Иудеи не знали, что Навуходоносор велел в эту ночь свежему отряду касдимов, прибывшему из Южного Двуречья, разбить лагерь вблизи проломленной иерусалимской стены. Наутро намечался решительный штурм города, и касдимы, упорные и дерзкие воины, с косицами под затылком и с узкими – только для еды, но не для смеха – ртами, должны были первыми прорваться через пролом в Иерусалим.
Яхин подставил ладонь, как птенца, перенёс Цидкияу через вавилонское заграждение и передал Боазу, за спиной которого король сразу исчез из виду.
– Сюда!– послышался голос Ишмаэля, двигавшегося первым. – Не выходи на свет!
Но луна в ту ночь была безжалостно яркой, а от великанов-телохранителей падали на песок такие широкие тени, что спрятать беглецов не могли никакие кусты. Внезапно закричал и повалился на землю шедший последним Яхин. Остальные бросились к нему, но со всех сторон в них полетели стрелы с наконечниками, смоченными ядом скорпиона, и затрещали боевые касдимские барабаны. Попавшие в засаду иудеи, едва различая против света нападающих врагов, всё-таки попытались прорвать их кольцо, но удалось это только Ишмаэлю бен-Натании. Размахивая мечом, он пробился сквозь толпу касдимов и исчез в ночи. Цидкияу ринулся было за ним, но был свален на землю упавшим Боазом, в которого попал отравленный дротик. Толпа врагов накинулась на Цидкияу и его людей, и вскоре живые и мёртвые иудеи лежали связанные в охранной палатке внутри касдимского стана.
На рассвете по вавилонскому лагерю прошла весть: король иудеев в плену, Иерусалим сдался, Царь Царей отдал город на разграбление армии.
"В пятый день месяца Тевет пришёл ко мне беглец из Иерусалима, чтобы сказать: "Поражён город!", – записал пророк Ехезкель, вздохнул и вслух заключил: "Горе нам всем!"
Ненависть Навуходоносора к упрямому и непокорному городу была такова, что после победы он назначил губернатором Иерусалима своего придворного палача Невузарадана. Пьяный от непрерывного победного пира, тот бродил по притихшим в ужасе улицам и, заметив среди развалин ещё сохранившуюся стену, приказывал кинуть за неё факел и не выпускать из огня никого. В первые же дни оккупации отряд поджигателей, находившихся при Невузадаране, сжёг Храм, королевский дом и все прилегающие к нему постройки.
Старший палач разрушил стены вокруг Иерусалима. И оставшихся иудеев <...> Невузарадан, старший палач, изгнал из страны. <...> И взял старший палач Сераю-первосвященника, и Цфанью-второго священ ника, и трёх стражей входа в Храм, а из города взял он одного начальника воинов и пятерых из Предстоявших Лицу Короля, остававшихся в городе, и военного писца, вербовавшего народ, и ещё шестьдесят человек из города, и взял их Невузарадан - старший палач и отвёл их к царю Бавеля в Ривлу. И перебил их всех царь Бавеля, и умертвил их в Ривле, в стране Хамат.
И ушли иудеи в изгнание из страны своей <...>
Потом, уже в вавилонском плену, среди иудеев ходил рассказ, будто командующий отряда из племени халдеев по личному приказу Навуходоносора поспешил в "Яму", вывел оттуда пророка Ирмияу, велел его накормить, одарить богатой одеждой и рабами и с почётом отправить в Вавилон. Но пророк отказался от подарков. Он брёл по городу и рыдал. Верный Барух записал:
– Это ли город, который называли совершенством красоты, радостью всей земли? Разинули пасти на тебя все враги твои, свистят и скрежещут зубами <...>
Сильна была ненависть Навуходоносора к Иерусалиму, но ещё сильнее взбесил его сам Цидкияу – вассал, посмевший нарушить клятву и поднять мятеж. Поэтому Царь Царей из своей резиденции в Сирии приказал придворному палачу устроить суд над попавшим в плен королём Иудеи и придумать для того необыкновенное наказание.
В последний день перед началом суда Цидкияу представилась возможность умереть, но он не решился. Когда пленников вели из Иерусалима, дорога некоторое время проходила по краю глубокого ущелья. "Вот она и могила готова,– подумал Цидкияу. Ему даже показалось, будто один из идущих сзади пленников произнёс: "Ну?" Король обернулся. Но никто к нему не обращался. Он увидел лица униженных, искалеченных, измученных дорогой и зноем иудеев и сказал себе, что необходим им для поддержки.
