Больной Георгий все еще оставался в своей комнате, но его жена, вдова Сусанна с дочерью, маленькая Мария и гречанка, воспитательница девочки, наслаждались воздухом на открытой галерее, выходившей в сад и на берег Нила. Женщины закутали головы кружевными покрывалами, защищаясь от вечерней сырости, поднимавшейся с реки, и от комаров, которые кружились в саду целыми стаями, привлеченные светом ламп, развешенных между колоннами галереи. Маленькое общество вело оживленную беседу, освежая себя приятным питьем из свежих фруктовых соков. Приход Ориона встревожил мать.
- Что случилось? - спросила она с беспокойством, заключая по внешнему виду сына, что судебное разбирательство идет не особенно гладко.
- У нас происходят неслыханные вещи, - ответил он. - Паула, точно разъяренная львица, отстаивает вольноотпущенника своего отца.
- С целью оскорбить нас и наделать неприятностей, - прибавила Нефорис.
- Нет, нет, матушка! - с явным волнением возразил Орион. - Но эта женщина страшно упряма; она не щадит никого и ничего, обнаруживая находчивость, достойную величайших адвокатов, которых мне приходилось слышать на суде в Константинополе. Кроме того, ее благородство и божественная красота, по-видимому, вскружили головы нашему домашнему ареопагу . Конечно, со стороны Паулы очень похвально защищать своего слугу, но ее заступничество все-таки не послужит ничему. Улики против Гирама слишком очевидны и если последнее доказательство его невиновности будет опровергнуто, то преступника ждет неминуемая казнь. Дамаскинка утверждает, будто бы она показывала ожерелье сегодня утром тебе, прелестная Катерина, и нашей малютке Марии.
- Показывала? - воскликнула дочь Сусанны. - Напротив, она поспешила взять его из наших рук, не так ли, Мария?
- Мы взяли убор без ее позволения, - возразила та.
- И она хочет вызвать обеих девочек на суд? - раздраженно спросила Нефорис.
- Да, - отвечал Орион, - но свидетельство Марии не значит ничего.
- А если бы и так, - воскликнула жена мукаукаса, - то я все-таки не позволю ребенку вмешиваться в это грязное дело!
- Потому что я стала бы защищать мою Паулу! - вскричала девочка, с досадой вскакивая с места.
- Замолчи! - прервала бабушка.
- Что же касается Катерины, - вмешалась в разговор вдова Сусанна, - то я не хочу выставлять ее напоказ перед толпой мужчин.
- Конечно, я не пойду! - немедленно сказала девушка.
- А между тем это необходимо, гордая красотка, - заметил, смеясь, Орион. - Ты, слава Богу, уже не дитя, а по нашим законам суд может вызвать в свидетели каждого совершеннолетнего. С тобой ничего не случится неприятного, потому что ты находишься под моей охраной. Пойдем, дорогая Катерина! В жизни надо учиться всему. Здесь не поможет никакое сопротивление. Кроме того, от тебя требуется очень немного: ты просто должна сказать, что видела своими глазами. Потом, с разрешения твоей матушки, я сам провожу милую гостью обратно. Доверь мне сегодня твое сокровище, Сусанна; твоя дочь, конечно, расскажет тебе откровенно, как я вел себя с ней наедине!
Катерина поняла скрытый смысл этих слов и весело вскочила с места, радуясь возможности остаться с глазу на глаз с красавцем Орионом, успевшим похитить ее неопытное сердечко. Между тем Мария ухватилась за руку девушки, настойчиво требуя, с криком и слезами, чтобы ее вели к судьям защищать Паулу. Нефорис и Евдоксия с трудом уговорили малышку остаться, и молодая пара отправилась вдвоем.
Обе матери смотрели им вслед, очень довольные таким оборотом дел. Жена Георгия прошептала на ухо Сусанне: "В скором времени, Бог даст, наши дети пойдут, как теперь, рука об руку к святому алтарю!"
