"Надо расстаться с этими людьми", - твердо сказал он себе. Хиёси не раз уговаривал себя на этот шаг, но просто сбежать еще опасней, чем оставаться в городе. На его постоялом дворе никого другого из Хатидзуки не было, но Хиёси предполагал, что за ним денно и нощно следят. Наверняка и за теми, кто приглядывал за ним, тоже шпионили. Все лазутчики из клана Короку были связаны друг с другом в неразрывную цепь. Теперь, похоже, настал решительный час. Хиёси впал в полное уныние. Его отвращение к этой истории, вероятно, проистекало из нерешительности, но он не мог вообразить, как станет подстрекать людей к беспорядкам, сеять страх и беду и в конце концов превратит город в пепелище.
Он потерял уважение к Короку, ему не хотелось служить Досану и тем более связываться с Ёситацу. Если бы он и выбрал чью-то сторону, то присоединился бы к горожанам. Он всем сердцем сочувствовал им, особенно детям, матерям, отцам. Простые семьи становятся первыми жертвами любой войны. Хиёси от волнения не мог даже прочесть записку.
- Иголки! Иголки! Столичные иголки! - закричал он и двинулся по безлюдному переулку. Вскоре он остановился у небольшого ручья. - Ах черт, и не перебраться! - воскликнул он нарочито громко.
Хиёси огляделся по сторонам, никого вокруг не было. Удача сопутствовала ему, однако он на всякий случай встал лицом к ручью и, справив малую нужду, осмотрел другой берег. Затем вынул записку и прочитал:
"Сегодня ночью, в час Собаки, приди в рощу за храмом Дзёдзайдзи, если ветер будет южный или западный, при северном или безветрии оставайся дома".
Он порвал записку в клочья, скатал их в комок, сунул в рот и принялся жевать.
- Продавец иголок!
От неожиданности Хиёси чуть не проглотил бумагу. Он достал ее изо рта и зажал в кулаке.
- Эй, продавец!
- Где вы?
- Да здесь, рядом! Нам нужны иголки.
Вокруг никого не было видно, и Хиёси не мог определить, откуда доносится голос.
- Эй, продавец, поди сюда!
Противоположный берег был повыше, и на нем виднелась двойная глинобитная ограда с маленькими воротцами. В распахнутых створках показался слуга. Хиёси тяжело вздохнул. За такой оградой мог жить только самурай. А любой самурай в здешних местах должен быть сторонником Сайто, вот только которого из них - отца или сына? Будь обитатель дома на стороне отца, Хиёси можно не беспокоиться, но в противном случае ему несдобровать.
- Нам понадобились иголки.
Беспокойство Хиёси усилилось, но выбора у него не было.
- С превеликим удовольствием, - сказал Хиёси, пытаясь не выдать волнения.
Вслед за слугой Хиёси прошел сквозь воротца и обогнул насыпной холм, являвшийся частью сада. Усадьба, должно быть, принадлежала важному человеку. У главного дома было множество пристроек. Замедлив шаг, Хиёси невольно залюбовался великолепием постройки, изяществом рукотворных ручьев и свезенных в сад каменных глыб. Кому нужны иголки в этом богатом доме? Судя по словам слуги, заказ исходил от его господина или от кого-то из членов семейства, но это явная бессмыслица. Хозяйке усадьбы или ее дочери иголки ни к чему, для них шьют служанки. В любом случае нелепо зазывать уличного торговца и тащить его в дом с черного хода.
- Подожди здесь! - сказал слуга, оставив Хиёси в саду.
Юноша обратил внимание на двухэтажный дом с грубыми глинобитными стенами, стоящий на значительном удалении от главной постройки. На первом этаже, похоже, располагался кабинет, на втором - библиотека. Туда и отправился слуга, крикнув из сада:
- Господин Мицухидэ, я привел его!
Мицухидэ показался в квадратном окне, больше напоминающем бойницу. Это был молодой человек лет двадцати пяти, хорошо сложенный, с проницательным острым взглядом. Он держал в руках какой-то свиток.
- Сейчас спущусь. Проводи его на веранду! - сказал он и исчез в глубине дома.
