Отряд в человек в сто казаков и жандармов галопом уже приближался к скале, не чувствуя подвоха. И когда головная часть конницы вытянулась вдоль скалы, Дмитрий Алабин громко скомандовал своим бойцам:
– А ну братья, давай! Навалились дружно! Сыпь не жалей! Победа или смерть!
Мятежники дружно навалились на древесные рычаги и во всадников с большой высоты полетели всевозможные крупные глыбы и обломки горных пород. "Горные снаряды" по пути следования задевали мирно лежащие на скалистых выступах камни и валуны, и, откалывая от скалы крупные остроконечные куски, еще больше усиливали гибельный камнепад. Пыль тут же взвилась вверх огромным столбом…
В итоге получился грандиозный обвал, под которым оказалось почти полотряда казаков. И практически все его командиры – сотник, есаулы и подъесаулы. Часть казаков, сорвавшись с крутого берега вместе со своими напуганными лошадями, переломали себе все конечности, шеи и позвоночники и погибли мучительной смертью. Впрочем, как и их питомцы – гнедые, рыжие и каурые скакуны.
И вскоре дружный залп из пистолетов, карабинов, штуцеров и ружей прогремел вслед уцелевшим казакам, выведя из строя еще человек восемнадцать. Остатки разбитых, деморализованных правительственных сил повернули назад в Стретенск. Скоротечное сражение было каторжниками полностью и убедительно выиграно. И без всяких потер с их стороны.
– Победа! Виват! Виктория! – радостно закричали восставшие.
Все стали дружно трясти ружьями и карабинами, обниматься, целоваться и поздравлять своего верховного главнокомандующего Алабина с удачным планом.
– Славная виктория, Дмитрий Михайлович! Не так ли?! – восторженно завопил Окунев.
– Полый разгром, господа! – радостно констатировал Кислицин. – И враг бежит, бежит! Гип, гип, ура!
– Ваше благородие, вы гений! – ликовал Лукин. – С вами мы точно дойдем до Амура!
Алабин польщено улыбался.
– Полноте, братья и господа, победа вполне заслуженная и одержана вами убедительно. Мой вклад в сие дело весьма скромен. Главное достижения отряда то, что итог боя в нашу пользу. Теперь им не пройти по этой стороне берега, камнями завален проход. Можно спокойно плыть далее. И хотя разбитые на голову казаки вряд ли вернутся назад, но, пока собираемся все рано выставим пикет из пяти-шести человек. Как вы знаете, братья-господа, береженого бог бережет.
Совет Шести согласился с доводами командира.
Мятежники стали осторожно спускаться со скалы…
Алабин, проходя мимо завала, невольно бросил взор на задавленных и побитых камнями казаков. Зрелище было ужасное. Повсюду пол обломками скал лежали окровавленные служивые с пробитыми и расплющенными от удара головами, переломанными грудными клетками, шеями, позвоночниками, руками, ногами. Некоторых насмерть придавили лошади. Животных под камнепадом тоже погибло немало. Несколько смертельно раненых казаков стонали и агонизировали. Но никто из каторжников не собирался им оказывать помощь. Пусть с богом умирают. Мертвый враг – уже не враг. И не броситься в погоню.
Кого-то из восставших вырвало при виде обезображенных трупов и стонущих раненых. А некоторые понюхавшие пороху мятежники принялись обыскивать трупы, пытаясь найти кисеты с махоркой, фляжки с водкой и другие ценности. С собой забирали уцелевшие копья, шашки, карабины, сапоги, ремни. А кто-то даже и фуражки.
* * *
После двадцати верст пути по Шилке мятежники сделали привал.
Лукин, Кручина и некоторые восставшие пошли вдоль берега. Кто-то окунуться, кто-то ополоснуться, кто-то освежиться. На реке было несколько перекатов. Атаман внимательно всматривался в бурлящую воду, и, наконец, видимо увидел то, что интересовало. Он поднял руку вверх, что означало на языке восставших: "Внимание!" Все повернули лицо в его сторону…
– Нам нынче свезло, братцы! Командир, господа офицеры, братва! Здесь полно форели! – радостно прокричал Лукин. – Айда, братцы, ловить свеженькую!
