"В то время общественное мнение было весьма направлено против деятельности столичной Думы – вернее, полного отсутствия проку от этой деятельности. Городские газеты захлебывались от нападок. Император поручил опытному юристу, сенатору Нейгардту (между прочим, зятю премьер-министра Столыпина) провести ревизию петербургского самоуправления. Тридцать первого января 1911 года несколько посланных сенатором чиновников явились в помещение городской управы и были немало изумлены, что там не было ни одного "думца". Оказалось, что большинство ответственных за расходование городского бюджета лиц предпочитали работать дома и там же держали финансовые документы. И всё же двадцать пять пудов документов в присутствии было обнаружено, изъято и на нескольких извозчиках отправлено в гостиницу "Баярд", где обосновался Нейгардт на время ревизии. Вслед за этим были проведены обыски на квартирах членов городской Думы, допросы, а затем произведены и аресты, поскольку для членов городской управы депутатской неприкосновенности не существовало. Конечно же арест главных: Виктора Дандре, Николая Романова (тезки и однофамильца самого императора!) и городского архитектора Евгения Вейнберга наделал шуму. Больше всего внимания привлекало к себе именно дело Дандре – в основном из-за его связи со знаменитой балериной Павловой. <…> Сплетни и частная жизнь барона, впрочем, не интересовали Нейгардта, который выяснил, что своим богатством Виктор Дандре был обязан прежде всего городской казне, в которую он, председатель ревизионной комиссии Думы, смело запускал руку. Вот только один случай. Когда в 1907 году столичные власти решили проложить в городе трамвайные пути, на многомиллионный подряд претендовали две компании: германская "АЕГ" и американский "Вестингауз". Подряд достался "Вестингаузу". Следствие Нейгардта обнаружило, что Дандре получил за это взятку в семь с половиной тысяч рублей. Деньги баснословные по тому времени, когда корова стоила два рубля! Нейгардт также выяснил, что когда в 1910 году город выбирал компанию для подряда на строительство нового моста через Неву (этому мосту позже дадут имя Петра I), то из Варшавы прибыл, чтобы претендовать на контракт, Шмидт, представитель фирмы "Рудзский и К°". Когда польский представитель приехал в Петербург и остановился в гостинице "Европейская", ему протелефонировал Виктор Дандре и предложил содействие. Он запросил пять тысяч рублей, получил их, и подряд был отдан Варшаве, а не Коломенскому заводу – второму претенденту. Это были далеко не единственные случаи взяток, полученных Дандре, однако следы прочих оказались с большей или меньшей тщательностью заметены. На основе открывшегося Дандре был предан суду. Ему, сенатскому прокурору и умелому юристу, удалось избавиться от обвинений во взяточничестве и переквалифицировать статью. Теперь ему инкриминировали "введение в заведомо невыгодную сделку"".
Анна Павлова собрала необходимую для освобождения сумму и отправила её в Россию. Вскоре Дандре сумел выбраться за границу.
Она так объяснила свой поступок:
"В Париже я решила, что без Дандре жить не могу. Я сразу же вызвала его к себе. Мы обвенчались в церкви, под секретом. Он ведь мой, только мой, и я его обожаю".
А ведь перед отъездом на гастроли она довольно резко поговорила с ним, когда он повинился и попытался восстановить отношения. Она сказала ему твёрдо:
– Благодарю тебя, Виктор. Уже ничего не надо от тебя. Между нами всё кончено.
Дело было в ресторане, где она ужинала с Дягилевым, когда вошёл Виктор Дандре. Высказав ему все двумя-тремя фразами, Анна встала и, опираясь на руку Дягилева, покинула ресторан.
Анна Павлова писала о замужестве:
"Я хочу ответить на вопрос, который мне часто предлагают: почему я не выхожу замуж. Ответ очень простой. Истинная артистка, подобно монахине, не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин. Она не может обременять себя заботами о семье и о хозяйстве и не должна требовать от жизни тихого семейного счастья, которое дается большинству.
Я вижу, что жизнь моя представляет собой единое целое. Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылёк, который чарует на миг и улетает".
Ну а у Матильды Кшесинской были в то время свои проблемы. Она, несмотря на своё положение, стремилась помогать в создании новых спектаклей. Уговорила Мариуса Петипа дать Анне Павловой роль в возобновлённой им "Баядерке".
