IX
Однажды утром почта принесла письмо в старинном конверте с гербом барона фон Визеншметтерлинга. Оно сообщило герру Ланнингу Бэдду, что вдовствующая баронесса будет рада рассмотреть предложение в размере сто двадцати пяти тысяч марок за картину Хуберта ван Эйка. Она не перевела цену в доллары, но по курсу это выходило около пятидесяти тысяч. Ирма считала, что это чудовищно для такого крошечного куска холста. Но это был настоящий старый мастер, на два столетия старше Рембрандта. Ланни объяснил, что это было началом торга. Для продолжения торга он, тщательно изучив содержание письма, написал, обратив внимание старушки на ее формулировки, что не может предпринять переговоры по основе обещания "рассмотреть". Может ли она гарантировать, что, если в течение следующих тридцати дней он привезёт ей сумму в сто двадцать пять тысяч марок наличными, то картина будет его?
Ожидая ответа, он сопровождал Ирму на различные увеселения. Пока однажды утром не состоялся торжественный визит обер-лейтенанта, доставившего ему документ на впечатляющем бланке министра-Президента Пруссии, разрешающий ему продать картины по списку по указанным в нём ценам. В общей сложности были перечислены семнадцать картин. Эксперт был удивлен, что в список были включены все итальянцы, большинство французов, и несколько англичан, но ни одного немца, голландца, или фламандца. Какие выводы политического характера можно извлечь из этого. Нацисты надеялись подружиться с Голландией и Бельгией, но были в состоянии сильного раздражения от Муссолини, который деловито интриговал с австрийским правительством, стремясь получить контроль над этой почти ставшей банкротом страной. Жирный командующий немецкими ВВС совершил несколько поездок в Рим, но, по всем данным, успеха не имел.
Ирма, которая тоже знала картины, посмотрела на список и прокомментировала его с другой точки зрения: "Он оставил себе всех обнаженных!" Да, психоаналитик мог бы сказать много о характере старомодного барона разбойника по этому списку оставленных картин. Его не волновали ни Пресвятая Богоматерь, ни другие такие женщины. Его не привлекали старые люди обоего пола, ни пролетариат любого племени или цвета. Его воодушевляли красивые молодые женщины в откровенных одеждах, и особенно цветущего вида в стиле Рубенса. А также принцы, государственные деятели и солдаты в великолепных костюмах, с драгоценными камнями, кружевами и разнообразными орденами. Хотел ли он использовать их дизайн для современных знаков отличия?
Во всяком случае, это была работа, хотя и не такая уж легкая. Все предложения Ланни по удешевлению были отвергнуты, и несколько цен были повышены. Но Ланни объяснил, что он иногда делал встречные предложения, и, предположительно, министр-Президент принимает меры предосторожности. Более низкое предложение цены не может нанести ему никакого вреда. Официальный палач старомодного барона разбойника не может отрубить голову Künstsachverständiger, который, так уж случилось, был американским гражданином. Общая сумма, которую Ланни был приглашен внести в казну великого человека, составляла немного более миллиона марок. И даже если учесть комиссию Золтану Кертежи в некоторых сделках, он заработает достаточно денег, чтобы обеспечить средствами Труди Шульц и ее коллег заговорщиков на год или два.
X
Ланни и его жена были приглашены на обед, но он отпросился, чтобы написать письма и телеграммы. После ухода Ирмы, он поехал в район Моабита. Пока он ехал, его мысли были заняты вторым человеком в иерархии нацистов, пытаясь открыть тайну этого необычного знакомства. Разве Геринг действительно верил, что Ланни благоволил его делу и был готов помогать ему? Это трудно себе представить. Массовый убийца, организатор ночи длинных ножей, поджога Рейхстага и других преступлений, ещё неведомых в истории, вряд ли был склонен завязать случайный дружбу или пасть жертвой чар дилетанта всех искусств, в том числе и бесед. Имея под началом наибольшую шпионскую организацию в мире, он вряд ли мог допустить к себе любое лицо, не зная, подноготную и связи этого человека. Мог ли он не знать о Красном дяде и розовой школе в Каннах, и что Ланни был выдворен из Рима десять лет назад, что он был другом Блюма, Лонге, Стеффенса и других, и что его лучший приятель был антинацистким драматургом? Что хотел Геринг от такого человека?
