Этой последней тысячи рублей должно было хватить ненадолго. Надо было уплатить кое-какие текущие расходы по дому, выдать определенное жалованье бывшему графу Савищеву, действовавшему под именем Люсли, и хорошо еще, что княгиня Мария не требует для себя чего-нибудь…
Из Парижа деньги могли прийти от центрального отделения общества нескоро, да и так слишком много было забрано оттуда, а, между тем в Петербурге еще не сделано никакого дела.
Главная надежда была на то, что Николаев заплатит деньги по довольно в сущности эфемерной расписке своего отца. Правда, этот Николаев был обставлен с психологической стороны так, что не должен был уклоняться от платежа, но наверняка рассчитывать на него нельзя было, пока деньги не находились в их руках. Значит, надо было бы во что бы то ни стало поторопить Николаева.
Затем могла предстоять хорошая прибыль от наследства маркизы Турневиль и Косунского, если найти молитвенник и медальон.
Двух этих дел достаточно было, чтобы сразу возвести на блестящую степень положение общества восстановления прав обездоленных в Петербурге. Зато при малейшей неудаче грозил полный крах. Риск был огромный, и его сознавал дук дель Асидо. Но он именно любил риск и всю свою жизнь провел в том, что шел как бы по краю пропасти, избегая опасности.
Упадок сил у дука продолжался всего несколько минут, после чего он мало-помалу стал приходить в себя. Он глубоко вздохнул, поднял руку, провел по лбу и открыл глаза, как человек, который просыпается ото сна.
Затем он еще раз забрал в себя воздух, взял со стола приготовленный заранее стакан с водой, достал из жилетного кармана маленький плоский пузырек, капнул из него в воду несколько капель и выпил залпом. После этого он почти сразу стал опять бодр и силен, твердым, уверенным шагом подошел к двери, отпер ее и пошел искать жену.
– Где княгиня? – спросил он на ходу у лакея, сходя по парадной лестнице вниз.
– Они пошли в сад! – ответил лакей, думая, что дук спрашивает про старшую княгиню, то есть, про Жанну.
В то время как княгиня Мария пошла переодеваться, Жанна спустилась в сад, в надежде встретить дука Иосифа.
Они действительно сошлись в саду, и Жанна, завидев дука, поспешно направилась к нему с той необычайной женственной грацией, какая была только у женщин ее времени, времени расцвета двора Марии Антуанетты.
Жанна взяла дука под руку и, нежно заглядывая ему в глаза, тихо проговорила:
– Везде и всегда один…
Дук сразу понял, что она хотела этим сказать. В том настроении, в каком он находился, ему именно хотелось ласкового участия. Только, разумеется, не от госпожи Ламотт хотел он его!
– Ну да!.. Я один! – проговорил он. – Потому что не могу найти себе помощника.
– Да! – вздохнула Жанна. – Вы сами виноваты!.. Вы предпочли для себя красавицу жену, не способную быть вам помощницей, забыв, что красота хороша в женщине при мимолетных увлечениях, а в жене нужны главным образом такт и ум, которые облегчили бы жизненную задачу мужчины. Молодая же и красивая жена для делового мужа может оказаться помехой, потому что будет отвлекать его и не даст сосредоточиться, заставит думать о себе и почти всегда вынудит ревновать себя… Нет такого старого мужа, который, имея молодую жену, не имел бы случая приревновать ее.
Дук слушал Жанну, не особенно внимательно следя за ее словами, потому что был занят собственными мыслями, но все же многое доходило и до его сознания.
– Вот хотя бы княгиня Мария! – продолжала Жанна. – Конечно, она вне всяких упреков, но… возьмите хотя бы ее… Уж она совершенно чиста и невинна, а между тем и про нее злые языки говорят всякий вздор…
– Что же говорят? – спросил дук.
– Пустяки!.. Всякий вздор, который я, конечно, повторять не стану…
– Однако я бы желал знать это и не из простого любопытства!
