Лучезар насторожился: "Что это? Может князь испытать решил, проверить на верность да искренность, или наконец-то цель достигнута. Вот она минута, когда нужно стравить ненавистных братьев-варягов. Всего-то несколько верных фраз, и червь сомнения поселиться в воспалённом мозгу Рюрика".
Лучезар посмотрел князю в глаза. Холодные как всегда, они не выражали хитрости, и азарта, в них была лишь какая-то обречённость, возможно даже страх. Лучезар понял, что его час пришёл, сейчас или никогда, нужно начать, а остальное сделают другие.
– Вадим Храбрый, славный воин, умелый воевода, к тому же он знатного рода, – произнёс Лучезар, изображая наивность. – Предки его в своё время этими землями правили, ещё задолго до Гостомысла.
Рюрик молчал, но опаска, которую Лучезар заметил ещё в начале разговора, не покидала лица князя.
– Новгородцы любят Вадима, многие его даже на княженье пророчили, когда он из Болгарских земель вернулся, – продолжил Лучезар беспечно. – Он ведь помнится, когда ты только в Новгород пришёл, пропал. Так, стало быть, к кривичам он подался, ну то и не удивительно. Не смог он смириться, что княжье место не ему досталось.
– На княженье говоришь метил, – брови князя сдвинулись, на лбу князя появились две глубокие складки. – И сторонники у него в городе имеются.
– Да говаривал народец, что Вадим достоин наследия княжьего, да только то до твоего прихода было, а теперь то куда уж ему, – Лучезар как мог, изображал беспечность.
– Значит он теперь с братом моим, Трувором дружбу завел, – Рюрик, в отличие от собеседника, казался озабоченным.
– Да он молод, да и брат твой не стар, вот и сошлись, да только… – Лучезар осёкся – ой, а ты что же это, князь, аль измену какую заподозрил. Постой, постой, уж не думаешь ли, что Вадим брата твоего дело недоброе подстрекает? Что бы супротив тебя? Да ладно, не бывать тому, хотя?.. – Хитрый воевода, внимательно посмотрел на князя.
– Да, потерял я с братьями любовь да дружбу. C тех самых пор как сына привёз, обособились они. Поняли, что первенец мой княжью власть унаследует, да все богатства земель здешних, вот и озлобились.
– Рыбка заглотнула наживку, даже приманивать не пришлось, теперь очередь за Страбой, – подумал Лучезар, он ликовал, но старался скрыть эмоции как мог.
– О разговоре этом никому, слышишь. А не то… Сам то ведь тоже, на княжье место заглядывался, было дело?
– Да что ты, зачем оно мне? – Лучезар попытался изобразить обиженную невинность, но капли пота, покрывшие его лоб, говорили о другом. – Ты же знаешь, верен я тебе, первым тебя поддержал, когда ты ещё на Ладоге стоял, а стало быть…
– Ладно, ладно, поглядим, – прервав собеседника, проворчал Рюрик. – Верность свою не словами да клятвами, а делами доказывать надобно.
– Так я же, хоть сейчас.
Скрипнула дверь, оба мужчины непроизвольно вздрогнули и повернули головы. Кто ж это осмелился в покои княжьи без стука ввалиться? На пороге, гневно сверкая глазами, стояла Ефанда.
– Ступай, воевода, после беседу продолжим, – произнёс Рюрик, поморщившись.
Было видно, что беседа с женой не входила в его планы, Лучезар, поклонившись, попятился к двери. Он обошёл Ефанду, которая даже не удостоила его взглядом, и исчез за дверью. Но уходить он и не собирался. Лучезар долго стоял у дверей, прислушиваясь к тому, что происходило в княжьей светлице.
3
Она тоже сильно переменилась, хотя по-прежнему оставалась стройной, статной, и отличалась какой-то своей очаровательно дерзкой, особенной красотой. Не взглянув на выскочившего из комнаты Лучезара, Ефанда подошла к мужу и встала перед ним, глаза княгини гневно сверкали.
Рюрик почему-то вспомнил Рауда. Старый нурман, отдавший жизнь в бою, встал перед ним, точно живой.
