Теперь все внимание переключилось на персиянку. Она быстро вернула мешок с угощением на место, чтобы осел замолчал, и теперь стояла, прячась за спину своего защитника. Сагир действительно готов перегрызть горло любому, кто посмеет обидеть девушку. Но никто делать этого не собирался… И никто, кроме Дайраны, не обратил внимания на Скопасиса, с невеселой усмешкой разглядывавшего троицу.
Стан Антира расположился на берегу Тираса, спуск хотя и невысокий, но достаточно крутой. На другой стороне вольно раскинулась степь с редкими перелесками.
Солнце уже коснулось своим краем верхушек дальних холмов. Там, за рекой, новый степной простор. Где станут биться с врагом скифы – здесь, на берегу, или там, не дав ему толком переправиться?
Но Антир отрицательно покачал головой:
– Ни здесь, ни там. Их еще слишком много, пусть покочуют своим огромным войском по степи, а мы их помучаем. Мы подождем вас на том берегу, догоняйте и переправляйтесь. Надо, чтобы ойранцы знали, куда мы идем.
– Как обоз?
– Давно уже ушел, они глубоко в лесах. Надо только, чтобы ойранцы не отправились туда, а еще не нашли наши курганы. Для этого придется увлекать их за собой.
– Медленно движутся, – покачал головой Скопасис. – У них обоз сзади огромный: вьючные лошади, повозки, еда, вино и даже женщины. – Заметив недоумение Дайраны: мол, у нас тоже женщины, пояснил: – Для развлечения женщины… веселые…
– Это даже хорошо, пусть завязнут со своим огромным обозом в степи, а мы ее подожжем. Скоро совсем не останется свежей травы, а ту, что есть, они сами же вытопчут. Вот тогда и повоюем!
На следующее утро Скопасис со своими отправился обратно. Лейле пришлось остаться, потому как осел не признавал никого, кроме нее. Остался и Сагир. Они с персиянкой уже не скрывали своей близости, ни скифы, ни сарматы не против, если по обоюдному согласию, то пусть любятся… Плохо, когда берут силой, а так…
Большой проблемой для осла стала переправа через Тирас. Идти в воду он категорически отказывался, не помогали ни овес, ни пинки сзади. Пришлось соорудить для животного плот и буквально внести его на бревна. Зато у лошадей скифов прошел первый полезный урок общения с ослами. Помогло: к вечеру его крик уже не очень пугал ни коней, ни людей. Сам ослик страшно обиделся на предавшую его Лейлу и не подпускал к себе даже ее. Сагир посмеялся:
– Глупый, ты же без нее пропадешь!
Не удалось и привязать взбешенное животное, осел лягался и кусался. В конце концов сармат махнул рукой:
– Оставь его! Кому он тут нужен? Волки побоятся подойти, а удерет, так туда ему и дорога!
Обиженный голос осла еще долго оглашал окрестности, потом затих. У многих мелькнула мысль, что глупое животное попросту убежало либо утонуло, пытаясь вернуться. Но против никто не был, его ор за день успел страшно надоесть всем.
Но утром серый возмутитель лошадиного и людского спокойствия оказался… рядом с лошадью Сагира. Ослик спокойно стоял почти вплотную к кобыле и обиженно глазел по сторонам. Лейла обрадовалась:
– Нашелся!
Осел не только подпустил персиянку к себе, но и позволил снова подвесить мешок с овсом. Его глаза смотрели укоризненно и грустно, словно осуждая людей за все мытарства, которые выпали на его долю. И то, стоял бы себе в стойле, жевал сено, так нет же, куда-то потащили, плохо кормили, правда, теперь кормят хорошо, даже слишком, но все равно, вокруг все чужое – звуки, голоса, запахи… И эта, которая кормит, тоже жестокая, позволила чужим тащить его в страшную воду…
Когда всадники Скопасиса перебрались на новое место, Милида задумалась: где теперь встречаться с ночным незнакомцем, а главное, как его предупредить о месте встречи? Мысль о прекращении свиданий ей даже не приходила в голову. Горячее тело Милиды требовало продолжения жарких ласк. Ей всегда не хватало мужчины, который был рядом. Марсагет оказался слишком слаб, чтобы удовлетворить ненасытную супругу, после его гибели вдова недолго горевала, но Дарию была не нужна, у царя персов целый гарем красавиц привлекательней Милиды, а в мыслях одни войны. Его советник Гобрий слишком стар, чтобы возиться с необузданной красоткой, а опускаться до уровня простых военачальников Милиде не хотелось, так можно быстро стать простой веселой женщиной, готовой за безделушку ублажать каждого бросившего на нее взгляд воина.
