- Да ни в чём, царь-батюшка. Занятно говоришь. Я так вот и не знал, что великие князья Олег и Святослав ходили в Крым.
- Я того не говорил, что в Крым. Это ты про Крым голову себе морочишь. Помню же, у тебя и невеста в Крыму сгинула. Ну так как, поймался? Не крутись в кресле!
- Ан нет, царь-батюшка, не кручусь. Уж лучше скажи прямо, зачем я понадобился?
- Все вы, Адашевы, прямоту любите. Право же, я с тобой поиграл малость. Да вижу, коль улыбаешься, так это тебе на пользу. Да, великая потеря у тебя случилась. А жить-то надо. Вот я и думаю, что сейчас тебе самое время готовиться к походу в Крым. И скажу тебе без лукавства: мы с тобой вместе выстрадали жажду сего похода. Не меньше десяти лет я страдаю жаждой этого похода. Выходит, и ты с той поры. Так вот тебе моё государево слово: иди домой, садись за стол, брата в помощь позови и распиши мне по буквицам всё, как мыслишь ты совершить Крымский поход. Крымский, запомни, с большой буквицы. Сочту доступной исполненную тобой отписку - быть тебе главным воеводой, поведёшь в стан ордынцев рать. Нет - тогда не взыщи.
- Спасибо, царь-батюшка, за доверие. Одна у меня просьба, государь. Исполнишь её - пойду в Крым, как сказано тобою, нет - простым ратником отправлюсь.
Иван Васильевич посмотрел на Даниила, словно не узнавая его, и повторил:
- Ох, Адашевы, ох, порода! Говори же, в чём твоя просьба?
- Сколько у меня будет ратников, я пока не знаю, но хочу их набирать сам, где сочту нужным.
Царь покачал головой, усмехнулся недобро.
- Ну и ну! - И тут же воскликнул: - А ведь ты прав! Дам тебе такую волю. Иди, готовь отписку. Да не мешкай! И помни, что всё говоренное здесь есть государева тайна. Крест заставлю целовать! - строго добавил Иван Грозный.
- Царь-батюшка, мне посильно хранить тайну, - ответил Даниил.
До девятого дня памяти об усопшей Глаше Даниил всё-таки не взялся за дела. Два дня подряд ходил на кладбище и там молился, свечи ставил в храме Новодевичьего монастыря, денежный вклад в обитель сделал, прощения просил у Глаши за то, что покидал её часто. Повзрослевший Тарх не отставал от него ни на шаг, целые дни был рядом, молчаливый и настороженный, будто чувствовал новую разлуку с отцом. Однажды он спросил Даниила:
- Батюшка, зачем тебя царь к себе позвал?
Даниил был озадачен. Он не мог сказать правду. Над ним довлела тайна похода. Но и лжи он не терпел. Да так и должно быть. Никому пока не было ведомо, что задумали царь и воевода. Лишь Алексей знал о том, но сие было положено ему по долгу службы. Сам Даниил боялся проговориться даже во сне. Знал он: насколько останется в тайне вся подготовка к походу, настолько надёжнее будет добыт успех. Сказал сыну полуправду:
- О войне мы говорили с царём-батюшкой.
- Это как ты воевал в Ливонии? Мне дядя Степан рассказывал, как лихо вы били рыцарей.
- Так и было, Тархуша.
А после панихиды на девятый день, после слёз, пролитых родителями Глаши и Ульяной, да и самим Даниилом, начались воеводские будни, которые полностью поглотили Даниила и его друзей. Два дня Даниил и Алексей составляли царю отписку. Алексей даже принёс из Кремля описание берегов Крыма. Они писали обо всём: о том, как надо добираться до Крыма, где лучше высадиться, какими путями пройти по Крымской земле, что нужно для успешного проведения похода. Не во всём братья сходились с полуслова. Спорили, доказывали друг другу свою правоту. Алексей утверждал:
- Тебе, Данилушка, надо просить рать у царя по крайней мере в пятнадцать-двадцать тысяч сабель.
- Побойся Бога, Алёша! В обузу непомерную такая рать будет, а проку - на грош.
- Почему это? Сколько же ты мыслишь взять?
- Я уже всё взвесил. Ежели пойду, то поведу всего лишь два полка. Это не больше восьми тысяч. Но я хочу, чтобы они во всём походили на летучие, ертаульские полки.