Тайна была достаточно сложной, чтобы составить сюжет для мелодрамы Эрика Вивиана Помроя-Нилсона. Хотел ли командующий авиацией использовать Ланни в качестве посредника для ведению бизнеса с отцом Ланни? Или он положил глаз на состояние Ирмы и планирует ввергнуть Ланни в серьезную передрягу, а затем ограбить жену Ланни, как он ограбил Йоханнеса Робина? Или помышлял использовать его в качестве приманки, чтобы завлечь членов подпольного движения в сети гестапо? Труди поручилась за Монка. Но предположим, Монк дурачил Труди и хотел встретиться с друзьями Ланни и выведать его секреты? Все эти предположения казались более вероятными, чем идея, что этому самовлюблённому и жестокому человеку действительно была приятна компания внука Бэддов.
Может быть, за ним здесь в Берлине следят! По крайней мере, он смог это проверить. Он повёл свою машину вокруг квартала, и каждый раз, когда поворачивал за угол, он смотрел в маленькое зеркало, наблюдая за другим автомобилем, делавшим такой же поворот. Но таких автомобилей не наблюдалось. Поэтому он решил, что Труди сейчас ничто не угрожает. Он приехал на улицу, которую она ему назвала, рассчитав время, чтобы проехать названный угол ровно в полдень. Она была там тоже вовремя. Он шла по правой стороне улицы и несла небольшой пакет на сгибе левой руке. Он подъехал к ней сзади, проехал вперёд и в следующем квартале остановился по обочине и пождал, пока она не появилась и не влезла в машину. Они проехали дальше, и он снова повернул за угол и внимательно наблюдал. Но преследования не было.
XI
"Я не знаю, где взять перо", - сказал Ланни; - "но я получил работу от генерала".
Он рассказал ей о завтраке в официальной резиденции, и для женщины это была своего рода страшная сказка о посещении замка Синей Бороды.
"Как вы могли есть его пищу?" - воскликнула она.
"Я съел слишком много", - ответил он. - "Это было частью работы. Если я буду бывать там часто, то вы уведете меня таким же, как он".
- Gott behüte! О чём можно говорить с таким человеком?
- В основном можно только слушать его. О нём самом и его удали, и, конечно, об армии и, особенно, о ВВС, которые он строит. У него сильное эго, и его цель в жизни заставить других подчиниться его воле. Он гораздо лучшая компания, чем другие нацисты, потому что он не утомляет вас их жаргоном. Он говорит, как человек общества, кто интересуется властью, и считает своего собеседника достаточно разумным, чтобы понять это.
- А то, что он убил десятки тысяч человек и пытал сотни тысяч в тюрьмах, не мешает ему спать?
- Я уверен, что он крепко спит, как и любой другой толстяк. Вы должны понимать, что у него нет нашего представления о человеческом братстве. Он профессиональный убийца. Его обучали этому с юности, и во время мировой войны убийство стало самой захватывающей игрой, в которой он ставил свою жизнь против своего мастерства. Фрау Магда Геббельс обратила мое внимание на то, что многие из нацистских лидеров были летчиками. Это была школа для обучения инициативе, смелости и устранению несогласных. Я уверен, что Геринг, не колеблясь, устранит вас, как клопа.
"Я бы уступила ему своё место", - сказала Труди, сдерживая кривую улыбку.
- Теперь этот массовый убийца проводит школу для молодых нацистов, обучая их инициативе и смелости. Кстати, и косвенно, он учит тому же самому молодых лидеров рабочего класса. Это суровая школа.
Она долго думала, прежде чем она снова заговорила. - "Скажите, Ланни, предположим, у вас есть возможность обратиться к рабочим Германии. Есть только один шанс, что бы вы им сказали?"
Автомобиль проехал целый квартал, прежде чем он ответил. - "Я считаю, что я бы рассказал им, что увеличение занятости, которой хвастаются нацисты, полностью основана на производстве вооружений. Также, это зависит от увеличения долгов, и поэтому всё не может продолжаться бесконечно. Всё будет иметь один конец, избиение рабочих".
- Предположим, у вас был бы шанс передать сообщение от внешнего мира, что бы это было?
- То, что рабочие Франции, Англии и Америки настроены пацифистски. Они не хотят, перевооружать свои страны, и они в значительной степени преуспели в сокращении военных бюджетов. Но, конечно, если Германия продолжит перевооружение, это автоматически заставит соседние страны последовать её примеру. Очевидно, что когда страна превращает все свои ресурсы в военные материалы, что Германия делает сейчас, придет время, когда ей придется воевать. Она просто не сможет сделать ничего другого, и ей придётся использовать свои вооружения, либо задохнуться под их весом.
- Мы больше не получаем социалистические газеты из-за рубежа, Ланни. Можете ли вы назвать мне, иностранного государственного деятеля, который заявлял это, так, чтобы его можно было процитировать?
- Леон Блюм повторял это много раз, как в своих выступлениях, так и в газете Le Populaire.