Матильда вспоминала:
"Чтобы помочь Павловой изучить этот балет, я, несмотря на состояние моего здоровья, репетировала с ней его целиком, показывая все движения. Павлова одновременно проходила "Баядерку" с Е. П. Соколовой, которая много раньше меня танцевала этот балет".
Артистка балета Евгения Павловна Соколова (1850–1925) принадлежала к старшему поколению и уже перешла в разряд педагогов. Может, именно потому, что она уже не составляла конкуренции на сцене, Павлова в интервью по поводу балетного спектакля выразила благодарность Соколовой и ни слова не сказала о Матильде Кшесинской, которую это, конечно, несколько удивило и немного обидело, хотя Матильда и написала:
"Я хорошо знала Анну Павлову и была уверена, что она это сделала не по своей воле, а по совету людей, желавших искусственно создать между нами недружелюбные отношения. Меня огорчила такая несправедливость со стороны Павловой по отношению ко мне после всех моих стараний ей помочь".
Впрочем, увы, там, где сцена, там интриги, там зависть. Да что там сцена… Там, где литература, поэзия, там, где музыка, эстрада, зачастую поступками людей правит зависть.
Матильда Кшесинская не скрывала такого положения вещей. Она писала:
"Мне пришлось испытать и другие неприятности от товарок по сцене".
Возможно, от других "товарок", но высокий талант делает человека высоким и светлым. Матильде Кшесинской в будущем, уже в эмиграции, довелось убедиться в том, что Анна Павлова – человек с большой буквы. Вот что рассказала сама Матильда о своей встрече с Анной Павловой:
"В один из первых своих приездов в Париж мне посчастливилось снова встретиться с Анной Павловой на одном благотворительном вечере в Клеридже. Она танцевала в этот вечер свои очаровательные маленькие вещицы. После представления я пошла её поцеловать, и мы бросились друг другу в объятия. "Малечка, как я счастлива вас опять видеть! Давайте поставимте вместе гран-па балета "Пахита", как это было в Петербурге. Здесь, в Париже, Тата Карсавина, Вера Трефилова, Седова, Егорова, Преображенская. Вы будете танцевать главную роль, а мы все позади вас, не правда ли, какая это будет прелесть!" И это говорила Павлова в апогее своей славы, предлагая танцевать во второй линии за мною. Трогательно это было, бесконечно трогательно с её стороны. В этом она показала себя мировой артисткой и чудным человеком".
Но это было ещё далеко впереди. Россия ещё была империей, и Матильда радовалась тому, что было в той имперской жизни, пусть и не озарившей семейным счастьем, но подарившей возможность испытать любовь и испытать радость материнства.
Но сначала о некоторых тайнах императора и России…
Тайны Николая II
Обстановка в стране год от года накалялась, и хоть слуги Мельпомены обычно не так подвержены страхам и волнениям, поскольку с утра до позднего вечера заняты своим главным делом – сценой, всё же и до них доходят, часто в слухах, что ещё хуже, информации о происходящем за стенами театра.
У Матильды же всё иначе, нежели у её коллег. Матильде есть за кого переживать кроме себя. Разумеется, за родных и близких. Но не только. Она при каждом повороте судьбы страны, при каждом изменении обстановки внутренней и международной постоянно с волнением думала о своём дорогом Ники. Вот уж восемь лет минуло со дня их последней встречи, вот уже ясно, что у него семья, добрая, хорошая семья. Рождаются одна за другой дочери. Но что ждёт эту семью, что ждёт его дочерей, что ждёт его самого?
Матильде легче. Она одна, она свободная, хотя и у неё появился человек, за которого она постоянно волнуется. Но и он, этот человек – великий князь Андрей Владимирович, – вполне самостоятелен, может постоять за себя. А дети, что ждёт детей в новом веке, ожесточающемся год от года?
Конечно, Ники, недавно ещё её Ники, до боли сердечный, родной и близкий ей человек, знал и чувствовал гораздо больше, конечно, у неё пока не было устрашающей и гнетущей информации, но она интуитивно чувствовала приближение грозы. Она осознавала, что над её домом, над Россией, сгущаются тучи.
