О результатах своей поездки Репнин доложил императору уже на другой день после возвращения в Петербург. Павел Петрович был удовлетворён тем, что бунтовщиков удалось усмирить в течение двух-трёх часов. Не вызвало у него гнева и то, что в ходе усмирения было убито 20 и ранено 70 человек.
- Надо было бы ещё человек пять-шесть повесить, - комментируя действия карателей, сказал он. - На виду всего народа. Чтобы знали, что ждёт тех, кто осмеливается бунтовать против своих хозяев и законных властей.
- Ваше величество, - мягко заговорил Репнин, - карательные меры, конечно же, необходимы. Без строгостей порядка не будет. Но смею заметить, ваше величество, одними устрашениями воцарить вечное спокойствие в губерниях невозможно. Есть причины, которые, ежели их не устранить, будут побуждать крестьян бунтовать снова и снова.
- Какие это причины? - насторожился Павел.
Репнин рассказал о своём разговоре с жителями села Брасова, о том, что их заставляют работать на помещика семь дней в неделю, и им совершенно не остаётся времени для работы на себя.
- То, что делается сейчас, - говорил Репнин, - противоречит Божьему Закону, где в десятисловии Моисея седьмой день недели признается нерабочим.
- Десятисловие Моисея я помню, - сказал государь. - Но что вы от меня хотите? Хотите, чтобы сим делом занялась церковь?
- Ваше величество, народ ждёт восстановления справедливости от своего нового монарха. Вам достаточно будет объявить всей империи манифест о не- принуждении крестьян работать в воскресные дни, и народ успокоится, поверит в торжество справедливости.
Павел подумал и согласился:
- Пожалуй, манифест нужен. Народ должен знать: я желаю справедливости, желаю, чтобы богато жили не только помещики, но и крестьяне. Как установлено Божьим Законом, так пусть и будет.
Когда от императора Репнин вернулся к себе домой, Наталья Александровна, глянув на него, просияла:
- Ты получил пост в правительстве?
- С чего ты взяла?
- Но у тебя такое лицо, словно ты одержал великую победу!
- Победу я действительно одержал, но не на том поле, о котором ты думаешь, - заключил её в объятия супруг. Он рассказал, как убедил императора обнародовать манифест об ограничении дней, которые крепостные крестьяне обязаны отрабатывать в пользу своё го помещика.
- Я рада, - сказала Наталья Александровна, - что он тебя послушался, значит, твоё мнение для императора многое значит.
3
Коронация нового императора состоялась 5 апреля 1797 года. Торжества проходили по сложившейся традиции: с церковными колоколами, богослужениями, парадами, даровыми угощениями для черни, приёмами для знатных господ, весёлыми забавами... Желая, чтобы это событие запомнилось всем надолго, Павел решил обнародовать в сей день два важных документа: закон о порядке престолонаследия и манифест о непринуждении крестьян работать в воскресные дни. Наибольший интерес вызвал, конечно, манифест, поскольку он затрагивал интересы всех слоёв населения империи. Вот что в нём говорилось:
"Объявляем всем нашим подданным. Закон Божий, в десятисловии нам преподанный, научает нас седьмой день посвящать Ему; почему в день настоящий, торжеством веры христианской прославленный, и в который мы удостоилися восприять священное миропомазание и царское на прародительском престоле нашем венчание, почитаем долгом нашим пред Творцом и всё благ подателем подтвердить во всей империи нашей о точном и непременном сего закона исполнении, повелевая всем и каждому наблюдать, дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам, тем более, что для сельских издельев остающиеся в неделе шесть дней, по равному оных вообще разделяемые, как для крестьян собственно, так и для работ их в пользу помещиков следующих, при добром распоряжении, достаточны будут на удовлетворение всяким хозяйственным надобностям".
На приёме, устроенном по случаю коронации, Павел Первый был, как всегда, суетлив. Он то и дело подзывал к себе Репнина, говорил ему что-то на ухо, таким же образом обращался к другим лицам, иногда уходил куда-то. В том, что император часто разговаривал с её мужем, Наталья Александровна - а она тоже присутствовала на приёме - видела добрый знак. Ежели постоянно обращается, значит, ценит его советы, и князь может рассчитывать на новые монаршие милости.
В суете прошло не менее получаса. Наконец наступило время, которое все ждали, - оглашение царских милостей. Император был щедр и никого не обидел. Не обошёл вниманием и князя Репнина. В награду за заслуги перед Отечеством император жаловал ему 6 000 душ крепостных крестьян, а в дополнение к его прежним должностям добавлял ещё одну - должность инспектора инфантерии Литовской и Лифляндской дивизий. О министерских видах ни слова. Сказать правду, Наталья Александровна ожидала большего, но и это её не расстроило.