Чтобы попасть в залу суда, следовало пройти через дом или обогнуть все здание дворца. Орион выбрал последний путь. Во время разговора с женщинами, ему едва удалось сохранить свое хладнокровие. Теперь он ясно понял, что для него невозможно отступление, и что он должен увлечь в бездну лжи молодое создание, которому предстояло сделаться его женой.
Когда Орион попросил мать отсрочить сватовство на два дня, то имел в виду доказать ей в течение этого срока всю непрактичность ее плана. Юная, легкомысленная Катерина явно не соответствовала его требованиям, и женитьба на ней не могла принести ему счастья. Но теперь обстоятельства круто изменились: жребий брошен! Женщина, которая внушила сыну Георгия страстную любовь почти с первой минуты их встречи, стала его заклятым врагом, а ничтожная девочка, не представлявшая никакого интереса, должна не сегодня-завтра стать его невестой. Здесь было от чего сойти с ума! Но Орион не видел другого выхода из своего положения и решил действовать, не теряя времени.
Как только они удалились на несколько шагов от освещенной галереи, он схватил обеими руками детскую ручку шедшей возле него Катерины и прижал к губам ее нежные пальчики.
- Орион! - воскликнула смущенная девушка, не отталкивая, однако, молодого человека.
- Я требую своего права, яркое солнце моей души! - вкрадчиво ответил он. - Если твое сердечко бьется так же громко, как мое, то берегись: наши матери услышат это!
- Да, оно бьется! - с блаженной улыбкой отвечала дочь Сусанны, склоняя на плечо свою кудрявую головку.
- Все-таки мое, наверное, стучит сильнее! - вздыхая, ответил Орион, прижав маленькую ручку к своей груди.
Он смело мог подвергнуться этому испытанию, так как судорожные удары сердца мешали ему дышать.
- И правда! - восторженно воскликнула девушка. - Оно у тебя стучит, как молоток…
- Пускай же наши родители узнают об этом, - заметил юноша с притворным смехом. - Но, кажется, твоя мать давно угадала нашу тайну.
- Конечно, - тихонько ответила Катерина. - Со времени твоего приезда она сделалась очень весела.
- А ты, моя маленькая чародейка?
- Я? Разумеется, и мне стало веселее, когда ты вернулся. Этому радовались все: как твои родители, так и знакомые.
- Нет, Катерина! Скажи мне, что чувствовала ты сама при нашей встрече? Мне очень хочется знать.
- Ах, перестань! Разве можно говорить о подобных вещах!
- Почему же нельзя? - спросил Орион, прижимая к себе руку девушки.
Ему было необходимо привлечь ее на свою сторону. Живое воображение помогло юноше описать самыми яркими красками свои мнимые чувства к дочери Сусанны, к резвому "мотыльку", тогда как на самом деле молодой человек глубоко ненавидел ее в эту минуту. Он расточал перед ней слова любви, и неопытное, ограниченное создание доверчиво упивалось ими. Молодые люди сели на скамью в тенистой аллее, которая вела к северной стороне дворца.
Кустарники, осыпанные цветами, разливали вокруг сладкий, дурманящий аромат. Лунный свет пронизывал густые вершины сикомор. Полдневный зной все еще держался под лиственным сводом аллеи; здесь было душно; Катерина чувствовала сладкую истому, красавец Орион, нашептывая страстные речи, первый раз назвал ее своей невестой. Мучительная тревога, терзавшая юношу, придавала его пламенным признаниям кажущуюся искренность. Между тем дочь Сусанны не догадывалась о низком обмане. Она ответила на его жаркий поцелуй, наслаждаясь первым трепетом едва проснувшейся счастливой любви. Ей хотелось продлить без конца эти упоительные мгновения; однако, несколько минут спустя, Орион вскочил, спеша положить конец нежной сцене, которая начинала против воли увлекать его самого.
- Ох уж этот проклятый, дьявольский суд! - громко воскликнул он. - Но такова доля мужчины. Когда его призывает долг, он обязан оторваться от райского блаженства, возвращаясь к житейской прозе. Дай мне твою руку, мое бесценное сокровище!
Неожиданное счастье вскружило юную головку Катерины. Она машинально повиновалась своему спутнику, не сознавая хорошенько, что с ней происходит.
