- Да, я верю в своих генералов и офицеров, верю в своих солдат, верю в то, что они сумеют учинить турецкой армии полный разгром.
Потом, оставив разговор о войне, императрица принялась расспрашивать его о лечении в Италии. Репнин отвечал, что целебные воды подействовали на него благотворно и он стал чувствовать себя гораздо лучше.
- Рада это слышать, - сказала государыня. - Что до вашего прошения, то я должна подумать, прежде чем принять какое-либо решение. Граф Безбородко будет держать вас в курсе дела.
После встречи с императрицей начались дни ожидания. Жить в пустом доме, где после переезда семьи в Смоленск оставались только несколько дворовых, было скучно, и Репнин использовал эти дни для визитов родственникам. Из близких товарищей в городе никого не осталось: либо уехали в армию, либо где-то разъезжали с поручениями коллегии иностранных дел. Репнин очень сожалел, что нет больше графа Панина. После ухода в отставку граф прожил всего два года, а потом скоропостижно скончался. Жаль! Он был бы сейчас так нужен!..
Между тем принятие решения по его прошению всё откладывалось. По всему, государыне было сейчас не до него. Положение на театре войны складывалось совсем не так, как рассчитывали в Петербурге, Вернувшийся из Тавриды сенатский курьер доставил мрачные сведения. Турки совершили нападение на крепость Кинбурн, в результате чего русские войска понесли большой урон. Курьер говорил, что тамошние войска вообще плохо подготовлены к баталиям: внешнего блеска много, а толку мало. Не хватает артиллерийских снарядов. Сабли у конников тупее серпов, а строевые кони походят на крестьянские клячи... Когда Безбородко пересказал императрице сообщение сенатского курьера, она даже рассердилась. Какие серпы, какие клячи? Она была в Тавриде и своими глазами видела, как прекрасно выглядят вверенные князю войска.
- Но, ваше величество, разве письмо самого князя не говорит о сложном положении в армии? - осмелился напомнить ей Безбородко.
Секретарь имел в виду последнее письмо Потёмкина, от начала до конца пропитанное унынием. Светлейший изъявлял желание сложить с себя обязанности командующего армией. "Я стал несчастлив, - писал он. - При всех мерах возможных, мною предпринимаемых, всё идёт навыворот. Я поражён до крайности: нет ни ума, ни духу. Хочу в уединении и неизвестности кончить жизнь, которая, думаю, и не продлится".
Государыня подумала и приказала:
- Вызовите ко мне князя Репнина. Он мне нужен.
Репнин прибыл во дворец менее чем через час.
- Князь, - обратилась к нему Екатерина, - вы должны немедленно выехать к Потёмкину, чтобы быть ему помощником. Он впал в хандру, опустил руки, и вы должны вернуть его к жизни. Я написала ему письмо, которое возьмёте с собой.
- Слушаюсь.
- Обо всём остальном договоритесь с Безбородко и военной коллегией.
...Репнин выехал уже на следующий день. Почтовые тройки несли его быстро, так что к концу третьей недели пути он уже достиг района Очакова, где и нашёл главную квартиру армии.
К моменту его прибытия в положении противоборствующих сторон произошли новые перемены, в этот раз более благоприятные для российской армии. Воинский отряд под командованием генерала Суворова наголову разбил турецкие войска, посягнувшие на Кинбурн, и заставил их бежать из Крыма. Эта победа взбодрила Потёмкина, и он загорелся желанием учинить туркам новые поражения. Армия пришла в движение и вскоре вышла к подступам Очакова. Хотя эта крепость и не считалась большой, она имела важное стратегическое значение, поскольку контролировала выход в море из Днепровского лимана, где находился молодой русский город Херсон. Учитывая огромный перевес в силах, русские войска могли взять эту крепость с ходу, но Потёмкин воспротивился штурму.
- Штурм вызовет большие потери, - сказал он. - Турки сдадутся и без этого, нужно только хорошенько запереть их.
Началась осада, которая затянулась на многие дни...
Обо всём этом Репнин узнал от генерала Меллера, которого знал по Петербургу. Они встретились у дома, в котором проживал Потёмкин.
- Вы идёте от князя? - спросил у Меллера Репнин.
- Только собираюсь к нему, - отвечал Меллер. - Хочу ещё раз напомнить фельдмаршалу, что люди устали от безделья. В лагере начались болезни. Вчера похоронили трёх солдат. Ежели просидим таким образом до зимы, можем потерять больше людей, нежели при штурме.
- Другие генералы такого же мнения?
- Про других генералов не говорю, это моё личное мнение.
- Хорошо, я сам доложу о вашем мнении фельдмаршалу, - пообещал Репнин.
Войдя в дом, Репнин встретился лицом к лицу с упитанным полковником с быстрыми глазками.
- С кем имею честь?