"Ежели государь умолчал о министерской должности, значит, Нелидова ещё не успела с ним переговорить, - утешала она себя. - Ещё не всё пропало. Время есть. Нелидова должна выполнить своё обещание" .
По глазам мужа она видела, что князь недоволен наградами. И она его понимала. В самом деле, зачем ему на старости лет эти шесть тысяч крепостных душ? Помещик из него всё равно не получится. Ему нужно постоянное место в Петербурге или Москве, которое соответствовало бы его заслугам, обширным знаниям и богатому опыту государственной и военной службы.
После торжеств по случаю коронации императора Репнин, вернувшись домой, слёг в постель и две недели лежал больным: сказалась простуда, подхваченная в дороге. Наталья Александровна тоже чувствовала себя неважно. Однако благодаря ухаживавшим за ними слугам они смогли преодолеть недуги без каких-либо осложнений, к концу месяца снова почувствовали себя здоровыми и, когда после весенней распутицы дороги чуточку просохли, не мешкая отправились в Вильно.
Надежды Натальи Александровны увидеть мужа на посту первого министра так и не оправдались.
Глава 4
РОСТОПЧИН, КУТАЙСОВ И ДРУГИЕ
1
Фрейлина Нелидова не собиралась обманывать Наталью Александровну, когда обещала ей постараться устроить мужа на пост первого министра, с тем чтобы они могли постоянно и спокойно жить в столице. Подобные услуги некоторым достойным людям ею уже оказывались, император никогда не отказывал ей в том, что она у него просила. Нелидова и не сомневалась, что он так поступит и в этот раз. Она знала, как высоко ценил император Репнина, и это добавляло ей уверенности в благополучном исходе задуманного дела. Но, увы, её чары в этот раз на Павла не подействовали. Не внял он и просьбе императрицы, которая была заодно со своей любимой подругой. Не получилось...
А не получилось потому, что к этому времени при дворе стала складываться другая партия, влияющая на императора. В неё входили люди обыкновенные, в чём-то обделённые новой властью. Душой этой партии стал граф Фёдор Васильевич Ростопчин. По своему призванию он считал себя дипломатом. В 1791 году Ростопчин входил в состав русской делегации на мирных переговорах с турецкой стороной. В последние годы он некоторое время работал в коллегии иностранных дел, а когда на престол взошёл Павел Первый, сделался его приближённым. Такая удачливая карьера молодого чиновника вызвала зависть у племянника Нелидовой, и тот упросил влиятельную тётушку сделать так, чтобы Ростопчина убрали с занимаемой должности, а на освободившееся место поставили бы его. Нелидова сначала поговорила с императрицей, потом с самим императором, и дело было сделано. Ростопчину пришлось сдать свой пост и переехать в Москву.
Вроде бы всё было сделано как надо, но Нелидова не учла одного: Ростопчин оказался не из тех, кто быстро прощает обиды. Он решил жестоко отомстить тем, кто стал причиной его падения. Первая часть плана была связана с желанием заставить Павла Первого отвернуться от Нелидовой и перестать доверяться советам императрицы. Для того, чтобы достигнуть этой цели, необходимо было: во-первых, найти среди людей, близких к императору, верного союзника и, во-вторых, подыскать достаточно красивую молодую особу, способную своими чарами пленить императора и стать его любовницей.
В поисках придворного союзника Ростопчин остановил выбор на Кутайсове, служившем у императора камердинером. Этот человек обладал какой-то магнетической силой по отношению к своему господину. Император доверял ему во всём, в знак особой любви даже пожаловал титул графа. Кутайсов отвечал государю на всё это своей безграничной преданностью. Он не добивался для себя чинов и на союз с Ростопчиным пошёл только потому, что у него были свои тайные причины ненавидеть Нелидову.
Что до особы на роль будущей любовницы императора, то на это решилась дочь московского полицмейстера. Разумеется, с дозволения папаши, с которым у Ростопчина был свой уговор.
Интрига была рассчитана до мелочей и, поскольку не было допущено ни одной серьёзной ошибки, удалась на славу.
Однажды на одном увеселительном мероприятии император вместе с камердинером проходил по залу и вдруг увидел девушку необыкновенной красоты. Она смотрела на него большими и, как ему показалось, влюблёнными глазами. Тонкая, стройная, с обворожительным личиком.
- Узнайте, кто такая? - попросил Павел Кутайсова.
- Я её знаю, - отвечал камердинер. - Это дочь московского полицмейстера, очень уважаемого человека.
- Поговори с ней, я хочу, чтобы она была моей.
- Думаю, отказа не будет, - заверил камердинер.
