Над бровью угнездилась боль.
Из темноты доносилось шумное сопение Олафа. Судя по возне, он был не один.
- Что там? - несмело поинтересовался Вратко. Он поднимался, придерживаясь рукой за стену.
- Держу… - отвечал викинг. - Зверек, что ли… Вырывается…
Существо, с которым он боролся, не издавало ни единого звука.
- Ой! - воскликнул Олаф. - Кусается! А ну, тихо! Вот так, у меня не покусаешься… Все! Держу.
В его голосе звучало удивление, смешанное со страхом.
- А вдруг это…
Новгородец тоже подумал, что они могли столкнуться с нелюдью. Хуже того, с нежитью… Почему оно молчит? Вратко проговорил осторожно:
Поведай, тень,
В плен взятая,
Подменыш ты
Иль плоть теплая?
Улль кольчуги
Боль прощает,
Щадит находку
Шелома Один.
- Вырывается, - сказал Олаф. - Не поняло оно тебя… Видно, зверушка домашняя.
- Пошли назад? - предложил словен. - Поглядим, что поймали.
- Идем, - не стал спорить викинг.
К счастью, подземный коридор, хоть и вился весенним ручейком, не имел боковых ответвлений, и Вратко не боялся заблудиться. Они выбрались к солнцу и свету довольно быстро. По крайней мере, новых шишек набить не успели.
- Ну и рожа у тебя, Подарок Ньёрда! - встретил их восхищенный голос Асмунда.
Парень только отмахнулся. Он и сам знал, что перемазался хуже некуда. Иной раз пустячная ранка на брови дает больше крови, чем воткнутый в спину нож.
- Кого это вы тащите? - подошел поближе Халли. - Мохнатый, как луридан.
- Отпустите ее немедленно! - гневно прикрикнула Мария. Даже ножкой топнула.
- Кого это ее? - удивился Вратко.
Потом посмотрел на пойманное чудище, которое Олаф держал двумя руками. Да еще старался не прижимать к себе: побаивался то ли новых укусов, то ли порчи.
Мохнатый зверек оказался девчонкой. Малорослой, как и прочие жители подземелья, в сшитой из меха одежде. Чумазая и перепуганная, она таращила круглые карие глаза, затравленно вертела головой, отчего длинные волосы, стянутые в хвост засаленным ремешком, метались по спине.
- Не видишь, она боится! Отпусти немедленно! - Королевна подошла к дикарке ближе, протянула руку.
- Осторожно, Харальдсдоттир, она кусается, - предупредил Олаф. Добавил несмело: - Отпущу, а она удерет. Поди поймай ее в холмах…
- Не удерет!
Мария прикоснулась кончиками пальцев к щеке девочки.
- Бедняжка. Она боится вас.
Провела ладонью по волосам.
Дикарка с поразительной доверчивостью потерлась щекой о руку королевны.
- Отпусти. Она никуда не убежит.
Олаф разжал пальцы.
Тут девочка увидела неподвижные, окровавленные тела родичей. Она всхлипнула и уткнулась в платье Марии. Ее плечи вздрагивали.
- Похоже, мы нашли, что искали, - усмехнулся Халли Челнок. - Будет ли с этого польза?
Вратко не разделял как его уверенности, так и его опасений. Вряд ли девчонка в вонючих шкурах способна принести победу норвежскому войску. Зато королевна нашла себе если не подругу, то игрушку. Будет теперь ее лечить, кормить, отмоет, выучит своей речи. Или выучит ее язык. И тогда, быть может, узнает, что хотел сказать тяжелораненый старик. Словен склонялся к мысли, что разгадку нужно искать в послании умирающего. Кто убил обитателей Скара Бра и, главное, почему?
Глава 13
Путь на юг
Ровный и сильный северный ветер раздувал паруса. Видно, кто-то из богов благоволил войску Харальда. То ли Одноглазый, то ли Христос, точно сказать невозможно.
Почти триста кораблей собрал норвежский конунг под свое крыло. Все племена, живущие на норвежской земле, прислали воинов - рюги и раумы, тренды и халейги… Да разве всех перечислишь? Плыли суровые бойцы под стягами ярлов из Хаугесунда и Ставангера, из Квинесдала и Согна, из Вестфолла и Вохусена, из Хедмарка и Ромерика. К ним, манимые ратной славой и богатой добычей, присоединились геты и свеи, юты и даны. Ярл Торфинн отправил два десятка кораблей и во главе их поставил своих сынов - Паля и Эрленда. Исландских викингов вели ярл Магнус из Годорда и Ульв сын Оспака - давний соратник конунга Харальда, бившийся с ним плечом к плечу еще в Миклогарде. Даже вольные дружины, которые никогда и никому не служили, пришли на зов Харальда Сурового. Сто лет назад их именовали гордо - секонунгами. Раньше это значило: "морские повелители". Сейчас - морские разбойники. Их осталось мало, но они желали участвовать в завоевании Англии и потому пришли на службу государю.