В статье "Таинственное в жизни Государя Императора Николая Второго" её автор А. Д. Хмелевский писал: "Императору Павлу I Петровичу монах-прозорливец Авель сделал предсказание "о судьбах Державы Российской", включительно до правнука его, каковым и являлся Император Николай Второй. Это пророческое предсказание было вложено в конверт с наложением личной печати Императора Павла Первого с его собственноручной надписью: "Вскрыть потомку Нашему в столетний день Моей кончины". Документ хранился в особой комнате Гатчинского дворца. Все Государи знали об этом, но никто не дерзнул нарушить волю предка". Николай II знал о Гатчинском ларце только то, что в нём скрыты какие-то тайные бумаги вековой давности. 11 марта 1901 года, когда исполнилось 100 лет, согласно завещанию, император Николай II с министром двора и лицами свиты прибыл в Гатчинский дворец и, после панихиды по императору Павлу, вскрыл пакет, откуда он и узнал свою тернистую судьбу".
Мария Фёдоровна Герингер, урожденная Аделунг, обер-камерфрау императрицы Александры Фёдоровны, сообщила в своём дневнике:
"В Гатчинском дворце… в анфиладе зал была одна небольшая зала, в ней посередине на пьедестале стоял довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан… Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла I, Императрицей Марией Феодоровной, и что ею было завещано открыть ларец и вынуть в нём хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I, и притом только тому, кто в тот год будет занимать Царский Престол в России. Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года… В утро 12 марта 1901 года и Государь и Государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчину вскрывать вековую тайну. К этой поездке они готовились, как к праздничной интересной прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселы, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в этом ларце, никому ничего не сказали. После этой поездки Государь стал поминать о 1918 годе как о роковом годе и для него лично, и для Династии".
В книге "Житие преподобного Авеля-прорицателя: память 29 ноября" говорится:
"…пророчество вещего Авеля предсказывало в точности всё, что уже произошло с государями российскими, а Николаю II – его трагическую судьбу и гибель в 1918 году. Государь отнёсся к пророчеству очень серьёзно, так как в 1891 году он, ещё будучи наследником, путешествовал по Дальнему Востоку и уже тогда получил аналогичное предсказание. Так, в Японии его представили известному предсказателю, отшельнику-монаху Теракуто. Сохранилась дневниковая запись о пророчестве сопровождавшего государя переводчика маркиза Ито: "…великие скорби и потрясения ждут тебя и страну твою… Ты принесёшь жертву за весь свой народ, как искупитель за его безрассудства…"".
Аналогичное предсказание было сделано Николаю и знаменитым старцем Серафимом Саровским, которое он получил 20 июля 1903 г., когда царская чета прибыла в город Саров на торжества. Это было посмертное послание святого государю российскому. Содержание письма осталось неизвестным, но государь по прочтении был "сокрушён и даже горько плакал", вероятно, в письме были пророчества, касавшиеся судеб государства и лично Николая II. Блаженная Паша Саровская, по свидетельству очевидцев, также предсказала Николаю и Александре мученическую кончину и трагедию Государства Российского. Эти предсказания только ещё раз подтвердили пророчества Авеля.
По мнению многих учёных, неизвестные тексты пророчеств монаха Авеля были изъяты Тайной экспедицией и хранились в секрете, они, видимо, и по настоящее время хранятся в архивах Лубянки или у власть предержащих.
"Остается неясным, почему Николай II не побеспокоился заранее о своей семье, если знал, что с ней случится. Но, по некоторым гипотезам, всё же побеспокоился, и в Ипатьевском доме были расстреляны другие люди. Николая II и его семью ссылали не большевики, а Керенский. Февральский переворот сначала планировался как интернирование семьи государя на военном корабле, который потом отправится с визитом в Англию и там высадит царя, чтобы он продолжал свою жизнь под охраной английской короны. Англия трижды отказывалась предоставить убежище царской семье, но ведь кроме Англии существуют и другие страны… Однако это область гипотез".
В данной цитате заметно намеренное следование тому, как выглядят события, описанные в официальной литературе. То есть говорится о том, что пророчества якобы указывали на непременную гибель царя и его семьи. Но давайте вчитаемся в сами пророчества, поскольку они нам очень пригодятся в последующих главах, когда Матильда Феликсовна будет пытаться узнать правду о том, что же произошло в доме Ипатьева, в Екатеринбурге.
Вещий Авель-прорицатель пророчествовал о времени Николая II и судьбе самого императора:
"Война будет потом, великая война – мировая. По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет трон Царский, измена же будет расти и умножаться. И предан будет праправнук твой, многие потомки твои убелят одежду кровью Агнца такожде, мужик с топором возьмёт в безумии власть, но и сам опосля всплачется. Наступит воистину казнь египетская…"
А вот пророчества святого преподобного Серафима Саровского. В 1832 году он предсказал, что враги России "дождутся такого времени, когда и без того будет очень трудно Земле Русской, и в один час, заранее условившись о том, поднимут во всех местах Земли Русской всеобщий бунт, и, так как многие из служащих тогда будут и сами участвовать в их злоумышлении, то некому будет унимать их, и на первых порах много прольётся невинной крови, реки её потекут по Земле Русской, много дворян и духовенства, и купечества, расположенных к Государю, убьют.
