- Для чего же тогда такси! - вызывающе продолжала Элфи. - Ведь у меня есть деньги, двадцать форинтов, которые дал отец, и те, что я получила сегодня утром. Остановка такси на углу улицы Маяковского.
- Мне все равно, хоть на голове ходи, - проворчала бабушка. - Транжирь деньги-то, транжирь!
Элфи выскочила из дому, добежала до самого угла и там остановилась. На стоянке не оказалось ни одной машины. И, пожалуй, к лучшему, ибо она уже начинала жалеть о случившемся. Весь дом увидел бы, что она переезжает на такси. Если отправиться вместе с дедушкой, будет не так заметно. Лучше всего вечером… Но почему? Что ей этот дом? Наплевать на них. Теперь она избавится от рыжей дворничихи, Гизи Шом, от всех, кто ее знает с малых лет. Нечего их бояться. А Бэби Нейлон испугалась, когда ее хотели выселить? Пусть болтают, сколько влезет…
- Такси! Такси! - закричала она тоненьким голоском вслед промчавшемуся мимо автомобилю и замахала рукой.
Но, увидев, что в машине сидят, опустила руку. С площади Ференца Листа свернула еще одна, но ее перехватил молодой человек, который стоял возле табачного киоска и курил - по его виду нельзя было догадаться, что он охотится за такси. Какие бывают невежи! Ну ничего, она подождет следующего. Лучше постоять здесь, чем молча сидеть в четырех стенах вместе с бабушкой.
Вдруг она увидела дедушку. Он шел со стороны церкви с кошелкой на руке. Чего только в ней не было: и порошок для мытья полов, и швабра, и мастика. В другой руке он нес литровую бутыль с бензином. Он шел не спеша, по-стариковски шаркая ногами, плечи поношенного черного пальто в известке - наверное, испачкал их в каком-нибудь хозяйственном магазине. Остановившись напротив, дедушка закричал Элфи:
- А ты что здесь делаешь?
Элфи лишь недовольно отмахнулась: ступай, мол, своей дорогой, не вмешивайся в мои дела. Не кричать же ей через улицу, что она ждет такси.
Но дедушка не пошел домой, а пересек улицу, хоть и нелегко ему было тащить свою ношу.
- Какую дурь опять ты вбила себе в голову? - спросил он.
- Ну, раз я дурочка, то мне ничего иного и прийти не может, - ответила Элфи.
- А ну, пойдем-ка…
- Не пойду. Я сейчас вернусь. Вы лучше, дедушка, вынесите к воротам мои вещи. Я сейчас подъеду за ними на такси.
Дедушка сокрушенно покачал головой и, отвернувшись, уставился куда-то вдаль. Вряд ли здесь можно увидеть даль. Всюду серые старые стены. Угловой дом еще не залечил раны сорок четвертого года. Ревя моторами, вереницей выстроились грузовики. Они подолгу сигналят, прежде чем свернут на улицу Маяковского, потому что здесь ходит троллейбус. Его резиновые шины до блеска отшлифовали асфальт. Толпится народ. Многие сейчас идут с работы. Витрина небольшой овощной лавки загораживает часть тротуара, выставив напоказ савойскую капусту и репчатый лук. Шум и пыль. В самом начале улицы, во дворе первого дома, стоят две подводы. С одной сгружают уголь, с другой - дрова. Их носят в подвал. Этот район - самый близкий, родной для Элфи. С ним связано все ее детство. И вот теперь она собирается переехать в другие края. Недалеко, всего лишь на улицу Мурани. И все-таки это длинный путь. Дедушка тоже думает об этом. Он внезапно поставил кошелку, сунул в руки Элфи бутылку с бензином и закурил.
- Ну, - сказал он, жадно затянувшись два раза кряду, - неужто ты в самом деле хочешь уйти? Кто тебя здесь обидел?
Элфи передернула плечами.
- Теперь ни за что не останусь, если бы… если бы мне даже подарили церковную колокольню.
