Я кивнул, искоса наблюдая за трактирной прислугой, солдаты, с которыми я хотел познакомиться, набились в крытый дворик, должно быть, пытаясь словить там хоть какой-то сквознячок. Напрасная надежда, воздух только что не горел.
– Так что ты говорил, о женах моего господина? О его и моей судьбе? Говори, или не получишь больше ни куска.
Похоже, угроза подействовала, потому как нищеброд вдруг весь сжался, и спешно глотая и давясь, попытался запихнуть в рот остатки угощения.
– Я все скажу, господин, позвольте мне только собраться с мыслями. Ну, как же, Ирод, я ведь изучал это… я же помнил…
Его речь напоминала бред горячечного больного. Но, с другой стороны, было в нем что-то такое, просто мороз по коже… хотя, мороз… это я хватил, в Египте-то.
– Говори, или больше ни куска. – Я плеснул ему в чашу еще немного вина на запивку, и он благодарно захлюпал, проливая от жадности себе на тунику.
– Значит так, – дай бог памяти, Ирод, Ирод. Какой это Ирод? Ах, да, Ирод Великий. – Он выразительно глянул на меня.
– Пошел прочь, – я хотел уже схватить обманщика за его грязные волосья и выбросить из едальни.
– Нет, нет, я щас исправлюсь. Просто с мыслями не сразу собрался. Ирод Великий, то есть, его назовут Великим. Непременно назовут. Сын Антипатра, римского прокуратора Иудеи.
– Кто это не знает? – Я снова потянулся было к попрошайке, уже жалея, что польстился на его посулы и потратил время.
– Нет, нет! конечно, ты знаешь, кто отец твоего господина, это просто я пытался вспомнить, а теперь слушай. Царь Ирод…
– Какой царь?! – Я попытался было заткнуть нечестивцу рот, но тот вывернулся и, сверкая на меня своими белесыми глазками, зачастил, – царь, царь, быть твоему Ироду царем Иудеи. Скоро уже быть.
– В Иудее давно уже нет царской власти, Иудея…
– Будет! Сенат восстановит Иудейское царство. Очень даже скоро, судя по тому, что вы прибыли в Египет. Вы ведь не просто так в гости заехали, сейчас царица даст вам корабли и поплывете спокойно к Марку Антонию. Был он тут совсем недавно, ложе царицыно поди еще простыть не успело, весьма довольный вышел, должно быть понравилось. Ну да я об Ироде. Тебе ведь интереснее теперь об Ироде послушать. – поняв, что я не собираюсь пока выбрасывать его из трактира, побирушка схватил с края блюда кусок мяса, и быстро засунул его в рот. – Что еще сказать, основатель идумейской династии Иродиадов твой Ирод. Вот кто он такой. Спрашивай. Супруги: Дорида, Мариамна I, Мариамна II, Малфака, Клеопатра, Паллас, Федра, Элпис. Дети: сыновья: Антипатр (от Дориды), он ведь уже изгнал их? Вроде как должен был. Потом Александр, Аристобул, Ирод Филипп I, Ирод Архелай, Ирод Антипа, Ирод Филипп II, Ирод и Фазаель, дочери: Александра и Аристобула, Салампсо, Кипра (это в честь матери), Олимпиада, Роксана и Саломея (как сестру).
– Да ты в своем ли уме?! – Я вскочил не зная, прибить ли нищего прорицателя на месте или сразу же тащить к Ироду. Стоп. Куда тащить, когда сам еще ничего толком не разузнал. Да и нищеброд ли он? Неужели, коварная Клеопатра прислала к нам шпиона. Вот так бывает, ты почти уже завербовал нужного тебе человека, а потом оказалось, что он вербовал тебя. Как говаривал мой отец, ищешь под столой у девки дырку, а находишь палку, тоже случается.
– Не гневайся, господин. Я ведь что помню, говорю. Я ведь не отсюда, издалека я, издалече, из таких далей, о каких ты и слыхом-то не слыхивал, видом не видывал. Из грядущего я. Пришел, сам того не желая. Здесь устроиться не могу, а там был величина! Спрашивай, и если что знаю, расскажу, да только не взыщи, если не все мне ведомо. Прости своего раба.
– Рабы такими тощими не бывают, такого продать, еще недели две откармливать придется. – чуть успокоился я. Все равно сердце стучало так, что только что не выпрыгивало из груди. – Расскажи обо мне.
– Как твое имя, господин?
– Квинт Публий.
– Квинт Публий? – Попрошайка почесал затылок. – Не взыщи, ничего не припоминаю о тебе, должно быть не оставил ты следа в истории. Не обижайся.