- Господи, да эту горстку крымчаки тотчас растопчут копытами!
- Как сказать! Я уже поведал царю-батюшке о том, что буду набирать ратников сам. Я попрошу у наместников Новгорода, Пскова, Вологды, Каргополя, Ярославля, Костромы только тех охотников, которые способны ходить и на волка и на медведя. Ты улыбаешься? Напрасно. На Руси такие молодцы в каждом селении есть. Для них лесная пуща, водная гладь, овраги, горы - всё родная стихия.
- Да не наберёшь ты таких витязей!
- А в этом ты и Разрядный приказ должны мне помочь. С такими ратниками мне сподручно будет воевать в Крыму и устрашать многие тысячи крымчаков.
- Не знаю, не знаю. Ведь они будут пешие, а что может сделать пеший ратник против конного?
- Ты, Алёша, не военный человек и не ведаешь, что может сделать охотник с конным воином. Ему достаточно вырубить рогатину и взять её в руки, как он будет неодолим.
Спорили братья и по поводу оснащения похода.
- Ежели ты думаешь идти в Крым водным путём, надо сегодня же строить сотни судов - ладей, стругов, а кому это посильно?
- Думали об этом. Мы попросим у Новгорода и Пскова столько ладей и стругов, сколько у них есть на продажу к будущей весне. Пусть они выведут их на Днепр - там и выкупим. Но и воины почивать на лаврах не станут. Мы придём на Днепр и там, в пущах, сами построим столько стругов, сколько нам будет недоставать.
- А время? Где ты найдёшь столько времени, чтобы построить двести-триста стругов?
- Я мыслю так, Алёша. Ежели у меня будет восемь тысяч ратников, то на каждый струг я сумею посадить по двадцать два человека плюс кормчий. Так вот, придя к Днепру, каждые двадцать три человека срубят себе по стругу. Разве не посильно им вытесать из дерев по два бруса на человека за неделю? Всего два четырёхсаженных бруса! А разве не хватит им недели связать эти брусья в струг? Да ты же помнишь, что борисоглебцы за четыре дня вчетвером лодку осиливали.
- Помню, но она была всего на шесть человек, - улыбнулся Алексей воспоминаниям отрочества.
В конце концов в спорах за истину братья составили очень пространную отписку. Они учли все: сколько нужно топоров, смолы, конопатки, вёсел, щитов, сабель, стрел, луков, пищалей, сколько продовольствия и, главное, пароконных подвод, чтобы всё имущество, все материалы доставить на Днепр, к тому же тайно от ордынцев.
- Внушительно и страшно, - подвёл черту под двухдневным трудом Алексей.
- Право, страшно. Что нам скажет царь-батюшка, - вздохнул Даниил.
Договорились так: Даниил не идёт в Кремль с отпиской, её отнесёт Алексей и первый удар примет на себя, ежели он последует. Однако в душе Даниил надеялся на успех. Царь примет отписку и даст ей ход, потому как она утолит хотя бы малую толику его жажды показать Крымской орде свою силу и доказать уязвимость орды. Тут можно сказать, размышлял Даниил, что ежели не сегодня-завтра на Крымский полуостров придут восемь тысяч ратников и посеют в орде смятение и страх, то в будущем, через год-другой, туда может прихлынуть и стотысячная рать. Конечно, Даниил понимал, что это пока призрачное желание, но будущее - это не два-три года впереди, а десятилетняя упорная подготовка, как было при завоевании Казанского царства.
С уходом Алексея на службу время у Даниила потянулось муторно. Наконец он отправился с Тархом и Олей к Ивану. День был пасмурный, всё выглядело вокруг серым, примоченным ночным дождём. А у Ивана в доме было светло, уютно, празднично.
- Мы ведь ждали тебя, Данилушка, вспоминали минувшее. Я Даше только что рассказал, как мы с тобой и с ратью Нарву переплывали да из воды на немцев бросились.
- Было, помню, да и впрямь минуло, - отозвался Даниил.