- Эх ты, голова садовая! - сказал дедушка. И задумался, подыскивая нужные слова. Может, сказать, что она еще раскается в своем упрямстве? Или что бабушке будет жаль отпустить ее? Не поверит, все равно не поверит. Незачем тогда и говорить! Чтобы растопить лед, сковавший сердца, нужно найти волшебные, чудодейственные слова. А разве такие есть? Может, и есть где-нибудь. Всякие бывают слова. Колючие слова и нежные, исцеляющие. Бабушка обиделась на Элфи за бранное слово, за легкомысленный обман. Ну что ж, раз одно слово внесло разлад, то почему же какое-то другое слово не может примирить? Но дедушка не находит этого слова. Мало знать, что такое слово существует, надо его найти. Пожалуй, в мире нет столько травинок и букашек, сколько есть слов. И все они имеют свой особый смысл и значение, сияют всеми цветами радуги, в зависимости от того, кто, кому, когда и зачем их произносит. Дедушка и без того не в ладу с речью. Он потому и говорит так мало, что не доверяет словам. Очень уж много бед из-за них! И не только когда лгут, но и когда слово неосторожно сорвется с языка. Бывает, человек скажет что-нибудь со злости, рад бы потом вернуть, да не может. Гонор не позволяет: кабы люди не подумали, что он не хозяин слову. Человек становится рабом произнесенного слова, оно держит его в своей власти. А должно быть как раз наоборот.
- К нам ты можешь вернуться, когда захочешь, - сказал он наконец.
Поднял кошелку, собираясь идти домой, но Элфи взяла ее у него и понесла сама.
VII
Случилось так, что Элфи чуть было не вернулась к своим старикам в первый же вечер. Один лишь стыд удержал ее. А побороть его у нее не хватило сил.
Мать варила в кухне шоколадный и кофейный ликер, когда приехали Элфи и дедушка. Она не могла бросить поглощавшую все ее внимание работу. Поцеловав и погладив дочь, она велела найти место для вещей в большом шкафу в прихожей. Ведь здесь ей все знакомо, она знает, где что лежит, не к чужим пришла, нередко бывала здесь и раньше, и не день-два, а целыми неделями. Больше того - всегда убеждала и настраивала себя: это мой настоящий дом. Да, раньше! Тем более было странным, что именно теперь, когда она окончательно и навсегда переехала сюда, Элфи чувствовала нечто совершенно иное, будто она приехала в гости, и только в гости.
В прихожей стоял все тот же огромный двухъярусный шкаф с шестью дверками, с бесчисленным множеством всевозможных ящиков. Она уложила кое-какую обувь ребятишек, освободив достаточно места и для своих вещей. Но Аги стала ныть, требуя, чтобы ее туфли снова лежали в отдельном ящике. Мама рассердилась на Аги и дала ей подзатыльник.
- Так-то встречаешь свою сестру, а?
Аги захныкала и, бросив на сестру ненавидящий взгляд, ушла. Как-то раз она уже сказала Элфи: "Ты ведь вовсе не настоящая моя сестра!"
В прошлые годы, когда Элфи приезжала сюда на несколько дней, а то и на одну-две недели, она спала на тахте в большой средней комнате. В детской и без того стояли четыре кровати. С большим трудом удалось втиснуть туда стол и стул. Дети, когда готовили уроки, часто ссорились из-за места. Но на этот раз дядя Шандор распорядился поместить в детскую и Элфи. Каждый вечер из ванной будет вносить раскладушку, на день убирать. Правда, детская оказывалась сплошь уставленной кроватями, так что негде было ступить, но мальчикам это нравится. Они свободно разгуливают и прыгают с одной кровати на другую. Им ужасно весело! Как будто пол детской был сделан из кроватей.
Разумеется, Элфи нельзя спать в большой комнате. Там принимают гостей и они засиживаются до позднего вечера. К тому же на тахте дорогая обивка, она быстро протрется, если на ней постоянно спать. Временно еще куда ни шло, но постоянно! Нет! Дядя Шандор этого не позволит.
Третью комнату, с окнами на улицу, занимают родители. Есть еще одна комната, с окнами во двор. Там лаборатория дяди Шандора с образцами искусственных челюстей в стеклянном шкафу и приборами.
Неужели все это причинило столь невыносимую боль Элфи, что она сразу же, в первый же, в первый же вечер чуть было не сбежала обратно к старикам? Нет, нет. Все это сущие пустяки в сравнении с тем, что произошло после ужина.
