- Приветствую вас, коллега! - воскликнул он. - Что привело вас сюда, уважаемый? Или вы тоже…
Но господин, которого Згерский назвал коллегой, ограничился сердечными рукопожатиями и любезными улыбками, так ничего и не объяснив Згерскому, и тот отступил к панне Говард.
Меж тем Мадзя, которая очень обрадовалась приходу Мельницкого, подробно рассказывала ему об отъезде пани Ляттер.
- Но почему она так внезапно уехала? Почему? Да еще кто знает куда? - в отчаянии повторял шляхтич.
- Она уехала дня на два отдохнуть, - сказала Мадзя. - Она была ужасно расстроена, ужасно…
- А! Я это предвидел, я ей говорил: бросайте к черту пансион, переезжайте в деревню. О том, что она совсем выбилась из сил, мне писала Маня, ну, знаете, Левинская, - продолжал шляхтич, глядя на Мадзю. - Получил я от Мани письмо и прикатил сюда за нею, за пани Ляттер. Ведь я ей почти родня, совсем родня…
- У нее были серьезные, очень серьезные финансовые затруднения, - заметил Згерский, со сладенькой улыбочкой потирая руки.
- Какие там финансы! - вспылил Мельницкий. - У пани Ляттер еще столько друзей, что о финансах ей нечего беспокоиться.
- Я первый! - с поклоном заявил Згерский.
Теперь выступила вперед панна Говард.
- Я полагаю, - сказала она своим глубоким контральто, - у пани Ляттер были большие неприятности, но не финансового, а морального свойства…
- О?.. - удивился Мельницкий. - Так расскажите же!
- Представьте себе, милостивые государи, - продолжала панна Говард, - независимую женщину, высшее существо, женщину, которая первой в нашей стране подняла знамя эмансипации…
Мельницкий вне себя от изумления таращил на нее, как индюк, то правый, то левый глаз.
- Многие годы эта женщина воспитывала детей, надрывалась в работе, тратила неизвестно куда свои огромные доходы. И в минуту, когда она уже почти достигла своей высокой цели, когда идеи, которые она исповедовала, распространились в широких кругах и создался новый отряд неустрашимых апостолов…
Мельницкий все смотрел на нее, растопырив уже не только глаза, но и пальцы.
- В такую минуту в тихую обитель труда этой женщины врывается внезапно, как дух разрушения, ее второй муж…
- Муж? - повторил шляхтич.
- Да, - повысив голос, продолжала панна Говард. - Второй муж, который бросил ее много лет назад, все это время вымогал у нее, видно, деньги и, что всего хуже, за какое-то грязное дело сидел в тюрьме. Можно ли удивляться, что женщина, над которой нависла такая опасность, покинула дом, детей, забыла о долге? Я вас спрашиваю, милостивые государи, можно ли удивляться, что она бежала?
Во время этой речи Мадзя отступила в оконную нишу, Мельницкий побагровел и даже на лице Згерского отразилось волнение. Разумеется, не потому, что вернулся второй муж пани Ляттер, а потому, что он, Згерский, не знал об этом.
Глава тридцать первая
Пан Згерский доволен
Вдруг случилось нечто совершенно неожиданное. Раздался голос господина, который стоял неподалеку от печи и которого Згерский назвал коллегой:
- Позвольте на этот раз и мне сказать слово, поскольку речь идет о деле, которое я веду…
Присутствующие повернулись к нему.
- Из всего того, что говорила достопочтенная пани, - продолжал адвокат, кивнув головой в сторону панны Говард, - верно только одно: муж пани Ляттер был недавно в Варшаве. Не соответствует действительности ни то, что он вымогал у пани Ляттер деньги, ни то, что он сидел в тюрьме. Пан Евгений Арнольд Ляттер был майором североамериканской армии, сейчас он получает пенсию и путешествует по Европе в качестве агента машиностроительного завода; насколько я могу судить, это человек весьма порядочный…
- Так или иначе, он муж… Где же он? - воскликнул Мельницкий, хватая адвоката за руку. - Говорите, зачем он сюда приехал?
Адвокат сделал недовольную гримасу, но, отведя Мельницкого в угол, стал что-то шептать ему.