Так возник узел, связавший его величество с дочерью полицмейстера Лопухина. А вскоре на сцену вышел и сам Ростопчин. Кутайсов помог ему встретиться с императором без свидетелей. В беседе Ростопчин дал понять его величеству, что в Петербурге, а теперь уже и в Москве давно ходят разговоры о двух особах, близких к государю, которые слишком много на себя берут, даже вершат судьбами людей. А повод таким разговорам, как можно полагать, даёт семейство князей Куракиных со своей многочисленной роднёй. Уж слишком много стали мнить о себе эти Куракины: что бы император хорошего ни сделал, стараются себе в заслуги записать...
- Я этим займусь, - хмуро пообещал Павел. - Я не допущу, чтобы кто-то давал начало худым разговорам о своём государе.
- А что до госпожи Лопухиной, - вкрадчиво продолжал Ростопчин, - то кроме хорошего, ничего сказать о ней нельзя. Когда, ваше величество, узнаете её поближе, убедитесь сами, какая она прекрасная, непорочная особа.
Ростопчину хватило одного этого разговора, чтобы добиться своего: государь вернул его из Москвы в Петербург и предоставил должность третьего члена коллегии иностранных дел. Кутайсов в благодарность за оказанную "особую услугу" получил новые земли во внутренних губерниях страны. Бывший московский полицмейстер Лопухин за то, что не препятствовал видам императора на его дочь, получил титул князя и голубую ленту. Что до князей Куракиных, в дальнем родстве с которыми находилась фрейлина Нелидова, то они оказались в глубокой опале.
Устраивая свои амурные дела и одновременно с этим выявляя, кто его милостей более достоин, а кто не достоин совсем, Павел, однако, не забывал и о делах государственных. После подавления крестьянских волнений внутри страны сферой его наибольшего внимания стала внешняя политика. Он загорелся желанием совершить то, чего не смогла сделать его покойная матушка Екатерина, - заставить стать на колени перед Европой "якобинскую" Францию. Эта страна вела себя слишком вызывающе, особенно после того как её армия оказалась в руках генерала Наполеона. Начав войну с Австрией, сей генерал сумел утвердиться в Италии, захватил Ионические острова, крепости на Албанском побережье... Ежели и дальше он будет действовать таким же образом, то со временем может приблизиться и к границам России... Нет, такое дальше допускать нельзя. Довольно смотреть на сие спокойно.
Терпение Павла окончательно лопнуло, когда он узнал о захвате французами острова Мальты. Это было уже слишком. Остров находился под покровительством российского императора, являвшегося магистром Мальтийского ордена. Долг обязывал его действовать, и действовать быстро и решительно.
Павел вызвал на совет первого министра Безбородко.
- Вы слышали, граф, - обратился он к нему, - эти французы обнаглели до того, что уже покусились на Мальту.
- Я знаю об этом, - подтвердил Безбородко.
- И что теперь будем делать?
Безбородко замялся с ответом. Павел не стал ждать и заговорил снова:
- Надобно дать понять французам, что такие действия даром для них не пройдут.
- Границы Франции слишком удалены от России, - уклончиво сказал первый министр, - поэтому нам трудно оказывать на эту страну ощутимое давление.
- Но мы можем выступить в союзе с её соседями. Австрия, Пруссия, Англия... Можно создать сильную коалицию. Кого пошлём?
- Куда?
- В европейские страны создавать антифранцузскую коалицию.
- Прежде, чем посылать, надо серьёзно подумать.
- А что тут думать, и так всё ясно. Может быть, поручим Ростопчину?
- Ростопчина в Европе никто не знает, да и опыта у него нет.
- Тогда, может быть, сам поедешь?
- С этим делом может справиться только один человек, - помедлив, сказал первый министр. - Сей человек князь Репнин. Хотя...
- Что "хотя"?
- В своё время князь выступал за возобновление торговых отношений с Францией. Правда, это было ещё до начала агрессивных действий Наполеона.
- Пусть выступал, ну и что?
- А то, что его внутренняя убеждённость может не совпасть с нашими позициями.
Император вспыхнул:
- Чепуха! Князь не может иметь особливых мыслей. Он будет делать то, что ему прикажем. Кстати, где он сейчас?
- Его резиденция в Вильно.
- Немедленно известите его по эстафетной связи: пусть не мешкая едет в Петербург.
- Будет сделано, ваше величество, - сказал первый министр и, поклонившись, ушёл выполнять приказание.
2
Письмо первого министра, посланное по эстафетной связи, Репнину принесли на дом поздно вечером, когда он уже готовился ко сну. В нём содержалось всего несколько слов: "Вас желает видеть император. Поспешите с выездом. Безбородко".
Надежда Александровна, узнав о содержании письма, засуетилась:
- Вызывают в Петербург? Значит, есть до тебя что-то важное.
