Утром, когда весь городок Гезлёв был в руках русских, такая лёгкая победа насторожила Даниила. Он собрал воевод и тысяцких.
- Будьте осмотрительны и внимательны впредь. Сия победа нам ниспослана Богом, да не прогневим его.
В этот же час на площади близ мечети собралось сотни две рабов-полонян - русских и поляков. Когда Даниил пришёл к ним с воеводами, они спросили его:
- Мы свободны и благодарим Бога и вас за эту свободу. Но что нам делать? Как сохранить жизнь?
- Идите к морю. Там много судов и лодок, берите их и плывите в родную землю, - сказал Даниил.
- Но мы боимся одни.
- Тогда ждите здесь русскую рать. А чтобы напрасно не тратить время, вооружитесь. Вы видите убитых врагов, и все они с оружием. Как возьмёте в руки оружие, встаньте с нашими ратниками на стену, ежели придётся защищать город от ваших и наших врагов. Всё ли поняли?
- Да, поняли! Так и сделаем! - раздались голоса.
Время поджимало Даниила. Как он договорился с воеводами Лыковым и Пономарём, так и поступили. В городке была оставлена тысяча воинов из полка Степана - защищать Гезлёв. Сам он с тремя тысячами вступил на северо-запад по побережью. Даниил ещё раз наказал ему:
- Помни: три дня - и поворот на восток, ещё три дня - и поворот на юг. Освобождая русичей, отправляй их группами в Гезлёв. Пленных не бери. Ну, пошли, побратим. До встречи. - И Даниил обнял Степана.
Едва Степан покинул Гезлёв, как Даниил и Пономарь повели четыре тысячи воинов на юг. Слева от них в полуверсте лежало озеро Сасык, справа также в полуверсте тянулся берег моря. По этой полосе и двигался развёрнутым строем полк Пономаря. Впереди, как всегда в пути, были дозоры. Ордынские воины им почти не встречались, попадались лишь телохранители богатых мурз, но с ними справлялись легко. Сотские строго выполняли повеление воеводы и осматривали каждое строение, искали и освобождали русских полонян. Если это были молодые люди, им давали в руки оружие, и они шли вместе с воинами. В прибрежной части Крыма почти в каждой татарской семье были полоняне и полонянки из Руси, Польши, Литвы. Гезлёв был ещё недалеко, и их отправляли под защиту русских воинов. Труднее было с теми, кто попал в Крым в раннем детстве и даже не знал русского языка, но при виде русских воинов в них пробуждалась тяга к голубоглазым русичам и они кричали по-татарски, просили взять их с собой.
С каждой верстой продвижения по чужой земле русские ратники добывали себе коней. Их было много в татарских улусах, но русичи брали только тех, которые ходили под седлом. Постепенно в полку появилось так много конных воинов, что их нужно было сводить в сотни. Это радовало Даниила. Кирьян с Захаром и ему добыли коня под седлом.
На третий день, когда полк подошёл к реке Каче и селению Кача, его ждала первая скоротечная схватка с крымчаками. Весть о том, что русская рать ворвалась на земли Крыма, разлетелась по побережью. В селениях, особенно в приморских, стали собираться отряды воинов. Такой отряд, не меньше тысячи воинов, встретил полк Даниила на берегу реки Качи и в самом селении. Как только дозорные донесли Даниилу, что впереди появились отряды крымских воинов, что они близко, так воевода послал гонцов к четвёртой тысяче, которая шла в отдалении. Тысяцкий Никодим Шарпатый перевёл своих ратников по мелководной Каче на левый берег и круто изменил направление. Вскоре его тысяча оказалась за спиной татарского отряда, и, когда основные силы полка вступили в схватку с крымцами, в спину им ударили воины Никодима. Впереди действовали стрельцы. Пальба из пищалей посеяла страх среди крымчаков, их кони шарахались от выстрелов. Первый же залп по ним из пяти сотен пищалей ополовинил конную лавину. Крымцы, однако, достигли строя русских сотен. Началась рубка. Но в это время в спину крымчакам ударила тысяча воинов Никодима, и схватка превратилась в побоище. Лишь единицам татарских воинов удалось спастись бегством, остальные полегли на поле брани. Путь полку Пономаря в селение Кача был открыт. Но воины не ринулись туда с ходу, там уже властвовала тысяча Никодима. Надо было переловить боевых коней. Когда это было сделано, полк вошёл в Качу. В этом большом улусе оказалось много русских полонян. Они собрались толпой, пришли к мечети и спросили, где главный воевода русских воинов. Даниил появился перед ними и сказал то, что говорил в других улусах:
- Вы видите за улусом поле брани. Возьмите у ваших врагов оружие и идите берегом моря в Гезлёв, скажите воеводе Якуну моим именем, чтобы принял вас.