Мама и дядя собирались в кино, на сеанс в восемь тридцать. Когда поужинали, было без четверти восемь. Элфи взялась убрать со стола, уложить детей, а затем помыть посуду. Мама ушла одеваться. Но лишь только Элфи вынесла в кухню посуду, вслед за ней вошел дядя Шандор и сказал:
- Присядь-ка, милая, я скажу тебе несколько слов. С посудой управишься после нашего ухода.
Элфи продолжала стоять у кухонного стола, держа в руках губку, так как собиралась вернуться в комнату, чтобы протереть нейлоновую скатерть.
- Садись! - снова приказал дядя Шандор, расхаживая взад и вперед по светло-серому кафельному полу кухни.
На этот раз Элфи повиновалась.
- Я не люблю много говорить, - начал дядя Шандор, - Не собираюсь читать тебе проповеди. Что было, то быльем поросло и должно быть забыто. Теперь все будет иначе. В парикмахерскую больше не ходи. Со временем мы подберем тебе какую-нибудь хорошую специальность. Может быть, станешь машинисткой или стенографисткой. Однако до шестнадцати лет тебя все равно никуда не примут. Шляться, слоняться по улицам я не позволю. Этому надо положить конец! Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Как она могла это понять? Откуда? Элфи не верила своим ушам! Сначала до нее не дошло, какое над ней нависло несчастье. Машинистка или стенографистка? Но ведь она хочет стать парикмахером! Почему она не должна ходить в салон? Что же будет? Это невозможно! Она любит свою профессию. Для нее парикмахерская - единственная радость и спасение.
У нее хватило бы смелости возразить кому угодно, только не дяде Шандору, только не ему. Она даже не повела плечами. Казалось, будто все у нее - и плечи, и язык, и кончики пальцев на ногах - парализовано.
А дядя Шандор не взглянул на нее. Он еще несколько минут объяснял, доказывая, что парикмахерское дело - не специальность, что оно бесперспективно. Всю заботу о будущем Элфи он брал на себя. Не забыл и о чаевых: кто берет чаевые, того нельзя считать порядочным человеком. Который уже раз он говорит об этом! Мужчина-парикмахер еще куда ни шло, хотя парикмахеры, по его мнению, все со странностями. А для девушек это занятие вообще неподходящее. Девушку-парикмахера, подчеркнул он, никто не принимает всерьез. Он, дядя Шандор, спасет Элфи от этой позорной специальности, он сам займется ее судьбой. Элфи, разумеется, сейчас не понравятся его слова, но дядю Шандора это ничуть не беспокоит, он знает, что хорошо и что плохо.
Взглянув на свои часы, дядя Шандор открыл дверь в прихожую и громко сказал маме:
- Ну, что там у тебя, дорогая, хочешь опоздать? Мы опять не увидим хроники!
Уже в дверях он оглянулся на Элфи, как бы решая, сказать еще что-нибудь или нет, но, как видно, решив, что необходимости в этом нет, вышел.
- У тебя билеты? - спросила мама в прихожей. Потом заглянула в кухню: - Присматривай за детьми, доченька.
Они ушли. Элфи сидела недвижимо. В комнате кричали, стучали ногами дети. Если бы ее сейчас не было, как бы мама и дядя ушли в кино? Оставили бы детей одних? Или… именно потому и ушли, что она здесь? Но ведь они купили билеты заранее? Может быть, потому и купили, что еще утром знали, что она будет здесь? Неужели она нужна им лишь для этой цели?
Она сидела на стуле совершенно обессиленная, чувствуя, что надо идти вытереть со стола, а губка все еще у нее в руках. Да и дети все громче стучат и кричат. Бегают как ошалелые по всем комнатам. Что-то с грохотом упало на пол. Но Элфи продолжала сидеть недвижимо.
Открыв дверь, в кухню вошла, ковыляя на своих крошечных ножках, Дунди, всхлипывая и размазывая слезы по всему лицу. Прижавшись к Элфи, она пожаловалась, что ее толкнули мальчишки. Элфи прижала ее к себе.
- Не плачь, родненькая, малютка ты моя, - сказала она ей и вместе с тем самой себе, потому что и ее глаза наполнились слезами.
