- Ну, у отца-то наверняка есть, служебные, деловые, - согласился Андрей. - Я про мать говорю. Не знаю, конечно, есть ли у нее другие интересы, да это и неважно. Она слишком довольна своей жизнью, понимаешь? Во мне такие люди вызывают недоверие.
Не так уж это ново, подумала Татьяна Викторовна, подавив вздох. Да, в нем уже начинают проявляться все черты настоящего художника… даже включая этот инстинктивный протест против всякого благополучия, против всех тех, кто "всегда доволен сам собой, своим обедом и женой"…
- Да, - сказала она вслух. - Бог с ними, впрочем. Я только одно хотела бы тебе сказать, Андрейка… по поводу младшей Ратмановой. Мне понятно твое стремление уберечь ее от мещанства. Но только учти вот что. Она почти твоя ровесница, а девушки, как я уже сказала, становятся взрослыми раньше вас. Поэтому не переоценивай своих сил. Если она действительно выросла в интеллигентно-мещанской среде, - я подчеркиваю - если! - потому что у меня такого представления не сложилось, - то ты, боюсь, ничего уже тут не сделаешь. Поэтому хорошо подумай, стоит ли…
- Стоит ли - что? - спросил Андрей, не дождавшись конца фразы.
- Ну, скажем, брать на себя задачу ее морального перевоспитания.
- Я не собираюсь ее перевоспитывать! Просто, если есть возможность внушить какие-то более правильные взгляды…
- Ты хочешь сказать, что не имеешь права уклоняться? Что ж, в этом ты прав, конечно… Нет, ты не думай, что у меня какие-то возражения вообще против твоей дружбы с Вероникой. Она интересная девочка, не то что эта ваша Рената, с которой я действительно не представляю, о чем можно говорить. Мне просто хотелось тебя предостеречь… вернее, не предостеречь, это не то слово. Ну, скажем проще - посоветовать!
- Я понял…
- Вот и хорошо.
- А чтобы ты на этот счет больше не беспокоилась, - добавил после паузы Андрей, - то могу тебе сказать, что я не из тех, кто может легка потерять голову.
Если бы так, с сомнением подумала Татьяна Викторовна, улыбнувшись сыну. Если бы так! Пускай-ка он и в самом деле поедет с этими студентами - все-таки смена обстановки, новые впечатления…
ГЛАВА 6
Переход в десятый класс не столько обрадовал, сколько обескуражил Нику. Последнее время она упорно твердила всем, что останется на второй год, сама в это поверила и на успевающих одноклассников уже посматривала с жалостью и чувством тайного превосходства. Еще бы! Им через год предстоят все муки, уготованные абитуриентам, она же будет еще беззаботно порхать по жизни, не думая ни об экзаменах, ни о конкурсах.
Лишний год - это великая вещь, думала она, неизвестно еще, что за этот год произойдет. А произойти в наше эпохальное время может все что угодно - например, отменят высшее образование для девушек. Или, например, сделают его всеобщим - тоже выход…
И все эти сладкие мечты вдруг рассыпались в прах, развеялись по ветру. Получив табель, Ника даже не стала звонить родителям - еще начнут поздравлять, чего доброго. Придя домой, она достала из холодильника початую банку сгущенного молока и поставила катушку с записями Клиберна, - сидела на тахте с поджатыми ногами, ела молоко ложкой и слушала музыку, от которой хотелось плакать и в более счастливые времена.
Когда банка опустела, а пленка кончилась, Ника подумала, что вот так кончается в жизни вообще все - и молодость, и любовь. Теперь ей очень хотелось пить, все-таки сгущенки оказалось многовато; она с наслаждением выпила стакан ледяной воды из сифона, добралась обратно до тахты и легла, чувствуя себя объевшейся и несчастной.
А вечером, конечно, было торжество и ликование. Оказалось, что родители все уже давно знали от завуча, только ей не говорили; и с работы явились с подарками: отец принес отличную кожаную папку, взамен того злополучного портфельчика, а мама - рижский кулон ручной работы, кусок неровно отшлифованного янтаря с мушкой внутри, оправленный в темное оксидированное серебро.