- Как? - спросил шляхтич. - Гм! Ну, и что же?
Адвокат снова зашептал.
- Ну так пусть подпишет! Пусть сию же минуту подпишет!
Снова шепот.
- Э, чего там оскорблена! - возразил Мельницкий. - Посердится, посердится, да и подпишет.
И снова шепот, после чего последовало заключение Мельницкого:
- Так! А пять тысяч пусть возьмет, детям пригодятся…
- Стало быть, я могу рассчитывать на поддержку? - спросил адвокат.
- Разумеется, - ответил Мельницкий. - Дайте мне только отыскать пани Ляттер, и я мигом выбью у нее из головы эти фокусы. Да ведь это им обоим бог счастье послал! Ну, к чему удерживать человека, который этого не хочет? Лучше взять такого, который хочет…
Тут стали шептаться в другом конце кабинета. Панна Говард тихо говорила Згерскому:
- Ну, разве я не была права, когда называла Ляттера подлецом? Даже этот господин, его защитник, и то не может сказать вслух правду о нем. Здесь кроется какая-то тайна. Вы только посмотрите, что за мина у этого толстого шляхтича…
А Згерский тем временем смотрел на толстяка влюбленным взглядом. Его черные глаза выражали и сожаление о пани Ляттер, и преклонение перед Мельницким, и желание узнать обо всем, и твердое намерение извлечь для себя из создавшегося положения всю возможную выгоду.
Он наклонился к панне Говард и сказал со сладкой улыбкой.
- Бога ради, сударыня, разве вы не видите, что в эту минуту разыгрывается драма? Пан Ляттер, очевидно, требует развода, потому что господин, который разговаривает с Мельницким, это адвокат консистории, а старик Мельницкий уже давно хочет жениться на пани Ляттер… Чрезвычайное происшествие, и наша приятельница на этом деле выиграет!
- Чья приятельница?.. Кто? - нахмурясь, спросила панна Говард.
- Ну, разумеется, пани Ляттер.
- Я не могу быть приятельницей женщины, которая настолько пренебрегает своим достоинством, что готова в третий раз выйти замуж, - отрезала она.
- Но я-то ей друг, - вполголоса сказал Згерский и, кланяясь и ухмыляясь, танцующим шагом приблизился к Мельницкому.
- Ясное дело, - сказал он, хотя его ни о чем не спрашивали, - все устроится как нельзя лучше. Это замечательно, что пани Ляттер на несколько дней уехала. Она успокоится и подпишет… подпишет…
И он торжествующе посмотрел на адвоката консистории, который, кажется, не был в восторге от его догадливости.
- Что это за старик? - спросил у адвоката шляхтич, показывая глазами на Згерского. - Чего он тут суется?
- Да это так, по привычке, - буркнул адвокат.
Прижавшись к окну, Мадзя с испугом смотрела на сцену, которая разыгрывалась у нее перед глазами. Многое она слышала, о многом сама догадалась и - пришла к заключению, что пани Ляттер возвращаться в пансион уже незачем. Несмотря на неопытность, она чувствовала, что в этом кабинете начинается такой заряд сплетен, который, взорвавшись, облетит вскоре весь город и похоронит под собой репутацию начальницы.
"Господи Иисусе! - думала она, - какое счастье, что этот толстый шляхтич любит пани Ляттер! Ведь я сама слыхала, да и Эленка тоже, как он делал ей предложение. Иначе ей, бедняжке, негде было бы голову приклонить".
Новый звонок в передней, и новое явление: в кабинет вошла панна Малиновская, а с нею невысокого роста господин, с проседью в бороде и кривыми ногами. Згерский подбежал к ним, рассыпаясь в любезностях; но они холодно ответили на его приветствия.
Панна Малиновская поклонилась присутствующим и, видимо, что-то сообразив, обратилась к панне Говард со следующим вопросом:
- Как обстоят дела в пансионе? Надеюсь, все в порядке?
Панна Клара остолбенела.
- Разве вы не знаете об отъезде пани Ляттер? - спросила она в свою очередь.