Отряд оживился: полакомиться свежей рыбкой – предел мечтания любого путешественника.
Часть мятежников, сделав остроги и взяв трофейные копья, отправилась на рыбную ловлю, а часть принялись разжигать костры. Каторжане развлекались и ловили рыбу кто как мог. Кто острогами, кто на спор – руками, а кто и с помощью рубахи вместо невода. Улов собирали на куканы и, привязав за один конец шнура к кустарнику, оставляли в воде у берега.
Совет Шести не отставал в этом деле от своих подчинённых и с неслыханным упоением и азартом пытались поймать форель. Правда, кто чем. Алабин, Лукин и Кручина – острогой, Юзевский – руками, Кислицин и Окунев – рубашкой. Господа офицеры первый раз в своей жизни охотились за рыбой на таежной реке.
– Уф, вода ледяная, течение сносит, сводит ноги! Плохо видно, муть от речного ила поднимается – сказал Юзевский. – Ах, черт, форель выскользнула прямо из рук, склизкая какая!
– Шустрая шибко! – подтвердил Кручина.
– Что удивительно, господа, вода стылая даже в такую жару, – сказал Алабин.
Кислицин согласился с командиром.
– Вы правы, вода студеная. Как бы вам не заболеть, Дмитрий Михайлович! Вы же по зиме сильно хворали.
– Благодарю вас за заботу, капитан! Но я, к счастью, здоров как бык! Так, по-моему, говорят мужики. О, вижу цель!..
Дмитрий изловчился и резко ударил острогой в воду.
– Виват, я поймал! – воскликнул поручик, и из воды с шумными брызгами появилась острога с нанизанной на нее блескучей форелью.
– Поздравляем, командир! – крикнул Лукин.
– С почином, ваше благородие! – отозвался Кручина.
– Везет! – позавидовал удаче поручика Юзевский.
Алабин впервые рассмотрел речную форель. Что за чудная рыба! Тело темно-бурое с желтизной, усеяно многочисленными темными и красными пятнышками, спинка темная, буро-зеленая, голова почти черная, жабры золотистые, а брюшко белесоватое.
Кручина всем рассказывал об этой речной особи:
– Чуть зазеленеют деревья и кустарники, и появятся первые стрекозы и всякая другая насекомая, – и пеструшки, то есть форели, тут как тут! Захватывают свои обжитые с прошлого лета места. Крупные рыбины оседают вблизи обрывистых берегов, водопадов, водоворотов, устьев ручьев и рек, мельче – больше обитают возле каменистых перекатов. Они небольшими стаями все лето кочуют с одного места на другое. Часто их можно обнаружить за большими камнями или потопленными деревьями и кустарниками, где течение не столь сильное и образует небольшие завихрения… В этом месте кроме форели должны водиться хариус, таймень, налим и много другой вкусной рыбешки! Так что, братцы, с голода мы не умрем! – заверил всех Захар.
– И это великолепно! – возликовал Алабин. – Природа-матушка нам бесценно помогает! Она непременно прокормит нас!
Так как он был ответственен за обеспечение провизией всей Стретенской эскадры, наличие большого запасов свежей рыбы в этой местности не могло не радовать верховного главнокомандующего – в отряде в таком случае не будет голодных и недовольных. А это значит, что восставшие будут в неплохом настроении и их боевой дух не будет подорван. Говорят же, хороший солдат – это сытый солдат. И раз они будут хорошо накормлены, то и дальше смогут продолжать преследовать свою цель – достижение берегов Амура.
Лукин, Кручина и некоторые мужики сделали над кострами из толстых веток наподобие решеток и разложили на них пойманный улов. Ароматный вкусный запах жареной рыбы распространился по всему побережью. Когда пища была готова, мятежники с удовольствием приступили к трапезе. Отламывая хрустящую черно-коричневую корочку и с удовольствием ее уничтожая, они затем принимались есть горячее полусырое мясо то белого, то розового цвета, в зависимости от особи. Кому-то попадалась икра, и счастливец, поедая ее, радовался неожиданному лакомству.