Он не смог бы это объяснить, но была ни на чём не основанная уверенность, что он отстоит на суде невинных, детей и, прежде всего, свою маленькую дочь, от мести Вавилона, приняв на себя всю вину за нарушение клятвы Царю Царей. Что же будет с ним самим, стало Цидкияу безразлично: конечно, будут мучить, конечно убьют. И пусть!
Только во время суда он почувствовал: может быть что-то худшее.
Суд происходил во дворе царской резиденции в Ривле. Навуходоносор появлялся каждое утро и приказывал остановить носилки. Телохранители опускали его на землю и исчезали. Он возлежал под пологом, слушал и за все дни не произнёс ни одного слова, только кивал, одобряя негодующие и презрительные выкрики командиров вавилонского войска, толпившихся во дворе. Суд вёл старший царский палач Невурадан, и было ясно, что на этот раз он приготовил какое-то особенно злодейское наказание.
Теперь всё было против Цидкияу: и природная прочность памяти, и привычка подчинять своё поведение внутренней воле. Поэтому он не умер и даже не свихнулся от зрелища, к которому его приговорили. Каждый день суда на его лицо примеряли глиняную маску, но только в последний день все узнали её назначение: не дать пленнику сомкнуть веки. Только после того, как на виду у Цидкияу были зарезаны все его дети, Навуходоносор разрешил ослепить иудея. Палач поднёс раскалённые медные гвозди к глазным яблокам связанного Цидкияу, и тот ещё успел увидеть, как взорвались его глаза. Только тогда он наконец-то потерял сознание.
Цидкияу очнулся на соломенной подстилке в углу какого-то дома. Он всё пытался протереть глаза развязанными руками, и тогда резкая боль по всему лицу возвращала его память к проклятым последним минутам зрячей жизни.
– Мы сопровождаем в Бавель Цидкияу, бывшего короля Иудеи. Вот наше разрешение передвигаться по Царскому тракту – видите печать Бавеля?
– Ладно, ладно. Платите и проходите.
От костра доносились запахи еды и разговоры, в которых слепец никогда не участвовал. Вдруг он расслышал знакомое имя. Прислушался.
– Нет, – уверенно говорил, судя по голосу, королевский повар Цвика,– и врата Храма не достались халдеям. Мой брат слышал это от самого Баруха. Ещё до пожара ангел опустился в Святая Святых, забрал оттуда покров алтаря, Ковчег Завета, обе Скрижали, жертвенник, и эфод первосвященника с сорока восьмью драгоценными камнями и все священные сосуды из Скинии. Ангел сделал знак, земля разверзлась, он опустил в расщелину то, что собрал, а сверху – ворота Храма, и так оно ушло на дно земли – а это самая глубокая глубина, какая бывает!
– А я слышал по-другому, – торопливым голосом заговорил кто-то, кого Цидкияу не помнил. – Я слышал, будто Ирмияу, пророк наш, укрыл всю одежду первосвященника под скалой Мориа, там, где стоял жертвенник Храма. Потом он велел Скинии и Ковчегу следовать за ним и пошёл к горе Нево, что у Солёного моря. Там Господь указал ему пещеру, Ирмияу внёс туда Скинию и Ковчег Завета и заградил вход так, что идущий мимо ни за что не заметит.
– Да я знаю место, где эта пещера! – перебил голос толстого Эзры.– Между двумя горами, где захоронены Моше и Аарон, поняли?
– А где эти горы? – спросил Цвика и, не получив ответа, подытожил: – И никто из простых людей этого не знает и никогда знать не будет. Пока Господь не смилостивится над Иудеей и не поможет нам отстроить Храм.
– Хватит разговоров! – крикнул Реувен, назначенный вавилонянами главным в этой группке людей, сопровождающих Цидкияу на пути от Иерусалима до Вавилона. – Идём, к сегодняшнему вечеру мы должны выйти на Первый пост Дамасской дороги.
И все зашумели, засобирались. Цидкияу никто не беспокоил – его всегда поднимали последним. Рядом какой-то слуга, запихивая в мешок каменную посуду, больно задел слепца зернотёркой и, когда тот вскрикнул, обернулся и подул ему на ушиб. Другой слуга разливал воду перед дорогой. Первую чашку он сунул в руку Цидкияу и поднял эту руку с чашкой к его рту. Слепец начал пить, потом послушно подставил лекарю плечо, чтобы тот вытащил из-под кожи клеща, а когда его подняли на ноги и подтолкнули в направление движения, вдруг убрал руки за спину, показывая, что не нуждается в поводыре.
Месяц Ияр 585 года до н.э. случился прохладным и дождливым – необыкновенным для Северного Кнаана. Розово-голубые, с пышной окантовкой облака, которые все здесь называли "Иерусалимскими", провожали путников до самой границы.
Но последний король Иудеи не видел облаков.
