Мусульманские писатели говорят, что интерес к молодому иностранцу возрос у монаха потому, что он случайно увидал между его плечами печать пророчества. Когда Абу Талиб возвращался в Мекку, монах будто бы советовал ему зорко следить за тем, чтобы его племянник не попался в руки евреев, предвидя проницательным взором пророка те неприятности и противодействия, которые Магомету предстояло встретить со стороны этого народа.
Не нужно, конечно, было никаких чудесных знаков, чтобы сектанта-монаха, стремившегося найти себе последователей, заинтересовать умным и любознательным юношей, племянником охранителя Каабы, который мог перенести в Мекку семена христианского учения, заброшенные в его впечатлительную душу; понятно, что монах, рассчитывая обратить в свою веру, страстно желал предохранить от увлечения еврейской верой юношу с неустановившимися еще религиозными убеждениями.
Магомет вернулся в Мекку; воображение его переполнено было странными рассказами и преданиями, слышанными в пустыне; в уме его глубоко запечатлелось учение, сообщенное ему в несторианском монастыре. Он и в дальнейшем, по-видимому, был полон таинственного благоговения к Сирии, вероятно, вследствие религиозных впечатлений, полученных там. То была страна, куда из Халдеи пришел некогда патриарх Авраам, принеся с собою первоначальное верование в единого истинного Бога. Впоследствии Магомет часто произносил следующие слова: "Бог, воистину, всегда в Сирии поддерживал блюстителей Своего слова; числом их было сорок; если умирал один, на место его посылался другой, и благодаря им благословение распространялось на всю страну". И еще: "Да возрадуется народ сирийский, потому что ангелы, по благости Бога, осеняют его своими крылами".
Примечание. Отец Авраама, Азер или Зераль, как он назван в Библии, был скульптор и идолопоклонник. О том, как Авраам отвратился от идолопоклонства, в которое впал род человеческий после потопа, рассказывается в шестой главе Корана:
И Авраам сказал своему отцу Азеру: "Воистину, ты и твой народ заблуждаетесь, принимая за богов изображения, высеченные из камня".
Тут свод небесный раскрылся перед Авраамом, дабы он мог видеть, как управляется мир.
Когда наступила ночь и мрак застлал землю, он увидал блестящую звезду, загоравшуюся на небе, и обратился к своим людям, поклонявшимся звездам: "Так вы утверждаете, что это Бог?"
Но звезда скрылась, и Авраам сказал: "Я не верю в заходящих богов".
Тогда он увидал восходящий месяц и воскликнул: "Это, несомненно, Бог!"
Но и месяц точно так же скрылся, и Авраам смутился и стал молиться Богу, говоря: "Направь меня, дабы я не стал таким же, как этот заблуждающийся народ".
Увидя затем восходящее солнце, он воскликнул: "Вот это светило величественнее всех; несомненно, это - Бог!"
Но и солнце также зашло. Тогда Авраам сказал: "О народ мой, я не верю в те вещи, которые вы называете богами. Воистину, я обращаю лицо мое к Нему, Создателю, сотворившему небо и землю".
ГЛАВА ПЯТАЯ
Торговые занятия Магомета. Его женитьба на Хадидже
Магомет окончательно погрузился теперь в деятельную жизнь, сопровождая своих дядей во время их разнообразных путешествий. Когда ему было около шестнадцати лет, он вместе с дядей своим, Зобиром, отправился с караваном в Йемен; затем он исполнял обязанности оруженосца у того же дяди, предводительствовавшего курайшитами, помогавшими кенатитам в их борьбе с племенем хавазан.
Это, говорят, было первое участие Магомета в войне, хотя все участие состояло только в том, что он снабжал дядю своего стрелами во время сражения и прикрывал его от неприятельских ударов. Войну эту арабские писатели называют позорным именем "ал-фоджар", или "нечестивой войной", потому что она велась в священные месяцы, посвященные богомолью. Когда Магомет возмужал, различные лица пользовались его услугами как торгового агента при отправках караванов в Сирию, Йемен и другие места. Все это способствовало расширению сферы его наблюдений и обогащало его знанием различных человеческих характеров и дел.
Он посещал часто ярмарки, которые в Аравии были не исключительно местами торговли, но часто и ареной для поэтических состязаний между различными племенами, где призы присуждались победителям, а поэмы, заслуживавшие награды, передавались на сохранение в княжеские архивы. Чаще всего такие состязания происходили на ярмарке в Окаде, и семь премированных там поэм были вывешены в Каабе как трофеи. На этих ярмарках рассказывались также народные арабские предания и усваивались различные религиозные верования, господствовавшие в то время в Аравии. Из таких устных источников Магомет усвоил постепенно многие разнообразные сведения о религиозных учениях, обнаруженные им впоследствии.
