Он вновь оглядел комнату, поглощая каждую мелочь её красоты. Они обошли весь дворец и всё повидали, прежде чем пришли сюда, в личные покои Али. Эта комната была лучше всего: тёплая, тихая, обставленная так просто, что казалась почти строгой, - прямые линии низких деревянных столов, плавные очертания светилен, геометрический узор красных керамических плиток, которыми выложен пол. В одном углу комнаты росло в горшке небольшое пышнолистое деревце, дерзко противостоя всему этому строгому порядку беспорядочным изобилием своей кроны. Стефан всем сердцем восторгался этой комнатой.
- Раннульф говорит, что Дамаск не так прекрасен, как Константинополь, но я этому не верю.
- Может быть, Дамаск больше похож на Париж?
- Париж - это груда мусора! - отрезал Стефан, и Али разразился смехом.
- Стефан, ты просто чудо! Мне так чудесно с тобой.
Стефан вновь улёгся на бок на диван.
- Да, я очень счастлив.
Они говорили по-французски; Стефан раза два попытался было перейти на арабский, но Али лишь посмеялся над ним, - а он не хотел, чтобы Али над ним смеялся. Они провели вместе почти весь день, и он видел великолепные залы и фонтаны, сады, библиотеку, выложенную голубой плиткой мыльню, личную мечеть султана - драгоценность из белого камня. Они занимались любовью на траве. Трапеза была чудесна - абрикосы и баранина, луковички, начиненные орешками, фрукты, сваренные в пряном сиропе; даже вино оказалось вполне сносно. Он подумывал о том, чтобы вскоре снова заняться любовью.
- Давно ты стал тамплиером? - спросил Али.
- Я приехал сюда в прошлом году.
- Ты сражался при Рамлехе?
Стефан покачал головой. Он предпочитал не касаться этой темы, не смешивать нынешнего дня с иной своей жизнью. Но Али был весь внимание, взгляд его стал острым, тело напряглось под изящными складками бурнуса.
- А в той битве, что была минувшей осенью? Мы называем её Дар Реки, вы, наверное, иначе.
- Битва при Литани, - сказал Стефан и потянулся за чашей с вином; он был слегка пьян. - Господь наказал нас за наши грехи, каковы бы они ни были. - Он заглянул в чашу, всколыхнув вино. - Знаешь, у меня была старая тётка, которая говорила, что может угадать будущее по следам винного осадка в чаше.
- В самом деле? Как интересно. - Али кончиком пальца очертил костяшку на лодыжке Стефана. Будущее интересовало его куда меньше, чем прошлое. - Счастье, что ты уцелел в битве, где мы изрядно выкосили твоих соплеменников.
Стефан смотрел, как вино скользит по поверхности чаши.
- На всё воля Господа. - Он отодвинул обнажённую ногу от пальцев Али.
Сарацин протянул руку и ухватил его за лодыжку.
- Совершенно верно. Бог хочет, чтобы мы - чьё дело право - восторжествовали над вами.
- Али, - сказал Стефан, - я не хочу об этом говорить.
- Почему же? Потому что не хочешь признать, что я прав? - Глаза Али загорелись. Он выпустил лодыжку Стефана и протянул руку открытой ладонью вверх. - Прошу тебя, Стефан. Ты мне так нравишься. Я не хочу увидеть твою смерть, потому что в конце концов мы изничтожим до конца всё ваше племя.
- Ты ничем не лучше Раннульфа, - сердито сказал Стефан.
Лицо Али закаменело.
- Вот ещё! Я совсем иного сорта, чем этот мужлан и разбойник. - Он отодвинулся, высоко вскинув голову, и принял вид надменный и властный. - Я бы мог спасти тебя, Стефан, если ты позволишь мне сделать это.
Стефан потянулся к чаше с вином и залпом осушил её.
- Благодарю, - сказал он. - Мне пора идти.
Он встал, покачиваясь, чувствуя, как желудок комом подкатил к самому горлу.
- Куда ты идёшь? - спросил Али. В дверь постучали; сарацин быстро оглянулся, и один из слуг торопливо пошёл узнать, в чём дело.