Запивалась трапеза душистым и вкусным чаем. Кто-то из патрульных набрел в лесу на дикую малину и черную смородину и нарвал кроме ягод еще и листьев. Листья бросили в походные чайники – и чай получился на загляденье! Душистый, полезный для здоровья и приятный на вкус! В ароматный отвар для усиления тонизирующего эффекта бросили еще листья шиповника. Все просто опились таежным чаем и покрылись обильным потом.
После рыбной трапезы настроение у беглецов резко поднялось. Должны быть какие-то мелкие радости у них в этом опасном и полным приключениями путешествии.
Энай принес Алабину ветки какого-то кустарника с резко одурманивающим запахом и положил возле него.
– Что это, братец?
– Багульник, однако?
– И для каких целей он?
– От мошки и комаров спасает, командир. Запах свежих листьев и ветвей багульника отпугивает всех кровушку сосущих. И дает глубокий сон.
– Благодарю тебя, Энай, за заботу.
– Пустяки, командир, это я должен вас благодарить.
– За что, изволь полюбопытствовать, мил человек?
– Как за что? За свободу, которую вы нам дали. И в том числе Энаю. А Энаю, ох, как жутко трудно было в остроге! Помирать уже хотел, сил больше не было терпеть надзирателей и тюрьму.
– Меня не за что благодарить, братец, только если за идею. Мы все вместе завоевали эту долгожданную свободу. И ты тоже отличился при мятеже, Энай. Без тебя мы бы, несомненно, не справились.
– Хорошие вы слова говорите, командир, Энаю так приятно. Однако, все же вы нас спасли от неволи. И Энай будет вам вечно благодарен и предан.
– Спасибо, братец, я ценю твою преданность и участие….
Бурятский Робин Гуд ушел. А сытый, пригретый солнышком и довольный благодарственными словами Эная в свой адрес Алабин уснул как убитый.
* * *
Многих сморил сон. Прошло минут сорок, как вдруг раздался испуганный возглас:
– Смотри-ка, братцы, косолапый!
– Где! – чуть не хором воскликнули вмиг пробудившиеся мятежники.
– Вон! На перекате!
Алабин тоже пробудился.
Все увидели огромного бурого медведя! И многих тут же объял животный безотчетный страх: вот это зверь-великан! Некоторые стали карабкаться вверх по склону ближе к ветвистым деревьям: если что можно в случае опасности залезть на них и до поры до времени отсидятся. Но зря они старались: им было невдомек, что медведи неплохо лазят по деревьям и могут добраться до любой жертвы.
Грозный хищник спустился с того берега, проплыл середину реки и вышел на рыбный перекат. Отряхнулся. Множество брызг полетело во все стороны! Увидев людей, исполин грозно зарычал и встал на задние лапы. Это был гигант среди своего медвежьего рода. И он видимо никого не боялся – он же здесь хозяин, а некто иной! И как эти двуногие звери посмели потревожить его владения? Пусть только попробуют помешать его обеду. Всех разорвет до единого! Всех!
А более смелые мятежники, в том числе Лукин и Кручина, продолжали перекликаться между собою.
– Не боится нас, чертяка!
– А что ему бояться: он хозяин тайги!
– Умный поп тебя крестил, да жаль не утопил! Какой он хозяин тайги? Мы, а не он, отныне владельцы этих лесов и рек! И так будет!
– Рыбки, наверное, свежей захотел?
– Оголодал в лесу!
– Полакомиться решил.
– Вот так гора шерсти и мяса!
– Пудов тридцать будет или более!
– Завалить его – и дело с концом! – подытожил перекличку атаман Лукин. – Эва, сколько в нем пудов свежайшего мяса! И жиру полезного! И шкура огромная! Да только жаль попортить ее. Но маленько все же придется. Давайте, братцы, за дело дружно возьмемся!
Каторжники как по единой команде схватились за ружья и карабины.