В это время Даниил заметил, что в толпе к нему пробивается человек лет двадцати. Он спешил, поднимал руки, махал ими. Даниил замолчал в ожидании и, когда человек приблизился, спросил:
- Что тебе надо, русич?
- Я хочу сказать, что помню тебя, воевода. Ты Даниил Адашев Верно. - Даниил всмотрелся в голубоглазого русича, и что-то в нём показалось ему знакомым. Спросил: - Где ты видел меня?
- Многажды в Москве. Я, батюшка-воевода, сын священника Питирима Вешнякова. А звали меня в ту пору Антоном.
- Господи, Антоша! Ну как же, как же! Я помню тебя хорошо. - Даниил подошёл к нему, обнял его на радостях. - Надо же, на какую встречу сподобил Господь!
Они свиделись близ дома какого-то мурзы. Во дворе был "райский уголок", как назвал его Даниил. Там можно было посидеть, и Даниил увёл туда Антона.
- Ну, расскажи, расскажи, где твои сёстры, где моя невеста Катюша?
Антон опустил голову, поковырял носком чёбота землю.
- Нечего мне сказать, батюшка Даниил, - ответил он.
- Но что случилось с Катей?
- Погибель она приняла от своих рук. Нас тогда в Бахчисарай привели. Марию и Полю от нас отняли и в Кафу на невольничий рынок отвели. Катю и меня оставили при дворце хана, и хан подарил Катю родственнику, какому-то князю Юсуфу. Князь взял подарок. Он содержал гарем. Туда же и Катя попала. Я был продан купцу Хамзе. Он купил меня потому, что я знал грамоту, счёт, умел писать. Не прошло и недели, как по городу прошёл слух - и в семье купца о том говорили, - будто бы какая-то уруска зарезала князя Юсуфа и себя тоже. Я догадался, что это была Катюша. Позже купец подтвердил мою догадку. - Антон замолчал, смотрел на Даниила печальными глазами.
- Господи, упокой её светлую душу, - тихо сказал Даниил, в душе удивляясь мужеству Катюши. Потом спросил Антона: - А ты знаешь, что случилось с твоими матушкой и батюшкой?
- Я надеюсь, что они живы. Когда батюшка увёл прихожан из храма, там и матушка была. Они же успели уйти в лес...
- Антоша, ты уже взрослый и потому крепись. Они ушли на погибель себе. Всех козельских, кто ушёл из храма, перехватили на дороге близ самого леса и порубили. Я видел их. Мы вдвоём с побратимом Иваном пришли в Козельск какой-то час спустя. Все видели, как город сгорел. - Они помолчали, потом Даниил спросил: - Что ты будешь делать? Иди в Гезлёв со всеми.
- Возьми меня с собой, батюшка Даниил. Я хочу отплатить за батюшку и матушку, за сестёр, за себя, наконец...
- Но в ком ты видишь врагов? Скажи мне, Антоша, это очень важно.
- Да все крымчаки, батюшка-воевода, одним миром мазаны. Всех их надо под корень...
- Ты по-иному и не можешь думать. Я понимаю тебя. Но русская рать ни с женщинами, ни с детьми, ни со стариками не воюет и в полон их не уводит. Потому не знаю, как мне быть с тобой.