- Да, после пережитого нами сию минуту трудно возвращаться к пошлой действительности! - продолжал между тем Орион. - Ты не можешь представить, как мне неприятно разбирать такое гадкое дело. Я желаю быть другом и покровителем Паулы, но она сама заставляет меня бороться с ней.
При этих словах левая рука молодой девушки, лежавшая на руке жениха, судорожно дрогнула. Юноша понял, что Катерина ревнует, и сообразил, как надо действовать. Он нарочно стал превозносить редкие достоинства ее подруги.
Наивная девочка сначала слушала похвалы, но потом вдруг ударила Ориона по руке и полушутя, полусерьезно перебила его речь:
- Ты отзываешься о Пауле, точно о какой-то богине. Право, можно подумать, что гордая дамаскинка нравится тебе гораздо больше, чем я.
- Вот глупышка! - весело возразил Орион и продолжал успокоительным тоном: - Паулу можно сравнить с холодным светом луны, тогда как ты для меня яркое, знойное солнышко! Ей под пару годится разве какой-нибудь олимпиец, а что касается меня, я предпочитаю всем женщинам в мире мою маленькую веселую девочку, с которой мы будем радостно наслаждаться благами жизни!
- Конечно! - весело подтвердила Катерина, и будущее представилось ей в самом радужном цвете.
- Боже мой! - воскликнул юноша, притворяясь удивленным. - Вот уже мы и пришли. Эти огни виднеются из залы суда. О любовь, любовь! Ее упоительные чары заставили меня совершенно забыть о деле. Скажи мне, дорогая, хорошо ли ты рассмотрела ожерелье, которым вы с Марией играли сегодня в полдень?
- Оно превосходно сделано, и только в самой середине висит у него на цепочке гладкая изогнутая пластинка золота.
- Я вижу, что ты не знаешь толка в художественных произведениях, потому что не заметила драгоценного камня, который вделан в некрасивую оправу.
- Клянусь тебе, там не было ничего!
- А я уверяю тебя в противном!
- Нет, мой милый! - При этих словах девушка весело вскинула глаза, как будто ей удалось совершить необыкновенный смелый подвиг. - Я отлично знаю, что такое камея. Отец оставил после смерти большую коллекцию этих драгоценностей, и мать говорит, что по его духовному завещанию они должны перейти к моему будущему мужу.
- Тогда, мой чудный алмаз, я окружу тебя рамкой из одних камей.
- Нет, нет! - весело возразила она. - Я не алмаз, я такая хрупкая вещь, что мне нужна прочная оправа, только пускай ее заменит мне твое собственное сердце.
- Эта ювелирная работа уже готова! Но возвратимся к вопросу об ожерелье Паулы. Совершенно серьезно уверяю тебя, что на нем висел резной камень, но ты видела только оборотную сторону. Оправа камеи похожа на овальную коробочку с плотным дном из золотой пластинки.
- Неправда, Орион, не спорь напрасно!
- Если ты любишь меня, дорогая, то не противоречь мне, прошу тебя! Впоследствии я всегда буду считаться с твоим мнением, но в настоящем случае твоя ошибка может повлечь за собой большие неприятности. Если ты не послушаешься меня, то остается только уступить Пауле и подчиниться ее власти. Вот мы и пришли! Но остановимся на одну минуту и возвратимся в последний раз к нашему спору! Видишь ли, мы оба можем ошибаться, как ты, так и я, однако я уверен в своей правоте; если же ты опровергнешь своим показанием мои слова, то судьи сочтут меня обманщиком. Теперь мы с тобой жених с невестой и составляем нераздельное целое - что вредит одному из нас, то вредит и другому, и наоборот. Наши домашние с некоторых пор смотрят на тебя, как на будущую хозяйку: твоему свидетельству тотчас поверят, подумай же, удобно ли тебе вступать со мной в спор при посторонних? Ты воплощенная доброта, но тебе по молодости лет трудно еще понять, какие обязанности налагает на женщину любовь и супружеский женский долг. Если ты не уступишь мне с полной готовностью в данный момент, значит, ты не любишь меня, как должна любить будущего мужа. Разве от тебя требуют, наконец, чего-нибудь особенного? Я только задам тебе на суде вопрос, а ты отвечай, не колеблясь, что видела сегодня в полдень ожерелье Паулы, украшенное резным камнем, на котором изображены Амур и Психея.