Хиёси поглядел вверх и понял, что из библиотеки видно было, как он читал записку у ручья. Мицухидэ, значит, заметил его и хочет допросить. Хиёси соображал, какую небылицу придумать, чтобы не попасть в беду.
Слуга подозвал его со словами:
- Племянник господина сейчас спустится. Подожди у веранды. И не забывай о том, что нужно прилично себя вести в этом доме.
Хиёси опустился на колени в нескольких шагах от веранды и устремил взгляд в землю. Никто не появился, и он поднял голову. Множество свитков в доме поразило его. Они лежали повсюду: на столике для письма и вокруг него, на полках в кабинете и во всех уголках первого и второго этажей. Сам господин или его племянник наверняка был ученым. Книги редко попадались на глаза Хиёси. Внимательно вглядываясь в обстановку дома, он заметил подвешенное тонкое копье меж потолочных балок и мушкет около ниши-токонома.
Наконец Мицухидэ появился в комнате и присел за столик. Подперев голову рукой, он пристально посмотрел на Хиёси.
- Ну, здравствуй, - произнес он.
- Я торгую иголками, - сказал Хиёси. - Вы хотели купить их у меня, господин?
Мицухидэ кивнул:
- Да, хочу, но прежде ответь мне на один вопрос. Ты тут иголки продаешь или шпионишь?
- Иголки продаю!
- А как ты оказался у этого дома?
- Заблудился.
- Лжешь. - Мицухидэ полуобернулся к нему. - С первого взгляда ясно, что ты бродяжка и уличный торговец с немалым опытом. Такой никогда не забредет туда, где нет покупателей.
- А я кое-что продал, немного, правда.
- Могу себе представить.
- Кое-что заработал.
- Ладно, оставим иголки в покое. Что ты читал в глухом месте у ручья?
- Читал? Я?
- Ты достал какую-то записку, полагая, что тебя никто не видит, но всюду есть люди, а у них глаза. Чего только не увидишь и не услышишь на свете! Итак, что ты читал?
- Письмо.
- Секретное?
- Письмо от моей матушки! - Хиёси постарался ответить предельно искренне.
- Вот как! Письмо от твоей матушки? - Мицухидэ испытующе посмотрел на него.
- Да.
- В таком случае разреши мне взглянуть на него. По законам нашего города, любую подозрительную личность следует задержать и доставить в крепость. Позволь мне убедиться, что письмо действительно от твоей матушки, иначе придется передать тебя властям.
- Но я съел его!
- Что?
- К сожалению, господин, я его съел по прочтении.
- Неужели?
- Именно так, - серьезно произнес Хиёси. - Покуда я жив, моя матушка для меня превыше богов и Будды. И поэтому…
Мицухидэ внезапно сорвался на яростный крик:
- Не морочь мне голову! Ты проглотил его, потому что это было секретное сообщение. Не отпирайся!
- Нет! Нет! Вы ошиблись! - Хиёси всплеснул руками. - Подумайте сами! Я не смею использовать письмо от дражайшей матушки для того, чтобы вытереть нос, бросить на дорогу, где его затопчут в грязь. Это непочтительно со стороны сына, потому я и съел его. Я всегда съедаю матушкины письма. Я не лгу! Я так люблю мать и тоскую по ней, что даже письма ее съедаю. Не могу просто так расстаться с весточкой из дома.
Мицухидэ не сомневался в том, что юноша лжет, но лгал он весьма искусно. Невольно он проникся симпатией к незнакомцу, тем более что и сам жил в разлуке с матерью.
"Ложь, но не подлая", - подумал Мицухидэ. Глупо утверждать, что съедено письмо от матери, но и у этого невзрачного юноши с обезьяньим лицом наверняка есть родители. Мицухидэ пожалел неотесанного и невежественного оборванца. Глупый и неопытный юноша, став игрушкой в руках подстрекателей, может навредить больше, чем дикое животное. Он не из тех, кого немедленно следует препроводить в замок, но и убивать его на месте стыдно. Мицухидэ подумал было, не отпустить ли юношу на все четыре стороны, но потом стал сверлить его взглядом, пытаясь решить, как ему все-таки следует поступить.
- Матаити! - позвал он. - Мицухару дома?