- Вы, Адашевы, всегда отличались доблестью, как говорил мой батюшка, но ведь у вас нет потерь среди близких.
- Зачем же так, Антон? Разве Катюша была мне чужой? В те дни, когда я разыскивал Катюшу за Козельском и понял, что потерял её, я себе смерти искал.
- Прости, батюшка-воевода, верно, я совсем чёрствым стал.
- Вот что, Антоша. Я возьму тебя с собой, но не сейчас. Ты пока пойдёшь в Гезлёв и там дождёшься меня. В Гезлёве главным ноне воевода Якун, и ты будешь при нём моим именем. Может быть, там будут сечи - береги себя. Я не хочу тебя потерять.
- Спасибо, батюшка-воевода. Но почему и тебе не вернуться с воинами в Гезлёв? Сегодня вы тысячу ордынцев встретили, завтра на вашем пути встанут десятки тысяч.
- Я не вернусь сейчас в Гезлёв, у меня другой путь. Я пойду на восток, вглубь ханства. Хочу, чтобы громы небесные возвестили крымчакам: русские могут покорить их ханство, как это сделали мы с Казанским царством.
- Прости меня, воевода-батюшка, но я умоляю тебя: не делай невозвратного шага, не ходи на восток. От Качи до столицы Бахчисарая всего тридцать вёрст, полтора дня пути и - Бахчисарай. Там в десять раз больше войска, чем у тебя.
- Антон, ты упорствуешь, ты умоляешь меня, но откуда тебе знать, какие силы встанут на моём пути? Говори правду, и только правду.
- Ещё раз прости, батюшка-воевода, но я умоляю тебя потому, что, работая приказчиком у купца Хамзы, я объездил весь Крым. И в Бахчисарае бывал многажды. Даже если хан Девлет-Гирей ушёл с ордой за Перекоп, его вельможи соберут десять тысяч воинов за два дня. Вот и считай, можешь ли ты выстоять против них среди вражеской земли.
- Хорошо, я внемлю твоему совету и на восток не пойду. Тогда подскажи, каким путём идти мне на север, но забудь про побережье.
Глаза Антона засверкали. Он понял, что воевода прислушивается к его советам, и горячо заговорил:
- Иди вёрстах в четырёх от побережья. Там в улусах много русских рабов. Освободи их. Выйди на город Саки, и тебе удастся взять его. Обойди озеро Сосык с востока и за ним вернёшься в Гезлёв. От Гезлёва, если продлишь поход, иди по западному Крыму до Ярылгачской бухты. Это больше двухсот вёрст, и это те места степной части, где больше всего русских полонян. Освободи их, батюшка-воевода. Я знаю все места до бухты. Там на пути будет озеро Донузлав, но и через него мне ведом путь. После этого похода Крымская орда придёт в ужас. Такого здесь не знали вовеки.
- Много ли татарских воинов я могу встретить на этом пути?
- Не знаю, не буду молвить ложно. Вроде бы орда ушла в набеги, и потому воинов мало, вы с ними справитесь.
Даниил задумался. Он счёл, что Антон прав и ему можно верить, и если он примет совет Антона, то прежде всего выполнит волю государя. Он подвергнет набегу огромное пространство по западному побережью - более двухсот вёрст. Можно ли сделать большее всего с восемью тысячами ратников?! К тому же в Данииле таилось желание потерять как можно меньше ратников: нет нужды поливать чужую землю русской кровью. В минувшей скоротечной схватке он видел, как погибали его воины. Да, он потерял немного, чуть больше полусотни, больше было раненых, но ведь это тоже отцы, мужья, братья, сыновья. Кто-то ждёт их, надеется, что вернутся. Однако им уже не суждено увидеть родную землю. Так смеет ли он вести воинов туда, где их ожидает полная погибель? Нет, пусть судят его на Руси как угодно, но он принимает совет этого русича, потерявшего от ордынских зверей всю семью, всех близких. Взвесив всё ещё и ещё раз, Даниил позвал Захара и велел ему найти Пономаря и всех тысяцких. Он решил уходить от Бахчисарая немедленно, в ночь, помня, что не все татарские воины полегли в сече, что кто-то из них спасся и в этот час, может быть, скачет в столицу, дабы уведомить о появлении в ханстве русской рати.
