- Я не выпью прежде моих братьев, - сказал он и предложил чашу стоявшему рядом Раннульфу.
Рыцарь удостоил его странным взглядом и передал чашу следующему воину, тот - следующему, и она поплыла из рук в руки, и никто не пил, пока чаша не возвратилась к королю. Прокажённый принял её и проговорил дрогнувшим голосом:
- Вы наилучшие рыцари изо всех, что когда-либо служили каким-либо королям.
Он отпил; а затем каждый из них выпил по глотку - поистине, они испили одну чашу на всех.
И снова рыцари скакали через холмы. К концу дня они оказались в славной долине, открывавшейся на запад, так что солнце, казалось, скатывается по ней к самой грани мира. Дорога бежала посреди долины, между дынными бахчами и ухоженными апельсиновыми деревьями оазиса. Двойной колонной рыцари рысили вниз, в пальмовую рощицу, - к колодцу и горстке глинобитных хижин.
Стефан напряжённо выпрямился, волосы у него на голове зашевелились. Здесь были люди - вернее, песчаные крысы.
Они выбегали поглазеть на пришлых рыцарей - с полдюжины смуглых тощих мужчин в пыльных одеждах, несколько голых ребятишек. Две женщины, завидев рыцарей, торопливо отпрянули от колодца и, вскинув корзины на головы, пошли прочь, прямые и статные, точно колонны, под своей грузной ношей. Меж гибкими, без ветвей стволами пальм паслись верблюды. Рука Стефана потянулась к рукояти меча. Он подумал о том, понимает ли Раннульф, что делает?..
Раннульф не обращал на местных жителей никакого внимания. Он вёл рыцарей прямо к колодцу, огороженному низкой кирпичной стеной. Подняв руку, он остановил колонну. Ещё раньше он сбросил вонючую попону и привязал её позади седла, перекинув пояс с мечом через плечо. Теперь, полуобнажённый, он спешился, отдал меч и повод Стефану, подошёл к колодцу и опустил в воду кожаный мех.
Стефан спрыгнул на землю, то же сделали и прочие рыцари. Кое-кто из местных обитателей подошёл поглядеть на них, но держались они на безопасном расстоянии от тамплиеров. Среди них были женщины и дети, мужчин же совсем мало. Стефан почувствовал облегчение. Он повесил меч Раннульфа на его седло и повернулся к своему коню, чтобы ослабить подпругу.
- Кто эти люди?
- Бедуины, - сказал Раннульф. Он вытащил истекающий каплями мех и вылил его в жёлоб у подножия колодца. - Они не причинят зла, нас слишком много. К тому же они, вполне возможно, христиане. - Кони столпились кружком, они изнывали от жажды, и Раннульф снова опустил мех в колодец. Один из рыцарей шагнул к нему и взял у него верёвку.
- Я займусь этим, Святой.
Раннульф склонился над жёлобом, зачерпнул немного воды и напился. Кони и люди сгрудились подле желоба, кони возбуждённо ржали. Раннульф выскользнул из их круга и оглянулся на бедуинов.
- Ты куда? - спросил Стефан.
- Я голоден, - сказал Раннульф. Вытянув руку, он направился к бедуинам и заговорил с ними на арабской тарабарщине.
Стефан смотрел ему вслед, потрясённый. Он не понимал ни слова, но протянутая рука и склонённая голова Раннульфа не позволяли ошибиться: он просил милостыню. Гордость Стефана возмутилась, и он стыдливо отвёл взгляд. В желудке у него заурчало. Он протолкался к воде.
Раннульф вернулся через несколько минут и уселся на стене у колодца. Он жевал. Стефан изо всех сил старался держаться поодаль, но голод подстёгивал его; он подошёл к рыцарю и увидел, что тот держит в руках круглый плоский хлеб.
- Ты попрошайничал, как юродивый или нищий, - сказал Стефан. Он сел на стену подле Раннульфа, взгляд его был прикован к хлебу, просить о котором ему не позволяла гордость.
- Я монах, - сказал Раннульф. - Меня кормит Бог. А ты что, хотел бы, чтобы я добывал себе пищу оружием?
К ним подошли другие, и он разломил хлеб и раздал всем по куску.
- Так было бы лучше, - заметил Стефан. - Тогда мы хоть наелись.