- Полагаю, что дома, господин.
- Передай ему: я прошу его заглянуть ко мне ненадолго.
- Слушаюсь, господин. - Матаити помчался исполнять поручение.
Вскоре из дома широким шагом вышел Мицухару. Он был моложе Мицухидэ. На вид ему было лет девятнадцать. Он был сыном и наследником хозяина дома, Акэти Мицуясу, покинувшего монашескую обитель, и двоюродным братом Мицухидэ. Мицухидэ носил родовое имя Акэти и жил у дяди, почти не выходя из своего кабинета. Он переехал сюда не по бедности, родной дом Мицухидэ находился в захолустной Эне, оторванной от культурных и политических центров страны. Дядя часто ставил племянника в пример сыну: "Возьми пример с Мицухидэ и займись наукой".
Мицухидэ преуспел в постижении наук. До прибытия в Инабаяму он немало поездил по стране, от столицы до западных провинций. Он познакомился со странствующими воинами, стремился разобраться в происходящем в стране, учился превозмогать жизненные трудности и лишения. Решив изучить огнестрельное оружие, Мицухидэ посетил вольный город Сакаи и сумел внести большую лепту в оборону и организацию военного дела в Мино. Дядя и все округа почитали его знатоком новомодных знаний.
- Нужна моя помощь, Мицухидэ?
- Ничего серьезного, - произнес он с напускным безразличием.
- Ну а все-таки?
- Сделай мне одолжение, если сочтешь дело справедливым.
Оба вышли в сад и в нескольких шагах от Хиёси обсуждали, как с ним поступить. Выслушав рассказ двоюродного брата, Мицухару воскликнул:
- Ты про это ничтожество говоришь? - Он презрительно взглянул на Хиёси. - Если он кажется тебе подозрительным, отдай его Матаити. Немного пыток - скажем, отхлестать негодника сломанным луком, и он непременно заговорит. Только и всего!
- Нет. - Мицухидэ внимательно посмотрел на Хиёси. - Он не таков. Пытками его не сломишь. И вообще, мне его жаль.
- Если он так тебя разжалобил, так ты не добьешься от него признания. Дай-ка его мне дней на пять. Запру его в амбаре без еды. От голода он разговорится как миленький.
- Извини, что обременяю тебя своей просьбой, - сказал Мицухидэ.
- Связать его? - спросил Матаити, выкручивая Хиёси руку.
- Подождите! - крикнул Хиёси, пытаясь вывернуться. Он поглядел снизу вверх на братьев. - Вы только что сказали, что я не заговорю и под пыткой. Просто задайте мне вопрос. Впрочем, я сам все расскажу. Сидения в темном амбаре я не вынесу.
- Ты готов говорить?
- Да.
- Хорошо. Я буду допрашивать, - сказал Мицухару.
- Начинай.
- Что ты скажешь о…
Выдержка Хиёси заставила его умолкнуть на полуслове, и Мицухару пробормотал:
- Он какой-то чудной. Может, просто дурковат от природы, а может, дурачит нас.
Хиёси зло усмехнулся, но Мицухидэ оставался серьезным, обеспокоенно поглядывая на юношу. Мицухидэ и Мицухару снова принялись расспрашивать его.
- Ладно, - ответил Хиёси. - Я расскажу о том, что задумано. Сам я в заговоре не участвую и не имею с разбойниками ничего общего, поэтому обещайте сохранить мне жизнь!
- Договорились, тем более что цена ее невелика.
- Сегодня ночью вспыхнет большой пожар, если ветер будет подходящий.
- Где?
- Точно не знаю, но ронины, остановившиеся на постоялом дворе, тайком обсуждали это. При южном или западном ветре они соберутся в роще за храмом Дзёдзайдзи, потом разобьются на группы и подожгут город.
- Что?
Мицухару разинул рот. Мицухидэ сглотнул комок, подкативший к горлу.
Хиёси, не обращая внимания на их смятение, поклялся, что больше ничего не знает, а все сказанное случайно подслушал из разговора соседей по ночлежке. Он заверил, что хочет поскорее распродать свой товар и немедленно вернуться домой, в Накамуру, к любимой матушке. Мицухидэ и Мицухару понемногу пришли в себя.