- Я тамплиер, Али, - сказал Стефан. - Может быть, я не слишком ревностно блюду свой обет, но я всё-таки тамплиер, и ты сделал ошибку, напомнив мне об этом. - Он направился было к двери, но тут слуга попятился и в комнату вошли двое стражников.
Али поспешно схватил Стефана за руку и удержал его.
- В чём дело? - Он перешёл на арабский, который Стефан понимал куда лучше, чем говорил на нём.
- Мой господин, - сказал один из стражников, - мы не можем его найти.
- Что?!
- Иерусалимский рыцарь. Аль-Вали. Мы не можем найти его. Давуд ждал его у стены, но он так и не появился. Мы обыскали все улицы вокруг дворцовых стен...
Стефан оглушительно расхохотался. Али ожёг его гневным взглядом и вновь повернулся к стражникам:
- Найдите его. Поднимите на ноги всех во дворце, обшарьте каждый дом, но найдите его.
- Повинуюсь, мой господин, - сказал первый стражник. Он отсалютовал, и оба стражника заспешили к двери. Али рывком обернулся к Стефану.
- Где он? - резко спросил он.
Стефан одарил его лучезарной улыбкой:
- Понятия не имею. Но если бы и знал, всё равно бы тебе не сказал.
- Ты непостижимый человек, - проворчал Али. - Идём!
И подтолкнул Стефана к двери.
ГЛАВА 19
- Мой дорогой граф, - сказал султан, - я отстаиваю здесь не свои личные интересы. Сам ислам уязвлён, и весьма жестоко, деяниями ваших безбожных варваров. Теперь говорят, что вы посылаете в землю франков за новыми христианами, - чтобы они убивали здесь моих подданных и выгоняли их из жилищ. И чтобы посодействовать вам в этом, я должен дать вам передышку в виде перемирия?! Сдаётся мне, это плохая политика.
Он поставил серебряный кубок на стол между собой и Триполи. Покои, где разместился Триполи, располагались на южной стороне дворца, далеко от города; высокие окна с трёх сторон были распахнуты настежь, и ветер, не осквернённый заразой, вольно дул из сада и чистой, священной пустыни, которая лежала за садом. Султан был рад, что пришёл сюда. Ему нужно было отдохнуть от своего двора, слишком весёлого, слишком шумного - лихорадочно весёлого и шумного, точно пляска среди могил. Ничего не поделаешь - он должен развлекать гостей, удерживать их здесь, до конца разыграть этот гамбит.
Сейчас он и Триполи беседовали, плутая по кривым окольным тропкам дипломатии и с уверенностью обходя обманы; они знали друг друга так хорошо, что могли даже лгать улыбаясь. Сейчас Триполи улыбался. Удобно развалившись в мягком кресле, он протестующе поднял маленькие пухлые руки:
- Милорд султан, ты так огорчил меня, что я не могу выразить своего огорчения словами. Много лет мы были друзьями, беседовали о многом, я был твоим гостем, ты моим - и вдруг ты обнаружил, что мы враги. - Он улыбнулся. - Ты весьма опечалил меня, друг мой.
- Мы с тобой - друзья, - сказал Салах ад-Дин Юсуф. - Моя вера и твоя - смертельные враги. - Он кивнул слуге, и тот немедля подошёл с охлаждённым кувшином и вновь наполнил кубок султана. - Мне нужны деньги, граф. Вам нужно время. Я продам вам время за деньги, однако вам эта сделка обойдётся недёшево.
- Понимаю, - сказал Триполи. - Каковы твои условия, милорд?
- Я хочу пятьсот тысяч микелей за каждый год перемирия. - Султан подался вперёд, постукивая по столику указательным пальцем. - И ещё я хочу, чтобы мой племянник Тарик был освобождён из Маргата, чтобы получили свободу все заложники из числа моих подданных и все, кто сейчас платит вам дань.
- Мой дорогой султан! - Триполи даже моргнул. - Может быть, в придачу ещё пару звёздочек с неба?
- Если это можно устроить.
Граф рассмеялся. Он не тратил времени на гнев. Триполи был истый араб - он улавливал все полутона, все намёки, все скрытые значения и мог целыми днями сплетать их и распутывать. Инстинктивно он готов был к компромиссу, а для Салах ад-Дина сейчас любой компромисс был бы победой.