"Очень хорошо", - сказала женщина. - "Мы отнесём это высказывание ему. Когда вы следующий раз приедете в Германию, привезите нам такие вырезки. Они будут полезны".
"ОК", - сказал Ланни экспромтом, и не понимая, что он делает еще один шаг к беде. Или, может быть, он понимал это, но не хотел признаться в этом самому себе. Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель . И когда сделаешь первый шаг через эти ворота и пойдёшь этим путём, становится легче сделать шаг второй и третий.
XII
Когда Ланни вернулся к себе в гостиницу, его ждала телеграмма. Всегда интересное событие в жизни художественного эксперта. Среди знакомых Ирмы на Лонг-Айленде была молодая матрона, известная как "принцесса солений". Она унаследовала пакет акций в той отрасли промышленности, которая имеет отношение к консервированию и переработке пищевых продуктов. Два или три года назад Ланни телеграфировал ей из Вены о Царице Небесной Яна ван Эйка, и она тут же отправила запрошенные деньги. В свое время она обнаружила, как и большинство его клиентов, что это была прекрасная вещь, и что владение ею стало источником всеобщего признания. Так, сразу же после получения цены от вдовствующей баронессы, Ланни телеграфировал тому же клиенту, которая имела возможность получить Пресвятую Деву работы старшего брата Яна и, таким образом, стать уникальной среди американских коллекционеров, по сведениям Ланни. Теперь пришёл ответ, что сто двадцать пять тысяч марок находятся на его счету в одном из крупных банков Берлина, но ему следует получить свою комиссию из этой суммы.
Это было то, что заставляло Ирму Барнс злиться на богатых. Она назвала это "игрой на понижение", и возмутилась, спросив, что были пять тысяч долларов для Бренды Спратт? Ланни усмехнулся и сказал, что если пересчитать эту сумму на консервы из свинины и бобов, то она может составить целый вагон. Он привык к встречным предложениям и видел, как один из его клиентов отказался от бесценный картины из-за дополнительных десяти процентов. Он рассказал один из любимых анекдотов своего отца, о женщине в Ньюкасле, желавшей продать свой особняк, но отказавшейся от сделки, потому что покупатель настаивал включить в сделку шторы.
Это будет означать еще одну поездку в Ноймарк, и ещё один из этих торгов, которые развлекали Ланни. Он выполнил математические расчёты, чтобы определить цену картины и свою комиссию. Получилось сто тринадцать тысяч шестьсот тридцать шесть марок и тридцать шесть пфеннигов. Цена будет выглядеть лучше, если он откажется от пфеннигов и предложит прусский леди дополнительную марку. Он позвонил своей жертве и назначил ей свидание на следующий день после обеда. Также он позвонил Золтану о сделке, и сказал Ирме, что договорился со своим коллегой, что будут иметь дело с клиентом, желающим картину, но не желающим платить столь высокую цену.
XIII
В банке Ланни получил большую пачку новых хрустящих банкнот и уложил её в свой внутренний карман. В Германии ему не нужно беспокоиться об ограблении, потому что оно могло быть только официальным, но владелец американского паспорта пользовался иммунитетом. Они ехали под дождём, который обратился в небольшой снег, прежде чем они добрались до места назначения. Картофельные поля гляделись огромным волшебным одеялом, представляя землю, где никогда не было никаких страданий. Но это была иллюзия, ибо, если знать, сколько тысяч человеческих тел удобрили эти поля на протяжении столетий, можно было бы потерять аппетит к "земным яблокам", так немцы называют картофель.
В гостиной пожилой дородной аристократки, переполненной вещами, достаточно старыми, чтобы быть полезными, и к тому же уродливыми, Ланни начал игру, которая заменяла ему войну. Поэт сказал миру, что И знатную леди от Джуди О'Греди Не сможет никто отличить . Ланни никогда не покупал картин у одной представительницы из этой пары, но он покупал их у представителей французского, испанского, немецкого, австрийского, польского и русского правящих классов, и оказалось, что их манеры и нравы не отличались, когда большое количество денег, в валюте их стран, соблазнительно появлялись перед их глазами.
Вдовствующая баронесса фон Визеншметтерлинг возмутилась, узнав, что этот молодой американский выскочка назначил встречу, ожидая, что она будет тратить своё время, торгуясь из-за нескольких марок. Она установила свою цену, и написала ему второе письмо, ещё не отправленное, о предоставлении ему свободы выбора. Почему он не сказал ей по телефону, что хотел заставить ее уменьшить цену? Ланни сказал, что ему жаль. Он не предполагал, что его контрпредложение будет воспринято, как преступление. И кроме того, сумма в сто тринадцать тысяч шестьсот тридцать семь марок это не деньги, которыми следует пренебрегать. Он сказал это с любезной усмешкой, и добавил, что он был бы рад, если бы он мог вытащить пакет с деньгами из кармана, потому что он был настолько тяжелым, что деформировал его пиджак. Он вытащил пакет, и увидел, как глаза вдовствующей баронессы вылезли из орбит, вряд ли, что она когда-либо видела такое количество наличных денег за всю свою баронскую жизнь.