В Мекке жила в то время вдова по имени Хадиджа, происходившая из племени курайш. Она уже дважды была замужем. Второй муж ее, зажиточный купец, только что умер, и обширные дела его торгового дома требовали руководителя. Племянник вдовы, по имени Чузима, познакомился с Магометом во время его торговых путешествий и заметил, с какою ловкостью и добросовестностью тот исполнял все свои обязанности. Он рекомендовал его тетке как человека, вполне пригодного для управления ее делами. Внешность Магомета сильно помогла этой рекомендации: ему было в это время около двадцати пяти лет, и арабские писатели с восторгом отзываются о его красоте и приятных манерах. Хадидже так захотелось воспользоваться его услугами, что она предложила ему двойную плату за управление караваном, который был наготове к отправке в Сирию. Магомет посоветовался со своим дядей Абу Талибом и с его согласия принял предложение. Помощниками, сопровождавшими его в этой экспедиции, были племянник вдовы и раб ее Майсара. Хадиджа до такой степени осталась довольна безукоризненно выполненным поручением, что по возвращении Магомета уплатила ему вдвое больше против обещанной суммы. Впоследствии она посылала его в южные части Аравии и всегда оставалась вполне им довольна.
Сорокалетняя Хадиджа была женщина благоразумная и опытная. Она все больше и больше проникалась уважением к умственным способностям Магомета, а кроме того, и сердце ее все больше и больше пленялось молодым и красивым юношей. По арабским легендам, совершившееся чудо укрепило и освятило цель ее стремлений. Однажды в полдень она находилась со служанками своими на плоской крыше своего дома и поджидала возвращения каравана, предводительствуемого Магометом. При его приближении она была поражена, увидев, что два ангела осеняли его крылами, защищая от солнца. Взволнованная, она, обратилась к служанкам: "Взгляните, - сказала она. - вот любимец Аллаха, пославшего двух ангелов для его охранения!"
Легенда ничего не говорит о том, так же ли благоговейно глядели и служанки, как их госпожа, на шедшего Магомета и видели ли и они двух ангелов; но дело в том, что вдова прониклась живой верой в сверхчеловеческие качества своего молодого управителя и тут же уполномочила своего верного раба Майсару предложить Магомету жениться на ней. О сватовстве рассказывается безыскусно, просто и кратко. "Почему бы тебе не жениться, Магомет?" - спросил Майсара. "У меня нет средств", - отвечал Магомет. "А если бы тебе сделала предложение богатая женщина, да к тому же красивая и знатная?" - "Кто же это?" - "Хадиджа!" - "Да этого быть не может!" - "Я это устрою", - сказал Майсара и, вернувшись к госпоже, передал ей весь разговор. Назначен был час их свидания, и дело прекрасно уладилось с той же быстротой и рассудительностью, какими отличался Магомет в своих отношениях ко вдове. Отец Хадиджи несколько воспротивился этому браку ввиду бедности Магомета, разделяя общее мнение, что богатство должно присоединиться к богатству; но вдова мудро считала свое богатство только средством, дающим ей возможность следовать влечению своего сердца. Она устроила большой пир, на который были приглашены ее отец и другие родственники, дяди Магомета - Абу Талиб Гамза и многие другие курайшиты. Вино на этом пиру лилось в изобилии, и вскоре воцарилось всеобщее веселье. Бедность Магомета как препятствие к браку была забыта; за предстоящее бракосочетание говорили речи Абу Талиб с одной стороны и родственник Хадиджи, Барака, - с другой; вопрос о приданом был улажен, и брак был заключен формально.
Затем Магомет распорядился, чтобы у дверей его был убит верблюд и мясо его роздано бедным. Двери дома его были открыты для всех; рабыни Хадиджи танцевали под звуки тамбуринов, и шумное веселье и радость царили всюду. Абу Талиб, забыв свои лета и обычную меланхолию, также отдался веселью по этому случаю. Он внес чистыми деньгами из своего кошелька сумму, равноценную двадцати молодым верблюдам. Халема, кормилица Магомета, была приглашена на его свадьбу и получила в дар сорок овец, с которыми и вернулась, обогащенная и радостная, на родину, в долину саадитской пустыни.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Жизнь Магомета после свадьбы. Он стремится к религиозной реформе. Его расположение к религиозным размышлениям. Видение в пещере. Провозглашение себя пророком
Брак с Хадиджей дал Магомету возможность занять место среди самых богатых людей своего города. Благодаря также нравственным своим качествам он имел огромное влияние на общество. Аллах, говорит историк Абульфеда, наградил его всеми дарами, какие нужны для совершенства и украшения честного человека; он был так чист и искренен, так далек от дурной мысли, что его больше знали под именем ал-Амин, то есть верный.
