Натянул Василий поверх своего полушубка накидку из конопляной ткани, поверх штанов из сукна - порты холщовые. Шапку из лисьего меха прикрыл сверху башлыком рогожьим. Короткий меч закинул на спину, укрыв его под накидкой. Нож с роговым череном упрятал в сапог. Под конец подпоясался служилый пеньковой веревкой.
- Самопал бы не помешал, но дело слишком приметное, - с сожалением произнес Василий и добавил с большим оживлением. - Это что у нас за боярышня?
С Вейкой пришла попрощаться дочь его Катерина - ясноглазая, с кожаным пояском на волосах. И хоть шикал на нее отец, с любопытством наблюдала за переодеванием Василия. Не забыла девица поднести последние угощения: кувшины с медом и пивом.
- Здравствуй, красава, и прощай, - Венцеславич, устроившись на облучке, помахал ей шапкой. - По дороге вспоминать тебя буду, а как вернусь, повенчаемся и приданого не возьму - оцени выгоду. В семейной жизни обижать тебя не буду, даже ладонью по мягкому месту, хоть "Домострой" и советует; всё решим ладком.
- Не поспешил ли, сын боярский? Смотри, споткнешься.
- Чего медлить? С батькой твоим сговоримся, прикажет и станешь любезной. Но мне чувства твои важны, чтоб по зову сердца.
- Шапку надень, а то вши как кони разбегутся по зову сердца. Я-то красава, а ты вот не очень на красавца похож.
- А у меня, безо всякого хвастовства, душа красивая.
- Отсюда не видно, - ясноглазая отвернулась, хотя искоса и продолжала поглядывать за сборами Василия в дорогу…
Ехали сперва вдоль Тосны-реки. За Марьино, прямо в воде, завиднелся здоровенный камень с высеченной короной - пограничная межа. Чуть поодаль мостки, за ними - шведская стража.
Меховые жилеты поверх камзолов, золотые кольца на пальцах и в ушах, глаза хищные - видно, изрядно уже пограбили воины во славу лютеровой веры в походах короля Густава Адольфа. Венцеславич отметил, что наши стрельцы и почище, и понаряднее будут. Стволы стражников смотрели пристально на тех, кто пожаловал с русской стороны, курки на боевом взводе, полки заряжены.
- Хоть бы глаза мои вас не видели, люди шведские, - со светлой улыбкой поприветствовал Василий Венцеславич. - Много про вас дурного сказывают, понадеюсь, что с преувеличением.
- Vad är i ladda? Äta, dricka, silver? - вместо приветствия рыкнул предводитель шведов.
- Морду-то повороти, а то несет сильно, - буркнул Василий.
- Vi levererar laddar för ditt kungarike. 20 påsar med salt för glasblåsare. Vi visar all nödvändig pappret, - заторопился с объяснениями Вейка.
- Och varför har du så fett bukta? - один из солдат, с поднятыми скулами лапландца, посверлил воздух длинным палашом.
Не преувеличивали те, кто про шведов рассказывал, были они злобны как псы и жадны, то ли вообще хотели разграбить поклажу, то ли подарки вымогали. Лапландец уже прохудил один мешок, тыкая клинком.
- Эй, не балуй, товар просыпешь, размахался тут, - цыкнул на него Василий, хотя не поташ волновал его, как бы до мехов не добрались.
Но затянул заунывную песню карел, еще поделился табаком с солдатами, вот с Василием и проехали беспрепятственно мимо стражников.
- Спаси Бог, у меня от этого свидания меланхолия разлилась; в Москве-то предупреждали, что Делагарди весь Ижорский край в свое кормление взял, с обязанностью платить пограничной страже, но делать того не спешит, - выдохнул Венцеславич по удалении от шведов и крепко приложился к кувшину с пивом. - Ты точно ведьмак, Вейка, вот и зраки у тебя разного цвета. Понятно, почему ты к нам ушел, а не остался у западных людей, они такого и спалить могут. Потом бумажку выдадут семье - извольте за израсходованные дрова заплатить.