По правому борту "Слейпнира" проплывали величественные берега Шотландии - каменистые склоны гор и ниспадающие в прибой обрывы, заросшие вереском пустоши и лысые, как темя монаха, скалы. Живущие в этих недружелюбных землях люди были крепкими, как камень или как стальной, многократно закаленный клинок. Бей его, гни, ломай, а он распрямляется и, кажется, делается только крепче. Изредка на склоне показывались пастухи, перегонявшие небогатые отары взъерошенных черноголовых овец. Шотландцы рассматривали летящий под всеми парусами флот из-под ладоней и уходили глубже в теснины и горы - от греха подальше: не ровен час вздумают викинги пристать к берегу да извести всех овечек на жаркое. И что с того, что король Шотландский Малкольм Третий заявил о вечной дружбе с конунгом Харальдом? Дружба владык на простой люд не распространяется - ограбят за милую душу.
Супругу и дочерей Харальд Суровый оставил на Лошадином острове, под присмотром ярла Торфинна и епископа Торольва, взяв в поход сына Олафа. Вратко видел его пару раз перед отплытием с Лошадиного острова. По виду он был ровесником новгородца, но держался как истинный воин - гордо, с королевским достоинством. В его чертах не проскальзывало ничего, что напоминало бы облик отца. Должно быть, Олаф пошел в мать, Тору Торбергсдоттир. Сигурд сказал, что наследнику престола уже доводилось сражаться и убивать. Харальд рассчитывает в предстоящей войне воспитать из сына настоящего вождя, водителя многих тысяч. "Ну-ну, поглядим, - подумал Вратко, которому королевич не понравился с первого взгляда. - Сражением командовать - это не в драке мечом махать. Тут ум нужен и опыт, а по крови умение командовать не передается".
В устье Тайна, на побережье Шотландии, флот Харальда встретился с кораблями мятежного графа Тостига, бывшего правителя Нортумбрии. Теперь в Йорке, на его месте, сидел граф Моркар, который вместе с братом, графом Эдвином Мерсийским, отогнал войско мятежников, грабившее и жгущее прибрежные села и городки.
Тостигу удалось сохранить не более пятидесяти кораблей и меньше полутора тысяч воинов. Слишком мало, чтобы противостоять королю Гарольду Годвинссону, но войску норвежцев подобная прибавка лишней не показалась.
Тут же к ним присоединились скотты под предводительством своего ярла - Ангуса Ретивого. Полторы сотни на четырех кораблях. Все же Шотландия - край горцев, а не мореходов.
Благословляя богов за попутный ветер, флот Харальда устремился к землям Кливленда.
Таков был замысел вождей. Вначале отнять у Гарольда Годвинссона Нортумбрию, закрепиться, усилить свое войско дружинами танов, среди которых наверняка найдутся желающие перейти на сторону победителей, а потом двинуться на юг, к Лондону.
Новых слухов о стягивающихся в Байе силах Вильгельма Нормандского давно не было. Если ему удалось собрать хотя бы пятьсот кораблей - количество вполне вероятное, - если принять во внимание славу нормандского герцога, его мудрость, хитрость и удачливость, то борьба с ним предстоит очень тяжелая.
Хродгейр, правда, несколько раз высказывал мысль, что северный ветер, попутный норвежцам, должен отгонять нормандские корабли от берегов Англии. Это вселяло хоть какую-то надежду. Пока что Вильгельм вел себя как союзник Харальда - держал силы английского короля в постоянном напряжении и приковывал внимание Лондона к южному побережью. Но что будет через месяц, другой? Если успеть занять несколько городов и заручиться поддержкой саксонской знати (а они побегут присягать, стоит только показать мощь и удачу норвежского оружия, и в этом никто не сомневался), то нормандцев можно не бояться. Рыцарская конница, составляющая основу их войска, бесполезна при штурме крепостей, хотя в полевом сражении представляет нешуточную угрозу.
Вступала в свои права осень. Шел уже шестой день месяца вересня, который на Руси был еще известен как хмурень и ревун. Это означало - жди дождей, холодных ветров, непогоды. Раскиснет земля, заштормит море. А там недалеко и до позимника, несущего первый снег и заморозки.
Все дни, проведенные в пути от Оркнейских островов до берегов Нортумбрии, дружина Хродгейра хранила тайну, вырвись которая на свободу, не сносить многим головы. Но хирдманы Черного Скальда с радостью отдали бы жизнь за своего вождя, так что молчание давалось им легко.
