- Дитя мое, я не думаю, что он так сделал, потому что не желал перекладывать на тебя вину. Он вообще не стал защищаться. Но когда отец вернулся домой, он был очень расстроен и не желал об этом говорить… даже со мной.
Бетси помолчала, а потом спросила:
- Мама, разве не будет лучше, если мы уедем с острова?
Миссис Бэлкум энергично кивнула головой.
- Я с тобой согласна. Твой отец заслужил лучшую должность. Если бы он только воспользовался своими связями. Возможно, сейчас для нас будет не самый подходящий момент для возвращения. Я имею в виду финансы.
Бетси решила все обдумать. Она никак не могла понять, почему случившееся вчера могло служить доказательством их нелояльности. Наполеон не желал посещать всяческие торжества, потому что на них публика задавала ему массу вопросов. Если вдруг случится подобная вещь, неужели сэр Хадсон Лоув пожелает депортировать все население острова?
"Этот отвратительный человечек! - подумала Бетси. - Как он посмел в таком духе разговаривать с моим отцом?"
Она решила поговорить с губернатором. Девушка поднялась наверх, переоделась, выбрала самую красивую шляпку и сошла вниз. Никого там не было. Бетси отправилась в конюшню и приказала оседлать для нее лошадь.
Когда она добралась до "Плантейшн-Хаус", ее поразило, что у главного входа стояла повозка, которую называли Джагернаут. Это была самая древняя, шаткая и скрипучая повозка на всем острове. Много лет назад, когда повозка была сверкающей и новой, она принадлежала прежнему губернатору. Когда хозяин покинул остров Святой Елены, он продал средство передвижения фермеру, и повозка принадлежала одному семейству много лет. Со временем она стала неустойчивой и скрипучей. Бетси подумала, что же делает это страшилище у "Плантейшн-Хаус"?
Она узнала ответ, когда увидела представителя французского правительства - маркиза Клода де Моншеню, который покидал дом. Он выглядел постаревшим и потрепанным, как и его повозка. Шляпа была мятой и плохо почищенной, а одежда потеряла форму.
Шейный платок нуждался в срочной стирке. Маркиз постоянно жаловался, что правительство платило ему слишком мало, и он все время занимал у людей деньги.
"Отвратительная жаба! - подумала Бетси. - Он совсем не следит за собой, наверно, взял напрокат Джагернаут".
Моншеню уже позабыл о вреде, который он нанес девушке в прошлом. Глазки у него заблестели при виде Бетси, и он ей низко поклонился.
- Мадемуазель! Вы прекрасно выглядите. Вы - просто красавица. Наверно, я старею, потому что не могу подходяще описать вашу красоту.
Бетси сначала не хотела вообще обращать на него внимания, но потом передумала. Она сдержанно поклонилась и отправилась в направлении административного крыла.
Девушке пришлось подождать, а потом ее пригласили, и она увидела сэра Хадсона Лоува за столом. Он с ней не заговорил и не поднял голову.
Несколько мгновений стояла неловкая тишина, и Бетси решила, что ей стоит объяснить, зачем она пришла.
- Ваше Превосходительство, я хочу, чтобы вам стало ясно, что мой отец ничего не знал о том, что случилось во время скачек вчера. Это ему стало известно только дома вечером. Доктор О'Мира привел Мамелюка…
- О'Мира! - губернатор продолжал отворачиваться от девушки. - Постоянно О'Мира! Я принял правильное решение!
- Сэр, ему отдали это приказание.
Губернатор никак не среагировал на ее заявление, и Бетси пришлось продолжить. Лоув не шевелился и не делал никаких замечаний. Наконец он встал и, оставив девушку стоять у стола (он не предложил ей сесть), прошел через комнату к секретарю и что-то ему сказал шепотом, а затем вышел из комнаты.
Бетси продолжала ждать. Он должен вернуться, потому что она ему еще не все объяснила. Но время шло, а губернатор не возвращался. Наконец ей надоело ждать. Девушка подошла к секретарю.