Это была борьба на смерть благородной леди и на выносливость Ланни. - "Это действительно огромная сумма денег, gnädige Baronin . И цена её перевода телеграфом в Германию не малая, и мне не хотелось бы отправлять их обратно. Решение моего клиента положительно, и я знаю, из предыдущего опыта, что оно не изменится. Пожалуйста, будьте так добры, прочитайте телеграмму". Она отказалась, но, когда он вручил ей телеграмму, ее любопытство взяло верх. Это показало, что она может изменить свое мнение и что она не была такой неприступной личностью, какой старалась казаться. Рядом с ее стулом стоял стол, и он развернул на нем пакет. "Я хочу, чтобы вы увидели, что это не фальшивые деньги", - сказал он.
"Это, как вы видите, банковская упаковка, в ней пятьдесят тысяче-марковых банкнот, и вот еще одна такая же, а это дополнительные деньги до полной суммы. За десять лет опыта Kunstsachverständiger мне редко случалось работать с так большой суммой денег".
"Но у вас никогда не было Герберта ван Эйка!" - вскричала она.
- Я купил Пресвятую Деву работы Яна ван Эйка у вашего родственника за гораздо меньшую сумму.
- Я знаю, знаю, но это не то же самое! Вы понимаете это, так же хорошо, как я.
Они спорили о достоинствах двух фламандских братьев и сравнительной редкости их работ. Это сокровище, неизвестное миру искусства, находящееся во владении семьи в течение трех сотен лет, а он пришел и пытается купить его, как будто это старая одежда ее мажордома! Когда она это сказала, Ланни решил прибегнуть к последней крайности. Он сложил пачки денег вместе и сказал с достоинством: "Я извиняюсь, gnädige Baronin , что я занял так много вашего времени". Ирма, которая сидела неподвижно, как статуя, выражавшая тихое презрение, встала, и они оба стали прощаться. "Я уезжаю в Англию завтра", - сказал он.
Ланни знал мужчин, которые могли бы выстоять, но никогда женщина не могла не сломаться при виде больших денег. "Gut denn! " - сказала благородная вдова, разрываясь между жадностью и гневом. - "Давайте компромисс. Я разделю комиссию с вами. Вы возьмёте пять процентов и заплатите мне разницу".
- У меня с собой только то, что я показал вам, и я не могу изменить своё предложение. Я должен разделить комиссию с моим коллегой.
- Но причем тут я?
- Если он помогал мне, то он заработал свою долю.
- Но что вы сами сделали в этом вопросе? Вы совершили две поездки сюда, вы написали мне письмо и послали одну телеграмму вашему клиенту, и это все!
- Verebrte Grädige , вы пропускаете самую важную деталь: я провел десять лет, обучаясь, как вести такие дела. Я не просто узнал имена и адреса лиц, которые готовы выслушать меня по поводу картин, но я создал репутацию доверия себе. Вряд ли вы найдёте на этой земле человека, которому вышлют телеграфом сто двадцать пять тысяч марок, чтобы купить картину, которую покупатель никогда не видел и даже не слышал о ней, пока не пришло моё сообщение?
Они спорили, стоя. Ирме стало противно, и она пошла к машине, и это было хорошо.
- Я скажу вам, своё последнее предложение! Возьмите себе десять тысяч марок, а мне заплатите сто тысяч пятнадцать. Einverstandent?
Это было выражением скаредности, и она, должно быть, понимала это. Но нельзя сделать ошибку и быть невежливым, потому что она может действительно сойти с ума! "Verebrte Barorin", - сказал Ланни добрейшим тоном из своего репертуара, - "у вас есть прекрасная и редкая картина, и я не пытался скрыть свое восхищение ею. Я предложил вам очень высокую цену, и я думаю, что для вас я проделал всё хорошо. Я также думаю, что я честно заработал свои деньги. Я никогда в своей жизни не уменьшал свою собственную комиссию, потому что знаю, что работа, которую я делаю, честная и заслуживает указанной цены. Если вы примете мое предложение, вы пересчитаете эту крупную сумму денег, а затем подпишите купчую в трех экземплярах, после чего я передам вам деньги, и вы передадите мне картину, и нам обоим станет лучше, чем сейчас".