Почувствовав себя без пяти минут правительницей Скифии, вдова дала послабление и откликнулась на нахальные ласки Сагира. А однажды испытав на себе его умение, поняла, что мужчину-то до сих пор и не видела! И отказаться от таких, пусть и грубых утех уже не могла. Вернее, утехи с сарматом грубыми не были, тот умело возбуждал и умело удовлетворял и ее, и себя. Но то, что испытала при действительно животном обладании ею незнакомцем, пробудило в Милиде такую же животную страсть. Теперь тело требовало от хозяйки именно такого – грубой силы! И почаще. А Сагир вдруг уехал с этой противной Лейлой к Антиру!
Лесок она приглядела сразу, вполне удобно – недалеко, и заросли густые. Милида отправилась туда загодя, нашла подходящую крошечную полянку, почти ямку в кустах, и присела в ожидании. Ждать пришлось долго. Уже стало совсем темно, ночная мгла укутала все вокруг, в небе едва светил тоненький серпик луны, от стана слышалось пофыркивание лошадей, тихие голоса у костров, и все…
Тут ухо уловило чье-то движение в зарослях: люди пробирались в ее сторону, и их было двое! Едва не закричав от страха, Милида вся сжалась. И почти сразу успокоилась, вернее, задрожала от возбуждения, потому что это пришел ночной незнакомец и привел с собой друга! Оба самца были ненасытны, и хотя быстро удовлетворились, Милида чувствовала себя так, словно сутки скакала на диком коне. Похлопав вдовушку по оголенному заду, первый с удовольствием усмехнулся:
– Я тебе говорил, что эта кобылка выдержит не только двоих… Ей сносу нет!
Мужчины одевались и разговаривали, совершенно не стесняясь женщины, говорили о ней, как о товаре, точно самой Милиды не было рядом.
– Ага, ею еще и поторговать можно…
– Только сначала мы сами! – возразил первый.
О чем они договаривались дальше, Милида уже не слышала, голоса затихли в зарослях. Она в ужасе замерла: ее телом кто-то собирался торговать?!
Когда Милида вернулась к костру, то у огня сидела только Стрия. Покосившись на женщину, старуха с укором покачала головой. Вдова разозлилась: какое ей дело?! Хочу и буду развлекаться хоть со всеми мужчинами стана сразу! Она вдруг твердо решила, что пойдет следующей ночью, и пусть ее берут хоть десять мужчин!
Так и произошло, конечно, не десять, но после тех двоих в кусты пробрались еще двое, и Милида чуть не до утра ублажала горячие мужские тела. К рассвету она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, одежда порвана, тело в синяках, губы закушены до крови… Пробравшись к своей повозке, вдова повалилась на шкуры совершенно без сил и вдруг залилась слезами! У костра снова сидела Стрия, но даже головы не повернула в сторону оборванной красотки. Каждая выбирает свой путь: если Милиде очень хочется становиться игрушкой в грубых мужских руках, то пусть ублажает хоть всех скифов и сарматов, вместе взятых… Это ее право.
Милида очнулась только к вечеру. В щель повозки уже заглядывала первая звездочка, но на сей раз тело не требовало никаких ласк, даже просто двигаться не хотелось. Вдова осталась лежать. Всю ночь она слушала дальние голоса, уханье филина в лесу и бездумно смотрела на кочующие по небу звезды. Одна вдруг сорвалась и покатилась вниз. Милида знала: если видишь падающую звезду, то надо загадать желание, но даже это сделать была не в силах. Наступило какое-то непонятное опустошение, словно последняя ночь выжала из нее все жизненные соки, оставив пустую оболочку.
Перед рассветом возле повозки раздались шаги. Мужской голос тихо позвал:
– Эй, ты почему не пришла?!