- Мы тебя отпустим, но не раньше ночи. Матаити, забери его и покорми, - распорядился Мицухидэ.
Ветер начал усиливаться, он дул с юго-запада.
- Мицухидэ, что, по-твоему, они предпримут? Ветер западный.
Мицухару озабоченно смотрел на проносящиеся по небу тучи. Мицухидэ молча сел на веранде у входа в библиотеку. Уставившись в пустоту, он погрузился в размышления.
- Мицухару, - произнес он, - в последние дни не говорил ли дядя чего-нибудь необычного? Может быть, даже странного?
- Нет.
- Ты уверен?
- Ну, сейчас, когда ты задал такой вопрос… Сегодня утром, отправляясь в крепость Сагияма, он сказал, что нас ждут большие неприятности, поскольку отношения между князем Досаном и князем Ёситацу резко ухудшились. Сказал, что на случай непредвиденных событий следует, по обыкновению, держать наготове людей, лошадей и оружие.
- Он сказал это сегодня утром?
- Да.
- Вот оно что! - Мицухидэ хлопнул себя по колену. - Он намекнул тебе на то, что ночью будет сражение. В заговорах даже ближайших родственников держат в неведении. Он, вероятно, участвует в этих кознях.
- Ночью будет битва?
- Люди, собирающиеся в полночь за храмом Дзёдзайдзи, - вражеские лазутчики, засланные князем Досаном. Скорей всего, они из клана Хатидзука.
- Князь Досан, похоже, решился изгнать князя Ёситацу из крепости.
- Да.
Мицухидэ самодовольно кивнул, но тут же мрачно закусил губу:
- Мне кажется, что план князя Досана провалится. Князь Ёситацу готов к любым неожиданностям. Кровопролитие между отцом и сыном - великий грех. Их покарают боги! Не важно, кто из них победит, в любом случае прольется родная кровь, а владения клана Сайто не увеличатся. Соседи выжидают подходящий момент для вторжения в наши пределы. Смута охватит всю провинцию. - Он тяжело вздохнул.
Мицухару, не говоря ни слова, мрачно следил за облаками. Ничего не поделаешь, когда у тебя двое господ и они вступают в поединок. Мицуясу, отец Мицухару - преданный сторонник Досана, следовательно, он в первых рядах пойдет на штурм крепости, в которой засел Ёситацу.
- Мы должны предотвратить зверскую резню! В этом состоит долг верноподданных. Мицухару, немедленно отправляйся в Сагияму и разыщи там отца. Вы с отцом должны отговорить князя Досана от его замыслов.
- Хорошо.
- А я вечером отправлюсь к храму Дзёдзайдзи и попытаюсь расстроить планы лазутчиков. Остановлю их любой ценой.
Три больших очага стояли в ряд на кухне. Над ними высились огромные котлы, каждый вмещал несколько мешков риса. Стоило приподнять крышки, как из-под них вырывались облака пара. Хиёси прикинул, что в доме обитает не менее ста человек. "Здесь столько риса, а матушка и сестра, наверно, голодают", - подумал он. Еда напомнила ему о родном доме.
- Ветер нынче разгулялся! - сказал старый повар, входя на кухню. Обращаясь к поварятам, он добавил: - Ветер не стихнет и после захода солнца. Поосторожней с огнем! - Он с любопытством посмотрел на Хиёси.
- А это что за обезьяна? У нас вроде не было таких? - спросил он у слуги.
- Его поймал господин Мицухидэ. Матаити сторожит его.
Старый повар взглянул на Матаити, пристроившегося в теплом уголке.
- Славное занятие! - сказал он, не понимая, что происходит. - Он что, надерзил господам?
- Нет. Я и сам не знаю, что случилось. Выполняю приказ господина Мицухидэ.
Матаити было велено держать язык за зубами.
- Господин Мицухидэ не по годам мудр и проницателен. - Повар почитал Мицухидэ и не упускал случая выразить свое восхищение им. - Редкий человек! Господин Мицухидэ не из тех, кто презирает учение, похваляется тяжестью своего меча и меткостью копья или количеством убитых на поле боя. Как ни заглянешь в библиотеку, он все читает и читает, а ведь и воин отменный! Он много добьется в жизни, уверяю вас.