Вследствие необыкновенного доверия к его здравому смыслу и к честности сограждане часто в своих распрях обращались к его посредничеству. Существует анекдот, обрисовывающий мудрость, проявляемую им в подобных случаях.
Кааба, поврежденная огнем, потребовала восстановления, для чего священный "черный камень" нужно было переместить. Тут возник спор между начальниками разных племен из-за вопроса, кому из них принадлежит право выполнить такую священную обязанность, и они постановили, что решить это должен тот, кто первый войдет в ворота аль-Харамы. Случилось, что первым вошел Магомет. Выслушав их различные претензии, он распорядился, чтобы на землю был постлан большой ковер и на него положен камень, и чтобы по одному человеку из каждого племени взялись за края этого ковра. Таким образом, священный камень был приподнят одинаково и одновременно всеми до уровня предназначенного ему места, куда уже собственноручно положил его Магомет.
У Магомета и Хадиджи родились четыре дочери и два сына. Старшего сына назвали аль-Касим, почему и Магомет, согласно арабскому обычаю, назывался Абу аль-Касим, или отец Касима. Сын этот, как и другой, умер еще в детстве.
В течение многих лет после женитьбы Магомет не бросал торговли, посещая большие арабские ярмарки и совершая дальние путешествия с караванами. Экспедиции эти, однако, не были уже так выгодны, как в былые дни его предводительства, так что состояние, взятое им за женой, не росло, а, скорее, уменьшалось. Но богатство это избавило его от необходимости трудиться ради обеспечения своего существования и дало ему досуг для удовлетворения природного влечения его ума к мечтам и религиозным размышлениям, которое обнаруживалось с самого раннего детства. Оно, как мы видели, росло во время путешествий благодаря общению с евреями и христианами, вначале бежавшими сюда от преследований, но потом соединившимися в целые племена или составлявшими часть населения городов. И арабские пустыни, очевидно, полные фантастических суеверий, тоже давали пищу его восторженным мечтам. Со времени его брака с Хадиджей на его религиозные мнения влиял также его домашний оракул Барака, двоюродный брат Хадиджи, человек пытливого ума и неопределенной веры. Сначала он был иудеем, потом христианином, в то же время интересовался астрологией. Он достоин упоминания потому, что первым перевел на арабский язык часть Ветхого и Нового Заветов. Предполагают, что и Магомет заимствовал у него сведения об этих священных книгах, как и о преданиях Мишны и Талмуда, из которых он так много почерпнул для Корана.
Знания, полученные из таких разных источников и удержанные его превосходной памятью, шли в разрез с господствовавшим в Аравии идолопоклонством, которое практиковалось и в Каабе. Это священное здание постепенно наполнялось и окружалось идолами, число которых дошло наконец до трехсот шестидесяти, так что приходилось по одному идолу на каждый день арабского года. Сюда с разных мест свозились идолы, божества других народов, из которых главный, Хобал, был доставлен из Сирии и имел, как предполагалось, власть вызывать дождь. Среди этих идолов были также Авраам и Измаил, почитаемые раньше как пророки и праотцы, теперь же изображенные с волшебными стрелами в руках - символами их магической власти. Магомет все больше и больше убеждался в грубости и нелепости идолопоклонства, по мере того как он в своем развитом уме сопоставлял его с теми духовными религиями, которые он наиболее изучал. В различных местах Корана ясно проглядывает господствующая идея, которая постепенно возникала в его уме, пока на ней, наконец, не сосредоточились все его помыслы и она не стала главной руководительницей всех его дел. Идеей этой была религиозная реформа. Из всех своих знаний и размышлений он почерпнул непоколебимую уверенность, что единственная истинная вера, возвещенная Адаму при сотворении его, познавалась и исповедовалась до грехопадения. Религия эта состояла в прямом и духовном поклонении единому истинному Богу, Творцу неба и земли.
Далее он признавал, что эта возвышенная и простая вера неоднократно искажалась и унижалась людьми, и главным образом в идолопоклонстве; поэтому ряд пророков, вдохновленных откровением Всевышнего, время от времени, через длинные промежутки, ниспосылался для восстановления этой религии в ее первоначальной чистоте. Таковы были Ной, Авраам, Моисей, таков был и Иисус Христос. Каждым из них истинная религия была возрождаема на земле, но затем снова искажалась последующими поколениями. Вера, которую проповедовал и исповедовал Авраам, прибыв из Халдеи, стала, по-видимому, для Магомета образцом религии, так как он очень чтил этого патриарха как отца Измаила, родоначальника его племени.
