После свидания
Не успела Лена переступить порог своей комнаты, как Нина накинулась на неё с вопросами.
- Ну, как провели время?
- Ой, Нинка, не спрашивай, я такая счастливая.
- Что, Вася тебя поцеловал?
- Я первая его поцеловала, а потом и он осмелел, но поцелуи и всё прочее у нас впереди, главное, я в нём увидела скромного порядочного парня, готового на любые испытания ради любимой.
- Это он так тебе сказал?
- Да, я и сама вижу.
- С тобой всё ясно. Влюбилась сама и влюбила в себя чистого и непорочного парня.
- А что в этом плохого? Влюблённый человек готов на любые подвиги. Мне кажется, если бы спартакиада была завтра, то я бы выиграла все соревнования, потому что у меня сейчас такой эмоциональный заряд, что его хватит на любой подвиг, в том числе и на спортивный.
- И когда договорились встретиться?
- В следующее воскресенье. Он настаивал, чтобы встретиться ещё и в среду, но я ему отказала. Тогда бы у меня нарушились все планы, и пошло бы всё наперекосяк. Бабушка мне в детстве говорила: "Леночка, когда вырастешь, не поддавайся житейским соблазнам и слабостям, а соблюдай главное жизненное правило - сначала дело, а потом потеха".
- Мне кажется, если ты так рассуждаешь, то у вас ещё никакой любви нет, а просто увлечение. Когда же по–настоящему полюбишь, всё бросишь и побежишь за любимым, хоть на край света.
- Может, ты и права, но я думаю, у нас с Васей всё впереди. Вот на следующий год закончу учёбу, пойду на работу, а тогда можно подумать и о серьёзных отношениях, о семье и о детях.
- Ленка, о чём ты говоришь? Какая семья? Какие дети? Если он пацан, которому ещё нет и восемнадцати, он ещё не служил в армии, и пока он служит, мало ли что может произойти. Да и у тебя ещё ничего не определено. Может, в Ленинграде оставят. Не знаю, как ты, но я всё буду делать, чтобы остаться тут, продолжать заниматься любимым спортом, участвовать в соревнованиях и обязательно стать чемпионкой Союза. Ведь сколько труда вложено на тренировки, поездки, соревнования, а если пошлют на работу в какую–то глухомань, то три года адского труда уйдут впустую. Это неправильно. Надо откинуть всякую ложную скромность и активно добиваться своей самореализации. Я и тебе советую сделать так, как я. Я уже была у начальника аэроклуба, секретаря горкома комсомола, где мне обещали работу в городской больнице и продолжение спортивной карьеры.
- У меня на этот счёт есть свои соображения. Во–первых, спорт - это удел молодых. Это развлечение, известность, слава, но не источник дохода для жизни. Рано или поздно надо будет создавать семью, иметь детей и трудиться по своей профессии. А насчёт работы, куда пошлют партия и комсомол, туда и пойду, значит там я нужнее, значит там принесу больше пользы стране, обществу.
- Как знаешь, только в большом городе есть больше возможностей для раскрытия таланта, реализации своих способностей, да и Васю бы вытащила из своей провинции, и человеком сделала. А то у вас, как в песне: "Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону…". Разлетитесь по Союзу, а потом ищи ветра в поле. Что бы ты ни говорила, а о своём будущем надо думать уже сегодня, а не завтра, когда поезд уже уйдёт.
- Нинка, я не думала, что у тебя такие мещанские взгляды. Ведь партия и комсомол учат нас тому, что главным приоритетом у каждого советского человека должны быть: самоотверженный труд на благо страны и интересов общества, а все остальные дела на втором месте. Наш девиз "Сначала думай о Родине, а потом о себе" должен быть главным.
- Ты считаешь, семья и дети - это дело не государственной важности, что воспитание молодого поколения является второстепенным? С этим я в корне не согласна. Семья - это элементарная ячейка общества, и чем она крепче, чем гармоничнее она развивается, тем сильнее страна, успешнее и богаче живёт в ней народ.