Сегодня янтарь произвел на всех большое впечатление, и Ренка немедленно предложила обменять его на свои знаменитые голубые очки. Кулон ходил по рукам, его трогали, терли, царапали вилкой, смотрели на свет и даже брали на зуб.
- Вот паразитство, - задумчиво сказал Игорь, разглядывая мушку. - Лежит, тварь, три миллиона лет, и как живая… А ведь от нас, братья и сестры, через три миллиона лет даже радиоактивного пепла не останется.
- Это произойдет гораздо раньше, - утешил Пит. - У урана не такой уж большой период полураспада.
- Может, придумаете что-нибудь повеселее? - спросила Катя Саблина. - Ника, забери у них свой янтарь, он на них плохо действует.
- А на меня тоже, - сказала Ника и отпила глоток терпкого прохладного цинандали. - Мне вот тоже лезут в голову всякие грустные мысли, когда я смотрю на эту муху.
- Ты-то сама не муха, - резонно заметила Рената.
- Ах, никто не знает, кто он такой, - вздохнула Ника. - В смысле - никто не знает сам себя…
- Что это вы сегодня расфилософствовались? - усмехнувшись, сказал Андрей. Он сидел, отодвинувшись от стола, и, положив ногу на ногу, рассеянно оглядывал публику в зале.
- Знаете, мне очень печально, что я перешла в десятый класс, - заявила Ника.
Игорь и Пит переглянулись и, уставившись на нее, как по команде сделали одинаково скорбные лица и одновременно постучали себя по лбу.
- Готова, - сказал Игорь.
- Доучилось наше дитя-цветок, - сказал Пит. - Вот тебе и "науки юношей питают, отраду старцам подают". Правда, там про дев ничего не говорилось.
- А девам науки никогда еще не шли на пользу, - сказал Андрей.
- Вы смеетесь, - вздохнула Ника, - а смешного нет ничего. Это все не так просто, как вам кажется. Хорошо кончать школу, когда знаешь, что дальше…
- Как - что дальше? - изумился Игорь. - Дальше известно что: гранит науки, светлые дали и сияющие вершины. Какого рожна тебе еще надо?
- Я сама не знаю, какого мне нужно рожна, - сказала Ника. - В том-то и дело. Хорошо грызть гранит науки, когда ты знаешь, ради чего стачиваешь зубы…
- Ничего, - утешил Игорь. - Сточишь - поставят новые. Из нержавейки!
- Это хорошо Андрею, - продолжала Ника, не обращая на него внимания. - Потому что он художник, а они все одержимые. Или тебе, Катрин, - вы с Питом тоже знаете, чего будете добиваться. Всякие там вычислительные устройства, программирование… Если это интересно - конечно, почему же не учиться. Но вот я не знаю. И Рената не знает. И ты, шут гороховый, тоже не знаешь.
- Это кто шут? Я бы попросил!
- Тоже мне… млекопитающее, - фыркнула Ника. - У тебя ведь тоже нет никаких серьезных интересов!
- Я бы попросил, - повторил Игорь. - Что значит - нет интересов? Я буду подавать во ВГИК. Ясно?
Все застонали хором:
- Во ВГИК!
- Спятил!
- Да тебя там затопчут на дальних подступах!
- Почем знать, - сказал Игорь. - Может, я сам кого-нибудь - под копыто? А?
- Я, например, буду подавать в медицинский, - сказала Рената. - А не пройду - устроюсь манекенщицей.
- Это хоть обдуманная программа, - усмехнулся Андрей, - заранее иметь запасной вариант, на случай "если не пройду". Впрочем, - добавил он, продолжая рисовать, - это нужно только вам, девочки. Для нас запасным вариантом будет армия.
- Точно! - воскликнул Игорь. - Возьму я автомат, надену каску! В защитную покрашенную краску!
- Нас выведут, - предупредила Катя.
- Ударим шаг по улицам горбатым, - немного понизив голос, продолжал Игорь, бренча на воображаемой гитаре, - как славно быть солдатом, солдатом… Ну что, братья и сестры, дрогнем?
Он разлил по бокалам остатки вина и посмотрел бутылку на свет.
- Увы, пусто. Как, мужики, скинемся еще на одну?