Матаити, польщенный тем, что так расхваливают его хозяина, добавил:
- Ты прав. Я состою при нем с тех пор, когда он был еще мальчиком. Никогда не встречал такого доброго господина. Он - почтительный сын, любит мать, никогда не забывает ей написать.
- Случается, что годам к двадцати пяти смельчак становится хвастуном, а благородный человек - хлыщом, - заметил старик. - И ведет себя так, словно появился на свет в стойле. Забывает родителей, живет только ради себя…
- Кстати, несмотря на благородство, - заметил Матаити, - господин мой - человек буйного нрава, хотя с виду и не скажешь. Ярость редко находит на него, но в гневе нет страшнее господина Мицухидэ.
- Значит, хотя с виду он хладнокровный, но если вдруг рассердится…
- Точно. Вот, например, как сегодня.
- Как сегодня?
- В затруднительном положении, когда ему предстоит решить, кто прав, а кто виноват, он тщательно все взвешивает. Но приняв решение, действует с напором, как мощный поток, прорывающий дамбу. Отдает распоряжения своему двоюродному брату Мицухару.
- Быть ему полководцем, он прирожденный военачальник.
- Господин Мицухару во всем полагается на двоюродного брата и выполняет любые его поручения. Сегодня он помчался в крепость Сагияма.
- Что-то случилось там?
- Не знаю.
- Приготовьте побольше рису и сделайте колобки для воинов. Ночью может произойти битва. Так сказал господин Мицухару перед отъездом.
- Предосторожность, верно?
- Хорошо бы дело ограничилось одной предосторожностью. Начнись война между Инабаямой и Сагиямой, на какой стороне нам прикажешь сражаться? В любом случае придется стрелять из лука в друзей и родственников.
- Ну, может, до этого дело и не дойдет. Господин Мицухидэ предпримет все для предотвращения битвы. Я молюсь за его успех. Вот коли соседи на нас нападут, я готов с ними сразиться!
Настала ночь. Небо было черным-черно. Порывы ветра проникали и в кухню, раздувая пламя в очагах. Хиёси, сидевший около очага, почувствовал запах пригоревшего риса.
- Эй, рис пригорел! Слышите!
- Не лезь не в свое дело! - закричали слуги.
И, пригасив огонь в очагах, один из слуг подставил лестницу к чану и начал перекладывать рис из больших чанов. Свободные от работы начали лепить рисовые колобки. Хиёси работал наравне со всеми. Он отправил себе в рот несколько пригоршней риса, но никто не обратил на это внимания. Все сосредоточенно готовили колобок за колобком, оживленно болтая.
- Видать, сразимся, а?
- Неужели не договорятся?
Готовя припасы на случай боевых действий, каждый надеялся на мирный исход.
В час Собаки Мицухидэ прислал человека за Матаити. Тот вышел, но сразу же вернулся и закричал с порога:
- Продавец иголок! Где тут продавец иголок?!
Хиёси вскочил с места, на ходу слизывая крупинки риса с пальцев. Он вышел из дома, и пронзительный ветер чуть не сшиб его с ног.
- Пошли! Господин Мицухидэ ждет. Поторапливайся!
Хиёси поспешил за Матаити. Слуга был в легких доспехах, словно приготовился к битве. Хиёси не знал, куда они направляются. Они оказались у главных ворот, и он понял, что его привели с заднего двора в сад перед домом. Их поджидал какой-то всадник. Это был Мицухидэ в той же одежде, что и днем. В руках он сжимал поводья, а под мышкой держал копье.
- Матаити?
- Да, господин.
- Продавец иголок с тобой?
- Да.
- Оба идите вперед.
- Пошли, парень! - скомандовал Матаити, повернувшись к Хиёси.
Они побрели в непроглядную ночь. Мицухидэ ехал следом, приноравливая лошадь к их шагу. На перекрестках Мицухидэ приказывал повернуть то налево, то направо. Наконец Хиёси увидел, что они добрались до ворот храма Дзёдзайдзи, где был назначен сбор лазутчиков из клана Хатидзука. Мицухидэ молча спешился.