– Да нет же… Это так нелепо, что и повторять-то смешно… Ну разве не глупо подозревать княгиню в каких-то сношениях с господином Николаевым и только потому, что он чаще других бывает у нее, и она идет гулять в Летний сад, где может встретиться с ним:
– А где княгиня? – спросил дук.
– Она, кажется, у себя, одевается.
– Собирается куда-то пойти?
– Право, не знаю… кажется, она звала меня ехать куда-то… но, может быть, уже и раздумала!.. Ведь молодые женщины необыкновенно капризны, в особенности, если их чересчур балуют…
– Мне нужно видеть ее! – сказал дук. – Вы простите меня, я пойду к ней.
– Пожалуйста!.. Пожалуйста!.. Это ваше полное право, как мужа!.. – усмехнулась Жанна и, оставив руку дука, дала ему дорогу.
38. Отсрочка платежа
Дук нашел княгиню Марию наверху, в ее маленькой гостиной, совсем готовой к выезду. На ней было легкое летнее платье с голыми по плечи руками, по локоть прикрытыми кружевными митенками, как носили тогда. На кушаке у нее висел веер, в руках был зонтик, а на голове большая соломенная шляпа с большими красными маками.
– Куда это вы собрались? – несколько недовольным тоном спросил дук.
– Я еду в Летний сад! – решительно, тоном, не допускающим возражения, произнесла княгиня Мария.
Дуку не понравился этот ее тон, и почему-то в особенности не понравилось, что она едет в Летний сад. Он опустился в кресло и произнес:
– Мне нужно поговорить…
– Но я еду! – возразила княгиня Мария.
Дук взял ее за руку, притянул к себе и сказал:
– Ты знаешь, Мария, начинают замечать, что ты слишком часто видишься с господином Николаевым.
Мария слегка отстранилась от мужа и, как бы удивившись, произнесла:
– Но ведь вы же сами хотели этого?
– Да, я хотел, потому что на этом был основан мой расчет, что он скорее отдаст деньги.
– Ну вот, видите! Я и исполняла вашу волю…
– Отчего же ты мне говоришь "вы"? Разве ты сердишься на меня?
– Ах, не все ли равно! Дело не в этом!
– А в чем же?
– Ах да вот в том, что мне нужно ехать…
– А мне как раз хотелось бы, чтобы ты осталась; во-первых, мне бы хотелось посидеть дома с тобой, а, во-вторых, мне нужно поговорить…
Мария сделала вид, что не слышала первой половины того, что сказал дук, и спросила:
– Разве это так длинно то, о чем нужно поговорить?.. В чем дело?..
Она отвечала мужу и вела разговор совсем не так, как хотелось ему, и в его душе начинало появляться злобное раздражение против Марии.
– Дело все в том же! – проговорил он. – Надо как можно быстрее кончать с этим Николаевым…
– В каком смысле? – спросила княгиня.
– Во всех смыслах. Надо чтобы он как можно скорее отдал деньги, и затем мы простимся с ним…
– Простимся?
– Ну да, потому что он компрометирует вас, и я не хочу, чтобы он бывал у нас.
– Но только после того, как он отдаст деньги?
– Ну разумеется.
Княгиня Мария закусила губу и долго молчала.
– Мне кажется неловким, – сказала она, наконец, – отказывать от дома человеку, который делает в отношении нас такой безупречно чистый поступок.
– То есть отдает то, что должен по расписке своего отца? Что же тут особенного?
– Но ведь он имел полную возможность затянуть дело!
– И тогда был бы неправ, по-моему! А теперь он лишь исполнил обязанность свою, и тогда выгонять его из дома я, разумеется, не стану, но сделаю так, что он перестанет бывать у нас; да вернее всего, он и не останется в Петербурге, а уедет куда-нибудь…
– Это все, что вы хотели сказать?
– Сказать – да!.. Но я вообще хотел бы поговорить…
– Ну тогда до свидания… поговорить мы успеем, а мне пора ехать!..
Мария взглянула на стоящие на камине фарфоровые часы и поспешно вышла из комнаты.
