Будни войны
Будни войны… Кто не служил в действующей армии, тот плохо знает, что такое война. Это - не столько бои, атаки и перестрелки, сколько выматывающие душу переходы, случайные квартиры, кухни и лазареты, пекарни и ремонтные мастерские, хлеб, одежда, лекарства и бумажки, всевозможные деловые бумаги - приказы, отчеты, докладные…
Армии не обходятся без канцелярий, судьба сражений скрыта в бумажных папках, завязанных длинными узкими тесемками.
Поэтому, едва успев представиться командарму 13, она сразу принялась наводить порядок в политотделе.
Народу много, а толку мало, каждый действовал сам по себе, все занимались самодеятельностью.
Армия собиралась с силами и после тяжелых боев постепенно переходила в наступление. Ощущалась нехватка командиров - надо наступать, а командовать некому.
Землячка знакомилась с подчиненными: инструкторы, делопроизводители, помы, замы…
- Давно служите?
- С четырнадцатого года.
- Кем были в царской армии?
- Прапорщиком.
А в политотделе числится делопроизводителем!
Землячка звонила в штаб и через день лишалась делопроизводителя, направленного на передовые позиции командовать батальоном.
Инструктор по культработе стоял перед ней, вытянувшись по струнке.
- Вы чем заняты?
- Жду.
- Чего?
- Мячей.
- Каких мячей?!
- Для лапты. Такая народная игра, - почтительно докладывал инструктор. - Развивает глазомер, приучает быстро бегать и точно метать.
На него нельзя было даже сердиться.
- А что вы делали до того, как попали в политотдел?
- Командовал эскадроном.
- На старое место не хочется?
- Товарищ начпоарм, только об этом и мечтаю! Три рапорта подал по команде, а из штаба ни привета ни ответа.
Не прошло и дня, как ко взаимному удовлетворению Землячка распрощалась с инструктором.
Всех политработников разогнала по ротам, батальонам и полкам.
- Обойдемся пока без писанины.
Она интересовалась каждым коммунистом - что делал, что делает и что еще может делать, хотела быть уверенной в каждом комиссаре и чтобы каждый комиссар был уверен в ней. Она требовала от политработников умения так разговаривать с красноармейцами, чтобы люди с любым вопросом, с любой бедой обращались в политотдел.
Наступление развивалось успешно, у политработников было множество дел в прифронтовой полосе.
Население не сразу оправлялось от жестокостей белогвардейцев, люди были запуганы. Надо было внушить к себе доверие. Приходилось создавать ревкомы и вместе с ними отбирать у кулаков хлеб, открывать избы-читальни, снабжать школы дровами, проводить митинги, читать неграмотным газеты…
И участвовать в боях, вести в бой людей, и гнать, гнать противника все дальше, до самого Черного моря.
Не прошло и полутора месяцев после прибытия Землячки в Тринадцатую армию, как она рапортовала о переломе в работе политотдела.
"Я приступила к исполнению обязанностей 8 октября. Крайне хаотическое состояние, в котором я застала политотдел, я объясняю исключительно недостатком коммунистов и совершенно неправильным распределением их…
Делом этим ведал заведующий учетно-распределительным отделением, молодой товарищ, совершенно в людях не разбиравшийся и никакого учета не сумевший поставить. Коммунисты были использованы до крайности плохо.
В Орле я случайно набрела на знакомых коммунистов, мобилизованных при мне в Ярославской губ., в количестве 60 человек (почти все ответственные работники), они были откомандированы поармом в распоряжение Орловского губкомпартии. Откомандировал их в момент панического отступления помзавучстотделом, не зная, куда их девать. Случайно узнав о моем приезде, они пришли ко мне…
При помощи петроградских и московских коммунистов удалось укрепить дивизии, дать боеспособность частям, влив в них хорошо политически обработанные пополнения (в запасные части и особенно в запасной пехотный полк брошены для этой цели большие силы), но и в самом политотделе удалось подобрать работоспособную публику, которая подняла высоко престиж поарма, тесно связала его с дивизиями, сделала его действительно центром руководящим, политически соединяющим Реввоенсовет с массами красноармейцев. В поарм сейчас являются не только комиссары, но и красноармейцы со всеми своими наболевшими вопросами. Из частей ежедневно доносят о громадном переломе в настроении красноармейцев, о том громадном значении, которое имело вкрапление коммунистов в их среду…
Общее заключение о состоянии армии в настоящее время можно сделать на основании тех больших побед, которые они сейчас одерживают (взятие Орла, Щигров, Курска и участие в победах у Касторной). Состояние армии с каждым днем крепнет, и устойчивость ее в настоящий момент вполне надежна".
По сырой земле
Бог ты мой, что это были за солдаты!… Сброд!… Да еще какой! С бору по сосенке, один ужасней другого. Прямо в упор на Землячку смотрел парень - лицо в веснушках, нос вздернут, утонул весь в грязном брезентовом плаще, а на ногах галоши, привязанные пеньковыми бечевками. Рядом парень постарше, в рыжем армяке, подпоясан веревкой, а на ногах бурые от сырости чуни. А вот еще один - шинель не по росту, парусиновый картуз, потрескавшиеся лаковые штиблеты… Откуда он только их взял? И вот таких-то бойцов вести в бой против Деникина?!
Из штаба 70-го полка несколько раз уже звонили в политотдел:
- Пришло пополнение…
Землячка знала, что это за пополнение. По всем селам и деревням, всего несколько дней как оставленным отогнанной деникинской армией, шли поиски дезертиров. Их находили на огородах, в погребах, в закопченных деревенских баньках, в ригах и сараюшках, и с ходу, под конвоем двух-трех бойцов направляли в действующую Красную Армию, упорно преследовавшую отступающие деникинские части.
- Пришлите кого-нибудь из политотдела, - требовали из штаба полка. - Прибыл новый контингент.
Новым пополнениям следовало разъяснить, за что и для чего они должны сражаться.
Политработники сбивались с ног. Людей не хватало, да и не так уж много было в политотделе агитаторов, способных умно и терпеливо разъяснить неграмотным парням задачи Советской власти.
- Вы что ж, хотите, чтоб люди вновь разбежались? - угрожали из штаба полка. - Они тут топчутся, как слепые кутята.
Все агитаторы были в разгоне, и Землячка решила сама ехать в полк.
Их было человек триста, этих ребят, собранных из окрестных деревень. Они сидели и стояли на площади возле школы, положив на землю свои мешки и котомки, а на крыльце штабной писарь, сидя за партой, составлял списки вновь прибывших.
Вокруг площади выставлено оцепление, чтобы прибывшие снова не ушли в бега. Но что это за оцепление! Человек десять бойцов, мало чем отличающихся от тех, кого они охраняли: такие же не по росту шинели, такая же потрепанная обувь…
- А ну, стой, стой, не расходись! - покрикивали бойцы из оцепления, хотя никто и не думал расходиться.
"Боже мой, на что же они годятся? - с отчаянием подумала Землячка, глядя на эту разношерстную толпу. А ведь не сегодня завтра им идти в бой!"
Она решительно вступила в толпу. Кого-то отстранила рукой, кого-то отодвинула плечом, пробиваясь в гущу равнодушных и неразговорчивых парней.
- Так вот что, ребята, - сказала она. - Пора браться за ум, не маленькие…
- Докторша, - загудели кругом. - Свидетельствовать сейчас будут.
Галдеж усилился, стали даже выстраиваться в очередь.
- Молчать! - закричала Землячка. - Никакая я вам не докторша. Я - начальник политотдела!
Возле Землячки стояли командиры батальонов и рот.
- Распорядитесь принести табуретку, - негромко приказала Землячка.
Табуретка появилась, и Землячка тут же на нее взобралась.
- А теперь слушайте, и чтоб у меня не шуметь, - сказала она. - Садитесь!
Накануне прошел дождь, земля была сырая, но ее послушались, некоторые сели прямо на землю, большинство опустилось на корточки.
В небе клубились свинцовые облачка, дул резкий знобливый ветерок, все дышало осенней непогодой, и невысокая женщина в черной кожаной куртке с портупеей через плечо выглядела музой этой пронзительной военной осени.
- Вы-то сами понимаете, что делаете? - заговорила Землячка. - Мало ваши отцы работали на помещиков, и вам того захотелось? От кого прятались? От своей же собственной власти? Неужели непонятно, что землю, полученную крестьянами в результате революции, не так уж трудно потерять. Помещики еще не уничтожены, они лишь притаились и ждут не дождутся помощи от международного капитала. На какие деньги снаряжена армия Деникина? На деньги миллионеров и миллиардеров. И вы, дети трудящихся крестьян, собрались им помогать? Другое дело - кулаки, те, кто нанимал батраков, кто пускал деньги в рост и наживался за счет чужого груда. Тем, конечно, с нами не по пути. Но вам, трудящимся крестьянам, вам выгодно прийти на помощь русскому рабочему классу. Сейчас рабочий класс еще не может дать крестьянину товаров, забирает у крестьянина хлеб. Но рабочий класс берет хлеб в долг, и чем скорее мы разгромим войска капиталистов, тем скорее будет у нас вдоволь и хлеба, и ситца, и керосина, и даже сахара для детей.
Она говорила простые вещи, говорила то, что думала на самом деле, она пыталась как можно лучше передать своим слушателям все то, о чем говорил Ленин весной этого года на Восьмом съезде партии. Она не знала, насколько ей это удается, но сама тишина, которая воцарилась на площади, свидетельствовала, что ее слушают, и слушают очень внимательно.
Она только твердо знала, что нельзя останавливаться. Надо говорить, говорить, говорить. Все эти парни, которые сидели сейчас перед ней на земле, в течение многих дней и недель слышали только нелепые россказни и лживые небылицы, и всему этому надо было противопоставить одну голую правду, повторять, повторять, что-нибудь да и западет им в душу, что-нибудь останется же у них в голове!
Она не видела, как сквозь толпу к ней пробирался командир полка.
Бывший офицер, он не в одном бою доказал, что честно перешел на службу народу.
- Товарищ начальник политотдела…
- Потом!
- Товарищ начальник политотдела…
- Не мешайте!
Он все-таки вынудил Землячку прервать речь.
- Ну что вам? - раздраженно спросила Землячка. - Зачем вы мешаете мне говорить с людьми?
- Деникинцы только что бросили против нас два полка, - торопливо сказал командир полка. - У меня на всякий случай выдвинут батальон. Оттуда прискакал боец. Деникинцы развертывают атаку…
- Что же вы собираетесь делать?
- Идти навстречу, - уверенно сказал комполка. - Иначе нас сомнут.
Землячка головой указала на своих слушателей.
- А эти?
- Им тоже надо идти, - сказал комполка. - Выдать оружие и вести в бой. Если они побегут - нас сомнут.
- Тогда командуйте.
- Товарищи! - крикнул комполка. - Наступают деникинцы. Мы пойдем им сейчас навстречу. Встать! Построиться по шесть человек. Шагом марш! К церкви. Там получите винтовки…
И это было чудом и в общем-то не было чудом, потому что такие происшествия часто случались в те дни - дезертиры вновь превратились в красноармейцев, они уже строились, стояли шеренгами, и командиры рот распределяли их между собой.
- Товарищ начполит, за школой вас ожидает тарантас, - обратился комполка к Землячке. - Вы еще успеете вернуться в политотдел.
- Поговорила, а как идти в бой… - сказала Землячка, как бы думая вслух, и отрицательно покачала головой. - Если я сейчас вернусь, мои слова не будут ничего стоить. Я пойду с вами, товарищ комполка.