- На эту проблему у нас с тобой разные взгляды. Может ты и права, но меня не убедила, останемся при своих мнениях. Время нас рассудит. Давай лучше о земном. На тренировку завтра идём?
- Полёты на понедельник не предусмотрены, только теоретические занятия и политинформация, можно и пропустить, сославшись на то, что готовились к экзаменам. Кстати, через неделю практика, но у нас с тобой полная неопределённость. Во всех группах знают, кто куда едет, а парашютисткам ничего неизвестно. Темнит наше руководство что–то.
- Может, нас совсем от практики освободят? Ведь через два месяца планируются международные соревнования.
- Но ведь фельдшерская практика ничего общего не имеет со спортом. В любом случае, практику надо будет отработать, лучше уж со всеми вместе.
- Не будем думать и гадать, пусть думает за нас начальство, а мы все равно ничего изменить не сможем.
- Ну ладно, пусть будет, как будет, а нам пора спать.
Лена молча стала раздеваться. Разговор с подругой оставил неприятный осадок: "Ну как я могла обозвать её мещанкой. Если бы она меня так, то я бы наверное возмутилась и наговорила ей глупостей, а она молодец, правильно сказала про семью, только мне не хотелось признавать своё поражение и согласиться с ней". Так, забравшись под одеяло, думала Лена. "Впечатлений от прошедшего дня было столько, что разговоров хватило бы до самого утра, но мы, углубившись в домашнюю философию, забыли о сегодняшнем дне, который, может быть, запомнится на всю жизнь". Ведь именно сегодня она почувствовала впервые в жизни такой всплеск эмоций, такую теплоту и нежность к этому парню, как к никому другому. Ей и до этого нравились парни. Были поклонники и дома в Брянске, и тут, но это были друзья–единомышленники, которые не вызывали таких возвышенных и прекрасных чувств, как к этому простому деревенскому парню. Возможно, его непосредственность, скромность и почти детская наивность подкупили настолько, что её девичье сердце открылось перед ним и всё её существо наполнилось прекрасной музыкой любви. В её ушах и сейчас звучали его неторопливые взвешенные слова с милым деревенским диалектом. За эти несколько встреч она успела заметить, что за ширмой простоты и наивности, в нём скрывается твёрдость духа, целеустремлённость, трудолюбие и неукротимая воля к победе. Своей женской интуицией она почувствовала, что такие люди, как ОН, способны многого достичь в жизни, если им помочь в выборе цели и стимулировать её достижение. Так, перебирая в памяти эпизод за эпизодом, во время их немногочисленных встреч, рисовала портрет своего любимого, который мало чем отличался от идеала, созданного девичьим воображением. В нём видела она: тот же средний рост, ту же накачанную спортивную фигуру, те же голубые, со смешинкой глаза, правильные мужественные черты лица, русые, волнистые волосы, тот же мягкий покладистый характер. То, чего недостаёт в этом портрете, она, как опытный художник, несколькими мазками доведёт его до совершенства. Погрузившись в воспоминания и размышления, Лена долго не могла уснуть. Ей всё казалось, что она не так себя вела с ним. Может быть, не надо было вести себя столь категорично и согласиться с его предложением встретиться в среду, однако какая–то внутренняя, невидимая пружина девичьей гордости сработала, и она, отказавшись, лишила и себя, и его может быть последней сладостной неповторимой встречи. Так, в споре сама с собой и заснула наша героиня. Следующие один за другим дни шли своим чередом, только наполнены они были каким–то радостным внутренним светом. Она перечитывала конспекты, специальную литературу, ходила на тренировки в аэроклуб, общалась с подругами, но где бы она ни находилась, что бы она ни делала, был ОН теперь всегда с ней, милый, желанный, любимый. Иногда спорил или соглашался с её делами и поступками, иногда советовал, но теперь их уже было двое. Ложась спать, желала ему доброй ночи, а, вставая утром, желала удачи. День их желанной встречи приближался, и ей казалось, что теперь всю накопившуюся за неделю любовь и нежность, она обрушит на НЕГО и сразит наповал.