Голос был злым. Милида подняла глаза на щель в ткани – мужчин двое, видно, те, что решили ею поторговать. Оба огромные, с мощным торсом и ногами, но сейчас даже вид рослых самцов не возбудил женщину. Она сжалась от ужаса, казалось, сейчас ее вытащат вон из повозки и поволокут туда, в лес, терзать всем отрядом. Еще мгновение, и крепкая безжалостная рука протянется через эту прореху в ткани и схватит ее за волосы!
Но тут раздался голос Залины:
– Э, вы чего? Женщина больше не хочет быть с вами!
Один из пришедших крякнул с досадой. Второй возразил:
– А ты откуда знаешь? Вчера хотела…
Первый на всякий случай уточнил:
– Мы насильно не берем, она сама приходила.
Это была правда, стыдная правда. Залина усмехнулась:
– Вчера хотела, а сегодня не хочет. Не пришлись, видно, по нраву…
Мужчины разозлились:
– Шла бы ты отсюда, мы не к тебе!
– Чего?! – Голос Залины уже громыхал. Из соседних повозок стали высовываться головы амазонок, кое-кто подал голос:
– Залина, что случилось?
Та усмехнулась:
– Да так… гости нежеланные объявились!
Мужикам пришлось ворча убираться восвояси. Милида была спасена, но ей и в голову не пришло поблагодарить свою спасительницу, напротив, даже утром смотрела свысока, как бы говоря: вот, ко мне мужчины к повозке приходят! Залина, заметив такой взгляд, недобро усмехнулась:
– Ты побереглась бы, а то ведь в другой раз спасать не будем…
– Что? – надменно приподняла бровь вдова.
– По рукам пойдешь! – плюнула в сторону Залина и вдруг добавила: – Права Лейла, ты не Ширин!
Воспоминание о персиянке взбесило Милиду.
Мужчины смотрели на красотку злыми глазами, амазонки презирали, куда деваться? Выручило Милиду то, что от Антира вернулся Скопасис. Вдова поспешила к младшему царю:
– Мне негде спать!
Тот заметил царапины и синяки на лице и руках красавицы:
– Кто это тебя так?
Милида подумала – самой бы знать, но отмахнулась:
– С обрыва свалилась.
– Ты же живешь у амазонок?
Вдова дернула плечом:
– А то ты не знаешь женщин Дайраны! Завистливы… Одна эта Залина чего стоит!
– Не скажи… Ну, иди в мой шатер.
На такое Милида даже не рассчитывала, хотя не оставляла надежду покорить и Скопасиса тоже. Она давно знала младшего царя, еще до замужества с Марсагетом мечтала стать его женой. Вот этого можно сделать царем Скифии, а при нем стать царицей… А если не захочет, то уничтожить!
Но Скопасис умен, не глупее самой Милиды, его так просто не заполучишь. Так и есть, фыркнул, заметив ее радость:
– Мне следить легче будет, а то мои воины уже от тебя устали. Говорят, ты ненасытна?
Вдова мысленно ахнула: неужели это были его люди?! Но решила воспользоваться такой осведомленностью царя:
– Хочешь проверить?
– Тебя? Нужна ты мне!
Глядя в спину уходившему Скопасису, Милида подумала: "Поживем – увидим!".
Заметив, что вдовушка теперь околачивается возле царского шатра, Дайрана поморщилась:
– До Скопасиса добралась!
Сам царь на слова Дайраны усмехнулся:
– Я по ночам в шатре не лежу, а днем за ней следят неусыпно!..
"Уж лучше бы слюбился с Лейлой!" – подумала Дайрана, но говорить ничего не стала, не ее дело. У амазонок и сарматов свобода, женщина и мужчина сходятся по своей воле, ни одну нельзя заставить, как и мужчину принудить. Меньше всего заслужил принуждения Скопасис, обиженных им нет, никого не взял силой. Хотя… обиженные есть. Это те, на чьи жаркие сердечные призывы не откликается сам царь. Может, и к лучшему, что у них с Лейлой нет ничего, не то амазонки относились бы к ойранке, пожалуй, по-другому. Учиться стрелять, скакать и даже миловаться с Сагиром – это одно, а заполучить Скопасиса… Такое могут не простить! Даже разумная Дайрана, сердце которой давно и прочно принадлежало Антиру, и то, чувствуя интерес Скопасиса к ней, посматривала на Лейлу косо.