Но когда Земля Русская разделится и одна сторона явно останется с бунтовщиками, другая же явно встанет за Государя и Отечество и Святую Церковь – а Государя и всю Императорскую фамилию сохранит Всемогущий Бог невидимою десницею Своею и даст полную победу поднявшим оружие за него, за церковь и за благо нераздельности Земли Русской – но не столько и тут крови прольётся, сколько когда правая, за Государя ставшая, сторона получит свободу и переловит всех изменников и передаст их в руки Правосудия, тогда уже никого в Сибирь не пошлют, а всех казнят, и вот тут-то ещё больше прежнего крови прольётся, но эта кровь будет последняя, очистительная кровь, ибо после того Господь благословит люди Свои миром и превознесёт Помазанника Своего".
Тут ясно сказано. Всемогущий Бог сохранит Государя и всю его семью!!! Сколько ни цитируют Серафима Саровского, никак не могут обратить внимание на эту фразу. То упускают её в пророчествах, то не замечают, то просто не желают воспринимать – не вписывается в то, что записано в истории, хотя всем известно замечание Льва Толстого, что "история есть ложь, о которой договорились историки".
И у Авеля тоже не говорится об убиении Царя и его семьи. Вот, смотрите…
"Кровь и слёзы напоят сырую землю. Кровавые реки потекут. Брат на брата восстанет. И паки: огонь, меч, нашествие иноплеменное, и враг внутренний – власть безбожная, будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить Святыни её, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей Русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего Богопомазанника. А то ли ещё будет! Ангел Господень изливает новые чаши бедствий, чтобы люди в разум пришли. Две войны, одна горше другой будут. Новый Батый на Западе поднимет руку. Народ промеж огня и пламени. Но от лица Земли не истребится, яко давлеет ему молитва умученного Царя…"
Кто в 1902 году думал о войне с Германией? На официальном уровне и перед самой войной о том не думали. Какие письма друг другу писали монархи!!! Но предречена война была уже в конце восемнадцатого века! И судьба императора Николая Александровича была предречена. На вопрос императора Павла о том, не есть ли это кончина земли Русской, Авель отвечал:
"Невозможное человеку, возможно Богу. Бог медлит с помощью, но сказано, что подаст её вскоре и воздвигнет рог спасения Русского. И восстанет в изгнании из Дома Твоего Князь Великий, стоящий за сынов народа своего.
Сей будет избранник Божий, и на главе его благословение. Он будет един и всем понятен, его учует самое сердце Русское. Облик его будет державен и светел, и ничто же речёт: "Царь здесь или там", но "это он". Воля народная покорится милости Божией, и он сам подтвердит своё призвание… Имя его трикратно суждено в истории Российской…
И чуть слышно, будто боясь, что тайну подслушают стены Дворца, Авель нарёк самоё имя, а затем молвил:
– Страха силы тёмной ради, имя сие да сокрыто будет до времени… Велика будет потом Россия, сбросив иго безбожное. Вернётся к истокам древней жизни своей… Дымом фимиама и молитв наполнится и процветёт, аки крин Небесный.
Великая судьба предназначена ей. Оттого и пострадает она, чтобы очиститься и возжечь свет в откровении языков… И на Софии, в Царьграде, вновь воссияет крест Православный. И Царьград снова станет Русским городом. Наследник последнего Царя Николая Второго будет править возрождение России, и имя ему…"
О судьбе самого императора Николая II тоже сказано Авелем вполне определённо. Авель предрёк, что Александр III передаст трон "Николаю Второму – Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. О нём свидетельствует Писание: Псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю судьбу его. На венец терновый сменит он корону Царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой грехи народа своего бескровной жертве подобно".
Заметьте – бескровной жертве подобно. Ну и вышеуказанные псалмы говорят о том же… В них речь о воздаянии за веру крепкую и любовь к Богу, о спасении за то!
Словом, как раз в те годы, как раз в самом начале века императору Николаю Александровичу и императрице Александре Фёдоровне стало известно, что их ждёт в недалёком будущем.