Крутой поворот
Однако этим планам не суждено было сбыться. В пятницу утром, с нарочным им с Ниной принесли повестки из военкомата (все медицинские работники были военнообязанными), в которых значилось, что они обязаны сегодня в десять часов утра явиться в первый отдел названного учреждения. Не подозревая ничего страшного, пришли к военкому, у которого сидел какой–то мужчина в штатском. Он пригласил нас сесть, а военком поспешно вышел из кабинета. Перед "штатским" лежала стопка папок. Взяв одну из них, открыл и тут же спросил:
- Панфилова Елена?
- Я, - ответила Лена и встала. Он окинул её долгим проницательным взглядом, немного помедлив, сказал:
- Садитесь. - Перевёл взгляд на подругу, так же изучающе, словно рентгеном просветил, и сказал:
- Стало быть, Данилова Нина Ивановна, это вы?
Та тоже поспешила встать и утвердительно кивнуть головой.
- Итак, товарищи–комсомолки, - казённым, беспристрастным голосом начал таинственный чиновник. - Я прочитал ваши личные дела и пришёл к выводу, что вы нам подходите, и будете доучиваться в нашей спецшколе. Чтобы не было лишних вопросов, сразу объясняю, заведение наше закрытое. Кроме медицинской практики, которую вы пройдёте в полном объёме, будете обучаться другим наукам по специальной программе, но об этом не должен никто знать, даже самые близкие люди. Более того, на период учёбы вы будете лишены контакта даже с родителями. Сегодня напишите им, а так же близким друзьям, чтобы не беспокоились из–за того, что на некоторое время переписка прекратится, завтра уже будет поздно, ибо в субботу в это же время группа отбывает к новому месту учёбы.
Сердце у Лены так и оборвалось. Как же так, строила грандиозные планы, с нетерпением ждала встречи с парнем, на Новый год хотела побывать у родителей, да и осуществить свою мечту - поступить в мединститут, теперь же всё это рушилось. Взволнованная, она встала и спросила:
- Я не знаю, куда вы нас вербуете, но у нас другие планы и задачи.
От её слов чиновник аж побагровел и на высоких тонах начал:
- Мне неприятно слышать от вас такие слова. Это говорит отличница учёбы, активная комсомолка, спортсменка и наконец патриотка нашей Родины. Чтобы вы знали, главная задача у всех нас - это защита первого в мире социалистического государства от многочис–ленных врагов, как внутри страны, так и за её пределами, а не личные планы и амбиции. Вы медики, люди военнообязанные и, пользуясь этим, мы вас мобилизуем на спецучёбу, поэтому вы свои планы оставьте при себе. А насчёт вербовки? Мы никого не вербуем и не уговариваем, мы подбираем людей с определёнными физическими данными и умственными способностями, формируем из них спецподразделения, учим всему необходимому и отдаём приказ о спецзадании. Страна доверяет вам, и вы должны гордиться, что только вам оказана честь быть бойцами невидимого фронта. Вот это всё, о чём я могу вам сказать.
- На какое время рассчитаны курсы?
- Учёба будет продолжаться в течении шести месяцев. После чего вы вернётесь в своё училище, закончите учёбу, получите дипломы, а когда потребуетесь, мы вам сообщим, но опять же, об этом никто ничего не должен знать. На время учёбы вы будете обеспечены спецформой и трёхразовым питанием.
Подавленная и обескураженная, Лена сидела и долгое время не могла прийти в себя. Пока чиновник что–то писал, она судорожно думала, как сообщить Васе о таком неожиданном повороте дела. Потом исписанный лист бумаги он положил в папку, завязал её, и тоном, не терпящим возражений, заявил:
- Сегодня рассчитаетесь с долгами в общежитии, библиотеке, в училище, оповестите родителей о временном отсутствии связи, а завтра с вещами первой необходимости в 9.00 встречаемся тут же в зале военкомата. Помните о нашем разговоре, и не вздумайте куда–то уехать или опоздать, этим необдуманным поступком можете испортить себе всю жизнь. Руководство училища поставлено в известность о вашей длительной командировке. Всё. Вы свободны.