* * *
Переправлялись через небольшую речку. Вода, на броде едва достигавшая путовых суставов лошадей, пахла рыбой, но самих рыбешек не видно. На другой стороне по степи вольно раскинулась дубовая роща, деревья росли широко, не мешая друг дружке, а когда дубы сидят вольно, они меньше тянутся ввысь и больше в ширину. Между кряжистыми деревьями бродили туры.
Для скифов тур давал многое: рога шли на луки, гребни для волос или для чесания шерсти, шкура на подошву для обуви, а толстая кожа с хребта незаменима для доспеха, на нее нашивались срезы с копыт и получался доспех, который с трудом пробивали стрелы и мечи. Турье мясо коптили и солили. В вычищенных кишках хорошо сохранялись вареное мясо и жир. Туров брали редко и использовали полностью. На каждодневную еду скифы больше били тарпанов, у тех мясо мягче.
У самого берега также вольно кормились тарпаны, небольшой табунок с десяток голов. Персам взять бы их, но сыграла уверенность в своих силах: переправившись, охотники принялись окружать стадо туров. Для персов любая живность теперь была только пищей, мяса у тура много больше, чем у тарпана, поэтому несколько всадников бросились охотиться на серо-голубых коров. Сначала гиганты, похожие на огромные темные каменные глыбы, паслись спокойно. Даже когда табун тарпанов бросился вон, повинуясь зову своего жеребца-хозяина, туры только покосились на возмутителей спокойствия и продолжили равнодушно гонять во рту жвачку. Быки, видно, ни разу не встречались с людьми вплотную, хотя у каждого зверя в крови жила память, переданная предками.
Всадники зачем-то попытались окружить стадо. Туры перестали кормиться и теперь напряженно ждали. Телята жались к матерям, а те отходили назад, где вдруг мощно взревел, опустив голову, крупный бык. Остальные тоже начали сердиться. Горяча себя, двое быков били копытами землю, в их горлах заклокотало, длинные метелки хвостов с оттяжкой заходили по ребрам. Огромные звери с подгрудками едва ли не до земли, покрытыми свалянной клочьями шерстью, были страшны. Такого убить дорогого стоит.
Азарт охотников не позволил персам отступить, несмотря на опасность. Их кони, не привыкшие к такой охоте, дыбились, не слушая своих хозяев. Чтобы выстрелить, персу нужно слезть с лошади, иначе, дернувшись, конь может сбросить своего хозяина, а это беда. Натянуты тетивы луков, охотники только ждали команды старшего, но тот все медлил. Старший сотник и впрямь медлил, не зная, как брать такую груду мяса.
Скифы умели бить туров в глаз или в сердце, этого умения не было и быть не могло у персов, потому старший и не спешил. Первый же выстрел оказался неудачным, стрела угодила туру в бок, только разозлив его. Бык взъярился, огромный, широколобый настолько, что между рогами сесть можно, тяжелый подгрудок доставал до травы, холка спинного горба круто вздымалась, уходя к узкому крупу, он и впрямь казался несокрушимым. Таких быков скифы не бьют, их ловят на племя. Потому так сильны скифские волы и коровы, так хорош их скот.
Бык, почувствовав болезненный укол в бок, разозлился окончательно. Рев его стал страшным, несколько раз топнув ногой, отчего во все стороны полетели комья земли, он наклонил голову, выставил огромные рога и двинулся на всадника. Первой рванула в сторону лошадь перса, сам воин, от испуга потерявший способность шевелиться, замер на месте. Прежде чем еще с десяток стрел смогли поразить огромную тушу, перс был растоптан. В тушу быка одна за другой вонзались стрелы охотников, но он продолжал топтать своего обидчика. Персы были не на шутку испуганы, слишком страшной оказалась первая же охота.