– Не трогайте, братья, его, это злой дух! – упал на колени Энай и возвел руки в небо. – Мы, буряты, опасаемся их убивать. Вы только разозлите его! И черная кара падет на ваши головы!
– Не беспокойся, Энай – усмехнулся Лукин. – Мы уничтожим твоего злого духа, а заодно полакомимся медвежатиной.
Энай от ужаса уткнулся головой в землю и зашептал какие-то заклинания. Бурый великан подошел к перекату и приготовился ловить лапой рыбу… Лукин вскинул карабин и тщательно прицелился в медведя… Кручина тоже… Алабин, Кислицин, Окунев, Юзевский также взвели курки своих ружей…
Еще стволов пятнадцать вытянулись в направлении косолапого. Это сцена напоминало больше расстрел, чем охоту на зверя. Бурый исполин, почуяв что-то неладное, замер и грозно посмотрел на людей. Раздался оглушительный залп! Хозяин тайги не успел опомниться, как "стальные осы" смертельно ужалили его бурую мохнатую тушу. Хищник подскочил на месте, завертелся, как юла, и упал. И больше не двигался. Он был мертв.
– Готов зверюга! – торжествующее прокричал Лукин. – Власть сменилось, косолапый! Теперича мы хозяева тайги! Айда его свежевать! Возьмите, братцы, ножи острые да булатные! Прочна шкура да кожа Михайло Потапыча – сладить бы ее заточенными клинками! А там и мясо, и жир добудем!
Решили убитого медведя не тащить к берегу, слишком он тяжел, а разделывали прямо на перекате, на отмели. Этим занимались мужики да их предводители – Лукин и Кручина. Алабин и господа офицеры с любопытством наблюдали за разделкой хищника. Ловко орудовали острыми ножами обвальщики. Кровь животного стекала извилистым ручьем по течению вниз. А затем поплыли по Шилке и внутренности Бурого…
Спустя час мятежники уже лакомились медвежатиной. Только Энай не притронулся к дичи, боялся, что черный дух в облике медведя переселится в его тело.
* * *
Стретенская потешная флотилия прошла еще тридцать верст. И снова вольное братство устроила отдых на берегу. На этот раз в дозор отправился капитан Кислицин и шестеро его людей.
Когда через час капитан с отрядом вернулся, он был сильно озабочен. С ним были два связанных бурята. Один – постарше, а другой – помладше. Старший – кряжистый и косолапый туземец – был в мягких доспехах в виде халата с длинными рукавами и косым запахом, как у монголов в тринадцатом веке. Он смотрел на всех исподлобья звериным и полным ненависти взглядом. Алабин почувствовал что-то нехорошее в душе и спросил у Кислицина:
– Что случилось, Сергей Сергеевич? Кто эти люди? И отчего они связаны?
– Дмитрий Михайлович, не успели мы избавиться от казаков, как новая опасность подстерегает нас, – сказал Кислицин. – На наш дозор неожиданно вышел разведывательный отряд бурятов. Они вступили с нами в бой. Их было человек десять. Троих мы убили, двоих взяли в плен, а остальные скрылись.
Совет Шести собрался для экстренного совещания.
– Что им нужно от нас и почему они так воинственно настроены? – спросил Алабин.
– Знамо дело, нашей смерти ищут, они любят охотиться за беглыми людьми, – промолвил атаман Лукин. – Им за это награду дает правительство. Деньги или ружья. Я человек сибирский давно уже наслышан о подвигах туземцев. Да и не любят, чтобы белые люди в их землях хозяйничали. Вероломны буряты весьма и коварны. Прадед мне в детстве рассказывал, как сей народец уничтожил Падунский острожек на реке Ангаре. Они казаков выманили из крепости обещанием ясака, напоили и всех вырезали, а затем сожгли и сам острог. Вот как…
Алабин сказал:
– Возможно, ты и прав, Михайло, но хорошо бы их самих спросить об этом. А эти дьявольские аборигены ни черта не понимают русский язык. Я же не владею бурятским, хотя знаю и французский, и английский, и испанский, и греческий и даже латинский и старославянский. Так что для понимания варварской речи придется пригласить нашего боевого друга Эная. Пусть переведет слова своих соотечественников.