- Милорд султан, - сказал Триполи, - у короля нет денег, чтобы уплатить такую непомерную цену. Нельзя выжать кровь из камня.
- Деньги есть у тамплиеров, - сказал султан.
Лицо Триполи раздражённо передёрнулось.
- Разумеется, есть. Деньги, которые, к несчастью, недоступны ни мне, ни королю. - Он потянулся к миндальным пирожным, выложенным на блюде. Салах ад-Дин давно уже приметил, что Триполи всегда съедает всё, что ставят перед ним, однако не толстеет. Граф разломил пирожное обеими руками. - Поговорим разумно, друг мой. Ты напрасно так тревожишься о крестовом походе. От заморских франков не придёт никакой помощи - им нет дела до королевства Креста. Король же скоро умрёт. Когда это случится, помоги мне стать королём, и тогда мы заключим друг с другом прочный и долгий мир.
Султан не стал говорить, что мира не будет, пока он не получит Иерусалим.
- Кто наследует Бодуэну Прокажённому? - спросил он.
Триполи отложил одну половинку пирожного и переломил другую. Ногти у него были обгрызены до мяса.
- Наследница короля - его сестра Сибилла, легкомысленная девчонка. У неё маленький сын. Есть ещё её сводная сестра Изобел, намного младше Сибиллы. Можно подвигнуть совет баронов к тому, чтобы лишить их прав на престол. Если б у меня было довольно денег, я мог бы купить корону.
- С деньгами и дурак купит золотой гроб, - заметил султан. Он думал о своём враге, короле Иерусалима, который с таким пылом и упорством сражался с ним. Султан восхищался Бодуэном Прокажённым куда больше, чем ему хотелось бы. Триполи, полагал он, будет куда более слабым противником. - Хотел бы я когда-нибудь оказаться с вашим королём лицом к лицу.
- Не стоит, - сказал Триполи. - Он похож на непогребённый труп. - Во многих отношениях граф оставался всё таким же варваром. - Он умрёт, и покончим с этим. Что там такое?
Слуга, вошедший в комнату, кланялся и размахивал руками, пытаясь привлечь внимание султана. Глаза Салах ад-Дина сузились. За спиной слуги, в проёме двери, он разглядел своего племянника Али.
- С твоего позволения, милорд граф, я полагаю, это касается меня. Войди!
Али торопливо вошёл. За ним следовал человек с подстриженными рыжими волосами и окладистой бородой, незнакомый султану, зато хорошо знакомый Триполи; граф резко встал.
- Что ты делаешь здесь? - спросил он.
- Дядя, господин мой, - сказал Али, - призови стражу, тебе грозит опасность.
Рыжеволосый, стоявший за ним, сказал Триполи на языке франков:
- Они не могут найти Раннульфа.
- Вот как! - проговорил Триполи. Его взгляд метнулся к султану. - Что ж, это серьёзный промах.
Салах ад-Дин как сидел, так и продолжал сидеть, сложив руки на коленях, к - Али, что происходит?
- Мой господин, - сказал племянник, - тамплиер аль-Вали пропал. Он может быть где угодно, даже в самом дворце. Тебе угрожает смертельная опасность.
- Истинно так, - сказал султан. Он глянул на Триполи, затем на рыжеволосого, только сейчас сообразив, что это тамплиер; как он оказался вместе с Али, султан решил разобраться попозже. - У него дурные намерения? Что за человека ты привёл в мой дворец?
- Человека, которого я не допустил бы вольно шататься по моему собственному дворцу, - ответил Триполи. - Я полагал, что ты не спускаешь глаз с тамплиеров.
Султан кивнул Али:
- Позови стражу. Я удалюсь в мои покои, покуда его не найдут. Когда же найдут, пусть приведут ко мне. - Он поднялся, оказавшись лицом к лицу с рыжеволосым рыцарем. - Твой собрат совершил глупейшую ошибку. Он лишь накличет на себя беду. Если скажешь нам, где он, тебя пощадят.
- Не сомневаюсь, - хладнокровно ответил рыцарь, - но я ничего тебе не скажу.
- Али, взять этого человека и заковать, покуда не отыщут его друга.