Пит и Андрей согласились, что скинуться необходимо - бутылка на шестерых это вообще не дело. После этого все дружно выпили, молча и не чокаясь; кто-то от кого-то слышал, что чокаться теперь не принято, Андрей ободрал апельсин и подал Нике.
- Спасибо, - сказала она. - Половинку. Нет, нет, бери, мне столько не съесть.
- Кстати, - сказал Андрей. - Я читал где-то, что у Евы на самом деле это был апельсин, а не яблоко.
- Ну, тем лучше, - улыбнулась Ника. - Считай, что я тебя соблазнила.
- Кто, кто кого соблазнил? - не расслышав, заинтересовалась Рената.
- Я соблазнила Андрея, - непринужденно пояснила Ника.
Какой-то пожилой человек, вставший из-за соседнего столика, глянул на нее изумленными глазами, проходя мимо.
- Вы уже совершенно неприлично себя ведете, - сказала Катя. - Дождетесь, что нас действительно выведут.
- А мы ничего не делаем, - возразил Игорь. - С каких это пор компания взрослой молодежи не может посидеть днем в кафе за бутылкой вина?
- Вообще-то нужно было прийти сюда вечером, - с сожалением сказала Рена. - Куда интереснее.
- Вечером нас могли и не пустить…
- Ох, не знаю, а я так ужасно рада, что остался всего этот последний год, - сказала Рена. - Это ж действительно офонареть можно - того нельзя, этого нельзя… Ну ничего, - добавила она угрожающе, - мне летом обещали сшить брючный костюм. Тогда увидим.
- А может, он тебе не пойдет, - сказала Ника.
- Да? - прищурившись, с невыразимо язвительным видом спросила Рената. - Мне не пойдет? Ты так думаешь?
- Я просто предполагаю, - Ника пожала плечами.
- Странные у тебя предположения! Очки, например, почему-то не пошли именно тебе, а мне они, как видишь, прекраснейшим образом идут.
- Ренка, и тебе не идут, - вмешался Игорь. - Ты в них на сову похо… ой! - Он отшатнулся на полсекунды позже, чем следовало, и Ренкин кулак задел его по уху. - Обалдела ты, что ли, на людей кидаться!
- Я тебе покажу "сову", - пообещала Рената.
- А что такого я сказал? Брючный костюм, например, тебе пойдет, этого я не отрицаю. Как видишь, я справедлив. Между прочим, братья и сестры, я тоже шью себе новые брючата. Клеш с разрезами и…
- Цепочками, - подсказала Ника.
- Старуха, - Игорь сожалеюще покачал головой, - нельзя так отставать от моды. Цепочки носили в каменном веке.
- Тогда с бубенчиками!
- Тоже плешь.
- Почему плешь? - спросил Пит. - Женька Карцев пришил себе колокольчики, которые привязывают к удочкам. Можно купить в "Спорттоварах", полтинник штука. Получилось очень стильно.
- Плешь, - решительно повторил Игорь. - Я сделаю иначе. Только не растреплете? У меня будут лампочки.
Ренка ахнула, за столом стало тихо. Игорь обвел всех взглядом победителя.
- Что, дошло? Обычные лампочки от карманного фонарика. Нашиваются внизу вдоль разреза, а питание от четырех плоских батареек. По две в каждом кармане. Сила? Техника на грани фантастики! Да, кстати! С меня библиотека требует Стругацких, а я их кому-то отдал и не помню кому. Старик, они случайно не у тебя?
- Нет, не у меня, - отозвался Андрей.
Он искоса глянул на Нику и сказал:
- Между прочим, мы, наверное, видимся в последний раз. В смысле - до осени. Недели через две я еду на целину со стройотрядом.
- Вот как, - небрежно сказала Ника и обернулась к Саблиной. - Катрин, покажи-ка сумочку, я хотела посмотреть…
- Тебя берут в стройотряд? - заинтересовался Игорь. - А практика?
- Половину отработаю здесь, а остальное мне зачтут. Не отдыхать же еду.
- А куда это?
- Кажется, в Кустанайскую область куда-то, точно еще неизвестно.
- Эх, черт, - вздохнул Игорь, - я бы тоже не отказался. А то представляешь удовольствие - целый месяц вкалывать здесь на авторемонтном!