***
1991 г. месяц Ав
ДО СВИДАНИЯ, ЧИТАТЕЛЬ!
Я взялся за жизнеописания Малых Королей, потому что в них звенит прелесть тайны еврейской истории. Заканчивая любую из новелл, я могу поклясться, что следовал летописям, и указать место каждой цитаты в Танахе. Знаю, что не погрешил и против науки – археологии и истории. Я только никогда не посмею утверждать, что моя версия отношений, скажем, в истории о путчисте Еху и королеве Аталии, единственно верная и что следующая археологическая экспедиция не опровергнет её (а следующая за ней не подтвердит).
За тысячелетия размышлений и обсуждений связанных с Танахом тем, наши мудрецы записали ответы на, кажется, уже все вопросы. Мне представляется историческая часть комментариев еврейских мудрецов не сильнейшей у них. Вероятно, побеждал интерес к религиозной философии, мистике и проблемам человека в повседневной жизни. Не удовлетворившись комментариями, я пытался самостоятельно обмыслить и понять: отчего королевство Шломо распалось на два государства, кем они были, Малые Короли, и почему Господь велел Давиду и Шломо построить Храм, а потом не помешал его разрушению?
Каждого из тридцати девяти королей я "расспросил" про его жизнь и записал этот рассказ в новеллу, а, прощаясь, закрыв рукопись и перевернув её страницы, увидел улыбку оставшегося тайной персонажа.
История имеет достоинством систему. На старте мне это помогало, но потом стало мешать – так мешает жестяная рамка идеологии осмыслить истину. Небрежность, с какой касается истории Танах, когда-то приводила меня в отчаянье, зато теперь я научился любоваться её аристократизмом. Разве нескольких фраз, что вписал, – так, между прочим, – летописец во Вторую книгу Царств недостаточно, чтобы из-за страницы к нам высунулся вечно взлохмаченный, в ссадинах, в мятом халате с капюшоном-шлемом и с прекрасным, добытым в бою мечом из хеттской стали за поясом – король Ехорам – этот "шлимазл" еврейской истории, который затеял пять войн и все проиграл?
Наши мудрецы считают, что "История человека определяется его попытками достичь предназначенной ему высоты: каждый неверный шаг на этом пути отдаляет нас от цели и увеличивает расстояние, которое каждому из нас придётся пройти в своём духовном развитии только для того, чтобы вновь вернуться к месту, где ему довелось оступиться". Пророки говорят, что за грехи монархов платит их народ и не в одном поколении. Если это так, то нам никогда не рассчитаться за одну даже жизнь иудейского короля Ёрама. Чудовище-Ёрам был сыном светлейшего короля Ехошафата, но, увы, "пошёл не в папу". А что станем делать с путчистом Еху, ставшим десятым королём Израиля, основателем новой династии? И как оценить нам жизнь Амации, короля-освободителя, начисто лишённого юмора, что дорого обошлось иерусалимцам? А Ехояким – по народной легенде, его труп зашили в ослиную шкуру и выбросили за стены осажденного вавилонянами Иерусалима? Чем провинился он перед горожанами? Я не нашёл в Танахе никаких упоминаний о грехах Ехоякима, как, впрочем, и об его благодеяниях.
Да ведь, кто, кроме Него, знает цены на шуке пороков и добродетелей!
Мы закрываем книгу с их жизнеописаниями, и короли, улыбаясь, снова исчезают – так улыбается воздушный шарик, покидая оставленных на земле детей: до свидания!
Верхняя Галилея, Амирим, авг. 1991г (предыдущая редакция)
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПЕРИОДА
Эпоха Малых Королей заключает первое пребывание еврейского народа на земле, завещанной ему Богом.
– Что же свершилось на Кнаанской сцене? – спросит читатель. – Рабы-строители, выйдя из левой кулисы с табличкой "ЕГИПЕТ", перешли в правую – "АССИРО-ВАВИЛОНИЯ", потратив на такой переход 890 лет. На каменных рельефах по стенам дворцов на Ниле, Тигре и Евфрате как будто те же ослики, тот же скарб, и те же семиты бредут за осликами в изгнание. Смена места работы? Так стоило ли затевать пьесу? Как понять нам этот сценарий Великого Драматурга?
"Зрители" могут отдохнуть в буфете, а могут и вовсе не возвращаться на свои места, потому что это – всё!
Окончилась пьеса об Аврааме и Сарре. Из Двуречья пришли они в Кнаан, обратно в Двуречье изгнал их потомков Царь Царей Навуходоносор.
Занавес!
Но мой просвещенный читатель знает наперёд, что случится с этими изгнанниками. Он знает, что это не конец пьесы. После недолгого антракта актёры вернутся на ту же сцену, теперь уже из Вавилона...