Магомету казалось, что время для новой реформы снова настало. Мир еще раз впал в слепое идолопоклонство.
Неизбежно требовалось пришествие нового пророка, ниспосылаемого, чтобы возвратить заблудших сынов человеческих на путь истины и восстановить поклонение Каабе, каким оно было во времена Авраама и патриархов. Вероятность пришествия такого пророка и мысль о тех преобразованиях, которые он должен произвести, по-видимому, не выходили у него из ума и все более развивали в нем привычку к созерцательной жизни и к размышлениям, несовместимым с обычными житейскими заботами и с мирскою суетою. Передают, что он будто бы мало-помалу начал избегать общества и искать одиночества в пещере на горе Хира, мили на три севернее Мекки, где, подражая христианским пустынникам, проводил дни и ночи в молитве и размышлениях. Таким же образом проводил он всегда и священный месяц арабов - рамадан. Упорная работа мысли над одним и тем же вопросом, сопровождаемая лихорадочным подъемом духа, не могла не иметь сильного влияния на его организм: у него начались видения, галлюцинации, припадки исступления. По словам одного из его биографов, он в течение полугода постоянно видел сны, касавшиеся предмета его дум во время бодрствования. Часто он совсем переставал сознавать окружающее и лежал на земле в состоянии полного бесчувствия. Хадиджа, как верная супруга, разделявшая с ним иногда его уединение, с великой заботливостью относилась к нему и умоляла его открыть ей причину их; но он или избегал ее вопросов, или отвечал непонятно для нее. Некоторые из его противников приписывали эти припадки эпилепсии, но набожные мусульмане провозгласили их действием пророческой силы; потому что, говорили они, указания Всевышнего уже проникали в его душу, и он перерабатывал идеи, слишком возвышенные для человеческого ума. Наконец, говорили они, то, что раньше виделось ему смутно и только в грезах, стало ясным и очевидным после явления ангела и божественного откровения.
Магомету было сорок лет, когда он получил это замечательное откровение. Мусульманские писатели повествуют так, как будто слышали его из уст самого пророка; и в Коране также упоминается об этом событии. Магомет проводил, по своему обыкновению, месяц рамадан в пещере горы Хира, стремясь постом, молитвами и уединенными размышлениями возвысить свои мысли до понимания божественной истины. Настала ночь, называемая арабами ал-кадер, то есть ночь Божественного повеления; в эту ночь, согласно Корану, ангелы нисходят на землю и Гавриил возвещает повеления Бога; мир царит на земле, и священный покой воцаряется во всей природе до наступления утра.
Бодрствуя среди ночного безмолвия, укутавшись в плащ, Магомет услышал голос, зовущий его; когда он приподнял голову, то его озарил поток света невыносимого блеска, и он увидал ангела в образе человека, который, приближаясь к нему, развернул исписанный шелковый свиток. "Читай!" - сказал ему ангел. "Я не умею читать!" - ответил Магомет. "Читай, - повторил ангел, - во имя Бога, сотворившего Вселенную, создавшего человека из сгустка крови. Читай во имя Всевышнего, научившего человека пользоваться пером, озаряющего его душу лучом знания и открывающего ему то, чего он раньше не знал".
Тут Магомет почувствовал, что сознание его озарилось божественным светом, и он прочел написанные на свитке повеления Бога, как они впоследствии для всеобщего сведения изложены были им в Коране. Когда он окончил чтение, посланник неба воскликнул: "Ты, Магомет, воистину пророк Бога, а я его ангел, Гавриил!"
Магомет, дрожащий и взволнованный, пришел утром к Хадидже, не зная, правда ли то, что он видел и слышал, и верно ли, что он пророк, которому велено осуществить преобразование - предмет его долгих размышлений, или же все это было просто видением, обманом чувств, может быть, даже хуже того - обманом злого духа.
Но Хадиджа смотрела на все доверчиво, глазами верующей и любящей женщины. В том, что произошло, она видела исполнение желаний мужа и надеялась, что после этого кончатся его припадки и мучения. "Радостную весть принес ты мне! - воскликнула она. - Клянусь именем Того, в чьих руках находится душа Хадиджи, что с этих пор я буду считать тебя пророком нашего народа. Радуйся, - прибавила она, видя, что он еще мрачен, - Аллах не потерпит, чтобы это послужило к твоему позору. Разве ты не любил родных, разве не был добр к соседям, милосерд к бедным, гостеприимен к странникам, верен своему слову? Разве ты не был постоянным защитником истины?"