Главный фыркнул. Он что-то сказал Таксу, третий гунн с ножом в руках попытался возражать, но его сразу оборвали те двое. Такс пожал плечами. Главный повернулся к Дитрику и сказал:
- Что ты возьмешь вместо бычка?
- Что-нибудь стоящее.
Он в панике оглядел гуннов, чтобы найти у них что-либо подходящее.
- Его тулупчик.
Они оба заворчали на него, а гунн с ножом захохотал. Главный снова начал переговоры с Таксом, потом он обратился к Дитрику:
- Это слишком много.
Дитрик начал размышлять. Ему начал нравиться торг, и он подумал, может, он уже в безопасности. Немного расслабившись, он вдруг захотел иметь этот тулупчик.
- Что стоит бычок?
- Это - твоя жизнь, - спокойно ответил ему главный. - Мы тебе отдадим тулуп за бычка, если ты нам дашь немного золота.
- Нет, - сказал Такс - Я ему дам золото, только не нужно отдавать ему мой тулуп.
- У нас нет золота, - заметил главный. - У нас его здесь нет.
Такс погладил тулуп и медленно начал расстегивать застежки.
Дитрик сказал им:
- Я вам дам империал за тулуп и еще бычка.
- Два империала, - сказал главный.
Гунн с ножом резко повернулся и пошел разделывать бычка, чем он и занимался, когда к ним приблизился Дитрик.
- Один империал, - ответил Дитрик.
У него был всего один империал, который отец подарил ему в качестве талисмана.
- Я привезу его вам к дворцу кагана.
Такс подошел к нему, держа тулуп в руках. Главный отошел в сторону и отвернулся.
- Мы слишком доверяем тебе, - сказал он и пошел помогать разделывать бычка.
Такс протянул ему тулуп. Наклонившись, Дитрик взял его из рук гунна. Пальцы Такса гладили вещь, как бы прощаясь с ней.
- Я привезу тебе империал. Ты часто бываешь там, за частоколом? - спросил его Дитрик.
- Когда ты приедешь, если я отдам тебе золото, ты мне вернешь мой тулуп?
Такс погладил плечи. Без тулупа он казался слишком маленьким, даже хрупким. Дитрик подумал: замерзнет без одежды.
Он чуть не вернул ему обратно тулуп, но выпрямился и погнал коня вперед.
- Может быть.
Тулуп был очень красивым, и ни у одного гепида не было ничего подобного.
- Прощай.
Он снова поскакал вдоль реки.
Они не стали его преследовать. Дитрик ехал, запрятав новинку под свой старый тулуп, чтобы на нее не падал снег. Он с трудом верил случившемуся. У него было такое ощущение, будто выскользнул из собственного тела и находится рядом, наблюдая за тем, что происходит. Они бы его убили, если бы Дитрик не заговорил с ними. Теперь он начал дрожать. Впереди река выходила из-под прикрытия деревьев и текла по открытому месту. Снег пошел сильнее, мокрый и плотный. Его приносил с собой ветер. Дитрик подумал об отце, о том, что тот скажет, и старался заранее приготовить нужные ответы.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Каган приказал Денгазичу, своему сыну от остготской принцессы, рассудить претензии Гундхара и Эйдимира, и в первое утро после снежной бури Ардарик и Дитрик поехали во дворец кагана, чтобы выслушать решение. Все понимали, что решение принял каган, а не его сын, который, как сказал Ардарик, был немного старше Дитрика и совсем не такой умный.
Снег, выпавший в день, когда Дитрик торговался с гуннами, после этого падал еще два дня, и Хунгвар был завален сугробами. Если сойти с тропинок, протоптанных людьми или лошадьми, невозможно было понять, что находится под ногами или копытами коня - болото, равнина или же река, замерзшая в своих берегах. Ветер постоянно поднимал вверх столбы снега. Они напоминали петушиные гребешки или разметавшуюся гриву коней. Но утром ветер затих, и сухой мороз надвинулся на Хунгвар.