- Этого хлеба им было явно недостаточно: кое-кто из воинов вовсе не получил ничего. Король отдал свой кусок одному из обделённых. Он прятался среди рыцарей, не желая, чтобы его видели чужаки, которые собрались вокруг, блестя любопытными чёрными глазами. Дети возились в пыли; женщины прикрывали лица краем покрывал. Рука Стефана вновь потянулась к мечу. Было бы так просто отобрать у этих людей всё, что ему нужно...
Из толпы вышла старуха с корзиной. Лицо её, всё в морщинах и складках, было испещрено синеватыми точками.
- Тамплиерр, - сказала она на ломаном французском, - тамплиерр. Бог хранить святой рыцари. - Она сняла с корзины платок - там были хлебы. Опустив корзину наземь, старуха отступила и широким движением руки предложила рыцарям её содержимое.
- Вот видишь, - сказал Раннульф Стефану. - Ешь.
Потрясённый юноша отпустил меч, потянулся и схватил тёплую круглую лепёшку.
ГЛАВА 12
Рука Раннульфа горела, и боль жарко пульсировала в глубине раны. Он погрузил раненую руку в мех, полный воды с иссопом и солью, а другой рукой бросал в рот хлеб. Стефан Мыш протянул ему чашу. Раннульф осушил её и вновь наполнил из желоба.
Тамплиеры, и король среди них, сидели вокруг колодца. Женщины принесли три корзины хлеба, теперь уже почти опустевшие, но, когда Раннульф потянулся за последним куском, прибежала девочка с ещё одной полной корзиной. Остальные селяне столпились у колодца, глазея и болтая. Дети побойчее похлопывали и гладили рыцарских коней, привязанных в ряд у ограды. Спускалась ночь.
Король сказал:
- Быть может, Саладин сейчас уже берёт Иерусалим.
Раннульф покачал головой.
- Нет, вначале он вырежет тех, кто остался в живых из нашего войска, - а оно изрядно разбежалось, и ему придётся потрудиться. Но он не оставит за собой никого. После Рамлеха - не оставит. - Он был по-прежнему полугол, а с вечером похолодало. - Мне нужна рубашка.
Эти слова он сказал по-арабски, ни на кого не глядя; среди бедуинов возникло быстрое движение.
- Но потом он наверняка ударит на Иерусалим, - не отступал король.
- Мы будем там прежде Саладина, - сказал Раннульф. - Обещаю тебе.
Медведь сказал:
- Святой, у них тут есть церковь. Можно отслужить мессу.
Вернулась та самая старуха - предводительница клана, - неся целую охапку одежды. Она опустила тряпье в пыль перед Раннульфом, однако уходить не спешила. Кожа на её лице обтягивала кости туго, словно шатёр, синие татуировки украшали лоб и щёки.
- Ты ранен, - сказала она. - Позволь, я полечу твою руку.
Он покачал головой.
- Я обетован Богу. Женщина не может коснуться меня.
- Бог милостив к тебе. У меня есть снадобье, с ним рука заживёт скорей.
- Божьей милости с меня довольно, - сказал Раннульф. - Нам нужна ваша церковь.
- Я пришлю священника.
- Нет. Не нужно священника. И вот ещё что: скажи другим, когда мы войдём внутрь, все должны держаться подальше, покуда мы не выйдем из церкви.
- Всё будет сделано, - сказала старуха. - Святой человек, помолись за нас, давших тебе пищу.
Она отошла, а Раннульф поднял принесённую одежду - это оказался длинный просторный халат с капюшоном.
Он оделся и вновь уселся среди воинов.
- Святой, - сказал Медведь, - это первая битва Мыша.
Мы должны умертвить его.
Стефан вскинул голову:
- Что?!
Раннульф поглядел на него и кивнул Медведю:
- Ты прав. Хорошо. Как быть с ним? - Он указал подбородком на короля.
- Я отстою мессу с вами, - сказал король.
- Это обряд тамплиеров, - предупредил Раннульф.
Воины зароптали и придвинулись ближе.
- Он ничем не хуже нас, - сказал один из них, Фелкс ван Янк.
- Лучше, - сказал Раннульф, - но он - не тамплиер.