Не обижайся! Только интересно стало! Впрочем, кому нужен "Черный паук", о котором все всё знают. Хотя и обидно, не плохо было бы сейчас узнать, как, скажем, будут звать мою жену, вряд ли Ирод отдаст за меня сестру, а значит…
– Я могу сказать, что твой господин поедет в Рим, где Марк Антоний и Октавиан Цезарь добьются от сената восстановления иудейского царства и передадут правление Ироду.
В этот момент в кабак заглянул десятник Клавдий Тит, и я незаметно показал ему глазами, чтобы располагался в пределах досягаемости, мало ли что потребуется.
– Да, как ему передадут, когда Ирод не хасмоней и не может быть первосвященником?
– Власть разделится на царскую и священническую, – нищеброд оттолкнул от себя поставленную тарелку с кашей и уставился на меня ясными глазами, – но, мой тебе совет, распространи слух, будто бы в его роду тоже были священники, младшая ветвь колена Ааронова, или что-нибудь в том же духе. Большой пользы не будет, но все равно. Формально Рим передаст ему бразды правления, но Ирод еще долго будет вынужден бороться за реальную власть, осаждая Иерусалим. Впрочем, Рим поможет. А последнего хасмонейского царя, как бишь его, Антигона, он просто казнит. В Антиохии, если я не ошибаюсь. Жаль, нет со мной книг, я бы рассказал тебе еще больше.
– Черных книг? – Я напрягся, пытаясь почувствовать исходящие от нищего волны силы, но вновь ощутил нездешний холодок, словно напротив меня сидел ни человек, а находилась открытая в зиму дверь.
– Черных, белых, что ты можешь об этом знать? – попрошайка снова принялся за еду, но теперь уже с достоинством авгура. – Я не сочиняю, а рассказываю то, что запомнил там…
– В грядущем? – На всякий случай уточнил я.
– В нем. Какую должность ты занимаешь при Ироде?
– Писарь, помощник, – я замялся.
– Секретарем Ирода был, то есть будет, Николай Дамасский, а не Квинт Публий. – он ехидно усмехнулся, подавившись пищей. – Ученый и писатель Николай Дамасский, который сохранит мысли царя, события его жизни, передав их потомкам.
– Николай Дамасский? – Мысли путались. – Никогда раньше не слышал этого имени.
– Скоро услышишь, – нищий снова захихикал, быстро подбирая кусочки мяса с тарелки перстами и запихивая в рот.
– Ты жевать-то не забывай, – попытался я образумить сотрапезника.
– Николай придет из Египта. Да, да, отсюда. Читал, будто бы он служит при дворе. Твой господин ведь туда пошел, или пойдет. Вот и повстречаются.
– А о Клеопатре что-нибудь знаешь?
– Фигура видная, и твоему господину кровушки еще подпортит. Но ты не горюй, в Риме держись Антония, он мужик правильный. И подальше от Октавиана – мерзкий ублюдок. В Риме вам в помощь Мессала покровитель искусств, оратор. Ирод его должен был запомнить по прошлому приезду, когда Антоний его тетрархом сделал. Я еще бы вспомнил, но только не сегодня, господин, потому как после сытной трапезы глаза слипаются. Ты лучше вот что, дай мне денежку, а я тебе умный совет. Благодарить будешь.
Я извлек из-за пояса пару монет и подал их нищему.
– Ну?
– Когда твой благодетель сядет в Иерусалиме, подскажи ему отстроить заново Иерусалимский храм. – Нищеброд блаженно закатил глаза, – это деяние – лучшее из тех, что Ирод может сделать в своей жизни. Он зевнул, – Знаешь, что господин хороший, а приходи сюда же завтра, покормишь меня, денежек еще принесешь, из одежды что-нибудь, моя-то гляди как истрепалась… Я посплю немного и еще что-нибудь ценное вспомню. Главное, ты мне денег еще принеси, чтобы я прожить мог какое-то время, чтобы память не утратил, и…
– Чтобы сохранить твою драгоценную память в наилучшем виде, ты теперь же пойдешь со мной, пред царственные очи моего повелителя Ирода идумея. Пока еще не царя Ирода, но, думаю, ему будет весьма интересно поговорить со столь знающем человеком.
– К Ироду? Ни… – заверещал было нищий, попытавшись улизнуть из-за стола, но Клавдий знал свое дело, моментально поднырнув под наш стол, и остановив всяческие попытки не то что к побегу, а почесаться или позвать на помощь. Люблю идумеев – ни тебе лишних слов или объяснений, а прихватят, Прозерпина подземная так не прихватывала.
– Не надо меня к Ироду, он же чокнутый – твой Ирод! Я читал, что он будто бы держал мертвую танцовщицу в меду и занимался с нею любовью. – Заверещал прорицатель.
– Так слиплось бы все?! – Не поверил услышанному Клавдий.