- Милорд султан, - вмешался Триполи, - эти люди - твои гости, ты не можешь так дурно обращаться с ними.
- Они злоупотребляют моим гостеприимством, - отрезал султан, собираясь выйти, - но тут дверь снова распахнулась. Он поднял голову - и его взгляд уткнулся прямо в чёрные глаза тамплиера по прозвищу Святой.
Салах ад-Дин резко отпрянул. В комнате вдруг воцарилась мёртвая тишина, и тамплиер вошёл.
- Обыскались меня?
Он прошёл мимо застывших людей к диванчику и рухнул на него, точно он был здесь хозяином. Он был бос, бурнус покрыт грязью. Взгляд его не отрывался от султана.
- Склоняюсь перед величием султана Каира и Дамаска, возлюбленного сына Аллаха, повелителя царств и владений.
Само собой, он и не думал кланяться.
- Стража... - начал было Али, но султан жестом остановил его:
- Нет. Не будь глупцом. Ещё большим глупцом. Ты можешь уйти. Милорд граф останется, и второй рыцарь, и этот... - Он указал на кушетку. - Остальные пусть покинут нас.
Али, слуги и стражники торопливо вышли. Султан вновь уселся в кресло. Он не мог заставить себя взглянуть на человека, развалившегося на диванчике.
- В чём дело, монах?
- Я хочу уехать, - сказал тамплиер. - Не для того я приехал в Святую Землю, чтобы умереть здесь от оспы, а этот город заражён ею. Заключай перемирие, да поскорее, чтобы я мог увезти отсюда своих людей.
Султан скрестил руки на груди. Все его великие планы в один миг съёжились до мелкой практичности.
- Я поставил свои условия, - сказал он. - Согласитесь на них, и перемирие будет заключено.
- В городе поветрие? - спросил Триполи.
- Во всяком городе хватает болезней.
Голос тамплиера звучал неумолимо:
- В твоём войске тоже была оспа - ещё там, у Брода Иакова. Верно? Потому-то ты и не ударил на Иерусалим: твои воины умирали от оспы. Что за войско, в котором все хворают? Сейчас ты никому не страшен. Мыш, принеси мне выпить.
Рыжеволосый рыцарь подчинился. Он подошёл к столу, на котором стоял кувшин с вином, вернулся с кубком к диванчику и остался стоять около него. Какие бы нескромные дела ни связывали его с Али, сейчас он явственно показывал, на чьей он стороне. Султан сделал последнюю попытку овладеть ситуацией. Он поднял глаза на Триполи:
- Кто здесь командует - ты или этот мужлан?
- Милорд, - сказал Триполи, - я требую перемирия на три года. Никаких выплат, никакого обмена пленными. - Взгляд его был твёрд, губы, обрамленные усами, едва двигались.
Султан не произнёс ни слова. Он всё так же не смотрел на рыцаря, который растянулся на диванчике с таким видом, словно был хозяином этого дворца, властелином мира.
- Султан, - сказал тамплиер, - если ты не согласишься на перемирие, я вернусь в Иерусалим за тремя сотнями моих братьев. Мы придём и возьмём этот город, и некому будет помешать нам.
- Ты блефуешь, - отрывисто сказал Салах ад-Дин и наконец повернулся, вперив взгляд в тамплиера. - Я уничтожил ваше братство на реке Литани. Из тех, кто уцелел, никак не наберётся трёх сотен.
Рыцарь презрительно ухмыльнулся:
- Мы как зубы дракона, султан. Мы вновь прорастаем.
Мгновение Салах ад-Дин изучающе глядел на него, на немигающие чёрные глаза, на рот, обрамленный густой бородой, - чувственный рот, которому не следовало бы быть таким устойчивым к соблазну. Султан понимал, что теперь он получит от перемирия мало выгоды, разве что некоторую свободу для манёвра. Каким облегчением будет наконец покинуть Дамаск, отправиться в горы и там переждать летнюю жару, убежать от поветрия. Ему нужно перемирие. Ему нужны и деньги, но их он добудет где-нибудь в другом месте. Ему нужно освободить племянника из Маргата, но это может и подождать. Он кивнул Триполи:
- Хорошо, я согласен. Перемирие на три года.