- И мне надо сказать это судьям? - нерешительно спросила Катерина.
- Ты непременно должна это сделать, мой ангел, - нежно подтвердил Орион. - Неужели ты находишь позволительным со стороны невесты отказать своему возлюбленному в его первой просьбе из пустого каприза? Нет, нет, если в твоем сердечке пылает хоть искра любви к Ориону, если ты не хочешь унизить меня перед Паулой, заставить просить у нее милости…
- Но в чем же тут дело? Неужели так важно доказать, что резной камень, а не простая пластинка золота…
- Я объясню тебе потом все подробности, - с жаром возразил юноша.
- Почему же не теперь…
- Потому что некогда, мы и так опоздали; нам нельзя терять ни минуты больше.
- Хорошо, будь по-твоему; но, право, я умру со стыда, когда придется давать перед судьями показание…
- Которое совершенно справедливо. Помни, что этим ты докажешь мне свою любовь, - прервал Орион настоятельным тоном.
- Как это страшно! - робко заметила Катерина. - Завяжи мне покрепче вокруг шеи покрывало, чтобы оно совсем закрыло лицо. Все эти мужчины с длинными бородами.
- Ты похожа на пугливого страуса, - возразил, смеясь, молодой человек, исполняя желание невесты. - Но если ты действительно не разделяешь мнения твоего… как ты назвала меня только что? Повтори-ка еще раз.
- Своим милым! - воскликнула девушка в радостном смущении и помогла Ориону завязать двойным узлом концы покрывала у себя на шее.
Она не сопротивлялась, когда юноша сказал:
- Попробуем поцеловаться сквозь это кружево! Отлично! Ну, теперь идем. Через несколько минут ты будешь свободна.
Орион ввел свидетельницу в преддверие залы суда, попросил ее обождать здесь немного, а сам обратился к судьям и наскоро передал им, как вдова Сусанна отпустила с ним свою дочь только на том условии, что он немедленно приведет ее обратно после допроса. Потом верховный судья приказал позвать Паулу и попросил ее сесть.
Катерина чувствовала себя смущенной. Хоть ей случалось прибегать к маленьким хитростям, чтобы скрыть свои ребяческие проказы, но она никогда не лгала в серьезных случаях, и теперь ее возмущала необходимость произнести перед судом сознательную ложь. Но разве Орион, самый благородный из людей, кумир целого города, мог потребовать от своей невесты что-нибудь предосудительное? Разве любовь не налагает на нее обязанности делать все, что может избавить его от горя? Катерина не вполне соглашалась с мнением жениха, но думала, что она, пожалуй, ошибается по недостатку опытности. Кроме того, ее пугала мысль, что Паула подчинит своей власти Ориона, если она не исполнит его требование.
Дочь Сусанны была в достаточной степени тщеславна, считая себя одной из самых красивых девушек в Мемфисе, но высокая ростом, царственно прекрасная Паула чересчур подавляла ее своим превосходством. Еще не далее как третьего дня, когда дочь Фомы прохаживалась по саду с Орионом, больной мукаукас увидел их в окно и сказал: "Какая славная парочка!" Катерина сама часто думала прежде, что на свете нет девушки красивее, благороднее и привлекательнее приезжей дамаскинки; она старалась заслужить от нее хоть один благосклонный взгляд или ласковое слово, но замечание наместника заронило в сердце богатой наследницы зависть, которая вскоре нашла себе обильную пищу. Паула постоянно относилась к Катерине, как к ребенку, не признавая молоденькую приятельницу взрослой. Почему она сегодня в полдень отыскивала Ориона и желала говорить с ним наедине? И почему сам Орион, говоря невесте о своей любви, отзывался в то же время с таким восхищением о Пауле? Нет, ей следует остерегаться дамаскинки, потому что холодная красавица явно была неравнодушна к жениху Катерины. Девушка вдруг спросила себя, не была ли в самом деле виденная ей оправа из золотой пластинки дорогой камеей? Разве она внимательно присматривалась к ожерелью? И почему Орион с его большими чудными глазами должен оказаться менее зорким?