Дитрик надел свою обновку, хотя понимал, как злится на него отец. Он рассказал отцу все, не упомянув, что Такс был среди воров. Ардарик бушевал и угрожал, что кинет тулуп в огонь. Но Дитрик пытался ему все спокойно объяснить, и наконец отец разрешил ему оставить эту вещь у себя. Этот тулупчик с отделкой из меха и на стеганой подкладке защищал от холода лучше, чем его старый овечий тулуп, но все равно во время короткого пути до дворца он изрядно промерз.
Дитрик радовался холодному воздуху и пронзительной синеве неба, когда они ехали по дороге к воротам частокола. Полдюжины женщин подметали снег у ворот. Вместо метелок у них были связанные вместе ветки деревьев. Дитрик им улыбнулся, но только одна женщина улыбнулась ему в ответ.
Каган произносил свои приговоры с западной части веранды. Сегодня народ ждало несколько решений, и толпа стояла в ожидании на открытом воздухе между верандой и стеной частокола.
Все переминались с ноги на ногу и похлопывали себя руками, чтобы окончательно не замерзнуть. На веранде сидели закутанные в меха три сына кагана и его секретарь - римлянин Константиус. Из меха были видны только лбы и глаза. Вдоль забора снег намело кучками. Дитрик слышал крики и смех детей с другой стороны площадки. Он понял, что они катались на санях, ему припомнилось собственное детство.
Ардарик спешился, и тут же подошел раб, чтобы позаботиться о его коне и коне Дитрика. Они подошли к толпе ожидающих.
Как по сигналу, вышел вперед начальник караула с штандартом из конских хвостов и воткнул его в груду снега у крыльца. Длинные черные конские хвосты сверкали при свете солнца, будто их только что расчесали. Один из четырех, сидевших на крыльце, встал, вышел вперед и начал говорить на языке гуннов.
- Эллак, - тихо сказал Ардарик, - это наследник кагана. Дитрик кивнул. Он уже видел Эллака - настоящего гунна с плоским лицом и весьма надменного. Некоторые в толпе понимали, о чем он говорит. Это в основном были германцы, а они обычно не старались выучить язык гуннов. Дитрик оглянулся и посмотрел на ворота, где обычно стояли охранники дворца.
Там было четыре или пять человек. Они сидели на земле, окруженные наметенными стенками из снега. Дитрик прищурился и попытался разглядеть их лица, но это ему не удалось. Теперь Эллак заговорил по-германски, объявляя решение двум германцам, принадлежавшим к разным племенам. Такие дела мог разрешить только каган.
- Перестань вертеться, - сказал Ардарик.
Дитрик выпрямился и попытался внимательно слушать Эллака. Ардарик собирайся выслушать решение, а потом пойти во дворец и пожаловаться, что гунны крадут их скот. Вчера днем он и Дитрик поехали на то место и после снегопада нашли примороженные остатки животного на кровавом снегу. Когда Ардарик побывал на месте преступления, он наконец признал, что Дитрик правильно повел себя в той ситуации. Именно тогда он сказал сыну, что тот может оставить у себя тулупчик гунна.
- Каган так решил, - говорил Эллак. - И так оно и будет.
Он оглядел толпу и отступил назад.
Теперь вперед вышел Денгазич, закутанный до бровей в сверкающий черный мех. Он был выше и внушительнее, чем настоящий гунн. Он тоже сначала говорил на своем языке. Дитрик переминался с ноги на ногу и стрелял глазами по двору. От женского двора шли люди и что-то несли в корзинах - это было белье? Нет, корзины были пустыми. Дитрик подумал, куда же они идут?
Он развернулся, чтобы посмотреть, как они выходят через ворота, и Ардарик так поддал ему локтем в ребро, что Дитрик охнул, а люди, стоявшие рядом, повернулись и посмотрели на него. Дитрик выпрямился, но краем глаза продолжал следить за людьми с корзинами.
Перед тем как они дошли до ворот, которые, как обычно, были широко открыты днем, в них въехал гунн на маленькой черной лошадке. Это был Такс, и Дитрик не удержался от улыбки. Но он продолжал смотреть на Денгазича.
Наконец тот произнес гуннские слова, которые, как знал Дитрик, означали конец речи. Он без перерыва продолжил говорить по-германски. Гундхар, Эйдимир и их свидетели находились впереди всей толпы. Они начали волноваться, услышав свои имена.