Дук остался сидеть в своем кресле как бы в некотором недоумении.
Еще никогда Мария не говорила с ним так, и никогда еще ее речь так не раздражала его, как сегодня… Правда, сегодня он был особенно дурно настроен, благодаря несносным денежным обстоятельствам. Он не мог найти должное душевное равновесие и был недоволен собой, главным образом, и своею как будто нравственной слабостью, явившейся в его душе как бы последствием слабости физической.
Он услышал стук удаляющегося экипажа, прошел в гостиную, выглянул в окно, выходившее на Фонтанку, и посмотрел вслед удаляющейся коляске, в которой сидели княгиня Мария с Жанной, и она весело и беззаботно смеясь, говорила ей что-то… Ей, значит, было безразлично, в каком состоянии находится он. И это удивило и обидело дука.
"Они ведь поехали в Летний сад и будут там веселиться и смеяться, решил он, а я тут везде и всегда один!.."
Он, сам того не замечая, повторил мысленно слова, сказанные ему Жанной.
Но он не хотел оставаться один, он желал, чтобы и ему было так же весело и, спросив себе шляпу и трость, тоже направился в Летний сад.
Саша Николаич был у статуи Венеры ровно в два часа и, вместо того чтобы стоять тут с равнодушным видом, как будто бы он стоит там для собственного удовольствия, он оглядывался по сторонам, беспрестанно справлялся с часами и вел себя так, что всякому, на него взглянувшему, было ясно, что Саша Николаич стоит здесь неспроста, он несомненно ждет кого-то.
Бывший тут же случайно рыжий Люсли в синих очках завидел его еще издали и стал наблюдать. И каково же было удивление Люсли, когда он увидел, что на дорожке сада через некоторое время появилась княгиня дель Асидо, жена дука, в сопровождении невестки.
Саша Николаич сорвался со своего места и направился к ним. Он был настолько неопытен в такого рода делах, что делал это так явно, что у Люсли не было уже сомнения, кого он тут ждал…
Жанна, завидев Люсли, отделилась от княгини Марии, к которой подошел Николаев, и, сделав несколько шагов в сторону, подозвала к себе Люсли и быстро спросила его:
– Могу я рассчитывать на вашу помощь, если мне понадобится?
– Помощь, в чем?
– Вы же знаете ведь, что мне поручено дело о драгоценностях Кончини. Я работаю для общества…
– В деле общества я всегда готов помогать вам! – сказал Люсли.
Жанна продолжала разговаривать с ним, видимо, желая дать время княгине Марии для разговора наедине с Николаевым.
Княгине же Марии нужно было сказать несколько слов Николаеву без свидетелей, и она была рада, что случай, как она думала, дал ей возможность сделать это.
Как только Николаев подошел к ней, а Жанна оставила ее, княгиня Мария обернулась к нему и быстро проговорила:
– Денег по этой расписке не отдавайте моему мужу до тех пор, пока я сама не скажу вам сделать это… Вы ведь сумеете протянуть отдачу?..
– Не знаю!.. Я не думал и не справлялся об этом.
– Тогда справьтесь и узнайте!
– Но зачем вам это?
– Это не ваше дело! Мне так нужно!
– Нужно? Вам?..
– Да… сделайте все возможное, чтобы оттянуть отдачу денег… Я так хочу!
Николаев подумал с минуту и не без сомнения произнес:
– Я сделаю, княгиня, так, как вы говорите, но только при одном условии!
– Я желаю, чтобы мне повиновались без всяких условий, – возразила Мария.
– Хорошо, это не условие, это будет просьба… Я прошу вас дать мне ваше слово в том, что вы это делаете не из снисхождения ко мне, словом, не оттого, что вам жаль меня?..
– О нет, не беспокойтесь! – рассмеялась княгиня Мария. – Нет, я это делаю не столько ради вас, сколько ради себя… Если бы вы знали обстоятельства, то вот эти мои слова, что я это делаю ради себя, должны были бы страшно обрадовать вас!