Вскоре Иван Пономарь и четверо тысяцких стояли перед Даниилом. Он не стал вдаваться в подробности, по каким причинам меняет путь движения полка, сказал кратко, не давая повода обсуждать свои действия:
- Вот что, воевода и тысяцкие. Нам не придётся нынче отдыхать в ночь. Поднимайте воинов, мы уходим. - Даниил посмотрел на небо, на закат солнца. - Мы идём строго на север и правее нашего пути сюда всего на две версты. Всё поняли?
- Поняли, батюшка-воевода, - ответил за всех Пономарь.
- Тогда в путь и не мешкая.
Даниил вывел свою сотню из Качи и пошёл впереди полка, выслав дозорных. Антон, переодетый в одежду русского ратника, ехал рядом. Он был при оружии, в кольчуге. Но воинского духа в нём не было. Десять лет неволи сделали своё дело: он был худосочен и слаб силёнкой. Лишь его ум и знание местности могли оказать Даниилу большую помощь. Антон помнил все селения на западном побережье Крыма, в каких побывал. Теперь Даниил вёл в ночной темноте полк от улуса к улусу, а они тут стояли близко друг от друга. В каждом улусе русские воины достигали одного: освобождали русичей из неволи. На рассвете полк перешёл мелководную речушку Булганак и остановился на её правом берегу на короткий отдых, потому как воины падали от усталости. Им удалось отдохнуть, и после полуденной трапезы полк двинулся дальше на север. И вновь движение полка продолжалось без особых помех. Впереди встречались лишь мелкие группы ордынских воинов, с которыми справлялись две-три сотни конных ратников. Большие силы ордынцев, как доносили дозорные, идущие позади полка, русских не преследовали.
Даниил чувствовал, что так долго продолжаться не может. Крымская орда придёт в себя от поразившего её страха, вызванного вторжением русской рати, и попытается прогнать врага со своей земли.
Так оно и было. Единственное, что сдерживало крымчаков от преследования русской рати, - никто в их стане не знал, с какими силами русичи вторглись на полуостров. По крымской земле ходили самые невероятные слухи. Освобождённые в селении Шушерма русские сказали, что будто бы на полуостров высадилось больше тридцати тысяч ратников, что они захватили Гезлёв и Качу, Саки и десятки других крупных селений и улусов. Да и как можно было завладеть побережьем более ста вёрст меньшими силами! К тому же, как стало известно от тех же освобождённых полонян, орда хана Девлет-Гирея перед появлением русских ушла в набеги и уже мчит где-то далеко за Перекопом, в сторону Астрахани, в надежде восстановить Астраханское ханство.
И всё-таки в Крыму ещё были силы, способные противостоять русским. На первых порах, когда русские взяли Качу, крымцы были обеспокоены судьбой Бахчисарая и собрали на его защиту более десяти тысяч воинов. Теперь же, когда до Бахчисарая дошли вести о том, что русские покинули Качу и ушли в сторону города Саки, крымские князья отважились преследовать их.
Удача, однако, была на стороне русских. Полк Пономаря обошёл озеро Сосык и вместе с двумя тысячами освобождённых из полона русичей - мужчин и женщин - благополучно вернулся в Гезлёв. Теперь Даниилу нужно было поторопиться с возвращением полка Степана Лыкова. Даниил позвал на помощь Антона. Даниил рассказал ему, какими путями движется полк и в какой местности примерно должен быть, и попросил найти его.
- Я дам тебе полусотню отважных воинов, и ты поведёшь их так, чтобы не разминуться с полком Степана. Вы пойдёте конные, они идут пешие. Встретишься и скажешь ему, что я изменил решение идти навстречу друг другу и вернулся в Гезлёв. Пусть и он поспешит сюда. И вот ещё что, Антон, и это, пожалуй, самое главное. Подходите к Гезлёву очень осторожно и лучше всего ночью. Сам же говорил, что крымцы могут преследовать нас.