Она не ждала от него ни ответа, ни согласия, расстегнула кобуру, вытащила свой офицерский маузер и пошла вдоль только что построенных рядов.
На нее смотрели, она это чувствовала, прошла вперед и стала рядом с командиром роты.
- Пошли? - негромко спросила Землячка и, не оглядываясь, почувствовала, как люди позади нее тоже двинулись вперед.
Из-за леса показалась цепочка людей, движущаяся им навстречу.
Вспыхнули белые дымки… Защелкали выстрелы.
Землячка держала в вытянутой руке револьвер и пыталась нажать гашетку, но гашетка не слушалась. Землячка не умела стрелять, но револьвер не опускала.
- Ура-а-а! - закричал кто-то сзади.
Кто-то обогнал ее и побежал вперед.
Она шла и сама удивлялась, что не боится. Этот ее марш по колдобистой дороге и затем по скошенному жнивью был естественным продолжением ее речи, ей подумалось, что страшно, может быть, будет потом, после боя, если она уцелеет, но то, что она делала сейчас, было естественным и неизбежным выражением ее убеждений.
Она шла быстро, уверенно, как и следовало идти политработнику в атаке.
Но ходить по пашне, по сырой рыхлой земле, она не очень-то умела, почти все ее обогнали, красноармейцы бежали впереди, но она все шла и шла, теперь уже вслед за ними.
Неожиданно она заметила возле себя командира полка.
- Вот что, товарищ Землячка, - сказал он на ходу. - Оставьте нас, пожалуйста. Я не могу допустить, чтобы во время атаки убили начальника политотдела. Я поручаю вас товарищу Кузовлеву.
Он ушел вперед, а возле Землячки появился один из ротных командиров, державшихся поблизости во время ее речи. Он придержал Землячку за локоть.
- Оставьте меня, - сердито прошипела Землячка.
Но командир, которому она была поручена, сдавил ее руку и заставил остановиться.
- Ну, какой из вас боец? - увещевал он Землячку. - Вернитесь, честное слово, так лучше и для вас и для нас.
Но Землячка продолжала идти, спотыкаясь и отчетливо понимая, что надолго ее не хватит.
И командир не выдержал - было ему всего года двадцать два - двадцать три, он сам устал от опасной и беспокойной жизни, он дернул упрямую женщину за рукав и заорал:
- Чертова баба! Долго будешь ты путаться у меня под ногами?! Иди, садись в тарантас!
И вдруг до Землячки дошло, что она и в самом деле задерживает красноармейцев.
- Где ваш тарантас? - сердито спросила она.
- Да вон же, за школой, - обрадованно воскликнул командир. - Идите до тарантаса, освободите меня…
Это было самое разумное, что она могла сделать.
Красноармейцы впереди бежали все быстрее и быстрее. Ветер донес до нее их крик:
- Ура-а-а!
И то, что происходило сейчас впереди, было естественным завершением ее речи.
Три года провела Землячка на войне. Вела политработу, подбирала кадры, участвовала в боях.
Кому-то она мешала, с кем-то вступала в конфликты, ее пытались удалить, она сопротивлялась, и не ходи за ней слава безупречной коммунистки, не удалось бы ей остаться в армии до конца войны.
Ей не раз приходилось обращаться за помощью в ЦК и даже искать поддержки у самого Ленина.
Она принимала непосредственное участие в военных действиях против Колчака и Деникина.
Тут все было ясно, враг известен, два лагеря стояли лицом к лицу, и, в общем-то, все решало одно - за кем пойдет народ.
Страшнее были вражеские происки в тылу, заговоры и диверсии скрытого врага.
Первый и самый страшный удар, какой враг нанес рабочим и крестьянам России, было покушение на Владимира Ильича.
30 августа 1918 года эсерка Каплан пыталась застрелить Ленина.