- Я выслушаю мессу, - громко заявил король. - Мне всё равно, кто отслужит её.
- Что вы собираетесь сделать со мной? - спросил Стефан.
Раннульф обратился к королю:
- Ты не предашь нас?
Бодуэн моргнул:
- Предать вас? Как?.. Нет, я никогда вас не предам.
- Хорошо, - сказал Раннульф. - Ты можешь пойти в церковь с нами, но не должен выходить оттуда, пока не уйдём мы все. И ты должен служить мессу вместе с нами. Если не сможешь - закрой глаза, чтобы сказать потом, что ничего не видел.
- Решено, - кивнул король. Глаза Стефана были круглыми от тревоги. Раннульф хлопнул его по плечу и отошёл, чтобы набрать пригоршню пыли и пригоршню золы.
Селение плотно окутала ночь - колодец чистой прохладной тьмы под ясной россыпью звёзд. Король Бодуэн вместе со всеми пошёл к церкви - всего лишь ещё одна хижина, только с дверью побольше и крыльцо похоже на выпяченную нижнюю губу. Раннульф и Ричард ле Мен стояли на крыльце; меч свой Раннульф снова держал в руке, а ножны, наклонясь, положил у входа. В длинном просторном бурнусе он был вылитый сарацин.
Король перекрестился.
- Бог хранит нас всех. - Между Раннульфом и вторым рыцарем он прошёл в маленькую церковь, остальные втянулись за ним и закрыли дверь.
Хижина была так тесна, что дюжина рыцарей наполнила её целиком. Здесь был низкий каменный алтарь с покровом, на котором уже горели две небольшие светильни. Когда вошёл король, двое рыцарей снимали со стены крест.
Дыхание короля пресеклось. Он чувствовал на себе взгляд Раннульфа. Взгляды других тамплиеров. За ним следили, стремясь узнать, как он примет всё это, действительно ли он - один из них. Рыцарь у алтаря, единственный изо всех, внёс в церковь меч, и теперь ремнём укрепил клинок остриём вниз на месте, где висело распятие.
Так сделан был Крест. Король перевёл дух. Это было не так уж и чуждо ему.
Он замешался среди рыцарей, что ждали у алтаря.
Кое-кто уже стоял на коленях, молясь, и король тоже преклонил колени и возблагодарил Господа, который хранил его. Он молил Бога дать ему достигнуть Иерусалима прежде Саладина, дать ему шанс защитить город. Он просил Господа даровать ему смерть в бою, внезапную и чистую, - а не медленное гниение заживо.
А потом рыцари поднялись и тесно сошлись вокруг алтаря. Юный Стефан, которого прозвали Мышом, стоял посредине. Вид у него был испуганный; он не знал, что с ним станут делать. Рыцари ничего ему не сказали, но Медведь и Германов рыцарь по имени Фелкс подошли к нему и сняли с него всю одежду - кроме штанов. Потом, положив ему руки на плечи, они принудили его стать на колени на кучу земли перед алтарём.
Подошёл Раннульф и опустился на колени перед Стефаном - лицом к лицу, обе руки сжаты в кулаки. Медведь встал сзади и ладонью пригнул голову Стефана.
Раннульф сказал:
- Протяни руки, Мыш.
Рыцарь протянул обе руки ладонями вверх. Тамплиеры сомкнулись вкруг него - плечом к плечу, как стена. Раннульф поднял один кулак над левой ладонью Стефана и высыпал в неё пыль.
- Эта пыль - твоя пыль, - сказал он.
Он протянул другой кулак над правой ладонью Стефана и наполнил её золой.
- Эта зола - твоя зола.
- Аминь, - произнесли рыцари, кольцом сомкнутые вок руг них.
Раннульф крепко сжал запястья Стефана.
- Стефан, отдаёшь ли ты свою жизнь Господу?
- Отдаю, - нетвёрдым голосом проговорил Стефан.
Раннульф повернул его руки ладонями вниз, так что пыль и зола просыпались на пол.
- Отныне ты мёртв. А потому не бойся смерти и, когда Бог призовёт тебя, иди с радостью, потому что душа, отданная доброй волей, воистину спасена. Отворачивайся впредь от общества живых, но держись нас, своих братьев, кои также мертвы. - Он положил руки на плечи Стефану и склонил голову. - Oremus.