– А ведь дочь, мало чем отличалась от своего упрямца отца, – Рюрик усмехнулся собственной мысли, но Ефанде, похоже, было не до смеха.
– Почему ты пренебрегаешь пророчеством, – голос жены заставил Рюрика вздрогнуть, – Ты собираешься отослать Олега, хотя он должен всё время находиться при нашем сыне.
– Мне нужен верный человек в Старой Русе. Я не доверяю Аскальду и собираюсь призвать его к себе, – князь старался говорить спокойно, но в его голосе чувствовалось раздражение. – Твой родич, один из немногих, кому я доверяю. Аскальд смотрит в сторону Царьграда, он своенравен и может наделать бед.
– Мне всё равно, что может задумать этот необузданный боярин, мне важна судьба нашего сына. Олег должен всё время быть при нём, так предсказали магические руны. Ты не отошлёшь его.
– Я сделаю то, что решил, и твои суеверия не станут тому помехой! – выкрикнул Рюрик, но тут же убавил тон. – Игорю ничто не угрожает, он под моей защитой, и под защитой моей дружины.
– Как ты не понимаешь, твои варяги не способны защитить наследника от яда или удара кинжалом. Игорь единственный твой наследник, и многие желают его смерти, чтобы прибрать к своим рукам власть.
– Может мне отозвать Сивара, что бы он был с нашим сыном?
– Да ты сума сошёл! – выкрикнула разгневанная княжна. – Твои братья первые кто может представлять для Игоря угрозу. Если тебя и нашего сына не станет, они получат всё.
– Опомнись, женщина, это мои братья, они не посмеют поднять руку на нашего сына.
В ответ на эти слова, Ефанда громко рассмеялась.
– Ты совсем растерял разум. Когда речь идёт о богатстве и власти, кровные узы, не в счёт. Посмотри вокруг. Трувор завёл дружбу с этим Вадимом, тем самым, который не захотел тебе служить. Синеус, сидит на своих болотах и не показывает носа. Вот увидишь, это плохо кончится.
– Я решил устроить пир, и оба моих брата приглашены. Вот увидишь, они прибудут, и окажут моему сыну и нам с тобой должные почести. А Олега я всё равно отправлю на юг.
Ефанда стиснула кулачки и топнула ногой.
– Я не верю ни тебе, ни твоим братьям. Мне нужно, что бы Олег оберегал моего сына. Он ведун, и только он может остановить руку тайного убийцы, если кто-то задумает погубить Игоря.
Притаившийся Лучезар едва успел отскочить, и спрятался за углом, когда разгневанная княгиня выбегала из комнаты. Рюрик молча смотрел ей вслед, он не хотел уступать, но волнение за жизнь семьи всё больше и больше охватывало его.
4
По ночам Лейв почти не спал, а если сон всё же окутывал его сладким дурманом, ему снились кошмары, и он просыпался в холодном поту. Он оказался перед выбором. Верность старому хозяину, привычка исполнять любое его повеление, боролись с муками совести. Он уже нарушил однажды волю Лучезара, оставив в живых этого славянского мальчишку-кузнеца, и с тех пор опасался того, что правда когда-нибудь всплывёт. Он снова состоял в свите Лучезара, который был достаточно умён, что бы встать на сторону того за кем сила. Теперь Лучезар воевода великого Рюрика, он один из самых влиятельных его мужей, его доверенное лицо.
Лейв в очередной раз прикоснулся к снадобью, и, словно обжёгшись, отдёрнул руку.
– Сколько ж народу погибнет, – подумал Лейв, глядя на свёрток.
После того, как Лучезар получил чин воеводы при дворе Рюрика, Лейв снова поступил в услужение к бывшему хозяину. Старый дан не тяготился этим, и был тому даже рад. Всё бы было хорошо, но в тот день, когда вновь назначенный воевода, призвал его к себе для выполнения особого поручения, Лейв тут же почувствовал неладное.
– Ты должен для меня кое-что сделать, – произнёс тогда Лучезар приглушённым голосом, и протянул свёрток. – Ты пойдёшь к приказчику Страбе, который недавно вернулся из Изборска, и тайно, так, что бы никто не узнал, подсыплешь это зелье в каждую из присланных Трувором бочек стоящих во дворе.