Ардарик тоже на несколько часов продвинулся вперед. Дитрик понял, что его отец стал просителем в данном случае. Ему это не понравилось, и юноша нахмурился. Ему хотелось думать об отце, как о короле, над которым не было главных королей. Но каган был самым главным. Он глянул назад и увидел, что черная лошадка стоит перед снежной избушкой, в которой находились караульные.
- Итак, - говорил Денгазич на чистом и четком германском. - Мы решили, что Гундхар и Эйдимир будут поровну владеть стадами, иметь одинаковые прибыли и делить потери. Каждый станет пользоваться стадами по одному году. Так как стада были весь год у Гундхара, пока король Ардарик не мог прийти к решению, то Эйдимир станет пользоваться этими стадами на будущий год. Каган так решил и быть тому.
Ардарик захрипел. Над горбатым носом сошлись вместе его светлые брови. Дитрик заметил.
- Но ты тоже так решил, правда, отец? Его поразило, что отец выругался.
Гундхар и Эйдимир с несчастным видом поплелись к воротам.
- Вы - идиоты! - закричал Ардарик. Он выделялся в толпе. Никто из них не смотрел ему в глаза или пытался как-то помочь ему. - Если бы вы не спорили со мной и согласились с моим решением, все было бы то же самое, и вам не пришлось бы унижать меня! Вы - идиоты, с умишками, как у мышей, жадные людишки, с задницами, полными дерьма!
Гундхар и Эйдимир быстро уходили, низко наклонив головы, как бы пытаясь спастись от резкого ветра. Стоя на крыльце, хохотал Денгазич. Все уставились на Ардарика. Дитрик смутился и отвернулся. Ардарик громко выругал Денгазича. Тот продолжал хохотать, потом Ардарик прошел по крыльцу и подошел к дверям дворца.
Смех пропал с лица королевского наследника, как будто его смыло водой. Он смотрел на Ардарика остановившимися глазами. Дитрик начал нервничать, глядя на его напряженное лицо и застывшую фигуру. Он ощущал, как сильно Денгазич ненавидел его отца. Какой-то момент он ждал, что сейчас что-либо случится.
Но отец пробежал по ступенькам и вошел во дворец. Денгазич снова уселся. Его длинное лицо полукровки погрузилось в черный блестящий мех.
Толстый Константиус вышел вперед, чтобы тоже провозгласить решение. Его редкие волосы были прилизаны, и нос у него покраснел от холода. Дитрик выбрался из толпы и пошел через двор к снежной горке, в которой прятались часовые. Черная лошадка все еще стояла там и отрывала клочки сена от небольшого стога. Когда Дитрик приблизился к ней, лошадь резко подняла голову, фыркнула и быстро отошла в сторону. Губы лошади обнажили длинные желтые зубы. Дитрик испугался и остановился.
Такс выглянул из снежного домика.
- О, что ты здесь делаешь, сын короля? - неуверенно спросил он.
Дитрик отвел глаза от лошадки.
- Я принес тебе империал. Могу я… Твоя лошадь кусается?
- Да.
Такс выбрался из снежного домика и протянул руку к лошадке. Та запряла ушами и быстро отскочила назад. Такс что-то сердито сказал ей. Тогда лошадь развернулась и обежала вокруг снежного дома. Такс пошел за ней, а потом остановился. Он оглянулся на Дитрика.
- Иногда она меня не слушается. Входи.
Дитрик вошел в снежный дом, предварительно посмотрев, где же сейчас лошадка. В ледяном доме не было крыши. Стены достигали уровня груди и были толщиной с полметра. Когда вслед за ним туда протиснулся Такс, то места уже не оставалось, и они почти касались друг друга. На Дитрика уставились три гунна. Щелочки глаз на их невыразительных лицах смотрели, как из прорезей на коже.
Дитрик почувствовал, что краснеет. Все, включая Такса, сидели, а он возвышался над ними.
- Садись, - сказал ему Такс.