Стоп! А что это за место? Куда это предки евреев непременно возвращаются, чтобы всё начать сначала?
Это – Эрец-Исраэль, единственная земля, завещанная Богом еврейскому народу. Значит, тому, кто стремится понять замысел Божий, стоит поразмышлять над такой долгой историей, которая накопилась у еврейского народа здесь, в Эрец-Исраэль.
Давайте полистаем вместе учебник истории...
Первый ИСХОД народа в Эрец-Исраэль (ему посвящён праздник Песах – праздник освобождения).
...Ещё не было Синайских заповедей, Храма, Танаха, а значит, не было и иудейской религии. Ещё никто из иврим не слышал и слова такого: "Иерусалим". Что это за Земля Обетованная, не знает никто, включая Моше – того, кто поведёт. Когда приблизятся к ней – тогда он пошлёт разведчиков, чтобы разглядели, что там за земля на самом деле.
А вообще, если уж так хочется уйти, то мало ли стран по соседству с Египтом – и не нужно переходить через "Чёрмное море", а потом ещё тащиться через пустыню. Действительно, ну чего ради?! Этот заика-Моше утверждает, что из Эрец-Исраэль происходит наш предок Авраам-авину и оттуда же пришли сюда, в Египет, правнуки Авраама, в честь которых названы племена: Иуда, Реувен, Иссахар... Но ведь с тех пор прошло более двухсот лет! Пять поколений жили, как сотни других племён в Египте и не слышали ни о какой Эрец-Исраэль, и вдруг этот старик: "Уходим!"
Куда уходим! Мой отец родился в Египте, и мой дед, и дед моего деда. Этот город строила наша семья: вон на том зернохранилище работал мой дядя, отец делал кирпичи для храма, мать всю жизнь проработала в храмовом саду. А старик: "Эрец-Исраэль"!
– Он говорит, что ту землю подарил нам Бог!
– А кто такой Бог?
Вокруг была реальная страна Египет – самая богатая в мире. Ещё тысячелетие она будет служить амбаром азиатам и африканцам, грекам и римлянам. В постоянно голодном, зависящем от засухи, саранчи и набегов кочевников мире, оказаться в Египте – это гарантия выжить.
Да, рабы! Но ведь Египет переполнен народами-рабами, причём, не столько приведёнными из военных походов, сколько, подобно иврим, пришедшими сюда добровольно, чтобы спастись от голодной смерти. Народы-рабы готовы за полбовую кашу и ночлег в тростниковой хижине не то что строить военные склады, а работать в каменоломнях, служить в колониальных войсках, сторожить границы империи. Кому тут в голову придёт уйти от реки-кормилицы в пустыню! Там, говорят, два года без дождей – и ни страны, ни народа как не бывало, даже косточки занесёт песком!
Их никто не гнал, наоборот – не пускали. Сам фараон!
Но они поднялись и ушли.
В Эрец-Исраэль.
Второй ИСХОД – им заканчивается эта книга.
Иудеи изгнаны Навуходоносором в Вавилон. Их встречают потомки израильтян, изгнанных сюда же на 140 лет раньше. И все вопросы только об Иерусалиме, о судьбе Храма. Им-то что до того?! У большинства в Вавилоне богатые усадьбы, сады, рабы на полях. А они про Иерусалим!
И будут сидеть на берегах полноводного Евфрата и рыдать о своей пустыне...
Через сорок лет после изгнания в Вавилон придёт благословенный указ нового царя, Кира, разрешающий иудеям вернуться и отстроить свой Храм. Тогда малая группка идеалистов оторвётся от "горшков с мясом" и двинется пешком к головёшкам и обломкам стен Иерусалима.
И опять, как при исходе из Египта, Шехина будет витать над ними, поддерживая надежду и веру на долгом пути из Месопотамии в Эрец-Исраэль. Эти люди победят: они отстроят Храм, восстановят нацию – римские писатели сообщают о миллионе иудеев, только в Галилее.
– Зачем?!– крикнем из "зрительного зала" мы, знающие, чем окончится следующее действие драмы. – К чему этот героический муравьизм? Ваш Храм опять сожгут, города разгромят, тех, кто выживет, прогонят с этой земли. Так стоило ли возвращаться?!
У евреев нет объяснения своей тяге к Иерусалиму, но есть уверенность: да, стоило. Иначе мы теряем Шехину на всех путях нашего народа, без этого наше существование все эти тысячелетия бессмысленно.
– Но кто сказал, что существование народа должно иметь какой-то смысл? – выкрикивают с "галёрки". – Тем более смысл, понятный смертным?
Не знаю.
Но ведь зачем-то были даны нам Десять Заповедей!