- Разумеется, знаю, потому и спрашиваю вас, как обстоят дела в пансионе. Вчера я получила письмо от пани Ляттер, в котором она просит меня временно заместить ее. Деньги на текущие расходы в столе, что же касается денег на прочие нужды…
Тут панна Малиновская посмотрела на Згерского.
- Что же касается денег на прочие нужды, то они у меня, и обращаться за ними следует ко мне.
Как бы желая подтвердить эти слова, кривоногий господин отвесил поклон бюсту Сократа.
- Пани Ляттер так внезапно уехала! - придя в себя, воскликнула панна Говард.
- Насколько я догадываюсь, - прервал ее обладатель кривых ног, - пани Ляттер уехала по имущественным делам. Уведомление она получила в последнюю минуту и не могла мешкать. Кажется, только потому, что она так поторопилась, ей удастся кое-что спасти.
- Не пойти ли нам наверх к детям, панна Говард? - сказала панна Малиновская. - Ах, и вы здесь? - обратилась она к Мадзе. - Как вы похудели за это время, на праздниках надо отдохнуть!
Кривоногий спутник панны Малиновской отвесил поклон и Мадзе и посмотрел на нее весьма благосклонно.
- Доверенный Сольского, пан Мыделко, - шепнул панне Говард Згерский.
Панна Малиновская повернулась уже к выходу, но тут дорогу ей преградил старый шляхтич.
- Простите, сударыня, - сказал он, - я Мельницкий, дядя одной из учениц пансиона и друг… почти родственник пани Ляттер. Сегодня я затем и приехал, чтобы силком увезти пани Ляттер в деревню, но вот… не застал ее. Меж тем я слышу, вы получили от нее письмо…
- Да, - ответила панна Малиновская.
- Не писала ли вам пани Ляттер, куда она уезжает? - с волнением в голосе допытывался шляхтич.
- Я об этом ничего не знаю. Около десяти часов вечера посыльный принес мне открытку с Петербургского вокзала.
- Вот оно что! - крикнул шляхтич, щелкая пальцами.
- А вы говорили, что она поехала на Венский вокзал, - с негодованием сказала Мадзе панна Говард.
- Я видела, - краснея, ответила Мадзя.
- Да она ко мне поехала, ко мне, в деревню! - кричал Мельницкий. - Я сейчас же еду на вокзал и через каких-нибудь два часа увижусь с пани Ляттер. Мы, видно, разминулись по дороге…
Старый шляхтич бегал по кабинету, голос у него прерывался от радости, руки дрожали, на лице проступил сизый румянец.
- Через каких-нибудь два часа, - повторял он, - через каких-нибудь два часа…
- Я поручаю вам, милостивый государь, мое дело, - прервал его адвокат консистории.
- Ну, разумеется! - ответил Мельницкий. - Это самая важная штука… Дайте-ка мне, сударь, ваш адрес…
Адвокат консистории с молниеносной быстротой написал несколько своих адресов.
- Сударь, будьте так любезны, - сказала панна Малиновская, - передайте пани Ляттер, чтобы она была совершенно спокойна. Все в порядке и будет в порядке. Пусть она не спешит с возвращением и отдохнет в деревне.
- Бог вознаградит вас, моя милочка! - воскликнул шляхтич, порывисто пожимая руку ей и ее кривоногому спутнику, который все поддакивал и кланялся.
- Да, да! - засеменил к ним Згерский. - Пусть пани Ляттер отдохнет подольше. Ее друзья на страже! Будьте так любезны, сударь, засвидетельствуйте, что эти слова сказал Згерский, Стефан Згерский. Друзья на страже!
Затем он обратился к адвокату консистории:
- А после ее возвращения, уверяю вас, сударь, известный вопрос будет разрешен благополучно. Я использую все свое влияние…
- …чтобы убедить пани Ляттер согласиться на развод, - говорил он уже Мадзе, так как Мельницкий выбежал из кабинета, а адвокат прощался с доверенным Сольского.
Панна Малиновская вышла со своим спутником в коридор, за ними последовал и Згерский.
- Так я сейчас схожу к домовладельцу и поговорю с ним от имени пани Ляттер, - произнес кривоногий господин.