Несомненно, в этом случае он прав, как всегда и во всем! Большинство резных камней имело овальную форму, и точно такой же вид у золотой вещицы, висевшей посередине ожерелья. Сын Георгия, вероятно, не заставил бы свою будущую жену напрасно покривить душой. Это не похоже на благородного юношу! Во всяком случае невеста была обязана защитить его от всего дурного и не допускать до сближения с лукавой сиреной. Катерина знала теперь, что ей следует говорить, и собиралась уже приподнять угол покрывала, чтобы твердо взглянуть в лицо соперницы, но тут за ней пришел Орион. К его радости и даже к немалому изумлению дочь Сусанны решительно объявила, что сегодня в полдень на ожерелье Паулы видела резной камень. Когда же ей подали оникс, спрашивая, помнит ли она его, девушка хладнокровно ответила:
- Может быть, это та самая камея, а может быть, и нет; я помню, что видела только гладкую оборотную сторону золотой оправы овальной формы, потому что ожерелье было у меня в руках буквально считанные мгновения.
Между тем казначей Нилус попросил Катерину хорошенько рассмотреть изображение Амура и Психеи, чтобы вспомнить, не видела ли она хоть мельком этой вещицы. Но невеста Ориона отстранила от себя дорогой убор и решительно заявила:
- Не люблю языческих картин! Якобитские девушки не позволяют себе носить подобных украшений.
Тогда Паула встала с места и подошла к свидетельнице, в глазах дамаскинки выражался строгий упрек, и теперь Катерине было очень приятно, что лицо ее закутано густым покрывалом. Но девушка скоро оправилась от испуга.
- Ты намекаешь на свое вероисповедание, - заметила ей дочь Фомы, - но ведь оно так же осуждает ложь, как и мое. Подумай о том, насколько важно твое показание, дитя!
- Я уже не дитя, тем более для тебя. Мои слова вполне обдуманы и я понимаю, что от моего свидетельства зависит многое.
Невеста Ориона упрямо подняла голову и с твердостью повторила:
- Этот оникс висел на цепочке посередине ожерелья.
- Ах ты, противная карлица! - крикнула Перпетуя прямо ей в лицо, вне себя от негодования.
Катерина вздрогнула, точно ее ужалила змея, и быстро обернулась к женщине, которая осмеливалась так дерзко выражаться. Готовая заплакать от стыда, дочь Сусанны беспомощно оглядывалась вокруг, отыскивая поддержку в окружающих. Кормилица тотчас получила должное возмездие - Орион велел увести ее в темницу за ложные показания, а дамаскинку отпустить: она не принимала присягу и выдумала невероятную историю с великодушным намерением спасти подсудимого. Сундук с вещами было приказано немедленно отнести в ее комнату.
Тогда дочь Фомы еще раз подошла к судейскому столу, сняла с цепочки оникс и бросила Гамалиилу, который поймал драгоценный камень на лету.
- Дарю тебе его, - сказала она еврею. - Может быть, негодяй, надевший камею на мое ожерелье, выкупит у тебя свою собственность. Моя прабабушка получила этот жемчужный убор от святого императора Феодосия, и я лучше брошу его в нильские волны, чем оставлю на нем ненавистный подарок злодея. Я не сержусь на вас, бедные обманутые судьи, но сожалею о вашем ослеплении… Мой Гирам, - тут девушка указала на сирийца, - честный человек, о котором я буду вспоминать с благодарностью и любовью до самой смерти, но этот неправедный сын благороднейшего отца, этот…
Она указывала прямо в лицо Ориону.
- Довольно! - прогремел тот, вне себя от гнева.
Наконец, Паула немного опомнилась и продолжала:
- Я исполню твое желание, но собственная совесть будет всю жизнь повторять тебе то, о чем я умалчиваю теперь.
Дамаскинка подошла к Ориону ближе и прошептала: