- Сейчас я объясню, зачем, - тяжело вздохнул Боэмунд. - Нам никогда не взять Антиохию силой. Мы можем возводить осадные башни, можем устраивать дерзкие вылазки, можем делать то и се. И турки будут прекрасно знать о том, что мы собираемся предпринять. Потому что среди нас есть их шпионы. Если мне станет известно, кто они, то я притащу их на берег реки и лично оторву им головы точно так же, как садовник срывает цветы, но какой в этом смысл? - Он улыбнулся и посмотрел на Элеонору. - Беспричинная жестокость - это дьявольщина, оправданная жестокость вполне понятна, ибо она имеет логическое обоснование. Элеонора, мой замысел таков. Я хочу, чтобы в Антиохию проникли наши шпионы, и вот как это можно сделать. Теодор - греческий наемник. Он войдет в город со своей женой, то есть с вами. Он заявит, что ему надоело воевать за франкскую армию и что он хочет предложить свои услуги армии-победительнице. Если он приведет с собой сестру высокопоставленного франкского рыцаря вместе с ее писцом и служанкой, то горожане поверят ему. Короче говоря, вы, Элеонора, ты, Теодор, а также Симеон и Имогена пойдете в Антиохию как наши шпионы. Попав в город, вы разыщете там кого-нибудь - кого угодно, - кто мог бы втайне открыть нам ворота.
Элеонора изумленно уставилась через стол на Теодора. Ее жизнь предавали в руки этого человека. Она доверяла ему, однако по-настоящему не знала его. Элеонора посмотрела на Гуго, который ответил ей суровым и решительным взглядом.
- Это - жертва, - тихо произнес Боэмунд, - которую вы и ваши спутники принесете от имени всех нас. Нам нужны свои люди по ту сторону крепостных стен. Смелые и сообразительные люди, которые изыщут любую возможность и обратят ее на пользу "Армии Господа".
Боэмунд придвинулся к Элеоноре, и при свете тоненькой свечи она хорошо рассмотрела его лицо: волевое и жестокое, с седеющими усами и бородой и шелушащейся кожей. Однако глаза его горели непреодолимой страстью. Элеонора узнала этот взгляд: такое же выражение лица часто бывало и у ее брата. Она взглянула на Готфрида, который до сих пор сидел, уставившись в свой бокал. Симеон беспокойно заерзал.
- Тебе не надо будет со мной идти, - прошептала Элеонора.
- Нет-нет, госпожа сестра, с вами я буду в безопасности.
Губы Боэмунда слегка искривились в подобии улыбки.
- Прекрасно сказано Симеон, - заявил он. - Элеонора де Пейен - твоя надежная защита. Если она оставит тебя здесь, то те люди в лагере, которым не нравится твое присутствие, могут приступить к решительным действиям. Тем более, что ты нам нужен в Антиохии. Ты знаком с обычаями и традициями противника, знаешь его язык. Твои услуги могут здорово пригодиться.
- А что, если, - спросила Элеонора, - что, если мы пройдем через ворота Антиохии, и нас тут же арестуют и приволокут на парапет крепостной стены? Теодора и Симеона казнят. Меня изнасилуют, зарежут, а наши головы забросят катапультами в лагерь? Такой риск есть.
- Конечно же есть, - согласился Боэмунд. - Как и риск, скажем, того, что сегодня ночью турецкая легкая кавалерия совершит набег на лагерь и вас постигнет такая же судьба. - Он постучал своими сильными толстыми пальцами по столику, стоящему перед ним. - Подумайте хорошенько, Элеонора! Турки не должны причинить вам зла. С какой стати? Если дезертиров из нашей армии жестоко казнят, то это разохотит остальных. Люди уже начинают убегать, а наемники продают свои мечи тому, кто даст больше денег. Потому какой им смысл казнить вас и Теодора? Наоборот! Они будут хвастаться тем, что вы перешли к ним. Кто знает, - пошутил Боэмунд, - может, судьба улыбнется вам. К вам отнесутся как к почетным гостям, вас разместят в роскошных покоях, будут подавать отличную еду и напитки, вы сможете вымыться и будете жить в чистоте и тепле, вдали от этого смрадного промозглого лагеря. - Он помолчал. Полог шатра качнулся, и внутрь просочился холодный сырой воздух.
- Есть еще одно обстоятельство, - начал было Гуго.
- Но мой господин! - прервала его Элеонора. - Мы подчиняемся Раймунду Тулузскому. Он знает об этих планах?
- Знает и одобряет, - заявил Гуго. Наклонившись над столом, он крепко взял сестру за руку. - Если ты не хочешь, то можешь не идти. Мы не подумаем о тебе плохо. Граф Раймунд тоже считает, что хитрость и предательство - это единственный способ завладеть Антиохией. А для этого нам нужен тот, кому мы доверяем.
- Ты сказал, что есть еще одно обстоятельство. Какое?
Гуго отпустил ее руку и, обернувшись, взглянул на полог.
- Прислушайся, Элеонора.
Она прислушалась. Снаружи долетали далекие слабые звуки: где-то неистово визжала женщина и раздавались мужские проклятья.
- Епископ Адемар считает, - тихо сказал Гуго, - что одной из причин наших трудностей является то, что "Армия Господа" сбилась с пути истинного. Ей нужно очиститься и раскаяться в совершенных грехах. Он убедил наших предводителей в том, что все женщины должны покинуть лагерь. Женщин вроде тебя и Имогены отправят под охраной в порт Святого Симеона, где они будут ждать дальнейшего развития событий. Проституток же и прибившихся к лагерю показательно изгонят прочь.
Элеонора ахнула от удивления.
- Да, это жесткая мера, но абсолютно необходимая, - вмешался Боэмунд. - Ради Бога, Элеонора, мы вроде бы "Армия Господа", но в наших рядах полно ремесленников, шутов, всяких сумасбродов, трубадуров, проституток и содомитов. Епископ Адемар прав! Наш лагерь следует подвергнуть очищению, армия должна очиститься, покаяться в грехах и получить их отпущение. Мы не говорим о женщинах вроде вас, а о других. От них нет никакой пользы, они лишь едят, пьют и мешают нам. В течение недели они будут изгнаны из лагеря.
- А как же Имогена? - спросила Элеонора. - Вы назвали ее моей служанкой.
Гуго взглянул на Боэмунда, и тот слегка кивнул в знак согласия.
- Имогена должна пойти с вами.
- А она знает?
- Нет. Просто скажите, что она должна пойти с вами, и все. Имогене не следует знать о нашем разговоре, иначе она может о нем кому-то проболтаться. - Гуго на мгновение умолк, переводя дух от волнения. - Вполне естественно, Элеонора, что у тебя должна быть служанка. И ее нельзя оставлять в лагере одну, ибо своей болтовней она может посеять сомнения в искренности твоего желания дезертировать.
- Между прочим, - сказал Готфрид, - это может тебя подставить под удар.
- А Бельтран?
- Он ничего не знает и не узнает. О наших планах известно лишь графу Раймунду и его ближайшему окружению. Так будет лучше.
- Видите ли, - подхватил Боэмунд нить разговора, - нам нужно, чтобы вы не только проникли в Антиохию и нашли предателя в рядах ее защитников, но также и по возможности выявили турецких шпионов в наших рядах. В настоящее время мы знаем, что это - торговцы-армяне. - Боэмунд поднял руку, как бы извиняясь перед Симеоном. - Но кажется, среди нас есть еще кто-то, кто имеет выход на военный совет и сразу же сообщает Яги-Сиану о наших планах. Я выезжаю на заготовку провизии и попадаю в засаду. В то же самое время, как раз в мое отсутствие, лагерь подвергается нападению турецкой конницы. Совпадение или заговор? Мне кажется, что среди нас есть предатель.
- А что случится, - спросил Симеон, - если мы потерпим неудачу, если кто-то нас предаст и нас схватят?
Боэмунд прикусил губу, избегая взгляда Элеоноры.
- Если это случится и мы об этом узнаем, то постараемся вас выкупить. Если же у нас ничего не получится, то я прикажу отслужить мессы за упокой ваших душ.
- А что будет, если вы потрепите неудачу? - спросила Элеонора. - Если "Армия Господа" уйдет к побережью, чтобы захватить корабли и вернуться в Европу?
Боэмунд указал пальцем на Теодора.
- Он знает, где в нашем лагере спрятаны золото, серебро и рекомендательные письма. Если "Армия Господа" отступит, Теодор воспользуется этой возможностью, чтобы уйти отсюда как можно быстрее. В самом деле, если Антиохия никогда не станет нашей, то зачем в ней оставаться?
Элеонора заметила легкую перемену в его интонации. Боэмунд чуть было не сказал "моей". Он усмехнулся, словно поняв, что чуть не допустил оплошность.
- Антиохия должна быть взята, - продолжил он. - Если нам это удастся, то мы пойдем на Иерусалим.
- А когда нам отправляться?
- Сейчас же! - ответил Гуго. - Сегодня ночью, сестра. Сейчас лишь первая четверть луны, небо затянуто тучами, и скоро снова пойдет дождь. Вас отведут к Мостовым воротам и оставят одних. Настоящая опасность состоит в том, что наши солдаты могут напасть на вас, сочтя предателями, или же турецкая охрана подумает, что вы замышляете какую-то диверсию. Если же вы попадете в Антиохию благополучно, то Теодор знает, какой знак нужно подать. А до тех пор я и все здесь присутствующие будем молиться о ваших жизнях. Ты пойдешь?
Элеонора взглянула на Теодора. Ей хотелось отказаться, но она постигла логику плана Боэмунда. Если ничего не изменится, то армия просто разложится и станет небоеспособной. Их великое дело рассыплется в прах. Так зачем же ей сидеть вместе с остальными в лагере и ждать, когда это действительно произойдет? С другой стороны, ее жизнь будет вверена этому смуглолицему наемнику, сидящему напротив, всегда такому уравновешенному и рассудительному. Несмотря на ужасную погоду, на лишения, связанные с осадой, Теодор всегда был чист, а его усы аккуратно подстрижены и даже смазаны маслом. Вдруг Элеоноре пришла в голову дикая мысль. А что, если Теодор - предатель? А что, если он приведет ее в город и там предаст? Грек посмотрел на нее в упор, его слегка влажные черные глаза весело поблескивали. Элеонора доверяла немногим мужчинам: Готфриду и Гуго. Но третьим был Теодор. Жребий брошен. У нее не оставалось другого выбора.
- Я пойду, и, как вы сказали, лучше нам выйти в течение ближайшего часа. Впрочем, - невесело улыбнулась она, - мне и брать-то с собой особенно нечего. У меня почти ничего нет.
Боэмунд поднялся и обнял ее. Гуго и Готфрид сделали то же самое. Потом Гуго вернулся и снова прижал Элеонору к себе.
- Сестренка, - сказал он, - береги себя. От тебя зависит так много, так много… - Он опять прижал ее к себе, поцеловал в обе щеки и, резко повернувшись на пятках, быстро вышел из шатра.
Теодор провел Элеонору через лагерь. Он был хорошо вооружен и уже имел при себе сумку, собранную в дорогу. За ними шел Симеон и о чем-то тихо молился на непонятном языке. Наконец они приблизились к ее шатру. Отодвинув полог, Элеонора вошла внутрь. К счастью, Имогена была одна.
- Нам нужно уходить, Имогена, - твердым голосом заявила Элеонора. - И уходить сейчас же. Ты должна довериться мне и пойти со мной. Возьми с собой все, что можешь. Это недалеко.
Имогена взглянула на нее глазами, полными страха, и покачала головой.
- Я кому сказала!
Имогена повиновалась и схватила свой деревянный ларец и кое-какие вещи. Элеонора сделала то же самое. Симеон собрал свои письменные принадлежности в сумку, и все они вышли к Теодору. Когда они проходили через лагерь, Элеонора смотрела под ноги, стараясь скрыть свою нервозность. Дойдя до патрулей, они осторожно просочились сквозь их линию. Когда же они шли по скользкой грязи к Мостовым воротам, то охранников не встретили. Наверное, их специально в этот момент сняли с дежурства. Ночь была темная, дул резкий холодный ветер. На черных громадах крепостных стен кое-где мерцали слабые огоньки. Вдруг Теодор резко остановился, снял с плеча небольшую скатку со своими вещами, положил ее на землю и поднял арбалет, который нес в руках. Вставив стрелу в паз, он быстро натянул тетиву. Сначала Элеонора ничего не поняла, но потом услышала позади какие-то звуки. За ними кто-то шел! Имогена тихо выругалась. Теодор пошел назад по их следам и резко остановился.
- Кто там? - тихо бросил он во тьму. - Выходи.
Из темноты показались три фигуры в накидках с капюшонами. Сначала Элеонора разглядела поблескивавшие глаза, а потом - косматые бороды и усы.
- Подойдите ближе, - скомандовал Теодор. - Сбросьте капюшоны и снимите маски.
Трое незнакомцев повиновались, сняв тряпичные полоски, которыми они обмотали свои лица. Элеонора от удивления открыла рот. Это были Жан Волк и два его компаньона - Горгулья и Бабуин! Они следили за ними от самого лагеря.
- Привет, друзья, - сказал Теодор. - Как дела? И что вы здесь делаете?
- Мы хотели спросить вас о том же! - вызывающе бросил Жан, подавшись вперед. - Дезертировать вздумали, да? Я видел, как эта женщина вышла из своего шатра и направилась к шатру графа Боэмунда. Я следил за вами. Потом вы вернулись. Какую подлость вы задумали, друзья мои? Впрочем, что бы вы ни задумали, мы присоединимся к вам. Нам уже надоели гнилые овощи и твердые как камень галеты. Говорят, что к концу месяца начнется голод. Поэтому мы решили пойти с вами. Вы замолвите за нас слово?
- Конечно же, замолвим. - Теодор поднял арбалет и нажал на курок.
Стрела ударила Жана в грудь, и он, попятившись, упал на спину. Его попутчики были настолько ошарашены, что замерли на месте как вкопанные. Свистнула сталь - это Теодор, вытащив меч и кинжал из ножен, бросился к ним. Он ударил мечом в живот сначала одного из них, а потом бросился догонять другого, который попытался было убежать. Настигнув беглеца, грек ударил его кинжалом в спину, и тот, шатаясь, по инерции поковылял дальше во тьму. Теодор кинулся вдогонку. Элеонора услышала слабый крик, который был тут же прерван ударом меча. Из темноты появился Теодор и вытер меч об накидку Жана. Предводитель "Отряда нищих" был мертв, но Горгулья рядом с ним все еще судорожно дергался, пытаясь встать. Теодор подошел к нему, схватил за голову и перерезал ему горло. Элеонора молча смотрела, окаменев от страха. Имогена стояла рядом, покачиваясь как пьяная. Симеона вырвало. Вложив в ножны кинжал, Теодор взял меч и аккуратно отрубил головы Жану, Горгулье, а потом и Бабуину. После этого он снял накидку с одного из убитых, завязал в нее отрубленные головы и перехватил узел ремнем, позаимствованным у Жана. Проделав эту мрачную работу, он не спеша вернулся к своим попутчикам, будто ничего особенного не произошло. Симеон и Имогена присели на корточки, держась друг за друга и всячески пытаясь совладать с нервной дрожью и шоком, вызванными неожиданной кровавой сценой и последовавшим обезглавливанием.
- А зачем нам это? - спросила Элеонора, показывая на узел с отрубленными головами, сквозь ткань которого уже начала просачиваться кровь.
- Так, на всякий случай. Пригодятся. - Даже в темноте Элеонора ощутила, что Теодор усмехнулся. - А как ты думаешь - что случилось бы потом? Мы вошли бы в Антиохию и сразу же попали бы в зависимость от этих трех негодяев. Кто знает, какую бы штуку они выкинули? Им нельзя было доверять ни на грош. Они собирались дезертировать, по-настоящему дезертировать. Если бы их поймал Боэмунд или граф Раймунд, то их бы все равно повесили.
- И что теперь?
- А теперь мы сможем войти в город и предоставить эти головы как гарантию нашей честности. Я скажу, что они пытались остановить нас и нам пришлось их убить. Это сделает нашу легенду более убедительной. - Теодор кивнул на мрачные очертания стен. - Нас там ждут. Не будем задерживаться.
И с этими словами он быстро прошел мимо Имогены и Симеона, которые с трудом поднимались на ноги. Элеонора двинулась следом, и они направились к мосту. Шум лагеря за их спинами вскоре утих, но один крик все же донесся до них из темноты: "Deus vult!" Элеонора закрыла глаза. Если так действительно хочет Бог, то она благополучно пройдет через это испытание и в конце концов вернется к своему брату. Но это будет когда-нибудь. А пока Элеонора пристально смотрела на высокие стены и на огоньки, мерцавшие на них. Пройдет всего несколько часов, и ее дальнейшая судьба будет решена. Или им поверят и примут, или же нет. Теодор остановился и крепко взял Элеонору за руку.
- Элеонора, - сказал он, сжимая ее запястье. - Пока все это не началось, помни: ты должна верить мне, потому что я люблю тебя. - И, не ожидая ответа, он растворился во мгле.
Вдруг в землю рядом с ними воткнулась стрела и послышался предупреждающий крик; на стенах заметались огоньки. Да, именно так и началось их опасное приключение в Антиохии, вспоминала Элеонора в своих записях. Вслед за стрелой на землю перед ними упал факел, рождая вокруг островок света. Это произошло так быстро, что у нее не было времени ни ответить, ни тем более подумать о том, что сказал ей Теодор. А Теодор шепотом велел им остановиться. Положив на землю свои вещи и узел со страшным грузом, он подозвал Симеона, и они медленно двинулись вперед. Демонстрируя отсутствие плохих намерений, они подняли вверх руки и стали что-то хрипло кричать на lingua franca. Со стороны турок послышался зычный голос, и Теодор ответил.
- Слава Богу, - прошептал он. - Они впускают нас, а там посмотрим.
Пошатываясь на скользкой поверхности моста, сооруженного из лодок, они перешли реку и медленно приблизились к основным воротам. Послышался скрип, и перед ними упал еще один факел. Снова раздался крик, и Теодор приказал им остановиться. В мерцающем свете факела Элеонора рассмотрела крепкие массивные ворота, металлические заклепки которых тускло поблескивали сквозь железную опускную решетку. Справа и слева возвышались крепостные башни, в узких бойницах которых горели фонари. Ночной бриз разносил запах кипящего масла в чанах, стоявших наготове на парапетах. В основании каждой башни была узкая тонкая дверь с крутыми ступеньками. Двери справа открылись, и чей-то голос выкрикнул приказ.
- Заходите по одному, - прошептал Теодор.
Они медленно приблизились к двери. Каждому пришлось расстаться со своим багажом, и каждого по очереди затолкали внутрь. На мгновение утратив ориентацию в темноте, Элеонора покачнулась, но чья-то рука поддержала ее. Вспыхнул факел, на стенах затанцевали тени, затрещала жаровня. Элеонора удивленно оглянулась, осматривая мрачную камеру с шероховатыми стенами и грязным полом. Она успела заметить чье-то смуглое лицо, тусклый отблеск островерхого шлема и белую накидку Вдали послышался зловещий лязг стали. Чья-то рука тронула ее грудь; раздался резкий, как лай собаки, смех, а потом - быстрый разговор на непонятном языке. Их втолкнули в другую комнату. Элеонора боялась за Имогену, которая казалась сбитой с толку и напуганной. Впрочем, ничего удивительного: ее ни с того, ни с сего буквально силой вытащили из шатра, потом произошла стычка с Жаном и его помощниками, а теперь - это.