- Я не ведьмак, я задумчивый.
- Как раз про то и говорил.
За Тосной сосны сменились широколиственным лесом, еще верст через десять потеплело заметно, тележные ободы стали утопать в грязи почти что на вершок. Дубы и клены исчезли, вместо них пошла редкая береза совместно с елью. За речкой Ижорой полило как из ведра, кругом слякоть и Вейка засомневался в пути, но Венцеславич опознал направление на восток, в чем и солнечный камень помог. Выбрались на что-то напоминающее дорогу, она привела к Словянке, в которой Василий едва не захлебнулся, когда колеса у второй подводы вытягивал. Хотя с виду река неказистая, однако дно больно неровное оказалось. Еще полдня пути и вот заросли тростника, вставшие вдруг стеной, показали, что впереди снова вода протекает.
Перешли путники вброд речку с мягким илистым дном, которую Вейка назвал Дудоровкой. За ней надо было еще пуще таиться; в сумерках огибали усадьбу генерал-губернатора Шютте, заграбаставшего в ленное владение целый Дудергофский округ. Едва на попались на глаза отряду конных шведов, что проехал саженях в двухстах к западу - видимо из губернаторского поместья. Засим двинулись путники прямо на север; поутру чахлые березки внезапно разошлись и открылось море. Затянуто туманом, неприветливо - дальше собственного носа обзора нет. Но вдруг свежий порыв ветра разорвал туманную завесу и завиднелся трехцветный флаг. На расстоянии двух полетов стрелы дрейфовала двухмачтовая шхуна - на шканцах стоял человек и оглядывал берег через подзорную трубу.
- Вейка, запаливай костерок - весть надо голландцу дать. У них время - деньги, могут и уплыть.
С судна вскоре спустили шлюпку и четверо жилистых матросских рук направили её к берегу.
- Verheug, Moskoviet. Ik bracht alles wat uw koning wil. En heb je bracht de Siberische bont?
- Доставил, разве вы нам чего-нибудь просто так дарили? Будут тебе меха, заодно и поташ бери, в Амстердаме в десять раз дороже продашь. Выгодно вам морем владеть, а шведам балтийским берегом.
Голландский капитан Корнелисзон, старик с лицом как печеное яблоко, после приветствия стал показывать свой груз ценный. Ощупав меха, поцеловал пальцы и довольный повел русских в свою каюту угощать, говоря на понятном Василию немецком. А тот, изрядно всосав можжевеловой водки, именуемой джин, вопрошать стал:
- Ведомо в нашем царстве, что ваш мастер де Геер артиллерию шведам делает, в том числе и гаубицы легкие четырехфунтовые, которыми король их покойный Густав-Адольф битвы у цесарских войск выигрывал. Почему б этому мастеру к нам не перебраться?
- У вас медной руды вовсе не найдено, а железная - бедная, болотная, у шведов же хорошая. Быстрые их речки сильно водяные колеса крутят, и от мест, где выделка производится, до гаваней удобных совсем недалеко, - принялся объяснять голландец, попутно раскуривая трубку. - До вас чертовски трудно добираться, все пути-дороги поляками или теми же шведами перекрыты, а морской путь мимо Лапландии до Архангельска более чем трудный. На суше то же самое, пока от Архангельска до Москвы доберешься, умрешь ненароком; чтобы в Европе или в Скандии доставить товар, надо проехать не более ста миль, у вас и семьсот, и тысячу, я уж не говорю про сибирские пути-дороги.
Словно утешая, голландец протянул Василию мешочек яванского табаку.
- Но вы своего добьетесь, московиты, всему вы быстро научаетесь и цари у вас упорные. Найдете руду богатую, пусть и далеко. Сами пушки легкоствольные мастерить будете… А вот корабли - нет, голландский флаг будет вечно царить на море, отсюда до Зондских островов.