- Повкалываете, пижоны, ничего с вами не сделается, - злорадно сказала Рената.
- Вас бы самих туда, - огрызнулся Игорь. - Небось сразу бы забыли о маникюрах!
- А мы что, не будем работать? Не знаю еще, что лучше - ваш завод или наше овощехранилище. Целыми днями перебирать картошку!
- Насчет овощехранилища, кстати, еще ничего толком не известно, - сказала Ника. - Геннадий Ильич говорил, что девочек, возможно, пошлют в совхоз. Где-то тут в Подмосковье. Хорошо бы, правда?
- …А вся эта фантастика - вот уж бодяга так бодяга, - говорил Пит, очищая апельсин. - У американцев, правда, иногда здорово завинчен сюжет… и мысли бывают интересные - в смысле социального прогнозирования, - только мрачные все, просто читать страшно…
- Стра-а-ашно, аж жуть! - вполголоса пропел Игорь, втянув голову в плечи.
- Именно жуть. У Витьки Звягинцева есть несколько журнальчиков - его предок был в Штатах, привез оттуда, - специально журнал научной фантастики, называется "Аналог"… маленького такого формата, карманный, с иллюстрациями… ты, кстати, Андрюха, возьми поинтересуйся, графика там потрясная. Так вот, я прочитал несколько рассказиков…
- Ух ты, пиж-жон несчастный, - сказала Рена. - Так это небрежно - "прочитал несколько рассказиков"…
- Ну а чего? Со словарем запросто, не такой уж трудный текст. Так вот я что хотел сказать - мрачняга там совершенно невыносимая, все насчет перенаселения, истощения природных ресурсов, словом в таком плане…
- Наверное, это не так уж и фантастично, - заметил Андрей.
Пит дочистил апельсин, разделил его на дольки и принялся симметрично раскладывать их по столу.
- Да, но у них сгущены краски, - сказал он. - Между прочим, нашу фантастику читать тоже невозможно. Я, например, не могу. У тех одна крайность, у нас другая…
- Литература должна быть бодрой, - сказала Рената, - оптимистической и - какой еще?
- Жизнеутверждающей, - подсказал Игорь. - Ну, дрогнули!
Пит выпил, сжевал дольку апельсина. Андрей, полуотвернувшись, смотрел в окно, за которым непрерывно, словно по обезумевшему конвейеру, летел с Нового Арбата разноцветный поток машин и дальше мерцала на солнце листва тополей Суворовского бульвара, а над всем эти стояло синее безоблачное небо; цветовое состояние начало уже подвергаться неуловимым вначале послеполуденным изменениям. Чем, какими средствами можно передать вот такое? Скопировать нельзя - даже цветная фотография с максимально приближенной колористической гаммой все равно ничего не передаст. Значит, дело не в верности воспроизведения частных составляющих, а в том, чтобы найти, вылущить и показать что-то главное, общее, всеобъемлющее…
- …Я начинал два раза, да так и бросил, - говорил Пит. - Уж такое всеобщее сю-сю, что просто с души воротит. Такие все талантливые, и красивые, и сверхблагородные - сплошное умиление. И друг к другу, разумеется, все необычайно заботливы, чутки, - да ну их к черту, эти сказочки для детей преклонного возраста. Тоже, литература…
- Послушай, Пит, ну, может быть, когда-нибудь так действительно будет, - нерешительно сказала Ника. - Ведь там отражено очень-очень далекое будущее…
- Никакое будущее там не отражено, - возразил Пит. - По-моему, там отражен только несокрушимый исторический оптимизм автора… причем оптимизм, который целиком высосан из пальца. Я ни одному его слову не верю, когда он рассказывает об этих своих сверхраспрекрасных героях… Еще могу поверить в биполярную математику, со всякими там кохлеарными и репагулярными исчислениями, - ладно, допустим, когда-нибудь разработают и биполярную… А герои, люди все эти, - просто маниловщина самая безответственная.
- Ну, хорошо, - Ника отвела от щеки волосы. - Люди вообще меняются к лучшему?
- Ты, бабка, меняешься только к худшему, - вмешался Игорь. - В смысле - глупеешь не по дням, а по часам.