Тарх с Данилкой сразу затеяли игру. Оля ушла к Даше, прижалась к её коленям. А Даниил грелся под лучами чужого семейного благополучия. Он не завидовал Ивану и Даше, а радовался за них. И грустил, что скоро вновь прервёт их "медовый месяц": "Как пить дать, прерву". Сердце вещало, что там, в Кремле, у брата Алексея всё идёт должным путём и он, Даниил, впряжёт себя и друзей в тяжёлую военную повозку.
Даниил и Иван также на сыновей любовались. Семилетний Данилка ни в чём не уступал девятилетнему Тарху, похоже, взял себе силу у батюшки. "Вот и ещё один славный ратник растёт на Руси", - почему-то подумал Даниил только о своём тёзке. Странным это показалось ему, будто судьба Тарха его не волновала. Но тут Даша позвала гостей к столу.
- Милости просим, чем богаты, тем и рады, - пропела она, улыбаясь тепло и ласково.
"А ведь красы-то особой в ней нет, да вот душевностью берёт", - подумал Даниил, присаживаясь к столу.
Даниил с Иваном выпили хлебной водки. Правда, Иван не увлекался ею, налегал на сыту, на квас. А у Даниила, как он стал за собой замечать, от крепкого хмельного хмарь и холод из души выветривались, горе размывалось. В эти мгновения он вспоминал Алексея Басманова, как тот заливал своё горе баклагами. "Не приведи Господь", - подумал он и на второй кубок посмотрел с опаской. Да может быть, и выпил, если бы
в сей час в дом Голубевых не вломился - по-другому и не скажешь - Алексей Адашев.
- Простите, добрые хозяева, что незванно явился. Братца по всей Москве разыскиваю. Нужда в нём.
Даша попыталась усадить Алексея к столу.
- Самое время за трапезу сесть, - уговаривала она его.
- Уважил бы, Дашенька, да не могу. Говорят, что делу время, потехе - час. - Алексей положил руку на плечо Даниилу. - Идём, братец, идём. Зовут тебя неотложно.
Даниил накинул кафтан, сказал Пономарю:
- Ваня, отведёшь Тарха и Олю домой. Видишь, какая у меня докука.
У крыльца братьев ждали два коня, и один из них, Коршун, был Даниила.
- Выходит, ты и дома побывал, - отметил Даниил. - Мучением я замаялся...
Царь Иван Васильевич ждал Даниила, как и при первой встрече, в книжном покое.
- Где ты бегаешь, воевода? Ищем тебя по всей Москве, - сердито сказал Иван Грозный.
- Побратима навестил, царь-батюшка.
- Ну, коль так... - Царь помолчал и продолжал: - Прочёл я твою отписку. Складно всё изложено. Да говорят же, что складно было на бумаге, да забыли про овраги.
- У нас река и море на пути, - нашёлся что ответить Даниил.
- Верно. Однако из-за моря и реки казну разорю.
- Всё вернётся, царь-батюшка, с прибытком. На будущий год Девлет-Гирей не пойдёт на нас ордой, станет раны зализывать - вот и выгода.
- Всё взвесил? А вот рать у тебя мала будет. Прибавь ещё четыре тысячи. Дозволяю.
- У меня, царь-батюшка, счёт простой: каждый мой воин будет пяти новобранцев стоить. Вот и выходит, пять раз по восемь - сорок тысяч.
- Ия так мыслю, Адашев. Ну вот что: отписку твою я царской волей утвердил, и завтра список с неё придёт в Разрядный приказ. Там, глядишь, и гонцов пошлют воинов собирать. Ну а ты, окольничий, со своими побратимами в Москве всё готовь к походу, купцов надёжных найди - товары доставить. Да чтобы к первому февраля и духу твоего не было в стольном граде.
- Так и будет, государь-батюшка, ежели дашь мне волю, где надо, вершить дела твоим именем.
- Даю тебе такую волю. Будет и грамота царская.
Царь позвонил в колоколец. Появился дворецкий Илья Мансуров.
- Слушаю, царь-батюшка, - сказал он с поклоном у порога.
- Найди митрополита Макария. Он где-то рядом.
Митрополит Макарий, благочестивый старец с суровым взглядом синих глаз, вошёл тотчас, потому как уже давно ждал царского вызова. Едва он появился и не успел даже слова вымолвить, как царь проговорил:
- Вот воевода Данила Адашев, раб Божий. Благослови его, владыко, на ратный подвиг.