- Да так, поди, и будет.
- И тогда мы сможем ударить по ним с двух сторон. Выследи их, голубчик Антоша.
- Я постараюсь, батюшка-воевода.
- Вот и хорошо. А теперь идём к Пономарю, и я отправлю вас в путь.
Проводив Антона и Ипата, вставшего во главе полусотни конных воинов, Даниил с Иваном попытались укрепить оборону города.
- Вот что, Ванюша. Бери воинов сколько нужно, струги, отправляйся на турецкие корабли и сними хотя бы половину пушек на защиту Гезлёва. Да прежде, пушкарь, проверь, есть ли припас к орудиям: ядра, порох, заряды, фитили.
- Всё так и сделаю, Фёдорыч, - ответил Иван. - За ночь и обернёмся.
Уже на другой день с двух турецких кораблей были сняты тридцать две пушки и большой запас ядер и зарядов к ним. Их перевезли на стругах и поставили на крепостные стены. А чтобы пушки не стояли без "наряда", Даниил поручил тысяцким собрать всех пушкарей, какие были в полку Пономаря и в тысяче воинов Степана, державшей оборону. Гезлёв был готов к встрече противника.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯНОЧНЫЕ БОИ
Крымская орда числом семь-восемь тысяч воинов появилась близ Гезлёва на третий день после возвращения в него полка Ивана Пономаря. Она не ринулась с ходу на приступ крепости, полукольцом охватила его, словно предоставляя русским возможность покинуть город морем.
- Смотри, какие благородные, - сказал Даниил Ивану, наблюдая за крымчаками с минарета.
- Скорее труса играют, - отозвался Иван. - Может, вспомнили, как их под Мценском били.
- А ежели нет, ежели ждут подкрепления?
- Худо тогда.
- Чего же худо? Нас в Мценске было две тысячи, а их двенадцать.
- Вспомни, что мы отчую землю защищали.
- И сюда мы не с разбоем пришли. - Даниил увидел, что ордынцы сбились в одном месте в большую кучу. - О, Ванюша, иди-ка пугани вон ту ораву из пушек.
- Ох как руки зудят! Да я их сейчас! - крикнул Иван и помчался вниз по ступеням.
Даниил остался один. Прихлынуло беспокойство о Степане Лыкове, о его полке, но если бы он ведал сейчас, где Степан со своими ратниками и что делает, то порадовался бы.
Умея воевать ночью лучше, чем днём, Степан возвращался в Гезлёв, не потеряв убитыми ни одного воина - только около сотни раненых. Он уничтожил три татарских отряда по двести-триста воинов и много мелких ватажек, которые встречал в каждом улусе. С ним теперь шло больше тысячи освобождённых от неволи русичей. Все они, даже женщины, были вооружены саблями, луками со стрелами. Они заверили Степана, что будут драться рядом с его воинами.
Однако воевода увлёкся лёгким шествием по вражеской земле, и Антону лишь чудом удалось найти и остановить его уже почти южнее Гезлёва. Он шёл так быстро, что путь его полка и полусотни Ипата не пересёкся. Степан и его воины на несколько вёрст ушли вперёд. Антону пришлось догонять его. И хорошо, что во главе полусотни был бывалый охотник Ипат: он взял след полка Степана чутьём.
- Давай, Антон, гнать за ним следом что есть мочи, а то уйдёт невесть куда.
И гнали, и настигли. Степан был удивлён, что гонцы пришли с "хвоста".
- С чего это явились? - спросил он Ипата.
- Вот Антон скажет, - показал на того Ипат.
- Велено тебе, батюшка-воевода, скорым путём вернуться в Гезлёв.
- А где Адашев, где Пономарь?
- Там они, и помощь твоя понадобится. - Антон пояснил, что крымцы вот-вот прихлынут к крепости.
- Что ж, будем осторожны. Ночью и пойдём. А ежели крымцы уже там, обрушим на них громы небесные, - рассудил Степан.