Пока между княгиней Марией и Сашей Николаичем шел этот разговор, дук Иосиф шагал большими шагами, направляясь в Летний сад. По мере того как он продвигался вперед, общая атмосфера недовольства, создавшаяся вокруг него после разговора с женой, как будто стала проникать ему в душу и поднимала издавна таившуюся в этой душе муть. Жанна точно толкнула его и он покатился от этого толчка по наклонной плоскости, направленной как шпорами некоторыми словами ее, и не в силах был удержаться. Он ясно вспомнил теперь, что ведь, действительно, его жена знала этого Николаева до своего замужества, и, кто знает, какие чувства таятся, сплетаются и живут в душе женщины с другими такими же или даже, может быть, противоположными чувствами.
Дук как-то совсем упустил из вида это их давнишнее знакомство, когда поручал княгине Марии, чтобы она "обвела" этого Николаева, скрутив с ним дело как можно скорее. Ему надо было торопиться, потому что деньги у него были на исходе и он был так уверен в своей жене, что ему тогда показалось бы смешным всякое предположение о ревности.
Но теперь, теперь обстоятельства как будто менялись. Эта полная небрежность к нему (ему уже казалось, что в отношении жены к нему полная небрежность), этот Летний сад…
Но если только он, придя в Летний сад, застанет там княгиню Марию с Николаевым, тогда… Что тогда, дук Иосиф и сам не знал и потому не ответил себе на этот вопрос.
В Летнем саду он издали увидел направлявшегося к нему и, видимо, заметившего его Люсли.
Последний был очень серьезен, шел, размахивая руками, со строго сдвинутыми бровями.
– Дук! – сказал он, сильно встревоженный и взволнованный, даже раздосадованный. – Я сейчас видел отвратительную сцену, которая может помешать нашей репутации.
"Так и есть!" – мысленно произнес дук Иосиф, предчувствуя и как бы заранее зная, что ему скажет сейчас Люсли.
– Этот Николаев, – продолжал Люсли, – не только позволяет себе слишком многое, но ведет себя совсем неосмотрительно. Я сам видел, как он, стоя у статуи Венеры, поглядывал на часы и озирался вокруг, словно ждал кого-то, и затем, увидев вашу супругу, так кинулся к ней, что это вышло неприлично, на манер скандала. По-моему, даже вовсе произошел скандал!..
– Он ждал ее, вы говорите?.. Они тут вместе? – тяжело дыша, переспросил дук и, не говоря ни слова больше, как будто боясь растратить в этих словах свою вспышку, направился к княгине Марии, схватил ее за руку, стиснул и, не поклонившись Саше Николаичу, увел жену, резко сказав ей: – Извольте отправляться домой!
39. Глава, в которой происходит то, что гораздо более важно, чем кажется сначала
Между дуком и его женой по их возвращении домой произошла сцена, после которой княгиня Мария осталась у себя в спальне, а дук прошел к себе в кабинет и заперся там на ключ.
В своем раздражении он дошел до того, что топнул на жену ногой и крикнул ей, чтобы она с этих пор не смела никуда выезжать иначе как только с ним, и никого не принимать у себя иначе как в назначенный день, когда он будет дома.
По мере того, как горячился дук, княгиня Мария становилась все спокойнее и спокойнее. Она даже почти не изменилась в лице. Только нижние веки ее дрожали и губы стали совсем тонкими и белыми.
Когда дук ушел от нее, хлопнув дверью, княгиня поглядела ему вслед и чуть слышно проговорила:
– Ты ответишь мне за эту скверную сцену!..
Кучер догадался вернуться за Жанной в Летний сад. Приехав домой, она спросила прежде всего у прислуги, где дук. И узнав, что он заперся у себя в кабинете, а княгиня Мария в спальне, торжествующе улыбнулась, очень довольная всем произошедшим.
Было несомненно, что дук Иосиф ревновал, а следовательно, его слабая струна была найдена; найдя же эту струну, можно будет легко управлять им.