– Конечно, надобно бы пригласить, – поддержали поручика остальные члены Совета.
Послали за Энаем. Бурят вскоре пришел.
– Что угодно, однако, старшие братья? – спросил он у членов Совета.
Алабин за всех ответил:
– Вот твои соплеменники, Энай. Они напали на наш дозорный отряд и хотели его перебить, но наши братья сумели дать им достойный отпор. А вот двоих Сергей Сергеевич и его удальцы захватили в плен. Расспроси их, отчего они преследуют наши грешные души и отчего так воинственно настроены к нам. И объясни своим в доступной форме, что мы не намерены чинить им зло и покушаться на их жен, земли и собственность. Пусть не преследуют нас, мы держим путь дальше на Восток.
Энай кивнул и что-то спросил на своем языке у пленного, что постарше, но тот ничего не ответил. Бурят сжал челюсти в приступе злобы и недовольства, затравлено оглянулся и начал "играть желваками".
– Молчишь, мерзавец, – грозно посмотрел на пленного Дмитрий. – Энай, скажи ему. Если он не заговорит честно и искренне, то его и дружка младого привяжут за правую ногу к одной согнутой молодой сосне, а за левую – к другой и отпустят в небеса. Разорвет их просто напополам. Страшнее смерти не придумаешь. А если передумает, расскажет все честь по чести, то мы его и вместе с товарищем отпустим, слово офицера.
Энай перевел. Абориген неохотно кивнул головой: дескать, согласен говорить.
– Энай, братец любезный, повтори ему вопрос. Зачем они преследуют нас?
Пленник впервые нарушил молчание и быстро заговорил. Энай его внимательно слушал, и вскоре толмач в точности повторил слова соплеменника, но уже на русском.
– Он говорит, однако, большие русские офицеры в золотых погонах и орденах обещали их вождям награду за каждого убитого или живого беглого. За мертвого – пять рублей. И десять – за доставленного живьем.
– Вот оно что? Твои соплеменники за счет наших жизней захотели обогатиться? – воскликнул Алабин.
– Я же говорил, ваше благородие, что на уме у этого дикого народа только убийства нашего брата да вероломство, – торжествующе произнес Лукин.
– Дорого им достанутся наши души. Каждый из нас человек десять на тот свет унесет, – зло сказал Окунев.
– Это точно! – согласился Кислицин.
– Захлебнуться своей кровью, – воинственно произнес Юзевский.
– Энай, выведай у своих соплеменников… – попросил бурята-переводчика Алабин. – Сколько всего человек у них в отряде?
Толмач перевел вопрос командира старшему буряту. Тот понял, закивал головой и растопырил десять пальцев. Потом сжал в кулаки, затем снова растопырил. Потом еще и еще… И так двадцать пять раз. Затем загнул три пальца, провел рукой по горлу: мол, трое убиты. Показал на себя и молодого бурята и загнул еще два пальца.
– Значит двести сорок пять человек осталось? А с вами, выходит, двести сорок семь?
Пленный согласно закивал.
– Да, у них трехкратное преимущество перед нами, – удрученно сказал Кислицин.
– Ерунда, господа, я один перебью дюжину, даже две дюжины этих карликов! – хвастливо заявил Окунев. – Пусть только посмеют сунуться к нам!
Алабин снова обратился к штатному толмачу.
– Эй, голубчик, будь так любезен, переведи-ка ему… Пусть они идут к своим вождям и передадут следующие… Если они со своими воинами и в дальнейшем будут нас преследовать, то мы с ними расправимся. Жестоко расправимся, никого не пожалеем. А если отстанут от нас, мы их, уверяю, не тронем и уйдем далеко за ваши владения. Понятно?..
Энай перевел. Старший бурят согласно закивал головой. Тогда пленных развязали и отпустили. Те, ни секунды не мешкая, быстро скрылись в лесу.
Алабин скомандовал: