На площади собралось много горожан, пришли священнослужители и сам экзарх Петр. Рядом с Анной, не отходя от нее ни на шаг, стояли Анастас и Анастасия. Вместе они подошли к юным гречанкам, и Анна спросила их, прикоснувшись к плечу каждой:
- Так ли, славные сестрицы, что вас обидели вон те русичи-воины?
Услышав родную речь от незнакомой принцессы, девицы Хриса и Фотина удивились, но под пристальным взглядом россиянки смущенно опустили головы и покраснели.
- Говорите, не бойтесь, - настаивала Анна.
И одна из сестер, которую звали Фотина, подняла голову и тихо ответила:
- Они нас не обижали. Тарас и Мирон ласковые. А обидели нас вон те, из наших. Они нам противны.
- И что же вы хотите? - продолжала расспрашивать Анна. - Чтобы я наказала воинов и отрубила им головы?
- Нет, нет, не наказывайте их! - в страхе закричали сестры. - Они ни в чем не виновны.
- А за себя вы не боитесь? Ведь родители желают вам блага.
- Не будет нам без Мирона и Тараса благой жизни. Съедят нас, - ответила с горечью Хриса.
- Что ж, сейчас Мирона и Тараса приведут на площадь, и вы скажете родителям свое желание. Знайте одно: ежели они вам любы, я зову вас на Русь. И там будет ваша свадьба.
Гречанки заулыбались, повеселели, на родителей посмотрели без страха, и бойкая Фотина ответила Анне:
- Мы пойдем за Мироном и Тарасом на Русь. То всем нам во благо.
Миндовг наблюдал за происходящим на площади из дворца, и, когда сестры улыбнулись, он понял, что Анна победила, и теперь уже окончательно сделал вывод, что придется позволить продолжать поиски мощей.
Вскоре на площади все мирно завершилось. Увидев Мирона и Тараса, которых вели под стражей, сестры ринулись к ним. Толпа уступила девицам дорогу, стражники - тоже, и Хриса и Фотина угодили в объятия молодых ратников. Анна подошла к родителям сестер.
- Нужно ли кого наказывать? - спросила она. Мать с отцом промолчали. - Хотите ли, чтобы мои воины обвенчались с вашими дочерями в храме Святого Василия? Выкуп - за мной, свадьба - тоже.
И тогда сказал свое слово отец:
- Жена, мы не будем беднее, ежели у нас из девяти дочерей останется семь?!
- Что уж, отец, мы будем богаче. Как выйдут старшие замуж, так у нас появятся два зятя, - ответила супруга и поклонилась Анне. - Мы благословляем Хрису и Фотину.
- Вот и благословляйте принародно, - согласилась Анна и позвала молодых: - Идите сюда, грешники! - Подошли все четверо. - На колени! - повелела Анна.
Венчание Христины-Златой и Тараса, Фотины-Светлой и Мирона состоялось в храме Святого Василия в тот же день. А вечером на площади при свете факелов Анна устроила угощение для горожан и крестьян селения Христы и Фотины.
Все пили вино, веселились до полуночи, а потом провожали молодоженов в поставленные близ казармы шатры.
На другой день утром у Анны и Анастасии была короткая беседа.
- Скажи, любезная Настена, что нам делать дальше? - спросила княжна. - Может, рассказать обо всем Миндовгу?
- Ни слова Миндовгу. Он хитер и приставит к делу своих людей, а мы останемся ни с чем.
- И как же тогда быть?
- Надо вскрывать колодец так, как будто мы идем в никуда.
- А нужно ли сказать грекам о том, что ведомо нам?
- Тоже не надо, матушка-княжна. Мы с тобой не святые и могли ошибиться. Вот вскроем колодец и тогда уж… А сейчас вели лучше Анастасу привести на кладбище к терновнику двадцать воинов. Туда и я иду. И чтобы у них были заступы, кирки, веревки, большая бадья. Еще деревянные стойки, ворот - все, что нужно для работы в колодцах. Скажи Анастасу - он все знает.
- И больше ничего тебе не надо? - спросила Анна.
Анастасия подумала, что хорошо бы укрыть работы от посторонних глаз, и попросила:
- Еще поставь вокруг кладбища стражей и накажи им никого не пускать… Так будет лучше.
- А если Миндовг спросит, зачем стражи?
- Скажи, что там быть опасно. Может случиться обвал.
- Он не поверит.
- Убеди. Ты ведь это можешь.
- С тобою не заскучаешь, Настена. Ладно, иду исполнять твою волю.
К полудню все, о чем просила Анастасия княжну, было исполнено. На кладбище пришли воины, и закипела работа. Им пришлось снять полсажени мягкого грунта, пока добрались до горловины колодца. И здесь были обнаружены четыре каменных лотка для водостока. Зачем они здесь были положены, Анастасия знала: по ним в колодец стекала с площади дождевая вода. Под мягким грунтом начинался в скальной породе колодец. Он был забросан камнями. Двадцать воинов, сменяя друг друга, спускались в колодец, укладывали камни в бадью и воротом поднимали ее вверх. Работали молча, сосредоточенно. До темноты прошли около трех сажен ствола. На ночь Анастас выставил у колодца пост, и вокруг кладбища продолжали стоять воины. С рассветом вновь закипела работа. Анна не приходила на кладбище. О том, как идут дела, она узнавала от Анастасии. К середине третьего дня воины расчистили двадцать две сажени колодца. По расчетам Анастасии, был уже близок выход в подземный водоем. Но пока никаких признаков того, что искали, не было. Из ствола поднимали лишь ровные тесаные камни. Присматриваясь к ним, Анастасия догадалась, что они были взяты из стен какого-то строения, потому что на некоторых камнях остались следы раствора.
Воины, выбираясь из колодца на отдых, говорили, что видят звезды и над ними черное небо. Третий день уже был на исходе, когда вдруг из колодца вырвался и оборвался отчаянный крик. И заскрипел ворот, ратники торопливо поднимали бадью. Воин, успевший забраться в нее, казалось, был без признаков жизни. Его вытащили из бадьи, положили на траву. Кто-то принес воды и плеснул ему в лицо. Ратник глубоко вздохнул и открыл глаза, оглядел товарищей и выдохнул:
- Слава Богу, жив!
- Что с тобой? - спросила Анастасия.
- Вонь, злая вонь, - ответил он тихо. А передохнув, продолжал: - Бадья еще спускалась вниз, как я увидел словно живую воронку на воде. В нее осыпался песок, но, похоже, булькало, и я почувствовал вонь. Голова закружилась, я успел положить в бадью лишь два камня и подумал, что пора убираться. Я влез в бадью, крикнул и больше ничего не помню. Спасибо братцам, спасли.
Вместо огорчения Анастасия испытала радость: она близка к цели. Но, посмотрев на воинов, поняла, что никто из них не отважится первым спуститься после случившегося. И, словно в подтверждение этой мысли, к ней подошел Анастас:
- Настена, как работать дальше? Спускаться туда опасно. Эта вонь заполонит весь колодец. Мы погубим воинов.
- Нет, не погубим. - Анастасия соображала быстро. - Зажгите факел и опустите его в колодец. Тление выгорит.
- Неужели все так просто? - удивился Анастас.
- Да, да, и не возражай, славный.
Анастас распорядился принести витень. Его привязали к палке, которую закрепили на конце веревки, зажгли и опустили в колодец. Витень горел ровно, но у самого дна огонь начал тускнеть, а потом вдруг вспыхнул с новой силой, засветился ярко. Тому способствовал газ тления. Но вот он выгорел, и факел снова стал тускнеть.
- Поднимите витень, - велела Анастасия. Когда же бадья была наверху, она взялась за ее край и попросила: - Помогите мне забраться в нее. Я посмотрю, что там.
- Только этого и не хватало, - возразил Анастас.
Он легко отстранил Анастасию, забрался в бадью и дал знак опускать его в колодец.
- Берегись, любый. Два камня в бадью и сам туда же, - успела сказать Анастасия.
- Так и будет, - ответил Анастас.
Ворот заскрипел, и бадья пошла вниз. Вот и последний оборот. Потянулось томительное ожидание. Наконец Анастас дернул веревку, и его быстро подняли. В бадье лежали три камня, сам Анастас улыбался.
- Там чисто. Только запах смолы, - сказал он.
И ушел вниз следующий воин. И вновь удачный подъем. А вскоре открылось дно колодца, и воин, который складывал в бадью камни, опять всполошил своим криком всех, кто рыл наверху. Стремительно закружился ворот, четверо воинов работали слаженно. И вот уже голова воина показалась над землей. На лице у него был дикий страх.
- Чего испугался? - спросил Анастас. - Ишь лихоманка колотит!
- Там кости! - выдохнул воин. - Я как поднял камень, а под ним - череп. Ух, страсти!
Анастасия, которая стояла рядом с Анастасом, приникла к его плечу и воскликнула:
- Господи, хвала тебе, что проявил к нам милость! - И сказала Анастасу: - Любый, теперь ты сам достань последние камни и больше ничего не трогай, ни к чему не прикасайся. И к колодцу никого из чужих не подпускай. Я же иду во дворец. Княжна Анна и французы все должны увидеть воочию.
- Иди, светлая головушка. Я все исполню, как велено.
Анастасия появилась в большом зале дворца, когда Миндовг и его гости сидели за трапезой. Анна первая увидела Анастасию, подошла к ней, догадываясь по ее сияющему лицу, с какой вестью та пришла. Положив руку на плечо, спросила:
- Ты на щите?
- Да, и можешь открыться.
- Спасибо, судьбоносица. - И Анна обняла и поцеловала Анастасию.
Она вернулась к столу, села, рядом посадила Анастасию и сказала:
- Наместник великого императора, славный Миндовг, спасибо тебе за доброту и терпение, за заботу о нас. Мы завершаем пребывание в Корсуни, потому как нашли мощи святого Климента.
Эта весть, словно гром среди ясного неба, оглушила всех, кто был в зале. И ни у кого не оказалось слов, чтобы выразить удивление или спросить о чем-либо, в глубинах душ у людей еще таилось сомнение в том, что свершилось чудо. А оно было налицо. И первым обрел дар речи Миндовг:
- Я хотел бы убедиться, что сказанное есть правда. Думаю, экзарх Петр склонен к тому же.
- Это мой святой долг, - отозвался экзарх, вставая. - И я хочу убедиться, что кто-то здесь не вошел в заблуждение.
- Да, безусловно, ваше желание идет от законов церкви. И мы готовы его исполнить. Ибо вам утверждать истину. - Анна встала, взяла Анастасию за руку. - Все идите за нами. - И покинула зал.
Однако в чудо пока еще никто не верил, и трапезники покидали стол с обильными яствами неохотно. Когда же все вышли из дворца и увидели, что Анна и Анастасия убегают к кладбищу, греки и французы ускорили шаг и кое-кто даже побежал трусцой.
Глава двенадцатая. Смерть Миндовга
"Все позади, все позади!" - монотонно проплывали эти два слова в полудремной голове княжны Анны. Вкупе с этими словами стучали колеса о мерзлую землю. Анна лежала в печенежской кибитке под медвежьим пологом, и рядом с нею сладко спала Анастасия. Впереди и позади кибитки цокали сотни конских копыт, а за оконцем проплывала пустынная и голая степь. Анна, ее спутники и две тысячи воинов возвращались в Киев. Княжна не ведала, сколько было проделано пути, но таврические земли, гнилой перешеек остались в прошлом. В голове у Анны продолжало вызванивать: "Все позади, все позади!" - и она никак не могла избавиться от этих слов. Да и не хотела, потому что, как только она переставала повторять "все позади", в ее голову врывалось то, что случилось в последний день пребывания в Корсуни.
Все началось со слов Анастасии: "Ты можешь открыться. Мощи найдены". А если бы она не произнесла этих слов и они вместе с французами попытались бы вывезти мощи из Корсуни тайно, не произошло бы того жестокого несчастья, которое так потрясло Анну. Но теперь уж ничего не изменишь, и нужно было мужественно пройти адов круг терзаемой совести.
На кладбище в тот час все прибежали как оглашенные. И возле колодца толпилось множество горожан, которые словно пытались в него прыгнуть. Прихлынули все, кто принимал участие в поисках мощей две недели назад, и теперь, не пугаясь окриков Миндовга, рвались заглянуть в колодец. И тогда Миндовг встал на кромке ствола и грозно закричал:
- Не подходите! Никто не подходите! Это собственность императора Константина Мономаха! Это честь Византии! - Миндовг вспомнил слова вельможи Амфилогия, сказанные им в Сугдее: - Кто посягнет на мощи, тому смерть! - Миндовг был похож на рехнувшегося умом. С его красного лица стекал пот, седые волосы взлохматились, глаза гневно сверкали, он продолжал кричать на корсунян, а потом заревел и на Анну: - И ты, княжна россов, сей же миг уведи своих воинов отсюда! Сей же миг! Кто посягнет на мощи, тому смерть! - повторил Миндовг.
Анна опешила. Она не была готова к такому повороту событий и попыталась подойти к Миндовгу, чтобы вразумить его, но не успела. В этот миг сквозь толпу пробился пожилой, но еще крепкий горожанин-ремесленник, похоже кузнец, и потребовал:
- Правитель, дай глянуть!
- Эй, Полиен, Полиен! Воинов сюда немедленно! - закричал Миндовг.
- Да полно, каких воинов! Дай же глянуть, что я там искал две недели! - Горожанин схватился за бадью, потянул ее к краю колодца.
Все остальное случилось в мгновение ока. Миндовг с силой оттолкнул горожанина, бадья вырвалась из его рук, ударила Миндовга по ногам, и он упал в колодец.
Толпа ахнула. Взлетел в небо последний крик несчастного. И наступила мертвая тишина. У Анны, которая стояла в полутора саженях от колодца, помутилось в голове, и, не будь рядом Анастасии, она не удержалась бы на ногах.
Оцепенение у толпы прошло. Все что-то кричали. Кузнеца, о которого "споткнулся" Миндовг, греки толкали в колодец, и только чудо спасло его от гибели: он успел ухватиться за стойку, на которой крепился ворот. Гвалт продолжался. Многие именитые горожане слали проклятия на голову княжны Анны и ее спутников, обвиняя их в гибели наместника. Даже экзарх Петр крикнул канонику-канцлеру Анри д’Итсону:
- Кара Божья падет на ваши головы! Из-за вас Миндовг угодил в прорву. Вы виновники его гибели! Как смели вершить святое дело втайне от правителя и церкви!
И тут раздался громовый голос Анастаса:
- Тихо! Миндовг, может быть, жив! Кто из вас спустится за ним?
Желающих не оказалось, горожане попятились от ствола колодца. Анастас крикнул:
- Сами виноваты в его падении, а теперь на нас вину валите! Эй, ратники, очистите площадь!
Воины тотчас решительно потеснили горожан от колодца. И вновь наступила гнетущая тишина. Теперь все следили за действиями Анастаса. Он поставил четверых сильных воинов к вороту, сам влез в бадью и велел опускать себя в колодец. Горожане, стоящие поодаль, замерли. Они надеялись, что россы поднимут живого Миндовга. Но их надежды не оправдались. В бадье, которую наконец подняли, лежал мертвый Миндовг. Он упал головою вниз, и она была разбита, сломаны позвоночник, ключицы. Экзарх Петр велел отнести наместника в храм. Воины Анастаса уложили его на плащ и унесли с кладбища. Следом ушли и многие горожане. Русичи и французы долго молчали. Никто не знал, что делать. Первым пришел в себя епископ Готье:
- Господи, Христос Спаситель, все мы грешны пред тобой. Упокой душу раба твоего Миндовга. - Он прочитал молитву и сказал: - Спустите меня в колодец, я соберу мощи святого Климента. Только я, и никто больше.
Первым возразил граф Госселен:
- Святой отец, есть и помоложе тебя. Мне и спускаться в колодец.
- Слушайте мою волю! Мощи поднимет Анастасия, и никому другому сие не дано. - Анна попросила каноника Анри отдать свою мантию Анастасии и сказала ей: - Иди, славна, это твоя честь.
- Спасибо, княжна, - ответила Анастасия.
Соломоново решение княжны она приняла как должное.
Но прежде чем ступить в бадью, тихо молвила Анастасу:
- Подними всех воинов, любый. Сотню поставь к стремени и пошли воинов в селение за дружиной. Или греки не выпустят нас.