Репнин сказал, что имеет дело до главнокомандующего от самой императрицы. Не успел полковник отреагировать на его слова, как дверь из боковой комнаты отворилась и Репнин увидел самого светлейшего. Потёмкин появился небритым, в халате, без парика. Можно было подумать, что он провёл бурную ночь и ещё не успел как следует отоспаться.
- A-а, князь!.. - промолвил он с некоторым удивлением. - Проходи и присаживайся.
Репнин подал ему письмо императрицы. Потёмкин, не торопясь, принялся распечатывать пакет.
- В комнату к себе не приглашаю, - как бы извиняясь, сказал он. - Там у меня беспорядок, лучше здесь, в приёмной, поговорим.
Письмо императрицы читал долго, время от времени тяжко вздыхая. Кончив чтение, протянул для пожатия руку:
- Значит, ко мне в помощники? Рад. Хорошие генералы мне нужны. Только по расписанию такой должности у меня нет, поэтому значиться будешь командиром первой дивизии.
- А кто сейчас исполняет обязанности командира этой дивизии?
- Генерал Меллер. Хороший генерал. А это мой адъютант, - головой показал Потёмкин на полковника. - В отношении жилья и прочего обращайся к нему, он всё устроит. Попов, - позвал он адъютанта, - слышишь, что говорю?
- Так точно, ваше сиятельство: устроить генералу жильё.
- Мне будет достаточно обычной палатки.
- Ну и хорошо, - удовлетворённо кивнул Потёмкин. - Вечером прошу ко мне на ужин.
На этом расстались: Репнин поехал на лошади в расположение назначенной ему дивизии, а Потёмкин вернулся в спальную комнату приводить себя в порядок.
Глава 7
ЭХО ПЕРВОЙ ПОБЕДЫ
1
На ужине Потёмкин предстал другим человеком: был в напудренном парике, фельдмаршальском мундире, чисто выбрит. Репнин надеялся увидеть за столом других военачальников, но Потёмкин, кроме него и Попова, никого более не пригласил. Ужинали втроём. Распоряжался за столом не столько сам хозяин, сколько его адъютант: закуски подкладывал, вино разливал. Порою Потёмкин переставал замечать его присутствие и видел перед собой только Репнина, к которому имел массу вопросов. Светлейшего интересовали новости Петербурга (главным образом, дворцовые), какие сообщения поступают из-за границы, что там говорят о русско-турецкой войне и о нём, главном российском военачальнике. Репнин отвечал неохотно, ожидал удобного момента, чтобы перевести разговор на положение в армии. Наконец такой момент наступил, и он стал рассказывать о поездке в осадные войска, о своих беседах с обер-офицерами и генералом Меллером. При этом он представил дело таким образом, что люди обеспокоены затянувшейся осадой и склоняются в пользу штурма крепости.
- Это тебе Меллер говорил? - напрямик спросил Потёмкин.
- И Меллер тоже.
- Чепуха! Этот немец говорит так, потому что ему не жалко русских людей. Зачем нам нести лишние потери, когда крепость вот-вот падёт сама? Там уже начался голод. Осаждённые долго не выдержат.
- Но мне показывали пленного, я не обнаружил в нём никаких признаков истощения.
- Не знаю, что тебе показывали, а я лично допрашивал одного перебежчика. Он говорил, что хлеба осталось всего на несколько дней. Им некуда деваться, как только добровольно сложить оружие.
Уже в конце ужина Потёмкин сообщил, что принял решение возложить на Репнина начальствование над всеми осадными командами.
- Могу я ознакомиться с расписанием войск? - спросил Репнин.
- Всё, что считаешь необходимым, найдёшь у генерал-квартирмейстера.
Назначение Репнина главным начальником над осадными командами в русском лагере было встречено с удовлетворением. Среди офицеров он нашёл немало знакомых, с которыми вместе воевал в прошлую русско-турецкую войну. В беседах почти все они высказывались за то, чтобы не тратить попусту время, а взять крепость штурмом.
- Но у фельдмаршала есть сведения, полученные от перебежчика, что в крепости кончились припасы и турецкий гарнизон долго не выдержит, - говорил Репнин.
- Перебежчикам нельзя верить. Есть мнение, что турецкий сераскир нарочно посылает к нам людей с ложными сведениями. Турки тянут время в надежде на то, что с той стороны моря придут корабли с войсками и помогут им избавиться от осады. Время работает на них, а не на нас.
- Возможно, вы и правы, - не стал отвергать эти доводы Репнин.
Ещё ничего не говоря Потёмкину, Репнин начал потихоньку готовить войска к штурму. Он надеялся получить согласие уже после того, как все приготовления будут закончены. Что до самих приготовлений, то они заключались в прорытии к стенам крепости дополнительных траншей, подкопов для закладки взрывных устройств, приготовлении штурмовых лестниц, фашин и прочих средств для преодоления обороны.