- Вы мне не скажете, возвратится сюда губернатор?
Секретарь был у губернатора новый, и Бетси его прежде не видела. Он был очень молод. Служащий откинулся назад в кресле и покачал головой.
- Мисс, он мне ничего не сказал.
- Бетси возмутилась. Мало того, что губернатор проявил себя, как невоспитанный человек, но секретарь не имел права так себя вести в присутствии женщины. Она стукнула ножкой по полу.
- Встаньте! - скомандовала девушка.
Секретарь поразился и густо покраснел. Он колебался, а потом медленно встал.
- Теперь вы немного похожи на английского джентльмена, - сказала девушка, грозно сверкая глазами. - Неужели вам никогда не объясняли, что вы должны стоять, когда разговариваете с леди? Или вам что-то приказали? Теперь, когда вы стоите, я должна вам кое-что сказать. Передайте губернатору, если он вернется, что я ушла. У него нет желания видеть меня. Хочет он мне что-то сказать или нет, я его не собираюсь ждать.
- Я… Я сообщу это господину губернатору.
- Вы должны ему сказать еще кое-что. Возможно, он не желал мне ничего говорить, когда так грубо покинул помещение. Но я могла бы ему кое-что добавить, и я уверена, что ему было бы неприятно все это слушать.
- Я ему все передам.
- И наконец еще одно - в библиотеке, наверно, есть книга по этикету. Вам стоит ее почитать!
Леди Лоув вышла из гостиной, когда Бетси покидала приемную губернатора. Она увидела, что девушка была вне себя, и ей стало весьма неприятно.
"Боюсь, - решила хозяйка "Плантейшн-Хаус", - что мне не удалось навести мирные мосты в отношениях губернатора с некоторыми людьми острова".
4
Доктор О'Мира пожаловал вечером в "Брайарс" с длинным свертком. Ему предложили бокал портвейна, он уселся выпить и положил сверток рядом.
- У меня хорошие новости. Меня уволили, и скоро я отправляюсь в Англию.
- Вы действительно считаете это хорошими новостями? - спросил Вильям Бэлкум, глядя на доктора.
- Да. Если я и дольше останусь на острове, то буду отрезан от всяческих связей с внешним миром. Это страшный человек. - Он жестом показал в сторону "Плантейшн-Хаус". - Внимательнейшим образом читает все мои письма. Он, можно сказать, проверяет мои письма под микроскопом и действует на них кислотой. Нет никакого шанса, чтобы все узнали правду о том, что происходит на острове и как он ведет тут дела. Но когда я снова буду в Лондоне, я смогу все честно рассказать.
Он протянул ноги вперед и продолжил наслаждаться вином.
- Вильям, я уверен, что у вас лучший винный погребок на острове. То вино, которым он угощает людей, - это страшный яд. А ваше - настоящее вино для джентльменов, - сказал О'Мира, любуясь великолепным красным цветом портвейна. - Возможно, вам стоило бы дать совет нашему губернатору по поводу вин, которые он подает на официальных приемах.
- Нет, я этого не сделаю, - сухо заметил господин Бэлкум. - Он не переносит советов… По крайней мере, от меня.
- Когда я буду в Англии, газеты напишут правду о положении на острове, - продолжил О'Мира, - я опубликую несколько статей и даже подумываю о том, чтобы написать книгу.
Неужели этот идиот не считает для себя опасным отсылать меня на родину? У него разум напоминает ситечко - через него проходит все и почти ничего не задерживается.
Бетси все еще переживала по поводу того, что произошло с ней в "Плантейшн-Хаус", и до нее донеслись речи О'Мира. Девушка понимала, что им будет не хватать говорливого ирландца, но она радовалась его возвращению домой.
"Надеюсь, он расскажет правду? - подумала она про себя".
Собираясь уходить, доктор передал пакет Бетси.
- Это, наверно, подарок, - сказал он. - Не следует о нем никому говорить. Если наш губернатор о нем услышит, он заставит разобрать все на кусочки, чтобы найти там послание от Наполеона.