Другие рыцари тоже опустились на колени, наложили руки на Стефана и в один голос начали произносить слова "Верую":
- Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, и во Иисуса Христа, единого Его Сына...
Король молча наблюдал за происходящим, но, когда рыцари молились, слова сами пришли ему на уста, и он произнёс их вместе со всеми. Грудь его теснилась. Вне сомнения, это всё - ересь, богохульство, достойный проклятия грех. Однако Бодуэн сочувствовал этому: сердце говорило ему те же слова. Он был одним из них.
Рыцари отступили, вновь образовав три ряда, в котором последним стоял король, а рядом с ним встал поднявшийся Стефан, по-прежнему почти обнажённый. На его щеке темнела полоска сажи. Юноша плакал; руки его дрожали. Он произносил молитвы голосом, переполненным чувствами.
Они начали мессу - все вместе. Король присоединился к ним - охотно и от всего сердца. Месса шла достаточно верно. Кое-кто из рыцарей запинался в латыни, зная её лишь изустно, и Раннульф, стоявший перед ними, не произносил проповеди, но все они вместе произносили покаяние, "Кирие Элейсон", "Верую", "Отче наш". Раннульф произнёс слова Таинства, которые поместили среди них Христа. Из рук в руки передавали каравай хлеба и чашу с колодезной водой.
Король отломил кусочек хлеба и отпил глоток воды; и казалось ему, что он вкушает кровь и плоть.
За чашей шёл Раннульф. Он останавливался перед каждым воином, говорил:
- Бог дарует тебе это.
И, наклонясь, целовал рыцаря в губы.
- Бог дарует тебе это.
И наносил рыцарю удар по голове.
Рыцарь падал на колени, опускал голову и начинал молиться.
Король держался твёрдо, но мысли его мешались - он гадал, сделают ли с ним то же самое. Это уж была очевидная ересь. Он должен отойти в сторону. Закрыть глаза, как советовал Раннульф. Однако Бодуэн не смог отшатнуться. Он был один из них. Раннульф по ряду подходил к нему. Теперь на коленях стояли все тамплиеры - все, кроме него и Раннульфа.
Тамплиер встал перед ним.
- Бог дарует тебе это.
Бодуэн почувствовал прикосновение его губ к своим и подивился их твёрдости.
- Бог дарует тебе это.
И удар поверг его на колени.
Ночь они провели в церкви. Утром, не успел разгореться рассвет, они взяли коней, которых селяне накормили, напоили и обиходили, и меж холмов поскакали на юг. Дожди породили новую траву, и она зеленела сквозь иссохшие старые стебли, а в низинах и трещинах ещё оставалась вода, дар небесный. Вечером рыцари наконец вернулись на высокогорную тропу к Иерусалиму - она тянулась ущельем между скалистыми крутыми горами. У подножия длинного пологого склона, что вёл к перевалу, из земли торчали большие валуны - точь-в-точь яйца птицы рок, что скатились с вершины горы и погрузились в песок. Здесь тамплиеры стали лагерем, и Раннульф послал двоих разведать, что на вершине.
- Ты так осторожен, - горько сказал король. - Мы никогда не вернёмся в Иерусалим. - Он весь окостенел, и зрение изменяло ему настолько, что он не сумел даже распрячь коня. Раннульф отодвинул его и расстегнул уздечку. Разведчики возвращались - взволнованные.
Одним из них был Медведь.
- Там, на перевале, сорок турецких лучников! - не успев отдышаться, выпалил он.
Король тяжело опёрся о круп коня. Опять задержка. Но теперь он хотя бы стал лучше видеть.
Раннульф спросил:
- Одни только стрелки? А верблюды, лошади?
- Я осмотрел весь лагерь. Там только лучники, лёгкие доспехи, маленькие кони, никаких вьючных животных. Если судить по кострам, они здесь меньше дня. Слуг у них нет, припасов - тоже.
- Можем мы обойти их? - спросил король.
- Возможно, - сказал Раннульф.
Медведь повернулся к Бодуэну и кивнул:
- Возвратиться, сделать круг к востоку и держаться дороги на Квонтарию. День езды.
- Попробуем захватить их врасплох, - сказал Раннульф.