Дитрик присел на корточки.. Там не было места, чтобы протянуть ноги. Они продолжали смотреть на него. Дитрик откашлялся. Внутри хижины было удивительно тепло. Пахло гуннами и еще чем-то удивительно сладким. В следующий момент он узнал двух гуннов, сидевших перед ним, - один был человек с ножом и другой, который назвал себя главным там, в рощице.
Они оба насмешливо смотрели на него. Один из них что-то сказал Таксу по-гуннски. Такс протянул руку и погладил рукав нового тулупчика Дитрика.
- У меня есть золото, - с надеждой сказал он. - Я дам тебе три империала, и ты можешь вернуть мне мой тулуп.
Человек слева от Дитрика что-то произнес. Дитрик посмотрел на него. Он его не узнал, но понимал, что там с ними был еще четвертый. Он решил, что это и есть четвертый. Когда он закончил говорить, Дитрик обратился к Таксу:
- Если я отдам тебе тулуп, то мой отец будет знать, что я получил его от тебя.
Лидер компании кивнул головой.
- Бряк только что сказал именно это. Такс, успокойся, ты достанешь себе другой тулуп.
У него было круглое, приятное лицо и хорошая улыбка.
- Я - Монидяк. Ты знаешь Такса, - он кивнул в сторону, - а это - Бряк и Яя.
Бряк слева от Дитрика улыбнулся ему. Яя, тот самый, который наставил на него нож в роще, был хмурым человеком с широким плоским носом.
Монидяк сказал:
- Мы все были там, когда напали на стадо твоего отца.
- О да, это было умно задумано, - осторожно заметил Дитрик.
- Все было очень глупо, - сказал Яя. Его глаза налились кровью так, что не было видно белков. У него был расплющенный нос, и он выглядел жестоким и грубым. На коленях у него был кувшин, и он отпивал из него.
- Все было так глупо, очень глупо. Он передал кувшин Бряку.
- Возьми, - сказал Бряк, протягивая кувшин Дитрику. Он посмотрел на Такса и сказал что-то на языке гуннов, приподняв вверх редкие брови. Дитрик переводил взгляд с одного на другого. Он был поражен тем, как сильно они отличались друг от друга. Потом Дитрик взял в руки кувшин. Внутри плескалась какая-то жидкость. Сладкий аромат наполнил рот и ноздри. Он думал, что и на вкус она будет сладкой, но напиток был настолько горьким, что он подавился и выплюнул глоток рядом с Яя и Монидяком.
Яя фыркнул, а остальные засмеялись. Такс забрал у него кувшин, отпил из него и снова отдал ему.
- Маленькими глотками. Когда привыкнешь, тогда тебе станет легче пить, а пока - маленькие глотки.
Дитрик приложил губы к кувшину. Какое-то мгновение он не мог себя заставить отпить отвар. Даже воспоминание об этой горечи сжимало горло, а желудок начинали сводить спазмы. Но он сделал несколько глотков. Казалось, что они ждали этого, внимательно следили за ним и улыбались. Когда он опустил кувшин, они засмеялись, но это был дружелюбный смех.
Он прежде никогда не находился так близко от гуннов и не проводил с ними так много времени. Ему было приятно и Удивительно, что они дружелюбно настроены к нему. Он постарался не отводить от них взгляда. У них были гладкие толстые веки от уголка глаза до другого конца, без всяких складочек. В голове начало пульсировать. Перед ним поплыли глаза Монидяка. Они от смеха стали совсем щелочками. Пораженный Дитрик сделал глубокий вздох, и ему показалось, что в горле у него вместо воздуха плескалась вода.
- Что это? - спросил он, глядя на кувшин в руках. Ему самому показался глупым его вопрос. Они опять захохотали, и Бряк тихонько и дружелюбно подтолкнул его.
- Белый Брат, - ответил ему Такс. - Ты берешь стебли и листья, цветки и корневища и кипятишь все в воде. Тебе понравилось?
Он взял кувшин и еще отпил из него. Дитрик с ужасом увидел, как он пил большими глотками.
- Я что, пьян? - спросил их Дитрик. Он почувствовал, как у него потеплели руки и ноги. Он протянул руку вправо и коснулся стены снежного дома, и плотный снег согрел его пальцы.
- Он - пьян? - передразнил его Яя и фыркнул.
- Нет, - сказал ему Монидяк. - Выпей еще. Тебе нужно добавить.
- Нет, - засмеялся Дитрик. - Нет, я не могу, а то я умру. Бряк заметил:
- Оставьте его в покое. Он не привык к Белому Брату. Такс, посмотри, кто охраняет ворота.
Такс на четвереньках подполз к выходу и выглянул из снежного дома.
- Микка. А вот идет Трубач. Интересно, что ему нужно? Он что-то крикнул на своем Трубачу.
Дитрик почувствовал себя более уверенно. Тепло в руках и ногах распространилось по всему телу. Он посмотрел на Монидяка.
Тот улыбнулся и сказал:
- Тебе он понравился, не так ли?
- У тебя было в волосах красное перо.
- Да, мне нравится красный цвет.
Монидяк протянул руку к Яя, который пил из кувшина, и тот отдал его другу, предварительно сделав еще глоток. Такс снова вполз в ледяную избушку.
- Подвиньтесь. Бряк, отодвинься.
Загораживая солнечный свет, в избушку влез еще кто-то и присел рядом с ними. Он был гунном, но имел светлые и чистые глаза. В ушах у него висели кружочки из золотой проволоки с небольшими драгоценными камнями, а на ремешке вокруг шеи висела плоская деревянная дудочка. Такс отодвинулся в сторону и практически уселся на Дитрика, а Трубач удобно уселся на освобожденное для него место. Монидяк предложил ему кувшин, но он сделал отрицательный жест рукой. Его светлые блестящие глаза уставились на Дитрика, и он, улыбаясь, что-то сказал на языке гуннов. Он был гораздо худее остальных мужчин и более костляв, и улыбка у него была иная.
- Это Трубач, - сказал Такс Дитрику. - Он - великий шаман. Но он не знает германского языка. Извини. Ты можешь поговорить с ним. Он может тебе многое рассказать.
- О чем?
Но Такс повернулся к Трубачу и заговорил с ним. Они сидели так близко друг к другу, что колени их соприкасались с коленями других. Пока Такс говорил, он сильно жестикулировал. Дитрик поразился, когда по жестам понял, что тот рассказывает о нападении на стада его отца. Потом он понял, что на языке гуннов часто упоминалось искаженное имя его отца, поэтому ему показалось что-то знакомое. Глаза Трубача быстро перебегали с лица Такса на лицо Дитрика, и он не переставал улыбаться. Дитрик решил, что он выглядит голодным.
Бряк тихонько подсказал ему:
- Выпей еще Белого Брата. От него становишься мудрее. Дитрик взял у него кувшин и поблагодарил. Бряк рассмеялся:
- Или ты вообще перестанешь беспокоиться о чем-либо.
Он отвернулся от него. Дитрик отхлебнул из кувшина. Теперь жидкость не казалась ему такой горькой: когда ее пьешь маленькими глотками, она становится почти приятной. У него снова начало пульсировать в голове. Потом все вокруг становилось то ярким, то темным. Яя сильнее осел на корточки, голова у него ушла между плечами, и глаза закрылись. Рот у него был отрыт. На секунду Дитрику стало противно, и он испугался.
Он подумал о том, не станет ли он сам таким, если выпьет еще, и он понял, как он со стороны может показаться таким же неприятным своему отцу. Но Монидяк и Бряк постоянно отпивали из кувшина - они хорошо держались. Ему стало интересно, о чем они говорили - их жесты были для него такими же странными, как и их язык. Голоса их звучали живо, и время от времени они начинали смеяться. С ним никто не разговаривал, ему стало скучно и потянуло в сон, и он зевнул.
- Дитрик, - услышал он голос отца. - Выходи!
Тело Дитрика дернулось. Он выглянул из-за плеча Трубача. Ардарик, нахмурившись, стоял у входа. Все гунны уставились на него, кроме Трубача, который сидел и тихо улыбался. Он один раз хлопнул в ладоши и положил руки на колени. Дитрик быстро натянул на себя тулуп и вылез наружу к отцу.
- Что ты там делал? - закричал Ардарик. - Я что-то чувствую… Ты что-нибудь ел? Или, может, пил?