Лейв вздрогнул.
– Это яд?
– Не важно, что это, ты просто сделаешь это, и не будешь задавать лишних вопросов, – голос Лучезара был твёрд, глаза его блестели тем холодным, неистовым блеском, от которого становилось не по себе.
– Пол дружины ведь потравим, коль я это сделаю, их то за что?
– Я же сказал тебе, что бы та не задавал лишних вопросов, – прошипел Лучезар сквозь зубы. – Ну, отравятся парочка другая воинов, что с того, зато остальные быстро протрезвеют. – Лучезар ухмыльнулся.
– А скоро яд действовать начнёт?
– Скоро, не скоро, то не важно, смотря сколько насыпать, – в голосе воеводы слышалось раздражение, вопросы слуги его раздражали. – Мне неважно кто умрёт и когда, главное, что бы подозрения пали на кого нужно. Коль посчитает князь Трувора отравителем, значит дело сделано.
– Ах, вон оно что.
– Ты не горюй уж больно, что тебе те варяги Рюриковы, тати да воры, давно ль ты с ними сдружиться успел. Нечего их жалеть, чем меньше воинов у Рюрика, тем он слабее. Пойдёшь к приказчику на двор, а когда все уснут, сыпанёш по щепотке в каждую бочку.
– А дворовые приказчика что же.
– То не твоя забота, а Страбина. Он на нашей стороне, и обо всём и позаботится, – Лучезар расплылся в улыбке. – Для прислуги своё зелье приготовлено, сонное. Так что никто тебя не увидит, ты главное своё дело сделай.
Лейв гадал, как быть.
– Я воин, а не убийца.
5
Ночь выдалась звёздная. Полная луна нависла над крышами домов, и посылаемый ей на землю свет рождал мрачные, загадочные тени. Лейв приблизился к воротам приказчикова двора, прислушался и постучал, ответом ему была тишина.
– Что же он, вместе со своей прислугой уснул, ждать ведь должен, по уговору-то.
Лейв и постучал чуть сильнее. На этот раз за забором раздался шорох, послышались шаги, кто-то отодвинул засов, ворота скрипнули и отворились, и Лейв увидел круглое лицо Страбы.
– Чего возишься, ждёшь, пока кто-нибудь на стук сбежится, – недовольно проворчал гость.
Даже при свете луны было видно, что всегда красноватое лицо приказчика на этот раз было бледным как мел. Где-то рядом завыла собака, Страба ещё больше затрясся.
– А что видел тебя кто, аль нет? – озираясь по сторонам, прошептал хозяин.
– Да не видел, не трясись, – жалкий вид Страбы вызывал у Лейва отвращение. – Что люди твои, уснули?
– Уснули, уснули, доброе зелье хозяин твой прислал, храпят, аж стены трясутся.
– Ты бы, это, болтал поменьше, а то мало ли, вдруг услышит кто.
Снова в соседнем дворе завыла собака, протяжно и жалобно, раздались недовольные голоса, ругань.
– Ух, развылась, псина, точно смерть накличет, – произнёс Страба.
– Да уж. Ну показывай, где тут твои бочки, а то мало ли чего напутаю.
Они прошли во двор, где вдоль стены невысокого, но прочно срубленного дома, стояло несколько гружённых подвод. Страба сорвал с телег холстины, прикрывавшие груз, и отошёл. Лейв нащупал рукой и достал из сумки тот самый мешочек. За воротами послышались звуки ударов, псина перестала выть и заскулила. Очевидно недовольный таким поведением животного хозяин, просто-напросто, отходил несчастную собаку палкой.
– Ну, я в дом пойду, присмотрю за челядью, – робко произнёс Страба, пожимая плечами.
– Так ты же сказал, спят все как убитые, что не хочешь рук марать? – в голосе Лейва звучали язвительные нотки.