Однажды, увлечённый подготовкой, Репнин пробыл у стен крепости три дня. Вернувшись в штаб-квартиру армии, он нашёл там одного генерал-квартирмейстера.
- А где сам князь?
- Уже второй день не появляется. Дома, наверное.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось, если не считать кратковременного визита графа Румянцева.
Репнин не стал более его спрашивать, а направился в потёмкинский дом. Светлейшего он застал за игрой в карты с адъютантом: без парика, в домашнем халате и тапочках на босу ногу.
- В подкидного с нами хочешь? - вместо приветствия спросил Потёмкин Репнина.
- Вы же знаете, я не умею играть в карты.
- Мог бы научиться. Тут соображения большого не требуется: Бог пошлёт хорошую карту - умный, не пошлёт - дураком останешься.
- Я слышал, к вам приезжал граф Румянцев. Это правда?
- Приезжал. Ну и что?
- Как у него дела обстоят?
- Не знаю. Он не с этим приезжал. Он с обидой приезжал. Его солдатам, видишь ли, вместо новой поношенную форму дали. А я тут при чём? Ему к кригс-комиссару обращаться надо, а не ко мне.
Потёмкин раздражённо бросил на стол карты, которые до этого веером держал в руке, и приказал адъютанту принести бутылку вина.
- Не хочу больше играть, выпить хочу. Садись, князь, вместе будем пить.
Репнин пробыл у Потёмкина до позднего вечера. Ночью он спал плохо, сказалось выпитое вино.
Утром встал поздно и сразу же поехал в лагерь. В палаточном городке стояла обычная тишина. Солдаты, успевшие позавтракать, сидели у костров и ждали команд своих офицеров. Оживление он заметил только у одной палатки, что находилась в третьем ряду. Там столпилось человек десять-пятнадцать, среди которых нетрудно было узнать генерал-поручика Меллера.
- Что-то произошло?
- Да, ваше сиятельство, - ответил Меллер.- Умер ещё один солдат. Послали за священником для отпевания.
Подошёл армейский доктор. На вопрос, от какой болезни умирают люди, с плохо скрываемом раздражением ответил:
- У нас одна болезнь - лихорадка. Да и как не болеть людям, когда по ночам такие холода! А в палатках ни одеял, ни тюфяков. Люди спят на голой земле.
Репнин отвёл Меллера в сторонку:
- Может быть, стоит нам вместе попытаться уломать светлейшего?
- Вчера вы с ним говорили?
- Говорил, но он всё ещё надеется на бескровное покорение крепости.
- Тогда поедем. Авось, двоих-то нас послушается.
Потёмкин принял их с мрачным выражением лица.
- Рассказывайте, что у вас?
Репнин доложил об ухудшающемся состоянии войск, увеличивающемся числе больных и общем желании решить судьбу крепости решительным штурмом.
Генерал Меллер от себя добавил:
- Идти на приступ надобно немедля, через неделю или две будет поздно, потому что холода усилятся и нам придётся уже думать не о баталиях, а о переводе войск на зимние квартиры.
- Не надо паниковать, - наставительно заметил главнокомандующий. - Холода придут не только к нам, но и к туркам тоже. А у них, по моим сведениям, нет ни полена дров, не говоря уже о припасах.
Видя упрямство светлейшего, Репнин решил прибегнуть к последнему козырю - сделать ссылку на императрицу.
- Упустив время, мы можем и в самом деле вернуться на зимние квартиры не солоно хлебавши, а сие государыню, конечно же, не обрадует. Направляя меня к вам, её величество выражала надежду, что получит от вас реляцию о взятии Очакова ещё до наступления осенних холодов.
Упоминание имени императрицы задело самолюбие главнокомандующего, лицо его вспыхнуло. Покусав губы, он наконец сдался:
- Ладно, приступ так приступ. Пишите диспозицию.
2
Вопреки опасениям Потёмкина штурм Очакова обошёлся русским гораздо меньшими потерями, чем можно было предполагать. После того, как штурмовые отряды через пролом в стене и разбитые ворота главного входа ворвались в крепость, им понадобилось не более двух часов, чтобы заставить турок, уцелевших от орудийного и ружейного огня, полностью капитулировать. Когда главнокомандующий приехал посмотреть, как идёт баталия, всё уже было кончено: из ружей и орудий более не палили. Пленные турки теснились молчаливой толпой у комендантского дома, ожидая, как с ними поступят.
- Думали, с голода пухнут, а они выглядят вроде бы ничего, - удивлённо сказал Потёмкин. И тут же распорядился: всех пленных накормить, после чего отправить в лагерь под охрану. Что до участников штурма крепости, то всем было выдано по чарке водки и устроен праздничный обед. Главным командирам было приказано составить списки наиболее отличившихся офицеров и низших чинов для представления к наградам.