- Значит, правь Голландия на море, неграми торгуй и вези плоды заморские с плантаций на южных островах. А что ж вы, тритоны - владыки морские, дальше Новой Земли не проплыли, пути в Китай выискивая? - задиристо спросил Венцеславич. - Наши кораблики парусным вооружением слабее и науки навигации мы пока толком не знаем, но по студеному морю плавать не боимся. Белых мишек тоже не пугаемся. Скоро всю Сибирскую землю не только по суше, но и по воде обойдем.
- Ледовитое море, студеные реки, мерзлые берега, что еще там в меню сей ресторации? Этого нам не жалко, обходите хоть по воде, хоть по воздуху облетайте, - заносчиво молвил Корнелисзон, однако следующий стакан джина доканал его. - Был я в последней экспедиции, когда Соединенные Провинции пытались найти северо-восточный проход в Китай - с Хемскерком и Баренцом. Не добились мы ничего, на обратном пути не раз встречали русских моряков, их-то ладьи легко в Карское море ходили… Баренца и еще четверых схоронили дорогой, но остальные выжили, потому что русские нас подкармливали, а на Коле прямо на борт голландского судна нас доставили. Вряд ли воспоминание об этом сохранится на флоте нашем - больно позорно случилось.
Еще до заката матросы Корнелисзона доставили на берег важный груз, да еще тюки с сукном грубым - для маскировки, Вейка с Василием двинулись в обратный путь. Маячить возле берега ни судну, ни повозкам не следовало.
3. Плен
Разодетый немец, остановивший солдат, спросил, старательно выговаривая слова:
- Что ты там рек про волосатого слона?
- Это ж я не вам сказал, господин хороший, а им.
- Ты видел эту тварь? Расскажи, будь любезен. Тогда я побеспокоюсь о тебе и как смогу улучшу твое положение, которое сейчас представляется мне донельзя жалким.
- С какой стати? Немцу какому-то, которого я первый раз вижу, надеюсь, что и в последний.
- Друг мой, я - ученый человек из Лейдена, зовут меня мастер де Бирс, - с гордостью представился нечаянный собеседник. - Не немец я, голландец, меня тут уважают, потому что я врачую.
- А, мазь, пиявки, - это мне вряд ли поможет.
- Еще вскрываю трупы людей и животных, объясняя причину их смерти, делаю для господ подзорные трубы и часовые механизмы, но главное мое занятие - постижение натуры. Если я попрошу, тебя казнят не завтра, а лишь через неделю. И без мучительного бичевания. Не на крюку умрешь с долгим страданием, а палач сразу отсечет тебе голову острым мечом.
- Может, мне с бичеванием больше нравится.
Голос лейденца утратил любезность, губы его скривились, нос скрючился.
- Дурня из себя строишь, московит? Не зря Господь загнал вас в холодные леса и отрезал от общего прогресса.
- От чего?
- От развития ремесел и наук. Если бы вы постигли наши науки - то явили бы из себя непобедимое войско во главе с Антихристом.
Василий с усилием сел и сплюнул - рот был еще полон загустевшей крови.
- Иди букварь поучи, мастер-ломастер. Войска цесарские и шведские, которые сейчас жгут и насилуют германские земли, куда больше похожи на войска антихристовы. Доходят до нас вести, что иные воинские отряды по 500 деревень в один поход разграбляют; между Эльбой и Одером, где еще недавно словяне жили, нынче полное запустение.
Де Бирс снова изменил манеру общения, уж что-то, а лицедей он был знатный.
- Друг мой, ты не в той ситуации, чтобы я вел с тобой отвлеченные разговоры. Как я хотел бы облегчить твою горькую участь, помоги же и ты мне немного.
Голландский мастер что-то прозудел шведам и те не слишком охотно согласились.
- Прежде чем отведут тебя в камеру, я кое-что покажу.
Солдаты, подхватив Венцеславича, потащили вслед за де Бирсом, который гордо нес впереди свою длинную спину.