- Ну конечно, - ответила панна Малиновская, - надо избавиться от этих долгов до ее возвращения.
- Только не от моего! - вмешался Згерский. - Я, милостивая государыня, отдам вам документ, согласно которому инвентарь пансиона принадлежит мне, а вы поступите…
- Ах, сударь, простите, - нетерпеливо прервала его панна Малиновская, - уж ваши-то пять тысяч должны быть возвращены в первую голову…
- Нет, нет, эту небольшую сумму я оставляю за вами, или… за пани Ляттер, как прикажете, - с беспокойством говорил Згерский.
Панна Малиновская простилась с доверенным Сольских и направилась с панной Говард на третий этаж. Згерский заторопился в город, но задержался на лестнице, услышав, что доверенный разговаривает с Мадзей.
- Пан Дембицкий уведомил меня вчера о происшедшем, - говорил кривоногий господин, пожимая Мадзе руку. - Сударыня, будьте покойны и тоже уезжайте на праздники в деревню. Я не доктор и первый раз имею удовольствие вас видеть, но полагаю, что вам тоже надо отдохнуть. Здесь, - прибавил он, понизив голос, - будет еще столько всяких столкновений, что на время лучше устраниться. Вам нехорошо?
- Нет, сударь, - ответила бледная как полотно Мадзя.
Згерский не выдержал, вернулся с лестницы и как старый друг пани Ляттер и всего пансиона хотел помочь Мадзе подняться наверх. Но Мадзя поблагодарила его и, держась за перила, стала сама подниматься по лестнице. Доверенный Сольских тоже исчез, и Згерский остался один; он думал о том, что надо бы поближе познакомиться с Мадзей.
"У этого ангелочка, видно, знакомство с Сольским! К тому же премиленькая девочка, гм! - говорил про себя Згерский. - Надо только приручить ее, она еще дикая козочка. Ну, а потом, может, и того…"
И он устремился в город, облизываясь при воспоминании о Мадзе и о той куче потрясающих новостей, которые ему посчастливилось узнать. С такими новостями можно напроситься на обед даже к принципалу.
Глава тридцать вторая
Хаос
Мадзя еле поднялась на третий этаж: сердце у нее билось, в глазах потемнело, ноги дрожали. Она заметила, что в одном из классов собрались оставшиеся на праздники пансионерки и классные дамы, конечно, и ей следовало пойти туда, но силы ее иссякли. Она направилась в дортуар с намерением прилечь хоть на минуту.
И вдруг она поразилась так, точно ее разбудили ото сна: в дортуаре она увидела свою уволенную сослуживицу, панну Иоанну, которая заключила ее в объятия.
- Вот видишь, Мадзя, - сказала Иоанна, - не говорила ли я, что бог не простит ей моего позора?
И она улыбнулась, румяная, изящно одетая, обнажая белые зубки.
- Ты возвращаешься к нам? - с удивлением спросила Мадзя.
- Да ты в своем уме? - рассмеялась панна Иоанна. - Снова стать классной дамой? Днем терзаться, слушая уроки, которые надоели мне еще в пансионе, а по вечерам заниматься с девчонками и докладывать всякий раз, когда захочешь выйти погулять?
- Что же ты будешь делать?
- Буду, как и сейчас, наслаждаться жизнью! Разве я так безобразна или глупа, чтобы надрываться в работе?
- Иоася! - остановила ее Мадзя.
Панна Иоанна, продолжая смеяться, присела на одну из непостланных коек.
- Ах ты, ребенок, ребенок! - сказала она Мадзе. - Да знаешь ли ты хоть, что делают наши бывшие ученицы? Одни сразу же забывают об уроках и, если они богаты или хороши собой, то наслаждаются жизнью. Другие продолжают учиться, повторяют уроки, чтобы, так же как мы, напрасно терять время и забивать головы подрастающим девочкам… Но человек живет не для этого!
- Я тебя не понимаю, Иоася, - заметила Мадзя, и в самом деле не понимая, что хочет сказать ее бывшая сослуживица.