На "Слейпнире", переодевшись в мужское платье, отправилась в путешествие Мария Харальдсдоттир. Как ей удалось усыпить бдительность Елизаветы, Вратко не знал и даже догадок строить не брался. Возможно, норвежская королева знала о намерении дочери и дала молчаливое согласие. Думала, что та использует способности предугадывать будущее во благо. Когда придет пора или предвидение покажет достаточно значимое событие. Пускай для этого и придется открыться отцу. Ну, что поделать? Поругается, конечно, - суровый нрав Харальда известен всем, - а потом простит: не будет же он держать зла на собственное дитя? В любом случае, назад не отправит - слишком далеко.
Пока что Мария Харальдовна ничего не предсказывала, не прибегала ни к гаданию на рунах, ни к вязальному крючку, ни к какой бы то ни было другой ворожбе. Она много и в охотку разговаривала с найденной в Скара Бра девочкой. Учила ее урманской речи и сама училась ее странному наречию. Вратко, имевший особую, неистребимую тягу к познанию чужих языков, не пропускал ни одного урока. Запоминал незнакомые слова, пытался самостоятельно говорить.
По мере того как налаживалось взаимопонимание, они все больше и больше узнавали о судьбе народа, жившего в Скара Бра.
Чумазая девчонка, когда Мария отмыла ее и подарила чистую полотняную одежду, оказалась, можно даже сказать, хорошенькой. Темно-рыжие, волнистые волосы. Немного раскосые, зеленые глаза. Высокие скулы. Вот росток подкачал… Хотя среди своих родичей она, пожалуй, могла считаться высокой - макушка ее возвышалась над плечом Вратко. Поняв, что зла ей не желают, девочка назвала свое имя - Рии-ах-нак. Означало оно в переводе на доступную речь ни много ни мало - "королева". Марии Харальдовне показалось трудным выговаривать подобное звукосочетание. Имя упростили до Рианна.
Племя, к которому принадлежала Рианна, прозывалось пиктами. Вернее, такое название дали им римляне, захватившие земли Англии много столетий тому назад.
Разные народности жили в те годы на острове. Бритты и скотты, иберны и готы. Но самое яростное сопротивление завоевателям оказали именно пикты. Да, они не отличались бычьей силой воинов, но были многочисленны и упорны, преданны своим вождям и богам. Не случайно римляне построили Адрианнов вал - крепостную стену, перегораживающую остров Британию от моря до моря, укрепленную мощными фортами, в которых постоянно жили гарнизоны воинов, набираемых из числа умелых и воинственных варваров. Рианна рассказала, что некогда была еще одна стена - Антонинова, не менее мощная и прочная, чем Адрианнова, но расположенная гораздо севернее. На земли, лежащие к северу от вала Адрианна, Рим уже не посягал, стараясь защитить покой и мирный труд поселенцев по южную сторону.
Многочисленные орды пиктов и скоттов, приплывавших с острова Эрин и заселявших север Британии, постоянно теребили римлян набегами. Только несколько десятков лет, после ужасающей по жестокости расправы Септимия Севера, обезглавившего сотню племенных вождей, захваченных им в плен, сохранялось спокойствие. А после война разгорелась с новой силой. Тогда еще короли пиктов выступали в союзе со скоттами и готами.
Спустя столетия непрерывных войн пикты переиграли самих себя. Лучшие воины погибали, не оставив потомков. Племена слабели, в них угасал боевой дух, некому было передавать боевое искусство предков, истощалась сила волхвов, даже сами люди становились мельче, тоньше в кости, стало рождаться много младенцев с уродствами: криворукие и кривоногие, со звериным прикусом, слабоумные… Некогда многочисленный народ, заставлявший трепетать великую южную империю, вырождался.
Этим не преминули воспользоваться соседствующие скотты и подчинившиеся римлянам бритты. И вот уже воинственным пиктам пришлось защищаться. Они сражались, чтобы выжить. Один из последних пиктских королей - Бриде, сын Маэлкона, - воевал с королевством Дал Риада, которое основали скотты при попустительстве, а может быть, и по наущению бриттов на исконно пиктских землях. С юга наседали бритты, чье королевство Стратклайд набирало все больше и больше силы по мере того, как слабели пикты. В то же время англы, вторгшиеся в Британию, обосновались на Бамбургской скале и основали свое королевство, ныне именуемое Нортумбрией.
С тех лет начался закат великого пиктского союза племен. Враги оказались не только сильнее, но и хитрее, дальновиднее. Их жрецы и друиды легче приспосабливались к веяниям нового времени.