Девушки вышли из помещения, как пришибленные, не способные ни объяснить, ни прокомментировать случившееся. Только когда вышли на улицу, и ласковый осенний ветерок освежил их разгорячённые лица, Лена сказала:
- Нина, ты что–нибудь поняла?
- Так же, как и ты. Только то, что из нас хотят сделать отважных разведчиц, которые положат на алтарь служения Родине свои молодые жизни, о подвигах которых узнают лишь через пятьдесят лет, или вовсе никто никогда ничего не узнает. Тебя такая перспектива устраивает? Меня лично нет. И я буду делать всё, чтобы этого не произошло.
- Каким способом?
- Пока не знаю, но что–нибудь придумаю, на то и голова, чтобы думать, а ты, если такая патриотка, то делай слепо то, что сказал нам этот НКВДист.
- Нинка, о таких вещах вслух не говорят, услышит кто и нам с тобой обоим несдобровать. Если ты не согласна учиться в этой школе, то найди какой–нибудь предлог, но так, чтобы это было достоверно и тонко, а не то, сломают жизнь и тебе, и твоим родителям.
- А ты согласна учиться в этой школе?
- А у нас что, есть выбор? В конце концов, это интересно и романтично. Будем учиться, а там посмотрим, что из этого выйдет, всё равно так просто от них не отделаешься. Сейчас идём рассчитываемся, пишем письма, собираем вещи. Васе попытаюсь всё объяснить, он поймёт и подождёт. А мы с тобой едем вместе, будем поддерживать друг дружку, а ты обещай мне не высказывать вслух своих пессимистических настроений и тем более критики в адрес инструкторов. Всё, что мы думаем, с чем не согласны, держим в себе на десяти замках, и выполняем всё, что от нас потребуют. Ты согласна?
- Всё ты говоришь правильно, но как удержаться и не ляпнуть что–нибудь в сердцах?
- Если хочешь жить на воле, держи язык за зубами.
- Я что–то не пойму тебя, Ленка, то ты идейная до мозга костей, то какие–то сомнения высказываешь в адрес начальников!
- Насчёт курса партии и коммунистической идеи сомнений у меня нет, но есть опасения относительно некоторых рьяных, но бездушных исполнителей, которым ничего не стоит испортить нам настроение на всю оставшуюся жизнь.
- Теперь понятно. В твоём лице я предвижу новую Мата Хари. Такая же хитрая, осторожная, умная, хладнокровная, обворожительная и спортивная.
- Нинка, не льсти, но это не моё призвание. Я хочу быть счастливой в мирной жизни, а не на тропе войны. А теперь разговоры прекратим и начинаем заниматься делом.
Весь день бегали с "бегунками": то в библиотеку, то в аэроклуб, то к коменданту общежития. Даже вахтёрша расписалась в казённой бумаге, не преминув спросить: "Каков он этот парень, которому надо будет передать письмо?" День прошёл в бегах и хлопотах, а когда легли спать, от чрезмерного переутомления не могли уснуть. Позёвывая, Нина спросила:
- Лен, а что же будет с Васей?
- Я ему написала письмо и оставила на вахтёрке, в нём сказано, что пока я не дам ему весточку, чтобы не пытался меня искать.
- Ты уверена, что он будет ждать?
- Уверена. Мы на всякий случай обменялись с ним адресами своих родителей. Я своим написала, что если получат от него письмо, пусть перешлют ему мою записку, которую вложила в конверт.
- Ты представляешь, как он расстроится, когда узнает, что ты так неожиданно укатила неизвестно куда.
- У меня и самой сердце разрывается при мысли, что запланированная встреча завтра уже не состоится. Да и состоится ли она вообще когда–нибудь? Сколько неожиданностей в нашей жизни, что даже трудно предположить, какие испытания и муки готовит нам судьба.