– Вот именно. И чтобы ты, мил человек, о нашем господине больше такой пакости не распространял, нынче же пойдешь с нами. А там уже дело за тобой. Понравиться господину, сумеешь быть ему полезным – озолотит, не сумеешь…
Мы вышли из кабака, вновь оказавшись в солнечном пекле. Должно быть, прекрасно понимая капризы местной погоды, народ на улице в это время не хаживал. Впрочем, нам это как раз было на руку и ни кем не остановленные мы вернулись к дожидавшемуся уже меня Ироду.
Глава 33
Ироду было назначено посетить царицу во время обеда в личных покоях владычицы Египта, данного в его честь, отчего он сразу же набычился, заставив рабынь натирать себя благовониями. Жара стояла совершенно невыносимая, и одежда моментально пропитывалась потом. Должно быть, рассчитывал на более тесный контакт с Клеопатрой, что же, близкие отношения на то и близкие, чтобы сближать людей, хотя… не думаю, что правильно спать с подружкой своего непосредственного начальника, и затем искать его расположения. Впрочем, сильные мира сего могут и не придерживаться этого правила.
Короче, меня во дворец никто не приглашал, и мне не для кого было наряжаться, но и валяться весь день в ваннах, в ожидании, когда на голову моего везучего господина все-таки свалится что-нибудь тяжеленькое, тоже не было резону. Поэтому я все уговаривал себя не лениться, а проявить радение, вылезти и погулять по городу, поискать римлян или иудеев, коих здесь по свидетельству многих знающих людей должно было оказаться в изобилии, да подсобрать слухов и сплетен.
Наверное, следовало незамедлительно отправляться в город, доказывая свое вернаподданичество, но… уж слишком интересно, что поведал моему господину сумасшедший гадатель, или как он сам назвал себя странник из будущего. Вряд ли Ирод удержался от беседы с человеком, знающем его будущее. Да и до званого обеда с царицей еще полно времени. Сам я понятное дело, в такую ерунду не верю, так что решил считать отныне и до веку подвернувшегося мне нищеброда в прошлом жрецом какого-нибудь храма.
Жил-был такой человек, ребенком поступил он в храм какого-нибудь местного бога, учился, постигал науку предсказания, причем, судя по всему, предсказывать его учили, по меньшей мере, князьям, так как моего будущего он в упор не видел. Да… получается, что не просто жрец, а жрец из самой высшей касты. Настоящая жреческая элита – первая центурия! А потом… – размышляя я было вышел на крылечко, но тут же был принужден вернуться в атриум, где была тень и посверкивал небольшой продолговатый резервуар с водой. Рядом с ним было легче дышать, в то время как за пределами дома… Я не видел еще местных птиц, но полагаю, что они жарятся в процессе полета.
Что же произошло с нашим жрецом? Из внутренних покоев доносились крики и стоны, должно быть, наказывали провинившегося раба.
Что же произошло со жрецом умеющим предсказывать будущее владык этого мира? Возможно, в стране была война, пришли враги, не почитающие местных богов, и… храм разрушен, а чудом выбравшийся из заварушки жрец вынужден теперь жить точно бездомный пес, гадая на рынках за миску красной чечевичной похлебки.
Нет, ерунда какая-то. Не может он предсказывать судьбу виноделам и каменщикам, он же обучался только говорить о судьбе князей и царей. Вот поэтому и голодает! Потому что не может качественно выполнять свою работу. Стоп. А как связать это с бреднями о том, что он из грядущего? Да никак не связывать, рехнулся человек от страданий. Может, его пытали, может… да, какая разница.
Крики и стоны неожиданно прекратились, так что я невольно отвлекся от своих мыслей, некоторое время, слушая тишину.
Понимаю, что в чужом доме лучше не пытаться провозглашать свои правила, но для римлян это же в порядке вещей. А здесь – явное неуважение. В гостях можно сказать, будущий этнарх Иудеи, а они устроили порку с пытками. Ни сосредоточиться тебе, ни мысли в порядок привести, а ведь Ироду еще и с царицей встречаться, а это значит, один неверный штришок, малейшая небрежность в одежде, неприятный запах… и все дела летят к черту в задницу. Не будет египетского флота, мы не доберемся в Рим, не выступать тогда Ироду в сенате, не сидеть на Иерусалимском престоле.
Неожиданно передо мной возник сам Ирод, я еще в Идумее приметил, как он наловчился подкрадываться. Настоящий пограничник, не всякий домовой вор – "сквознячок", не всякий внедренный шпион способен овладеть подобной техникой.
– Ты еще не готов?!
Повелитель выглядел очень странно – весь в поту, со спутанными неопрятными волосами. А я-то решил, что он отмокает в ванной.
– Что-нибудь произошло? – Я попытался сделать спокойное лицо, уже начиная догадываться, о случившемся, и не смея верить в это.