В тот же день в Петербург был направлен курьер с краткой реляцией о счастливо завершившейся осаде Очакова. Подробности штурма крепости Потёмкин обещал государыне сообщить лично, если её величеству угодно будет вызвать его в Петербург для отчёта о завершении первой кампании.
Потом, когда дела были улажены, убитые похоронены, раненые помещены в лазареты, а священники отслужили благодарственные молебны, начались обильные пиршества. Вина на сей случай было заготовлено много. Бокалы и кружки наполнялись часто. От хмельного никто не отказывался. На удивление, не позволял себе лишнего только сам светлейший. Все знали, что до штурма крепости он частенько выпивал, а тут прикасался к бокалу только для вида, словно берег себя для другого, более важного для него застолья.
...Курьер, посланный в Петербург с краткой реляцией о победе, вернулся через семь недель, доставив главнокомандующему письмо от императрицы. Государыня поздравила его со столь важной победой и выразила желание видеть в Петербурге.
Прочитав письмо, Потёмкин тотчас вызвал к себе Репнина.
- Ну, Николай Васильевич, наконец-то я получил то, что так долго ждал, - счастливо улыбаясь, сказал он. - Государыня изволила пригласить меня в Петербург. За командующего армией до моего возвращения остаёшься ты.
- Выезжаете завтра? - спросил Репнин.
- Почему завтра? Я не хочу терять понапрасну ни одного часа. Выеду сегодня же. Кроме охраны с собой никого более не возьму. Со мной будет только адъютант Попов.
- Инструкции для меня оставляете?
- Какие могут быть инструкции? Главное - до моего возвращения никаких наступательных действий не предпринимать. Действовать осмотрительно.
Примерно через час к крыльцу подкатила коляска. Сопровождаемый толпой провожающих, Потёмкин молодцевато поднялся на приготовленное сиденье, сделал прощальный жест и приказал форейтору трогаться.
3
Потёмкин пробыл в Петербурге всю зиму. Обещал Репнину вернуться по санному пути, да не вышло: не отпустили. Сказать откровенно, он и сам не рвался в район боевых действий. Когда представляется возможность, почему бы не насладиться вдоволь прелестями столичной жизни?! А такая возможность была: его никто не торопил в дорогу. И жилось хорошо, весело! Бал следовал за балом. Придворные вельможи наперебой старались заманить к себе в гости столь яркую знаменитость, устраивали в его честь великолепные праздники. Царственным вниманием его обласкивала и сама императрица. Перед тем, как покинуть Петербург - а это случилось уже с наступлением весны, - светлейший получил от неё 100 тысяч рублей на постройку дома, фельдмаршальский жезл, украшенный бриллиантами, орден Святого Александра Невского для ношения на груди, медаль с изображением его личности и вдобавок ко всему шесть миллионов рублей для продолжения военных действий... Впрочем, главный подарок заключался в другом. Поверив, с подсказки любимого фаворита, в мудрость русской поговорки, что два медведя в одной берлоге не живут, императрица приняла решение отозвать Румянцева с театра войны, а его армию объединить с армией Потёмкина. Таким образом светлейший князь становился главнокомандующим над всеми войсками, участвовавшими в войне против Турции.
Об объединении двух армий в одну Репнин узнал их уст самого Потёмкина сразу же по его возвращении в лагерь.
- Обратите внимание на эти бумаги, - сказал светлейший, выкладывая на стол два пакета с печатями. - Вы должны лично доставить их фельдмаршалу Румянцеву.
- У меня много неотложных дел. Может быть, пошлёте другого человека?
- Нет, - отрезал Потёмкин. - Зело важные пакеты. В одном из них содержится рескрипт императрицы об объединении армий и отзыве графа Румянцева в Петербург.
- А в другом?
- В другом - мой ордер о назначении вас командующим Украинской армией, которая переименовывается в отдельный корпус. Ордер согласован с самой императрицей.
Не зная, как на это отреагировать, Репнин прикусил губу.
- Вы чем-то недовольны, князь?
- Речь не обо мне, - заговорил Репнин. - Я думаю о фельдмаршале Румянцеве. Он может воспринять такое решение с обидой.
- Граф должен смириться. К тому же в Петербурге без дела не останется. В его распоряжение отданы войска, которые должны послужить заслоном в случае враждебных действий со стороны Швеции. Ещё всякое может случиться, - многозначительно добавил Потёмкин.
Репнин промолчал. Да и какой толк продолжать разговор, когда всё уже решено и изменить ничего нельзя. Трудной будет встреча с заслуженным полководцем, но придётся к нему ехать и принимать войска. Другого пути нет.
- Когда прикажете в дорогу?
- Сегодня или завтра. Как вам будет удобнее.
- Что ж, пойду собираться.
И, прихватив пакеты, Репнин направился к себе.