Бетси отнесла пакет наверх и прочитала записку.
Наполеон писал:
"Это noдарил мне член семейства, которые меня очень любит. Поэтому я передаю тому, о ком у меня самые светлые воспоминания".
"Наверно, он хочет сказать, что совсем не имел в виду те вещи, которые он мне наговорил", - решила девушка, и ее утешило это соображение.
Глава одиннадцатая
1
Наполеон был последним человеком на острове, кто наконец поменял панталоны и лосины на брюки. Он считал брюки вульгарными, говорил, что их неприлично надевать, выходя на люди.
- Какие ужасные и к тому же висят, как мешок! - обычно говорил он. - Они хороши только для работников в поле или за свиньями ходить. И еще - для английских лавочников.
Никто из его свиты не смел появиться перед ним в подобном наряде.
Однажды, когда с небес Святой Елены нещадно палило солнце и в Лонгвуде было невозможно переносить жару, он обратил внимание, что большинство его служащих напялили на себя брюки. Император вызвал Маршана. На нем были панталоны, настолько туго облегавшие ноги, что ежесекундно грозили треснуть по швам.
- Маршан, - обратился к слуге Наполеон. - Они все надели эти ужасные брюки. Из чего они изготовлены?
- Ваше Величество, мне кажется, из хлопка.
- И где они их берут?
- В лавке в городе, они очень дешевы.
- В них удобно?
- Да, так мне сказали.
Одежда Наполеона прилипла к телу, он погибал от жары. Он подошел к окну и содрогнулся, когда увидел, как модные брюки развеваются вокруг ног.
- Маршан, они просто ужасны, но, возможно, они больше подходят к климату этого страшного острова. Вам когда-нибудь хотелось их надеть?
Слуга заколебался, а потом ответил:
- Да, Ваше Величество, но я не мог себе это позволить.
Наполеон отвернулся от окна.
- Купите себе пару брюк и наденьте, а потом мне все доложите.
Маршан позже доложил ему о результатах с робкой улыбкой:
- Ваше Величество, должен вам честно признаться, в них удобно и очень прохладно.
Император глубоко вздохнул:
- Достань для меня пару брюк, а пиджаки, которые они носят, они тоже из хлопка?
- Вы правы, сир.
- Тогда купи для меня и пиджак. И эти широкополые шляпы… Их изготавливают из соломы?
- Да, сир.
- Они такие уродливые и вульгарные. Но они защищают от солнца?
- Да, сир.
- Мне придется смириться, купи мне брюки, пиджак и эту страшную шляпу.
Этот разговор в конце концов привел к случаю, который Наполеон с удовольствием бы избежал. Ему пришлось пережить одну из самых драматических ситуаций; он был в мешковатых хлопковых брюках, а на голове у него была широкополая шляпа из соломки. В Париже его никто бы не узнал. Если бы он посмел в таком виде подойти к воротам Лувра, караульные отогнали бы его концами острых пик.
Он стоял у наковальни в углу конюшни и смотрел, как Аршамбо подковывал коня. Потом император оглянулся и увидел, как Бертран вышел из дома с подзорной трубой, чтобы понаблюдать за окрестностями и горизонтом. Было что-то такое в поведении маршала, что заставило императора повнимательнее приглядеться к нему.
Почему он вдруг закинул подзорную трубу за плечо? И почему он стоит под палящим солнцем, не надев шляпы?
Наполеон не стал долго раздумывать, и его реакция была быстрой и инстинктивной. Он ничем не выдал себя и не побежал за собственной подзорной трубой.
Он понимал, что окружающим это может показаться подозрительным. Император твердым шагом зашагал к калитке, разделяющей два поместья, и отогнал караульных, когда они приблизились к нему с обнаженными штыками.
- Господин маршал, мне необходимо с вами поговорить. Это неспешно. Приходите ко мне через четверть часа. И не забудьте, Бога ради, надеть шляпу. У вас макушка вся красная, и вы вспотели. Вы что хотите заработать солнечный удар?