– Да, что тут могло произойти, допросил твоего гадателя. – Ирод сморкнулся в ладонь, и вытер пальцы о мокрую от пота тунику, – больно хлипок оказался. Как и дожил до преклонных лет не понятно. У вас в Риме, поди, такого дохляка придушили бы в младенчестве.
– Ты убил его?! – Не поверил я.
– В связи с возникшей острой необходимостью. – Ирод поднял вверх палец. – Но предварительно мы с Гиппием вытянули из него показания. Трудно никому не доверять, вот Гиппию я доверяю, скорее умрет, чем предаст. Мы с ним с самого детства, как отец нас с братом от арабского царя вернул, так Гиппия ко мне приставил. Еще раньше чем Костобара, хотя того тоже с мальчишеских лет знаю. Старше он меня Гиппий-то года на два, но послушен и сделает все, о чем я его попрошу. А сегодня мы даже не столько пытали, сколько разговоры разговаривали. Знаешь, лучший способ выуживать информацию?
– Раскаленные клещи. – В изнеможении я сел на бортик крохотного бассейна, вдруг сделалось нечем дышать. Я запрокинул голову и увидел белесый квадрат неба, должно быть в этом месте во время дождя, вода проникает в резервуар, так что его нет нужды заполнять ведрами. Или все-таки есть? Египет – жарко как у черта в жопе.
– И это, конечно в ход идет, – согласился Ирод, усаживаясь рядом. – но главное, это заставлять человека повторять свой рассказ много-много раз, время от времени перебивая повествование уместными вопросами. Например, как был одет тот или иной, или что подавали на обед. Потому как самая незначительная деталь может отпереть некую шкатулку, ларец в голове собеседника. Иной тупой крестьянин понятия не имеет, о чем ты его спрашиваешь. Только блеет, повторяя одни и те же глупости, мол, простите меня, высокий господин, я человек маленький, ничего не знаю, не ведаю.
А копнешь… ты не представляешь, друг Квинт, сколько на самом деле знает самый заурядный простец. Вот он живет невдалеке от разбитого римлянами лагеря, и думает, будто видит, как мимо его огорода солдаты ведут местных девушек, тащат на веревках отобранных для пира козочек, несут корзину с яблоками, виноградом и финиками, амфоры с вином.
На первый взгляд, все кажется вполне обычным, и даже вполне банальном. Где тут стратегическая информация, для желающих напасть на лагерь врагов?
А вот же она. Крестьянин указал определенный набор фруктов, которые идут для любимого блюда гостившего в это время в легионе прокуратора. Мы то знаем, что он не ест козлятины без фиников, яблок и винограда. Что касается девиц, тут тоже нужно знать, имеет ли искомый прокуратор склонность к определенному женскому типу, добавь к этому определенный сорт вина и… если все составляющие меню совпадают… да хоть и не все, но большинство, значит?..
– Значит, прокуратор в лагере. – Нехотя согласился я.
– А вот еще, помню, было дело, отец рассказывал, на пиру в Афинах, был до смерти отравлен один известный человек, и пара вакханок. Сначала была вакханалия, а затем оргия. Все со всеми, вперемешку, благородные жители Рима, рабы, пришлые танцовщицы и вакханки… – он рассмеялся, – отец говорил, что потом всех оставшихся в живых допрашивали помногу раз, силясь отыскать виновников. И что же, неожиданно кто-то вспомнил, что одна из вакханок, та, что умерла потом, вдруг отказалась от конопли. То есть, разожгли крохотную жаровню, подкинули шепотку дурящего порошка, вакханка взяла специальную трубочку, дабы тянуть через нее дым, но отчего-то передумала, и передала трубочку товарке.
Стали думать, отчего же девка отказалась от конопли, когда она без нее считай что, из дома не выходила, не то, что… сам понимаешь. Отказалась – значит, что-то ей не понравилось. Что? Проверяли коноплю. Нормальная из Македонии доставленная, не римская, где больше пыли и сорняков.
Оказалось, ее губы были покрыты ядом, и она то ли побоялась, что отравится раньше времени, то ли больно ей стало от горячего воздуха, не суть. В общем, поцеловала смертница знатного гражданина Рима в сахарные уста, и отравила его. Умерла так же подруга вакханки, которая после нее трубочку выкурила. Вот такая история. А вначале яд в продуктах или напитках искали, думали, что может, кольнули его иголкой отравленной или мало ли что.
Мы помолчали.
– Ты его убил? Точно ли? – Я боялся смотреть в глаза Ироду, понимая, что еще немного и заеду ему в морду.
– Ну, да. Нельзя же оставлять такого болтуна.
– Но его можно было бы забрать с собой. Он бы еще много всего мог вспомнить.