- Ты тоже не плачь, - пролепетала Дунди.
И Элфи снова прижала ее к себе, благодарная за то, что она - единственное существо на свете - заметила слезы на ее глазах.
Наконец она вошла в комнату, протерла скатерть. Дунди помогала ей сложить ее. Мальчишки подбежали к непокрытому столу, собираясь играть на нем в пуговицы. Ладно, разрешила Элфи, поиграйте. Аги в детской читала журнал для женщин - она читала журналы и газеты, предназначенные для взрослых. Услыхав, что Элфи разрешила детям играть в пуговицы, вышла и сказала:
- Как бы не так. Сейчас же ложитесь спать!
- Была охота! - запротестовали мальчики, продолжая играть.
Аги обвела всех злым взглядом. Ей, собственно говоря, хотелось лишь одного: поставить на место Элфи. Как смеет Элфи разрешать то, что запретил бы папа! И, поскольку с мальчиками ей не справиться, она подошла к Дунди и потащила ее:
- Сейчас же ступай спать!
Дунди замахала ручонками, протягивая их к Элфи, и заплакала. Элфи заступилась за нее:
- Отпусти девочку! Не приставай к ней, мне поручили, а не тебе!
- Я пойду спать с Элфи! Хочу с Элфи, а не с тобой! - вопила Дунди.
- Я тебе припомню это! - прошипела Аги и, показав язык, ушла в детскую.
Утром наябедничает! Ну и пусть! Мальчики будут на стороне Элфи. А Дунди, ни на шаг не отходя от Элфи, преспокойно мыла с ней посуду на кухне. Элфи позволила Дунди вытирать блюдца. Мама никогда бы не разрешила: а вдруг разобьет? Да и медленно очень к тому же. Но Элфи некуда торопиться. Она в этот вечер почувствовала, что именно кухня станет ее самым излюбленным, самым приятным местом, как у всякой Золушки. В большой комнате чудесная полированная мебель, ковры, картины, и тем не менее во всей квартире нет ничего лучше кухни. Тут большое светлое окно во двор, в которое заглядывает солнце. Белая краска на мебели кое-где уже облупилась, но это пустяки, зато ее не так оберегают.
В десять часов вечера мальчики улеглись спать. Дунди упросила Элфи положить ее на свою железную кровать. Аги даже в четверть одиннадцатого не захотела выключить свет над своей кроватью. Ее кровать стояла у окна, напротив стола, немного в стороне от других. Только у нее одной и была лампочка, как у самой старшей и самой умной. Элфи раз пять просила ее гасить свет, но та назло не выключала. Ну и пожалуйста! Это она в отместку за то, что Элфи позволила мальчикам играть в пуговицы!
Дунди уже уснула, мальчики тоже посапывали. Элфи перенесла Дунди в ее кроватку - она тоже хотела спать. Она устала, но не могла заснуть. Свет лампочки падал ей прямо в глаза.
- Влетит тебе от родителей, если они увидят, что у тебя горит лампочка, - тихо сказала она.
- Ты за меня не беспокойся, - огрызнулась Аги.