Митрополит Макарий был слаб зрением. Он подошёл поближе к Даниилу, пристально осмотрел его, поднял крест и звонким голосом произнёс:
- Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь! - Осенил Даниила крестом и дал его поцеловать.
- Вот и всё, сын Адашев, отныне ты большой воевода и завтра получишь в Разрядном приказе все полномочия.
- Спасибо, государь-батюшка, - с поклоном сказал Даниил. В этот миг в душе у него родилась отвага попросить у царя милости за своих побратимов. - Но, царь-батюшка, у меня есть малая просьба во благо нашему делу. Поставь рядом со мной воеводами полков Ивана Пономаря и Степана Лыкова. Со мной они неизменно тысяцкими от Казани до Мценска, и до Юрьева, до всей Ливонии.
- Чины у них есть?
- Ты дал им городское дворянство за Мценск.
- Пусть будет по-твоему. Скажешь, моим словом, в Разрядном приказе. - Иван Васильевич махнул рукой: уходи, дескать, ты мне надоел.
Даниил ушёл от царя с лёгким сердцем. Всё, что он задумал, пока складывалось удачно. Удастся ли совершить Крымский поход во благо Русского государства и его могущества, сие теперь зависело лишь от него, большого воеводы Даниила Адашева.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ НА ПУТИ К СЛАВЕ
Всё закружилось в российском военном устройстве. Работали все государственные приказы, чтобы выполнить волю царя Ивана Васильевича. Все, кто исполнял его волю, трудились рьяно, но не знали, ради чего это делается. Одни посылали гонцов во все концы державы с требованием прислать лучших охотников. Другие отчисляли деньги из казны на нужды тайного похода. Третьи заказывали кузнецам и мастерам оружейного дела сабли, щиты и прочее, закупали изделия. И все эти усилия держал в виду один человек - воевода Даниил Адашев. Ради его дерзкого замысла работали тысячи людей. Сам Даниил крутился как белка в колесе и не давал покоя своим помощникам - Ивану Пономарю и Степану Лыкову. Он и других помощников позвал. Вспомнил купца Романа Бережнова, разыскал его на торгу в Китай-городе. Роман обрадовался встрече.
- Я тебя, воевода, никак забыть не могу. Все зенки проглядел на торгу, думаю, вот появится прикладом торговать.
- Э-э, Роман, сколько воды утекло за то время, где меня нелёгкая не носила. Вот и опять боевой рог скоро затрубит.
- Ко мне-то какая нужда?
- Большая, Роман, ежели справишься. Будет тебе государев заказ.
- Ради державы отчего не постараться. Говори же.
Даниил осмотрелся. Людно было на торгу.
- Неудобно тут разговор вести.
- Так в лавку ко мне идём. Рядом она. Приказчика ушлю, вот и поговорим от души.
Роман торговал дёгтем, смолой, скипидаром, ещё многим другим, что добывалось в лесу. Эти товары как раз и были нужны Даниилу. Выпроводив приказчика, Роман усадил Даниила к прилавку, сам сел возле.
- Ноне и побеседуем без помех.
- Надеюсь, ты счёт знаешь? - спросил Даниил. Роман кивнул головой. - Вот и хорошо. Теперь слушай. Нужен мне приклад, чтобы полностью оснастить струг на двадцать три человека. Сколько на него пойдёт смолы, пакли - это ты узнаешь у мастеров. А всего товару нужно будет на триста пятьдесят стругов.
- Лихое дело! Ой, лихое! А времени сколько даёшь, Даниил?
- Мало времени у тебя. К февралю весь товар нужен.
- Не управлюсь, брат, ой, не управлюсь. Вот если бы сбиться с другими купцами...
- Сбейся. Ещё, может, приглянешь кого, кто топоров с тысячу поставит.
- Это уж мы вкупе обмозгуем. А расчёты как? - Глаза у Романа загорелись азартом.
Даниил понял, что теперь надо лишь подливать масла в огонь.
- Помни, что заказ почётен.
- Но мне оборотный капитал нужен.
- А ты вложи что-то своё для начала. Привозишь товар - деньги на бочку. Расчёт с тобой ведёт казна. Цены ей и тебе ведомы.
- Это годится. А поставлять товар куда?