Когда Бертран прибыл в Лонгвуд, в глазах его стояли слезы. Сердце у Наполеона сильно забилось, несмотря на то, что он пытался сохранить спокойствие. Он посчитал, что это добрый признак.
- Я не ошибся?
- Вы правы, сир.
Маршал сдерживал слезы, но Наполеона волновало то, как он побледнел и постоянно облизывал сохнущие губы.
- Бертран, мы должны спокойно вести себя. Бога ради, ведите себя так, будто мы обсуждаем стоимость баранины. Вам известно, что среди нашей свиты также имеются шпионы, и как только вы выйдете на улицу, караульные станут за вами внимательно наблюдать.
Наполеон с невозмутимым видом положил руки в карманы.
- Наше судно прибыло?
- Да, сир. Оно великолепно и главная мачта у него покосилась. Паруса пока еще находятся на этой мачте.
- Вы можете разобрать название судна?
- Нет, сир. Судно сильно волнуется и колышется от порывов ветра.
- Но вы уверены, Бертран?
- Совершенно, сир, - маршал покачнулся и сказал. - Мы не можем сесть? Боюсь упасть.
- Я готов приказать подать вам вина, но это вызовет излишнее любопытство.
Они уселись в тени дерева в саду. Бертран вытащил красивый шелковый платок и вытер пот со лба. Дыхание у него было быстрым и неровным.
- Отдохните немного, маршал. Мы ждали два года, несколько минут ничего не меняют.
Наполеон держался на удивление спокойно, но если бы кто-то взглянул ему в глаза, то сразу увидел, что зрачки глаз стали огромными. Когда он заговорил, то жесты его были твердыми и сдержанными.
- Все готово, - тихо сказал он. - Много раз я проверял все детали и пытался предусмотреть неожиданности. Я сейчас так уверен, как никогда не был уверен накануне важной битвы.
Бертран постепенно приходил в себя.
- Да, сир. Каждый день я тоже обдумывал детали и не нашел там никаких погрешностей.
- Существует только одна опасность. Этот человек Роберо знаком с моей манерой держаться, и он изучил мои привычки настолько, что может обмануть самую подозрительную личность. Но ему не знакомы здешние люди. Бертран, вам придется ему сообщить эти сведения, потому что, если пожелает Бог, я буду на пути в Рио.
Несколько дней его не должен никто видеть. Можно будет это объяснить тем, что после падения в овраг он себя неважно чувствует. Новый доктор ничего не станет подозревать, поэтому пусть он навещает "императора". Вы должны быть поблизости, если к нему пожалует кто-то другой. Даже Монтолоны и мадам Бертран… А в остальное время вы должны все ему рассказывать и объяснять.
Люди, которые мне нравятся, или наоборот. Что нужно говорить тому или иному человеку. Кто он на самом деле, надо скрывать как можно дольше… не меньше месяца. К тому времени до меня не дотянется Британский флот и будет неважно, если они найдут в гнезде кукушку.
Спокойствие медленно, но верно покидало Наполеона, на щеках появились яркие пятна румянца. Глаза начали сверкать, как это бывало перед началом важного сражения. Он крепко ухватился за подлокотник кресла, и косточки пальцев побелели от напряжения.
- Семейство Бэлкум тоже ничего не должно знать. Даже Бетси-и. Она умненькая и сразу узнает подмену. Я оставлю у вас письмо для нее, будьте с ним очень осторожным. Мне кажется, что вам стоит подождать несколько дней.
Потом воцарилась тишина. Бертран немного пришел в себя, но в голове у него клубились разные мысли.
- Господи, смогу ли я хорошо сыграть мою роль? Так много зависит от меня!
Наполеон медленно поднялся:
- Маршал, нам лучше сейчас расстаться. В соответствии с планом люди с судна будут в лавке…
- Да, "Споттс энд Клинч", торговля рыбацкими принадлежностями.
- Да, они там будут в половине третьего. Мадам Бертран понимает, что она должна сделать?
- Да, сир, на нее можно положиться.