Ей вспомнился давний разговор с фрейлиной Нелидовой, и почти забытые надежды заполучить для мужа хорошее место в Петербурге вновь взволновали её сердце: "А что, если сие связано с этим?!"
- Жаль, что не смогу поехать с тобой. Слабость чувствую в теле, голова побаливает... Но это ничего... Я буду ждать тебя. Только скорее возвращайся. А ежели дело заставит задержаться надолго, пришли кого-нибудь за мной. Я не смогу здесь долго жить одна.
Репнин выехал в Петербург рано утром в плохом настроении. Он не ждал от этой поездки для себя ничего хорошего. Впрочем, его совершенно не беспокоил вопрос, для чего он вдруг понадобился императору. Он думал о жене, о её физических и душевных страданиях. Её точила какая-то непознаваемая внутренняя болезнь. Городской доктор польского происхождения, известный в Литве как лучший специалист по сердечным заболеваниям, после её осмотра сказал Репнину, что дело серьёзно и Наталья Александровна может долго не протянуть... Репнин теперь сожалел, что не использовал время пребывания в Петербурге для лечения супруги. Доктор-поляк хорош, но в Петербурге всё-таки можно было найти более опытных специалистов, не говоря уже о лекарствах... Хотя, когда жили в Петербурге, жена выглядела гораздо лучше, и у него в мыслях не было, чтобы показать её докторам. Заметно сдала она только после возвращения в Вильно. Не пошёл ей на пользу здешний климат. Хотя и говорила она, что здесь ей хорошо, но думала всё время о Петербурге. Однажды проговорилась: "Ежели умру, не надо меня здесь хоронить, предайте земле петербургской"... Смерть в её возрасте... Не приведи Господь такому случиться!
Прибыв в Петербург, Репнин тотчас направился в коллегию иностранных дел. Безбородко оказался на месте.
- Быстро приехал. Молодец! - похвалил он. - Значит, есть ещё порох в пороховнице.
- Как я понял из вашего письма, меня желает видеть сам государь? - не придал значения его комплименту Репнин.
- Да, да, у государя есть к вам разговор, и разговор весьма серьёзный, зело серьёзный.
Безбородко рассказал о плане создания коалиции европейских стран, направленной на предотвращение агрессивных действий Франции.
- Но насколько мне известно из газет, которые я получаю из Вены и Берлина, эти действия уже имеют место.
- Да, но их можно и нужно остановить, а захваченные французами земли освободить. Как на это смотрите?
- На что? - не понял Репнин.
- Ох, разве я вам ещё не сказал?.. Для создания упомянутой коалиции государь желает использовать ваш богатый опыт дипломатический работы. Вы должны поехать в столицы европейских держав и добиться их согласия участия в коалиции. Согласны поехать?
- Вы считаете, что у меня есть выбор?
- О выборе речи быть не может, но вы можете высказать своё мнение лично государю.
- Я солдат, а солдаты не вступают в обсуждение приказов своих начальников.
- В таком случае не будем терять время. Мы ещё успеем застать императора в его рабочем кабинете...
Император встретил Репнина таким строгим и вместе с тем холодным взглядом, словно был им недоволен. К первому министру, наоборот, отнёсся с подчёркнутой доброжелательностью.
- Вы с князем уже говорили? - спросил у Безбородко.
- Да, князь в курсе дела.
- Когда выезжаете? - обратился Павел к Репнину и, не дожидаясь его ответа, приказал: - Должны отправиться завтра же, не теряя попусту ни одного часа.
- Но перед этим я должен, наверное, получить какие-то инструкции?
- Инструкции готовы, вы можете получить их в коллегии иностранных дел. Главная инструкция - объединить против Франции всю Европу. Вы меня поняли?
- Понял.
- Тогда у меня всё. Можете оба быть свободны.
Репнин был ошарашен. Такого приёма он не ожидал. Во все времена Павел проявлял знаки дружеского расположения к нему, и вдруг его словно подменили. С первых минут встречи Павел и разговаривал, и смотрел на него так, словно открыл в нём личного врага.
- Вы можете мне объяснить, что произошло? - спросил Репнин первого министра, когда они, покинув кабинет императора, оказались на улице.
- Что вы имеете в виду?
- Государь вёл себя со мною так, словно я уже нахожусь в глубокой опале.
- Напрасно так думаете. Вы же знаете государя: он человек настроения. Сегодня он просто не в духе.
- Но с вами-то вёл себя нормально.
- Не утруждайте себя ложными предположениями. - И, не желая продолжать этот неприятный для себя разговор, Безбородко спросил: - Вы домой?
- Наверное. Я чувствую себя усталым.
- Ежели завтра в коллегии меня не найдёте, то инструкции можете получить у Ростопчина. Надеюсь, вы его всё ещё помните?
- Как не помнить...