- На Ходынское поле. Говори, что товар для Адашева. Там дьяки тебя будут встречать, и Степан Лыков тоже. Ты его помнишь.
- Помню. Да как его забыть, огневую душу! Значит, триста пятьдесят стругов. Ещё вёсел почти восемь тысяч. Ну, давай по рукам, воевода.
- По рукам. Об одном прошу: будет кто пытать, кому товар запасаешь, обо мне ни слова.
- У меня язык всегда на замке, - ответил Роман.
Вскоре из ближних и дальних мест на Ходынское поле стали прибывать охотники. В эти дни Даниил и Степан проводили в казармах время с утра до вечера: надо было учить охотников ратному делу.
- С чего начать, воевода? - спросил Степан Даниила в тот день, когда собрали воедино первую сотню ратников.
- Всё просто, побратим. Что умеешь делать в военной справе сам, тому и ратников учи. Да присматривай, кого десятским, кого сотским поставить. Как вернутся борисоглебские, всех их ставь во главе десятков, а всех семерых твоих славных лазутчиков - сотскими. Да и в тысячах чтобы сохранилось землячество.
- Это великая сила, - отозвался Степан.
- Вот и поладили, - улыбнулся Даниил.
Жизнь брала своё, и Глашу Даниил вспоминал только по ночам или в минуты безделья, коего уже и не было. Как стая птиц, пролетели дни декабря. Вот уже и Рождество Христово подкатило. Через какой-то месяц подойдёт пора выступать. Из Кремля в эти два месяца Даниила не беспокоили, лишь Алексей по вечерам, являясь от царя, досаждал ему вопросами. Приходилось отвечать. Знал Даниил, что Алексей спрашивал не ради праздного любопытства, а для доклада государю. Даниил всё освещал ярко, ничего не таил. Однажды спросил брата:
- Как он, царь-батюшка, не мрачнеет после твоих побасёнок?
- Задорен и доволен. Ты его разгорячил. Слушай, Данила, а к тебе никто из наших дворцовых приживал не проявляет интереса?
- Нет. А что?
- Как-то Васюк Грязной спрашивал: "Где это у тебя братец ноне воюет?" Я говорю, что дома сидит. "А что тебе?" - спрашиваю. "Да я так! Должок за мной!" Сам хохочет, словно леший. Боюсь я его, Данилушка: поганец, каких свет не видывал. Он государю уже ноги моет.
- Спасибо, Алёша, что предупредил. Будь сам осторожнее с ним да с Афанасием Вяземским.
За себя Даниил не боялся. За время сеч и схваток притерпелся к тому, что каждая из них может быть последней. Даниил беспокоился о том, чтобы тайна похода не попала в чьи-то вражеские руки. Собираясь с малыми силами в такой опасный поход, он рассчитывал и надеялся только на внезапное вторжение на Черноморское побережье Крыма. А по-другому ему там и не погулять, не показать силу русского оружия. С такими мыслями однажды сидел Даниил дома, когда пришёл дворецкий Онисим.
- Батюшка-боярин, к тебе купец Роман пожаловал.
- Зови.
Появился Бережнов, поклонился, сказал:
- Прости, воевода Даниил, что докуку принёс.
- С товаром что-то не заладилось?
- Всё идёт, как задумано. Первые партии сдал на Ходынское поле Пономарю и Лыкову.
- Слава богу. Что же покоя не даёт?
- Тати ко мне липнут, добиваются, чтобы сказал, кому товар готовлю да куда из Москвы его повезут. Двое приходили в лавку. Я их по первости прогнал, так они в другой раз с угрозами пришли. Что делать, не знаю.
- Обличьем-то они какие?
- Да московиты. Их тысячи на такой лик. Правда, один рыжебород, а другой шепелявит.
Даниил позвал Романа в трапезную. Велел слуге принести медовухи, закуски к ней. Когда доставили, кубки наполнил. Выпили, беседу повели.
- Прости, Роман, что неприятности доставил. Я завтра же в Разбойный приказ схожу. Тебя в обиду не дадут. И ноне позабочусь о тебе. - Даниил встал, вышел из трапезной, нашёл слугу, велел позвать Захара. Вернулся к столу. - И вот что скажу, Роман. Те, кто добивается от тебя слова, люди, похоже, непростые. Тати и есть. Они на всё способны.
Появился стременной Захар.