Вскоре Элфи услышала, как из рук уснувшей за чтением Аги выпала газета, и сама выключила свет. Пробило уже одиннадцать, а родители все не возвращались. Прошло еще немало времени, а они все не приходили. Теперь в комнате стало темно, лишь от уличного фонаря падал слабый свет. Он горел как раз против окна, на уровне второго этажа. Но Элфи не спала. Неужто дядя Шандор и в самом деле с завтрашнего утра запретит ходить в парикмахерскую и она ее никогда уже не увидит? Мама, наверное, и не догадывается, что собирается делать дядя Шандор. Конечно, не знает. Мама не такая! Она бы ни за что так не поступила, мама добрая. Только она может выручить ее, только она…
Долго еще не спала девочка, очень долго, но так и не слышала, как пришли родители. Все-таки сон в конце концов одолел ее. Утром в детскую вошла мама будить детей. Элфи проснулась с трудом, остальные уже прыгали, бегали по кроватям, когда она наконец поднялась. Глаза ее припухли, как в прошлом году, когда она еще просыпалась с мыслью о том, что надо идти в школу. Мама даже пожурила ее: "Большая девочка, а встает позже всех!" Мама сама умыла детей, дала им завтрак на кухне. Элфи тем временем убирала в комнате. Расстроенная, хмурая, она складывала свою постель, нетвердо стоя на ногах, будто еще не совсем проснулась. Пока дети не ушли в школу, поговорить с мамой не удавалось. Потом тоже не пришлось. Мама торопилась убрать среднюю комнату, побыстрее натереть паркет, а Элфи послала в лавку купить свежую булку, масла и сто граммов колбасы. Обязательно дюлайской. Если ее нет, лучше взять окорок, если и его нет, - буженину. Надо было идти вместе с Дунди, чтобы та не путалась под ногами, - мама очень спешила. Деньги у мамы в кошельке, он в сумке, взять можно десять форинтов, их должно хватить на все. Чем так взволнована мама? Почему она так спешит? Элфи знает! Дядя Шандор еще спит в крайней комнате, но к тому времени, когда он встанет, все должно быть в порядке. Он завтракает в средней комнате. Для завтрака нужна колбаса, окорок или буженина. Пока он не проснулся, маме надо привести в порядок ванную, подтереть пол - дети всегда нальют - и себя привести в порядок. Правда, неизвестно, когда он проснется: может, через час, а возможно, и через десять минут выйдет, потягиваясь и зевая, осматривать, словно король, владения свои.
Бедная мама! Кто видит ее после обеда в перчатках и светлом шелковом костюме, тому даже и в голову не придет, сколько ей приходится переживать, как она разрывается на части, обремененная множеством забот, так как дядя Шандор выдает ей деньги на каждый день по счету. И их во что бы то ни стало должно хватить на все.
Вот, например, эти десять форинтов. Как может Элфи купить на них масла, колбасы и булку? Масло шесть шестьдесят, колбаса шесть - это уже больше двенадцати. Или, может быть, масла взять только пятьдесят граммов? У Элфи были собственные деньги - хорошо, что не истратила их на такси! - она добавила из своих, сколько не хватило. Бедная мама! Вот почему она всегда занимала у бабушки.
Когда Элфи возвратилась домой, мама уже убирала лабораторию, комнату с окнами во двор. На лбу у нее выступили капельки пота, она очень спешила. Она поручила Элфи быстро закончить, а сама забежала на минутку в ванную, еще раз проверила, все ли в порядке, и побежала на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Без Элфи ей было бы еще труднее. Правда, они держат приходящую работницу, но она бывает лишь два раза в неделю. К тому же и у нее работы по горло: постирать, погладить на такую семью, вымыть окна, выбить ковры.
Элфи уже давным-давно пора быть в парикмахерской. Но ничего не поделаешь, если у мамы даже мысли не возникает о том, что Элфи может быть где-то в другом месте, а не здесь. Знает ли мама о решении дяди Шандора или нет, трудно решить, однако она считает вполне естественным, что Элфи ей помогает. Раньше, когда Элфи училась в школе, все происходило так же. Элфи, бывая у мамы, просто-напросто не посещала школу. Тогда ей было безразлично, о школе она не беспокоилась. Теперь другое дело… Но как и когда заговорить с ней об этом?
Мама накрыла стол к завтраку, но, по обыкновению, лишь на двоих: однако, взглянув на Элфи, смутилась немного и быстро проговорила:
- Принеси еще одну чашку и тарелку… Видишь, сколько хлопот, я забыла, что нас трое!
- Я лучше поем на кухне, - предложила Элфи, - вместе с Дунди!
- Что ты говоришь? - ужаснулась мама. - Ты не прислуга. Ты моя дочь. Моя золотая, добрая большая дочь… - И, внезапно заплакав, она поцеловала Элфи в обе щеки.
Дорогая, родненькая мама! Вот как раз сейчас и надо сказать, чтобы она отпустила меня в салон, потому что там мне хорошо…
В этот момент, весьма некстати, вошел дядя Шандор. На нем был полосатый халат.
- Доброе утро, - сказал он. - Что это у вас, семейная сцена? - и сразу прошел в ванную.
- Чай! - вспомнила мама и бросилась в кухню.