- Сделаю, как велено, - ответил Анастас и, тут же подозвав десятского, приказал ему: - Ефрем, пошли Ивара в казарму, пусть приведет сюда сотню оружно. Сам беги в дружину, поднимай ее в седло и - в крепость. И чтобы были готовы к походу.
- Исполню, воевода. - И Ефрем ушел.
Анастас с воинами взялся за ворот, и бадья с Анастасией медленно уползла вниз. И пока она была в колодце, никто наверху не проронил ни слова. Все ждали ее знака. Анна стоила бледная, ее бил озноб. Она шептала:
- Господи, помоги славной Анастасии свершить последний благой шаг. Дай ей силы.
Анастасия же, выбравшись из бадьи и дернув за веревку, чтобы бадью приподняли, опустилась на корточки и увидела то, что открылось ей в серебряном тазу за толщей тысячелетия. Лишь золотой крест скрывался под слоем осыпавшегося песка. Она сгребла песок, и крест засверкал первозданной чистотой. Анастасия не пыталась поднять его, она с изумлением смотрела на мощи святого Климента. Тысячелетие уничтожило лишь ткани одежды и плоти. Кости же окаменели и были накрепко соединены между собой, составляли целое. И тогда Анастасия приподняла правую сторону мощей, подложила под них мантию, умостила мощи на середине и завернула их в одеяние каноника. Она дернула за веревку, бадью опустили на дно. Анастасия поставила мощи в бадью, сама встала рядом и дала знак к подъему. Перед нею уплывала вниз стена колодца, прорубленного в скале чьими-то титаническими руками. "Конечно же здесь мощи пролежали бы еще не одно тысячелетие", - мелькнуло у Анастасии, И это было похоже на сожаление о том, что чья-то воля нарушила покой великомученика за веру.
А веревка медленно наползала на ворот. Мгновения казались вечностью. Анну продолжал бить озноб. С лица Анастаса градом катился пот, и не оттого, что он устал и ему было тяжело, а от внутреннего напряжения, от переживаний за свою отважную семеюшку.
Сотня воинов, за которой посылал Анастас, была уже на кладбище. Они встали близ колодца плотным кольцом, руки их лежали на рукоятях мечей, лица были суровые, сосредоточенные. Французы даже дивились этому. "Зачем такая предосторожность?" - подумал епископ Готье. Но он посмотрел на Анну, и ее обеспокоенность передалась ему.
И вот наконец бадья возникла над землей. Анастасия стояла в ней во весь рост, белый прах веков осел на ее обнаженную голову, и всем показалось, что она поседела. Анастасия же стояла в бадье с полуулыбкой на лице и прижимала мантию с мощами к гуди. Воины тотчас перекрыли колодец плахами и опустили на них бадью. Анастас помог Анастасии выбраться на землю. Она же попросила его перерезать веревку и отнести бадью от колодца. Лишь после этого подошла к Анне и сказала:
- Ярославна, вели воинам Анастаса закидать прорву камнями, все сравнять с землей.
- Скажи им сама, - отозвалась Анна.
Она еще была потрясена гибелью Миндовга и ощущала в груди болезненную пустоту.
- Хорошо, - проговорила Анастасия и попросила Анастаса: - Исполни последнее: верни камни на место, засыпь землей, а терновник поставь в материнское лоно.
Анастас распорядился. Его воины встали в четыре цепочки и, передавая друг другу камни, бросали и бросали их в колодец. Он глухо и однообразно гудел.
Той порой начальник воинов Херсонеса Полиен-многохвальный, узнав о гибели наместника, счел, что в этом виноваты чужеземцы, и решил их арестовать. И он, может быть, исполнил бы задуманное, будь у него под руками хотя бы легион, тот самый легион из старых воинов, который всегда стоял в Херсонесе. Но его не было. Еще летом по воле императора Мономаха легион отплыл на кораблях в империю и там встал на защиту восточных рубежей, дабы отражать набеги сельджуков. И все-таки Полиен попытался исполнить свой долг. Он собрал три десятка стражников, кои охраняли ворота, и повел их на кладбище. У входа он встретил заслон из воинов-русичей и грозно крикнул:
- Расступись!