Пожимая плечами и чертя зонтиком круги на полу, панна Иоася продолжала:
- Ты живешь здесь, как в монастыре или в тюрьме, вот и не знаешь, что творится в мире. Не знаешь, ну и надрываешься в работе, от которой никакого проку никому не будет. Между тем мир устроен так, что работать, подчиняться другим, угождать всем должны только глупые мужчины и некрасивые женщины. А умный мужчина находит себе красивую женщину, и они наслаждаются жизнью. Живут в красиво обставленной квартире, вкусно пьют и едят, изящно одеваются, вечером уходят на бал или в театр, а на лето уезжают за границу, в горы или к морю… Ах, если бы ты знала, каким прекрасным кажется мир, когда нет у тебя забот, и насколько веселее, насколько лучше человек, когда он ни о чем не тужит.
Мадзя покраснела и, потупясь, заметила:
- Тебе, кажется, не приходится особенно радоваться.
- Мне? - прервала ее изумленная Иоася. - А чем мне плохо? Я работаю чтицей у одной старушки, получаю в год триста рублей, все удобства, множество подарков…
- Стало быть, ты работаешь.
- Ну, не особенно!
- А ведь о тебе болтали…
- Обо мне? Ах да, знаю! - прыснула со смеху Иоася. - Вот бы от каждой сплетни да столько проку!
Она хотела взять Мадзю за руку, но та отстранилась:
- Мне надо идти в класс.
Панна Иоанна стала вдруг серьезной. Она вся вспыхнула, поднялась с койки и, опираясь на зонтик, бросила:
- Эх ты, ты, святая невинность! На тебя не взводят сплетен, а что у тебя есть? Погляди на свое платьишко. А кому ты приносишь добро? Забиваешь девочкам головы. Благодаря сплетне, над которой сегодня все смеются, я получила прекрасное место, досадила старухе Ляттер и бедняге Казику помогла уехать за границу. Жаль парня, но я очень рада, что моя жертва принесла ему пользу. И со мной так, - закончила она твердым голосом, - обидели меня, а я вот пришла поглядеть, как строгая пани Ляттер терпит банкротство. Вас ведь, кажется, описывают?
Мадзя бросилась в коридор и, не оглядываясь, вбежала в гостиную. Прислонясь к стене, она залилась горькими слезами.
В слезах и застала ее панна Малиновская. Новая начальница, хмуря брови, посмотрела на девушку.
- Ах, милочка! - сказала она. - Довольно уж! Надо съездить на праздники и хорошенько отдохнуть. Что за странный пансион! Одни учительницы скандалят, у других нервное расстройство.
- Простите, сударыня, - подавляя слезы, произнесла Мадзя.
- Дорогая панна Магдалена, - сказала панна Малиновская, - я вовсе на вас не в претензии. Но и панна Говард, и, как я слышала, пан Дембицкий говорят, что вы принимали слишком близко к сердцу все, что здесь творилось. Все пользовались вашей добротой, все возлагали на вас бремя своих забот, а в результате посмотрите на себя: краше в гроб кладут. Сегодня в шесть мы разочтемся, а завтра поезжайте к родителям. Вернетесь через десять дней, после праздников, и мы познакомимся поближе. Ну… и не удивляйтесь, если не застанете здесь половины своих сослуживиц. С таким персоналом можно еще раз обанкротиться!
Она поцеловала Мадзю в голову и вышла. Видно, в коридоре она кого-то встретила, потому что сквозь запертую дверь Мадзя слышала отголоски разговора и последние слова панны Говард, которая громко крикнула:
- В пансионе, в котором вы будете начальницей, разве только горничные удержатся, ни одна независимая, уважающая себя женщина у вас не останется.
После обеда, который принесли из ресторана, мадам Мелин повела оставшихся пансионерок на прогулку, а в пансионе началось сущее столпотворение.
Весь коридор и лестница, ведущая на второй этаж, наполнились народом. Там был перепуганный булочник со счетной книгой в руках, краснорожий мясник, который размахивал кулаками и грозился погубить пани Ляттер, наконец, торговец мылом и керосином, который рассказывал, что его жена давно уже предсказывала неминуемое банкротство пансиона. Это были самые шумные кредиторы, хотя всем им в общей сложности причиталось около шестидесяти рублей.