Жанна была бы не прочь сейчас же пойти и поговорить с дуком, но это было неисполнимо, потому что, когда дук запирался у себя в кабинете, никто к нему проникнуть не мог.
Жанна пошла к княгине Марии. Ей было все равно, с какого конца продолжать начатую работу. А княгиня Мария только и ждала ее.
– Что такое случилось, моя милая?.. – стала расспрашивать самым сочувственным образом Жанна.
– Что?.. Где случилось? – переспросила княгиня, широко раскрытыми глазами всматриваясь в Жанну.
"Браво! – одобрила та. – Она отлично собой владеет!"
И ответила вслух:
– Мне показалось, что между вами и дуком Иосифом произошло что-то?
– Дук был недоволен, что я поехала с вами в Летний сад, когда он хотел разговаривать со мной, вот и все! – пояснила княгиня Мария с таким спокойствием и выдержкой, что Жанна должна была убедиться, что сбить ее с толку нелегко.
– Но вы, я надеюсь, уже успели помириться? – участливо осведомилась Жанна.
– Нет, напротив, дук очень рассердился и даже хочет запереть меня дома…
– Неужели запереть?
– Во всяком случае, он высказал такое желание, чтобы я никого не принимала без его ведома.
– И вы подчинитесь этому?
– Да, я должна буду подчиниться и должна буду, дабы исполнить волю моего мужа, принять меры к тому, чтобы не скучать в своем одиночестве. В этом отношении я надеюсь на вас…
– О! Я всегда рада быть с вами!..
– Нет, на это я рассчитывать не смею; у вас есть свои дела; вы должны выезжать. Нет, я и теперь хочу попросить вашего содействия, чтобы вы помогли мне разыскать некоего Ореста Беспалова, сына того чиновника, у которого я воспитывалась… Надо будет послать к нему…
– Я об этом Оресте кое-что слышала! – улыбнувшись, перебила княгиню Жанна. – Но для того чтобы найти его, вовсе не надо посылать к чиновнику, достаточно послать к Николаеву. Он живет у него!
– Неужели? – протянула княгиня Мария, словно бы и не подозревала этого.
– Да, у него! – подтвердила Жанна. – Он мне, кстати, тоже нужен!..
Она остановилась, пораженная получившимся хитросплетением. С одной стороны, княгиня Мария могла действительно желать увидеться с Орестом, чтобы через него снестись с Сашей Николаичем, но, с другой стороны, этим путем к ним в дом приводился Орест, хитрый агент иезуитов, каким считала его Жанна, и, почем знать, может быть, вся эта ссора между дуком и его женой лишь была устроена для того, чтобы под благовидным предлогом заманить к себе Ореста. Во всяком случае для Жанны появление его в доме было желательным.
– Он будет у вас завтра же! – сказала княгине Жанна.
– Только вот что! – остановила ее та, – надо сделать так, чтобы мужа не было дома… и, вообще, чтобы тот не видел его здесь!
– Ну разумеется! – согласилась та.
– Почему же "ну разумеется"?..
– Ну потому, что этот Орест, то есть у этого Ореста такой вид, что его неудобно показывать дуку.
Вследствие этого разговора на другой день Орест Беспалов появился в доме дука дель Асидо.
Вызвала его Жанна к себе, и принят он был внизу, в ее с княгиней Гуджавели комнатах. Сюда же спустилась и княгиня Мария.
– Принчипесса! – вскидывая руками, воскликнул Орест, – вы расцвели пышнее розы!
– Здравствуй, Орест! – улыбнулась княгиня ему. – Мне давно уже хотелось увидеть тебя…
Орест сел на стул, расставив ноги и так опершись о них руками, словно он был живой моделью при изваянии памятника какому-нибудь полководцу, сидящему верхом на коне. Он склонил голову набок, поставил усы ежом и проговорил:
– Польщен, принчипесса, но, извините, не верю!.. Ибо слова совершенно не соответствуют фактам!
– А ты все такой же!.. – протянула княгиня Мария, стараясь казаться как можно любезнее.