Сельский бухгалтер
Приехал домой поздним вечером. Братья уже спали, только неутомимая труженица мама продолжала трудиться. Увидев меня в дверях, бросила свою стирку и, вытерев руки о фартук, кинулась мне навстречу:
- Сыночек, родной, как я по тебе соскучилась, и как нам тебя не хватает, - обнимая меня, причитала мама. - Голоден, поди? Раздевайся, я тебя сейчас накормлю. Отец–то сегодня на конюшне дежурит.
- Мам, а как вы тут? Ребята здоровы?
- Слава Богу, здоровы. Серёжка с Иваном уже большие. Отцу помогают. Сено, дрова заготавливают, картошку полют, а с первого сентября пошли в школу. Сергей - в шестой, а Иван - в третий. Вот и Егорушка на другой год будет школьником.
- А Петенька уже ходит?
- В одиннадцать месяцев пошёл.
Я ел мамины постные щи, а она без умолку рассказывала про сельские новости, будто меня в Хвастовичах не было несколько лет. Видя, что я утомился и потерял всякий интерес к деревенским новостям, мама постелила рядно на полу, и я лёг вместе с братьями. Утром папа пришёл с работы раньше, чем я проснулся, а когда, потягиваясь, вышел на крыльцо, он уже во дворе рубил дрова. Завидя меня, он воткнул топор в чурбак, распрямился и сказал:
- Здорово, сынок! Как твоя учёба?
- Здравствуй, папа! Учёбу закончил на отлично. Сегодня пойду в райком, доложу о прибытии.
- Будешь в нашем колхозе работать, аль как?
- Не знаю. Может, тут оставят, а, может, ещё куда пошлют. Юрка–то Ерохин никуда не поступил?
- Да куда ему. Работает в колхозе, но хочет учиться на тракториста.
- А как Колька Махоткин?
- Тот в город подался. Завербовался, штоль. Ты вот что, сынок, я часок посплю, а ты поруби дровишки–то, а то негоже, когда они разбросаны по двору. Уже неделю, как из лесу привёз, а порубать всё некогда. Ребятишки теперь в школу ходют, не заставишь.
- Хорошо, папа, я сделаю, иди отдыхай. А сена–то на зиму заготовили?
- Корму, думаю, хватит. Едоков–то, корова да тёлка–полуторница.
В избу вошли вместе с папой. Мама кормила грудью годовалого Петеньку. Не отрывая ребёнка от груди, сказала:
- Завтракайте. Там на столе картошка варёная, молоко, хлеб.
Мы молча поели. Отец пошёл в мазанку отдыхать, а я - рубить дрова. Через некоторое время с гиканьем из избы выскочили с холщовыми сумками на перевес, братья–школьники. Они кинулись ко мне на шею и принялись на перегонки что–то рассказывать о своих школьных делах, учителях. Я решил погасить их эмоции, сказав:
- Бегите в школу, а то опоздаете, потом поговорим.
Они будто того и ждали. Сорвавшись с места, бегом помчались в школу. До самого обеда рубил дрова. Только когда сложил их в поленницу и подмёл двор, решил объявиться в райкоме. Заведующий сельхозотделом посмотрел "диплом", похвалил за отличную учёбу и сказал:
- Мы тут посоветовались и решили послать тебя на работу в Жуковку. Там в райкоме в сельхозотделе нет бухгалтера, и они просили прислать им молодого специалиста, чтобы разобрался во всех тонкостях бухгалтерского учёта. Как ты на это смотришь?
- Я бы хотел работать у нас в Хвастовичах.
- Нет, Василий, у нас места. Да и не наше это решение, а областного управления. Тебя выучили, доверяют ответственную должность, стало быть надо ехать.
Пришлось согласиться.
- А когда ехать–то? - вырвалось у меня.
- Неделю на отдых хватит?
- Хватит, конечно.
- Вот в следующий четверг и поедешь. Я сейчас напишу рекомендательное письмо. Ты комсомолец?
- Да, комсомолец.
- Вот и хорошо. Поработаешь годик–два, а потом направим тебя учиться в институт в Москву. Ты не против?
- В институт - это хорошо, но я хочу на лётчика учиться.