- Нет, ты скажи, разве вообще люди не становятся лучше, постепенно, пусть хотя бы медленно?
- Не знаю, - сказал Пит. - Представь себе, не знаю! Вероятно, меняются. Но как медленно! Разве что произойдет какой-то внезапный скачок, какой-то перелом, сразу… тогда можно допустить, что они действительно станут когда-нибудь хоть в чем-то похожими на тех. Но рассчитывать на случай - это же ненаучно, детка. Прогноз должен опираться на что-то реальное. Если хочешь, американцы - по методу - более правы: они исходят из того, что, уже имеется. Такие явления, как перенаселенность, загрязнение воды и воздуха, - это уже имеется, это уже налицо; вот из этого они и исходят. Кое в чем перехлестывают, это уже дело другое.
- Петька совершенно прав, - сказал Андрей. - Вот вам простой вопрос: за последние пятьдесят лет люди стали лучше или не стали?
- Да ты что, Андрей, - испуганно сказала Катя. - Мы уже в космос летаем, а ты такие вещи дикие спрашиваешь!
- А космос тут совершенно ни при чем, американцы тоже летают. Я говорю, в смысле человеческих качеств - стали мы лучше?
- Ну, ты даешь, старик, - неопределенно высказался Игорь.
- Во всяком случае, - сказал Пит, - до тех, кто делал революцию и кто дрался на гражданской войне, нам далеко. Это я могу сказать совершенно точно…
- На основании собственного опыта, - ехидно закончила Рена.
- Тут собственный опыт не так уж и необходим, - возразил Андрей. - Это безусловный факт, что комсомольцы двадцатых годов были лучше нас. Среди них не было ни тунеядцев, ни этих папенькиных сынков, которые…
- Мешают нам жить, - быстро подсказал Игорь. - И они же позорят наш город. Дурную траву из поля вон. Дрогнем?
На этот раз его никто не поддержал, он выпил сам и закусил конфетой. Пожилая официантка принесла мороженое. Расставляя по столу запотевшие мельхиоровые вазочки, она подозрительно оглядела примолкшую компанию.
- Что, молодежь, по домам не пора?
- Ой, тетенька, а можно, мы еще посидим? - пропищал Игорь. - Мы хорошие, вот чес-слово, тетенька!
- Сидите, кто вас гонит, только без озорства. Чего празднуете - аттестаты, что ль, получили?
- Нет, только перешли в десятый, - улыбнулась Ника.
- Во-он что! Я-то думала, выпускники. Ну, празднуйте на здоровье…
- Не будем даже говорить о двадцатых годах, - негромко сказал Андрей, когда официантка отошла. - Возьмем тридцатые или сороковые… Ну, время молодости наших предков…
- А что предки? - перебил Игорь. - Воевали, да? Старик, нам это все известно с первого класса - Чайкина, Матросов, Космодемьянская, - так что можешь не продолжать. Знаешь, мне эти разговоры о "том поколении" сидят уже в самых печенках. Двойку принесу домой, ну или там еще какое-нибудь чепе в том же духе…
- Не знала, что двойка для тебя чепе, - сказала Ника.
- Вот именно, - подхватила Рената. - Помните, он раз пятерку оторвал - это было чепе…
- А ну, тихо! - Игорь несильно постучал по столу кулаком. - Я что хочу сказать? Предки теперь, чуть что не так, начинают предаваться воспоминаниям. Вот вы, дескать, ничего не знаете, ничего не испытали, а мы были не такими, мы верили, мы не сомневались, мы метро построили, мы войну выиграли, - ну прямо зло берет жуткое! Да елки, думаю, палки, а кто ж строил Братскую ГЭС? А кто вот теперь на Доманском дрался, ну? Не наше поколение? И если мне теперь начнут заливать, что Матросов или Космодемьянская не получали двоек и во всем были образцово-показательными - то я в это ни фига не поверю. Потому что показуха есть показуха, а жизнь есть жизнь. И ты, старик, тоже начинаешь теперь крутить ту же волынку: "время молодости наших предков". Мы-то тут при чем, если на их молодость пришлась война, а на нашу не пришлась? Те парни с Доманского, пока были дома, тоже наверняка и твистовали, и в стильных брючатах не прочь были прошвырнуться…