- Превосходно, - ответил Триполи. - Я пошлю за писцом. - Он глянул на тамплиера: - Ты удовлетворён?
Рыцарь поднялся и, взяв кубок из рук рыжебородого, одним глотком осушил его.
- Я буду соблюдать это перемирие, - сказал он и, отставив кубок, вышел из комнаты. Второй рыцарь следовал за ним по пятам.
Триполи вновь уселся в своё кресло, сцепил пальцы, глаза его поблескивали весельем.
- Знаешь, милорд, у нас есть поговорка о младенце и черте, которого так сильно напоминает этот тамплиер. Тебе следовало быть с нами честным с самого начала. - С видом священника, читающего проповедь, он наставительно покачал пальцем. - Вот видишь, иногда опасно быть чересчур изощрённым.
- Ба! - пожал плечами султан. - Все вы, франки, прокляты. Позови слуг, пускай закроют окна.
- Кровь Господня, меня отравили! - простонал Медведь. Глаза его были налиты кровью. Конь под ним шарахался, и он мотался в седле, словно вот-вот упадёт.
Стефан собрал поводья и вскочил в седло. Теперь уже все знали, что в Дамаске оспа; сейчас во внутреннем дворе собралась добрая половина населения дворца, готовясь бежать из заражённого города. Тамплиеры держались у стены, чтобы не смешиваться с другими; впрочем, сарацины и так избегали их. Из ворот конюшни вышел Фелкс, ведя в поводу двоих коней - своего и вьючного. Вслед за ним выехал Раннульф, который вёл второго вьючного коня.
Посреди двора пропели трубы. Триполи и султан обменивались церемониальными речами. Рассыпались рукоплескания. Фелкс пристроил к седлу стремена и проверил подпругу.
- Перемирие, недомирие, - пробормотал он. - Стоило тащиться на край света из-за нескольких слов.
- А я так не против, - отозвался Стефан.
Али был там, в толпе, окружавшей султана. Стефан отвёл глаза. Он будет рад уехать отсюда, подальше от греха. С другой стороны, он чувствовал себя как бог. Раннульф вскочил в седло и, развернув коня, рявкнул на них:
- Стройся! Шевелись, Фелкс, не то пойдёшь пешком до самого Иерусалима!
- По твоему чёрному сердцу, - проворчал вполголоса Фелкс.
Если Раннульф и слышал это, то пропустил мимо ушей. Норманн проехался шагом вдоль ряда тамплиеров. Его резкий пронзительный голос не услышать было невозможно:
- А теперь слушайте меня! Поскольку все вы так чудесно провели здесь время, вам надлежит отбыть епитимью, и вот она какова: я выпросил немного зерна для коней, но еды для нас не добыл, так что мы будем поститься до самой Тивериады.
Медведь со свистом втянул воздух сквозь зубы.
- Я и так не смог бы проглотить ни кусочка. - Он схватился за голову.
- У нас опять будет эскорт? - спросил Фелкс.
- На этот раз нам позволили ехать в авангарде, - ответил Раннульф. - Если отыщется сарацин, который сумеет держаться с нами вровень - хотел бы я его увидеть.
Толпа, окружавшая султана и Триполи, разразилась здравицами: султан преподнёс в дар графу великолепного гнедого коня в дорогой сбруе. Из рядов султанской гвардии выехал всадник и по мощёным плитам двора поскакал прямо к тамплиерам. Стефан узнал его и выпрямился, гадая, что он скажет, - но Али подъехал к Раннульфу.
- Аль-Вали! - Голос его звучал хрипло и резко. - Мой дядя, пресветлейший султан, во имя Аллаха, велит передать тебе, что не станет оскорблять тебя, предлагая дары.
Раннульф слегка развернул коня, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
- Я уже получил от султана достаточно даров.
Али повысил голос так, чтобы его слышали все:
- Однако он окажет тебе честь, ради собственной чести и во имя Аллаха, и дарует тебе не сокровища, не красивую женщину, но обещание. Дважды уже вы встречались, говорит султан. Дважды ты выходил победителем, однако придёт время, когда он насадит твою голову на кол!
Не глянув на Стефана, Али рывком развернул кобылу и ускакал.
- Я бы предпочёл сокровища либо красотку, - пробормотал Медведь.