– Ну спят, аль нет, всё равно лучше присмотреть, а то мало ли. Да и к тому же, я и так больше всех рискую. На кого Рюрик в первую очередь подумает, когда гридь его потравим, вспомнит, кто обоз вёз. Ой, зря я на это дело согласился. А ну как воевода Лучезар слово своё не сдержит.
– Сказано же тебе, не болтать, не надо имён называть ничьих, – огрызнулся Лейв. – Ладно уж, иди в дом, да держи ухо востро. Всё равно, я вижу, толку от тебя тут не будет. Вон ручищи то трясутся, всё снадобье мимо просыпешь.
Довольный таким исходом хозяин вразвалочку побежал к дому, и вскоре исчез за дверью, и Лейв остался во дворе один. Он ещё раз огляделся, и развязал мешок. На вид, яд походил на обычный порошок, или какую-то труху, не вызывая никаких опасений. Но уж кто, кто, а Лейв то знал, каким премудростям обучил в своё время Лучезара, чудин Бел. Недаром что сам от того и пострадал. Лейв протянул руку к ближайшей бочке, с трудом вытащил пробку, и замер. Снова завыла собака.
– Ой, недоброе дело делаю, – тяжело вздохнув, прошептал старый вояка. – Не простят такого боги.
Лейв протянул руку к бочонку, и зацепился рукавом, за торчащий из телеги гвоздь. Мешок упал, и добрая половина снадобья оказалась на земле. – Ой, неловок я сегодня. А может сказать хозяину, что всё зелье рассыпал? Пусть, озлобится, ну ведь не убьёт же, – и недолго думая Лейв, вытряхнул порошок в траву.
Словно камень свалился с души, старый воин улыбнулся самому себе.
– Как же я сразу до этого не додумался? Один раз я уже обманул его, а где один там и два.
Дверь распахнулась, и Лейв увидел спешащего к нему Страбу. Толстый приказчик ковылял, переваливаясь с ноги на ногу, и Лейву почему-то стало смешно.
– Ну, что закончил? Мне показалось, что в доме не спит кто-то, вот я и пришёл сказать тебе, что б поторапливался, нам ведь лишние видаки ни к чему.
Лейв молчал, теребя пальцами опустевший мешочек. Его мысли находились где-то далеко, ведь он в очередной раз поступил правильно. Казалось, что он не слышит того, что шепчет ему приказчик.
– Говорю же, проснулся кто-то, заканчивать пора, – Страба выхватил у Лейва опустевшую тряпицу и принялся трясти ей над отверстием откупоренной бочки.
– Да тут почти не осталось, быстро же ты управился.
Лейв, не успевший этому помешать, с ужасом наблюдал как остатки зелья, попали в сосуд. Он сверкнул глазами, и, стиснув зубы, зло уставился на Страбу.
– Значит кто-то, всё же умрёт, – произнёс он вполголоса и поспешно направился к воротам. – Не зря собака выла.
Оставшийся во дворе Страба, с непониманием смотрел вслед уходящему гостю.
– Конечно умрёт, а для чего ж мы всё это затеяли, – пожав плечами, произнёс злодей, и, вставив пробку в отверстие, направился к дому.
6
Одетый в расшитую расписными узорами белую сорочку, малыш сидел на руках у матери, и озирался по сторонам, забавно хмуря брови. В отличие от большинства детей его возраста он не имел пухлых и румяных щёк. Личико мальчика отличалось небывалой худобой и бледностью, но, несмотря на это маленький Игорь был крепким и крупным. Крики и шум, которые раздавались со всех сторон, казалось, вовсе не беспокоили княжича. Словно игнорируя устроенное в его честь празднество, наследник Рюрика время от времени стучал ладошками по крышке стола, и то и дело ронял на пол небольшую серебряную ложку, которую ему то и дело совали в ручку две дородные няньки-прислужницы. Порой малыш зевал, и потирал ручонками глаза. Несмотря на предложения нянек, взять на руки мальчика, Ефанда не выпускала сына из рук. В отличие от беспечно настроенного ребёнка, мать казалась обеспокоенной и недовольной. Пир устроенный Рюриком в честь годовщины со дня рождения наследника, вовсе не радовал молодую княгиню.
Сидевший во главе стола Рюрик восседал во главе стола. Он то и дело улыбался, и одобрительно кивал, когда кто-нибудь из гостей произносил тост за князя, княгиню, и в особенности за главного виновника торжества. Но все кто знал Рюрика особенно хорошо, подмечали, что на душе у князя тоже не всё спокойно. Сидящий по правую руку от князя Сивар Синеус – князь Белоозера, почти не притрагивался к еде, и лишь время от времени отпивал из большого кубка красное вино, то и дело вытирая ладонью свои длинные пышные усы. Место по левую руку от Рюрика пустовало.
Слуги то и дело подносили вина и еду, скоморохи и песенники распевали песни и частушки, но, несмотря на это, общее настроение на празднике было напряжённым. Все знали, что новгородский князь не любил пиров и веселий. Кто-то объяснял это общей нелюдимостью Рюрика, кто-то упрекал его в скупости, но лишь немногие знали о том, что в последнее время новгородский правитель стал очень подозрительным. Так долго боровшийся за власть воин и полководец, наконец-то получив её, больше всего боялся её потерять. После того, как кто-то из знатных гостей произнёс очередной тост за Рюрика и его дружину, слово предоставили Белоозёрскому князю, Синеус нехотя поднялся.
– Много славы у брата моего Рюрика, силён он и могуч, вся Балтия его знает, боится и чтит, – начал свою речь могучий рус. – Теперь же и в этих землях, где мы новую родину себе нашли, познали люди силу нашего меча. Много хвалебных слов мы ноне услыхали, про князя, про княгиню и про Игоря-княжича, все те слова чистая правда. Теперь же я хочу выпить за брата нашего младшего, я которым мы вместе славу себе добывали, за Трувора. Вижу место возле тебя Рюрик свободно, видно скоро братец наш прибыть должен, не зря же ты для него стул подле себя приберёг, так давайте же, други,…
– Ошибаешься, князь Белоозёрский, не для Трувора место это, – оборвав речь брата, возразил Рюрик. – Не пожелал наш брат младший сына моего почтить, да и видно ко мне уважение всё потерял, как посажен был на княженье в Изборск-град.
– Как так? Не понимаю тебя, – в голосе Синеуса прозвучало искреннее удивление.
– А так, не чтит он боле не меня ни звание моё, дружбу с врагами моими завёл, с теми, кто на место моё издавна мелит.
– Да ты что такое говоришь, князь, с какими такими врагами?
– Слыхал ли про Вадима-воеводу? Тот Вадим, ещё до приезда нашего на вече новгородском постоянно воду мутил, всё жаждал место княжье занять, а как меня Новгород признал, так и скрылся. К Трувору в дружину подался, теперь они чуть ли не побратимы с братом нашим. Трувор его слушает, а он – Вадим этот дурное про меня сказывает.
Сивар нахмурился, – Не верю я этому, наговор это.
– Да какой уж там наговор, – при этих словах Рюрик огляделся. А, ну, где тот приказчик, что давеча из земель изборских вернулся?
Перед самым столом, где сидел Рюрик, откуда ни возьмись, появился Страба. Его и без того красное лицо, ещё больше покраснело, по лицу тёк пот.
– А, поведай-ка нам, приказчик, что тебе Трувор сказал при последней встрече, и верно ли то, что он мне и граду Новгороду дани положенной дать не пожелал?
– Всё так и есть, как ты сказал, не захотел он с тобой великий князь богатствами делиться, хотя торговлю он с соседями ой как успешно ведёт, большие барыши получает, и все себе, да себе, – Страба говорил торопливо, то и дело часто кивая. – Богатства свои не бережёт, пиры почитай каждую неделю устраивает, что бы дружина его любила, а для Новгорода почти ничего не даёт.
– Ну? А что ещё ты от брата моего слышал? – Рюрик скривив рот, перевёл взор на Синеуса.
– Да уж и не хочу я и говорить то тех слов вовсе, – просипел Страба, потупив глаза. – Зачем же такое повторять лишний то раз?
– Говори, раз уж начал, у меня от дружины тайн нет, пускай все слушают.