил то, чего на самом деле заслуживал, давно уже дышал бы через дырку в ребрах, - Траслоу вытащил пачку смятых банкнот из нагрудного кармана солдата.
- Везет в карты, да? - И с женщинами.
У пенсильванца был вздернутый нос и обаяние наглеца.
- Лежи спокойно и держи рот на замке, парень, или на этом твоя удача закончится, - Траслоу открыл флягу солдата и, обнаружив в ней полдюйма воды, предложил ее Старбаку. Тот, несмотря на жажду, отказался, и Траслоу осушил флягу. Старбак приподнялся, чтобы обозреть близлежащие кусты. Капитан Медликотт шикнул на него, велев пригнуть голову, но Старбак проигнорировал приказ мельника. Очередная волна криков оповестила о возобновившейся атаке мятежников, и на этот раз пара десятков янки появились всего лишь в двадцати шагах от укрытия Старбака. Группа северян встала на колено и дала залп, прежде чем вновь отойти назад. Двое янки упали при отступлении, сраженные пулями мятежников, оставшиеся несомненно продолжили бы отступление, не появись из леса им на подмогу отряд знаменосцев. Высокий седой офицер взмахнул саблей в сторону мятежников.
- Vorwärts! Vorwärts! - закричал офицер, и отступавшие солдаты, приободрившись, развернулись и дали залп по своим преследователям.
Два ярких шелковых квадрата знамён выделялись на фоне затянутого дымом темного пейзажа. Одним был замызганный и потрепанный в боях звездно-полосатый флаг, а вторым - фиолетовое знамя с вышитым на нем орлом и девизом, который Старбак не смог разобрать.
- Vorwärts! - вновь закричал седой офицер.
- Это что, чертовы немцы? - удивился Траслоу. Сержант безо всякой на то причины ненавидел немецких иммигрантов, виня их за правила и предписания, начавшие наводнять его прежнюю страну. "Американцы были свободным народом, - часто повторял он. - А потом пришли чертовы пруссаки навести в нашей стране порядок".
- Мы пенсильванские немцы, - ответил пленный.
- Так значит, ты жалкий потомок сучьих ублюдков, - буркнул Траслоу.
Старбак наконец смог разобрать надпись, написанную готическими буквами на втором знамени - "Gott und die Vereinigten Staaten ", гласилa онa, и Старбака внезапно осенило, что этот флаг будет неплохим трофеем.
- Пли! - отдал команду седовласый офицер, и очередной залп немцев обрушился на атакующих мятежников. Немцы радостно заревели, осознав, что их упорство застало противника врасплох.
- Мы можем взять этих мерзавцев, - сказал Старбак. Сержант бросил взгляд на капитана Медликотта:
- Но без помощи этого трусливого ублюдка.
- Тогда справимся и без помощи трусливого ублюдка, - согласился Старбак. Он ощутил эйфорию солдата, на чьей стороне был бесценный эффект неожиданности. Эту схватку он бы не проиграл. Он взвел курок и обернулся к своей роте.
- Мы дадим один залп по этим немецким сволочам, а потом погоним их с нашей земли. Безжалостно и быстро, ребята, запугаем ублюдков до смерти. Готовы? Солдаты ухмыльнулись, дав понять, что они в порядке и готовы. Старбак улыбнулся в ответ. Временами он гадал, могло ли что-нибудь в целом свете сравниться с подобными мгновениями сражения. Нервные минуты ожидания прошли, уступив место дикому возбуждению. Он взглянул на пленного.
- Ты останешься здесь, янки.
- Ни с места не сдвинусь, - пообещал тот, на самом деле решив бежать, как только его оставят без присмотра.
- Встать! - прокричал Старбак. Его закружил пьянящий порыв страха и возбуждения. Он осознавал искушение следовать приказам Медликотта и оставаться в укрытии целым и невредимым, но ему также хотелось унизить мельника. Старбак хотел доказать всем, что на поле битвы он лучший, а подобную доблесть не выкажешь, отсиживаясь в кустах.
- Цельсь! - крикнул он, и большая часть сбившихся в кучу янки расслышала отданный приказ и в страхе принялась оглядываться по сторонам, но они опоздали. Солдаты Старбака были уже на ногах со вскинутыми винтовками. И тут всё пошло не по плану.
- Остановитесь! - закричал Медликотт.
- Ложись! Это приказ! Ложись! - запаниковал мельник. Он бежал по оврагу, вопя на людей Старбака и даже сбив некоторых из них на землю. Остальные пригнулись, но все были сбиты с толку.
- Пли! - скомандовал Старбак, и вспышка редких винтовочных огоньков прорезала тьму.
- Ложись! - яростно размахивал руками Медликотт.
- Поднимайтесь и стреляйте! - рассвирипел Старбак.
- Встать! Пли! Солдаты опять поднялись и нажали на спусковые крючки, произведя осветивший сумерки нестройный залп.