Осенью 1919 года Зиновьев и Троцкий решили сдать Петроград Юденичу - Совет Обороны дал директиву удержать Петроград во что бы то ни стало и переходить к уличным боям только в том случае, если враг прорвется, а Троцкий и Зиновьев считали "более выгодным" вести борьбу на улицах города.
Понадобилось личное вмешательство Ленина, чтобы помешать осуществлению этого предательства. Много вражеских происков было разоблачено во время войны, и сколько, увы, после войны.
С яростным упорством добивались Сокольников и Смилга удаления из армии Землячки, требовавшей усиления борьбы с белоказаками.
"Я крайне обеспокоен замедлением операций против Донецкого бассейна и Ростова…" - телеграфировал Ленин 20 апреля 1919 года Сокольникову, недоумевая, почему командование Южного фронта медлит с разгромом белоказаков.
Да, кое-кому присутствие Землячки в армии было более чем нежелательно, Землячка для оппортунистов была как бельмо на глазу.
Но как бы то ни было, Землячка оставалась в рядах действующей армии вплоть до разгрома Врангеля, и ее боевые заслуги были отмечены Правительством.
"За заслуги в деле политического воспитания и повышения боеспособности частей Красной Армии" Розалию Самойловну Землячку наградили в 1921 году орденом Красного Знамени - она была первой женщиной, удостоенной такой награды.
СУББОТА, 26 ЯНВАРЯ 1924 г.
26 января. Первое заседание Второго съезда Советов. Оно все посвящено Ленину.
Землячка подошла к Большому театру. Зимний сумрак ложился на землю. Уходили вверх гигантские колонны. Желтым светом светились над дверями лампочки. С обеих сторон тянулись делегаты и многочисленные гости съезда. Морозный воздух прорывался в вестибюль. Сияли зажженные люстры. У входа в партер военные курсанты проверяли мандаты.
Землячка прошла в первые ряды, отведенные москвичам. Села в кресло. До начала заседания оставалось еще с полчаса.
Малиновый бархат. Позолоченные лепные украшения. Хрустальные люстры.
Большой театр дорог каждому коммунисту, каждому советскому человеку…
Не один раз выступал в этом зале Владимир Ильич.
Она подумала об этом, и сердце ее похолодело, теперь уже никогда, никогда…
Разве возможно забыть декабрьский вечер 1920 года, когда делегаты Восьмого съезда Советов, вдохновленные гением Ленина, завороженно смотрели на гигантскую карту, на которой вспыхивали огни будущих электростанций.
Даже сам Ленин не мог предвидеть, с какой быстротой станут выполняться его предначертания.
Сегодня - особенный день. Сегодня впервые соберется штаб ленинской армии, чтобы выразить свою скорбь и свою любовь тому, кто вдохновенно и мудро вел корабль Октябрьской революции через все рифы и мели.
Зал заполнен до отказа. Руководители Правительства рассаживаются за длинным столом. Старейшие деятели партии, отважные революционеры, чьи характеры формировались в годы подполья, в постоянной борьбе с царизмом, в ожесточенных схватках с ренегатами и оппортунистами.
В продолжение четверти века встречалась Землячка с этими людьми, к ним она испытывает чувство глубокого уважения, но есть среди них и другие, ее давние противники; с одними она плечом к плечу боролась на баррикадах в дни Декабрьского вооруженного восстания, вместе с ними поднимала московский пролетариат в октябре 1917 года, а с иными и спорила, и боролась, когда они колебались, отступали и готовы были предать дело Ленина…
Но теперь, теперь, когда ушел всеми признанный вождь партии, большевикам надлежит сплотиться и вести народ по пути, указанному Лениным.
Григорий Иванович Петровский предоставляет слово Калинину.
Михаил Иванович поднимает руку, и в зале наступает напряженная тишина.
Немногим менее пяти лет прошло с того дня, когда Владимир Ильич рекомендовал избрать Калинина на пост Председателя ВЦИКа.