Казалось, этому не будет конца. И вдруг бык рухнул, пронзенный еще одной стрелой, попавшей прямо в сердце. Остальные животные уже разбежались, первыми умчались испуганные тарпаны, потом постарались увести своих детенышей матки туров, ушли и огромные самцы, видно смирившись с гибелью старшего.
Только немного погодя, уже разделывая тушу, персы вдруг поняли, от какой стрелы упал замертво тур. Стрела была… скифской! Но, конечно, оглядываться в поисках владельца наконечника, пронзившего сердце огромного быка, уже бесполезно, он давно исчез. Видно, скиф-разведчик не выдержал мучений тура и решил убить его одной стрелой. Признаваться в этом не хотелось, потому наконечник стрелы вырезали, а мясо огромного животного притащили в стан. Про скифа-разведчика ничего не сказали, но вытащивший стрелу воин оставил наконечник себе.
И все же скрыть выстрел скифа не удалось, немного погодя весь стан знал, что тура, которого не смогли одолеть восемь персов, одним выстрелом убил какой-то прятавшийся в зарослях скиф. Поразила персов даже не сама победа скифа над быком, а то, что его не заметили ни раньше, ни потом. Теперь казалось, что из-за каждого куста, каждых зарослей за ними наблюдают внимательные глаза скифов, и следующая стрела поразит не тура, а кого-то из воинов. Это было очень неприятным пониманием, весь тот день ни сидеть спокойно, ни даже спать персы уже не могли. Мясо тура не лезло в горло, почему-то боялись, что оно отравлено. Мясо оказалось хорошим, хотя и очень жестким, но персам уже не до него, охотиться теперь не очень рвались.
Разведка донесла, что скифы снова ушли на восход. Проводник-фракиец успокоил Гобрия:
– Через день пути большая река Тирас. Там хватит воды и рыбы на всех!
– Хорошо бы, – пробормотал советник.
Царь царей злился на бестолковых скифов, воевать с таким глупым противником для Великого было просто оскорбительным! Но и свои советники казались ему не умнее, жаркий воздух слишком тяжелым и все вокруг неправильным!
Прошло не так много дней с тех пор, как они переправились через Истр, а уже очень хотелось повернуть назад. И не только воинам, даже самому царю! Дарий злился: он не может пасть духом, он Великий!
– Собери воинов, скажи, что впереди река, пусть поспешат, чтобы к вечеру быть у воды.
Облако пыли над головами персов в тот день двигалось быстрее. К вечеру действительно стало не просто прохладно, в воздухе почувствовалась близость воды. Уставшие люди торопили коней, прибавили шаг сами и подтолкнули ослов. Но животных и подгонять оказалось не нужно, получавшие в последние дни слишком мало воды бедолаги, учуяв ее близость, рванули вперед сами.
У реки начался кошмар: не в силах остановить обезумевших животных, люди едва успевали не попасть под их копыта, под колеса повозок, отскакивали в стороны, в ужасе крича… Берега оказались довольно крутыми, несущиеся к воде лошади и ослы срывались вниз, не в силах остановиться, падали, ломали ноги, ржали…
К вечеру немало лошадей, мулов и ослов лежали на берегу со свернутыми шеями, сломанными ногами и спинами! Дарий приехал на берег посмотреть на Тирас. Уже были отправлены разведчики в поисках удобного брода. Если бы персы не бросились в воду безо всякого разбора, то не затоптали бы следы, нарочно оставленные скифами перед бродом. Теперь пришлось искать самим. Но сделать это было нетрудно.
Сидя на коне, Дарий оглядывал другой берег Тираса. Кони персов хороши, особенно у царей. Все несейской породы, рыжие, почти красные, на длинных тонких ногах, с лебединой шеей… Когда конь в сборе, то есть стоит готовый к движению, нижняя губа его почти касается груди. Хвосты и грива развеваются на ветру, блестит на солнце ухоженный круп…
И вдруг на другом берегу словно из-под земли появились два всадника. Скифы! Их кони низкорослы, с толстыми шеями и короткими ногами, но персы уже знали, что эти ноги могут быстро нести своих хозяев многие часы, не уставая.
Тирас много шире полета стрелы, потому скифы не боялись. Несколько персов бросились в воду с намерением добраться до противоположного берега и захватить скифов.