Обескровленные пикты решили уйти. Те, кто имел достаточно силы воли, чтобы распрощаться с родными холмами и долинами, уплыли на острова. Оркнейские и Гебридские острова дали им временный приют и передышку. Другие скрылись в подземных укрывищах. Они стали народом вечной Ночи, народом тени, покидая убежища лишь при свете Ночной Владычицы, Волчьего Солнышка. Тогда они собирались в разбросанных то здесь, то там кромлехах, просили прощения и поддержки у богов.
Боги молчали. Они словно бы забыли неразумных, заблудших детей.
Не разверзался Аннун, чтобы поглотить обидчиков и притеснителей.
Последней каплей оказались викинги, появившиеся на Оркнеях, и монахи, служители Белого Бога, хлынувшие с юга Англии. Первые занимали все пригодные для жизни места, не задумываясь об их прежних обитателях. Вторые посягнули на самое святое - на веру, на корни и саму суть существования народа.
Но пикты не роптали. Они уже свыклись со своей долей. Как сказал один из последних великих вождей, чьего имени боялся пресыщенный Рим, Калгак: "Мы наиболее отдаленные обитатели земли, последние из свободных, были защищены нашей удаленностью и неизвестностью, окружающей наше имя… За нами нет народов, ничего, кроме волн и скал".
Последние из свободных людей. Они не принимали новых богов и не желали им поклоняться, упорно сохраняя верность отвернувшимся от них покровителям.
Волхвы скрыли жилища пиктов и места их молений от чужого взгляда. Накрыли чародейской пеленой. Их чары работали таким образом, что посторонний человек не видел никаких следов - только запустение, пожелтевшую траву и вытертый, выветрившийся камень. Как, например, в Брогарском Кольце.
- Разве это не жилище йотуна? - удивился Вратко, заслужив насмешливый взгляд Марии Харальдовны и удивленный - Рианны.
- Это наш кромлех, - пояснила девушка-пикт. - Там мы молились в полнолуние. Приносили жертвы на Самхейн и Йоль, Ламмас и Бельтайн…
- Что за праздники такие? - Вратко в этот день словно надумал собрать все насмешки одним махом.
- Это как ваши Kорочун, Масленица, Ивана Купала… - улыбнувшись, сказала Мария Харальдовна.
- А-а-а…
- Что скис, Подарок Ньёрда? - хлопнул его по плечу Хродгейр.
- Я думал… - разочарованно протянул словен. - Значит, великанов на свете нет?
- Здесь и сейчас нет, - отвечала Рианна. - Но мой дед сказывал, что некогда в Британии…
- Твой дед был главой рода? - перебил ее Хродгейр.
- Нет, - помотала девушка головой. - Разве вы не знаете? У пиктов родом правит женщина.
- Странный обычай, - хмыкнул норвежец.
- Кому странный, - обиделась пикта, - а кому и правильный. Кто поддерживает огонь в очаге? Кто рожает детей? Кто бережет обычаи предков?
Черный Скальд неопределенно пожал плечами.
- У нас всегда правили женщины! - твердо произнесла Рианна. - Мужчины возглавляли войско и были хранителями.
Последнее слово она произнесла дважды - первый раз на своем родном наречии: "тэчадгэс".
Вратко словно озарило:
- "Тэчадгэс Скара Бра" - это значит "Хранители Скара Бра"?
- Да. А откуда ты… - Подозрение мелькнуло в глазах девчонки.
- Старик сказал, который умирал. Он сказал: "Бхэ синн тэчадгэс Скара Бра".
- Мы - хранители Скара Бра, - перевела Рианна. - Это так. Мой род был хранителями Скара Бра.
- И что вы хранили?
- Древнее знание. Давно, еще лет двести назад главные волхвы нашего народа не сумели договориться. Они долго спорили, к кому обратить мольбы о спасении гибнущих племен.
- И, как обычно, не сумели договориться, - высказал предположение Хродгейр. - И пострадали, тоже как обычно, люди.
Рианна кивнула. Начала рассказывать. Она по-прежнему с трудом подбирала слова урманской речи, но теперь и Мария, и Вратко понимали многое из произнесенного на языке жителей подземелий.
Двести лет назад народ пиктов разделился на две ветви: одни верили в Зверя, другие - в Чашу. Эти порождения Аннуна еще не явились в Серединный мир, они ждали своего часа.
Лишь молитвы и жертвоприношения могли приблизить желаемый срок появления Зверя. Но уж, придя, он отомстит за все унижения, за все гонения, за все обиды… Каков этот Зверь собой, Рианна не знала - ее род молился Чаше, но много слышала о свирепости и злобном нраве. Да, пожалуй, именно таким должен быть беспощадный мститель. Поэтому одной лишь крови ягнят и черных петухов ему не хватало. Изредка приходилось окроплять жертвенные камни и человеческой кровью.