- Что?! - Медведь изрыгнул проклятие и тут же перекрестился, словно зачёркивая его.
- Пора нам и огрызнуться. Мы бежали как от чертей, поджав хвост, - не можем же мы упустить возможность отплатить им.
- И как ты предлагаешь сделать это - с дюжиной рыцарей атаковать вверх по склону под их стрелами? Путь длинный, укрыться негде, а кони у нас устали.
- Нет-нет-нет, - мягко проговорил, почти прошептал Раннульф. - Помнишь, в полдень мы проезжали овец? Ступай пригони мне отару.
Раннульф сказал: "Думай о Германе. Неужто тебе не хочется отомстить им за Германа?"
Теперь Стефан полз на четвереньках среди отары вонючих овец, карабкаясь к далёкому перевалу. Овцы и ягнята жались друг другу, шарахаясь и от него, и от других воинов, что укрылись меж ними, и пастухам приходилось всё время погонять их диким свистом и гиканьем. Земля была каменистой. Спина у Стефана ныла.
Он приподнял голову над морем шерстистых спин. До перевала было ещё далеко, над ними завитками поднимались к небу скалы - голые, без единой травинки, тонкие и мрачные. В голове отары шагал Раннульф, низко надвинув капюшон своего бурнуса, чтобы скрыть коротко остриженные волосы. Стефан снова нырнул под волны овечьей шерсти.
Это не было похоже на рыцарские деяния. Колени Стефана стёрлись о твёрдую землю, ладони саднило. Он забросил меч за спину, чтобы не мешал ползти, и пояс душил его. Он не видел никого из рыцарей и только радовался этому, ибо чувствовал себя круглым болваном.
Впереди раздался резкий властный окрик. Стефан упал в пыль, затаил дыхание. Вокруг блеяли, топтались овцы. Он потянулся и ухватился за клок шерсти. Через него, пока ещё чистый и беленький, с блеяньем перепрыгнул ягнёнок, догоняя мать; вонючая, сбившаяся в комок косица шерсти болталась у него в подбрюшье.
Властный рёв прозвучал опять, и ответил ему другой, знакомый голос - Раннульфа.
Начиналось самое трудное. Глаза Стефана вдруг защипало, лёгкие раздирал кашель, ноги горели. Он выпустил овцу, за которую ухватился, скользнул под её шеей и стал пробираться к самому краю отары - покуда не смог выглянуть из-за живой стены поросших грязной шерстью ног и животов.
Они были на седловине перевала. В сорока ярдах вверх по склону, у подножия спиралеобразной группы скал вокруг костров, расположились сарацинские лучники - большинство сидели и лежали на земле. Лишь трое из них спустились к отаре. Прямо перед Раннульфом стоял, упёршись кулаками в бёдра, крупный воин в кожаном нагруднике, с кустистой бородой. Его лук со спущенной тетивой висел за спиной. Он указывал на овец, и Раннульф, пожав плечами, протянул руки и напевно сказал что-то по-арабски.
Великан шагнул мимо него, к овцам, оглядывая их с явно гастрономическим интересом. Возможно, он хотел купить овцу для лагерного ужина или же намеревался попросту отобрать её. Раннульф шёл за ним, настойчиво что-то говоря, но лучник оборвал его взмахом руки, начал выбирать овцу - и тут внезапно заметил среди отары Стефана.
Рот его открылся, глаза выпучились, он развернулся было к своим, размахивая руками, но Раннульф уже подскочил к нему, выхватив из рукава длинный нож. Стефан взметнулся из овечьего моря с мечом в руке. На склоне перед ним Раннульф сцепился с дородным турком, и Стефан рванулся на помощь, но прежде, чем он добежал, Раннульф по рукоять погрузил нож под мышку турку.
- Взять их! - хрипло проревел Раннульф. - Вперёд! Вперёд! - Он выдернул нож и дал турку упасть.
Стефан промчался мимо него, бросившись к другим сарацинам. Два турка, ожидавшие на склоне, увидели, что их командир погиб; один из них уже карабкался назад к лагерю, другой вытащил из-за пояса нож и приготовился драться. Но когда из отары выскочили тамплиеры, он оробел и пустился наутёк. В три прыжка Стефан нагнал его и разрубил.
За Германа, думал он. За Германа.