2
Лавка "Споттс энд Клинч" располагалась на главной улице ближе к перекрестку, так что из окна можно было видеть далеко вперед. Конечно, если вам удастся пробраться к окну мимо товаров, а потом попытаться что-либо разглядеть сквозь пыльные невымытые стекла и если вы обладаете зрением рыси. Когда в лавку пришла мадам Бертран, там никого не было, кроме маленького человечка, сидевшего в дальней части лавки на высоком стуле. Он пошел ее навстречу в полумраке из-за подвешенных к потолку на веревках старых парусов.
- Господин Споттс? - спросила мадам Бертран. Человечек прищурился, пытаясь лучше разглядеть женщину.
- Нет, Клинч, и вам повезло, потому что Споттс всегда против.
- Боюсь, что я вас не понимаю.
Мадам Бертран была ирландского происхождения, и когда приехала на остров, немного объяснялась на английском, но сейчас она уже уверенно изъяснялась.
- Вы - мадам Бертран, не так ли? Вам, должно быть известно, что люди на острове разделились на две группы. Некоторые из них - за Бони, а другие - против. Споттс - против. Если вы захотите что-то у нас купить, то Споттс сразу в несколько раз повысит для вас цену.
- А вы, господин Клинч. Вы - за или против?
- Видите ли, мадам, не могу сказать, что я точно "за". Иногда "за", а иногда… И я не взвинчиваю цены для французов.
- Господин Клинч, вы возбуждаете мое любопытство. Разве вашему партнеру неизвестно, что благодаря нашему пребыванию на острове, всем заходящим сюда судам и армии, которая нас охраняет, благодаря всему этому, вы можете хорошо заработать.
Господин Клинч кивнул головой.
- Споттс отлично разбирался с цифрами. Он подсчитал наши доходы за последние десять месяцев, и они оказались в сто восемьдесят семь раз выше прежнего. Если исчезнут суда и солдаты, ему придется обмотать шею длинной веревкой и, повеситься. Но, мадам, он на самом деле умер две недели назад. Что вам угодно?
Она объяснила, что граф Бертран хочет половить рыбку для собственного удовольствия и ему нужны для этого специальные непромокаемые сапоги.
- У вас нет таких сапог?
- Есть, мадам.
Клинч начал рыться в грудах товара и вытащил пару сапог, доходивших до пояса. Это были идеальные сапоги для рыбной ловли.
- Вот, мадам, это лучшие сапоги на всем острове. Они настолько хороши, что мы ими торгуем уже пять лет.
Мадам Бертран начала колебаться, сказав, что не уверена, подойдут ли эти сапоги ее мужу, и что ей вообще не стоило за ними приходить самой, но с другой стороны, она желала сделать мужу сюрприз. Кроме того, он запрашивал за сапоги слишком высокую цену. Возможно, он прибавил к цене надбавку за каждый год из пяти лет?
- Наверно, было бы неплохо если бы вас обслуживал Споттс. Вы с ним два сапога пара.
В этот момент звон колокольчика возвестил о том, что прибыли еще покупатели. Мадам Бертран не смогла увидеть, кто пришел, потому что всюду громоздились товары и полностью закрывали ей обзор. В лавке были сигнальные фонари, колокола, медные лампы и длинные свечи. Она взглянула на часы на стене. На них было половина третьего.
Один из вновь прибывших говорил громким и уверенным голосом:
- Это - та самая лавка. Не-сом-нен-но.
Слово "несомненно" было сигнальным словом, именно его ждала мадам Бертран. Она отвела в сторону занавеску, разделяемую лавку на две части, и увидела двух мужчин, стоящих в проходе. У говорившего были обветренные щеки, все выдавало в нем бывалого путешественника. По манерам можно было судить, что он прибыл из-за океана. Он сразу увидел мадам Бертран и замолчал. Мадам воспользовалась тем, что господин Клинч отвернулся от нее, подняла вверх сапоги и засунула письмо в носок правого сапога.
- Я все-таки возьму сапоги, но сейчас у меня еще кое-какие дела, и я вернусь за ними позже.