Судьба бросала его из родной Зимовейской станицы в Турцию - на войну, в Приазовье - в бега, на Кубань и на Терек, к польской границе, в Саратов, Казань, на Иргиз и на Яик…
Он испытал военную службу, тюрьму, колодки и бегство, тяжесть батрацкой жизни, болезни, холод и голод, и в бродяжной тяжкой недоле его не раз утешало предание о царе, который явится из безвестности и поднимет народ на своих ненавистников…
Емельян натворил довольно, чтобы ему самому угрожали кнуты, и каторжное клеймо, и тяжкий труд в рудниках, с руками и ногами, закованными в железо. Устав от скитаний, как загнанный вепрь, несколько дней скрывавшийся в береговых камышах, он думал о том, что если бы долгожданный царь появился, то он служил бы ему, не жалея сил, крови, жизни - по всей правде. Недаром неграмотный и незнатный, простой казак, за отвагу и удаль он был произведён в хорунжие! Отвага и сметливость в битвах дали ему офицерский чин, а за своего государя, который несёт избавление всем замученным, сирым людям, Емельян постарался бы так, что стал бы не меньше чем полковником!..
Сказавшись хозяину купцом, он сидел на степном умёте, пробравшись сюда чёрт знает как - из Казани да через Вятку, через Челябу, мимо Троицкой крепости, Орска и Оренбурха.
"Как заяц, мечешь обманные петли по всей Руси, и места не стало укрыться! - раздумывал он. - От польской границы - аж за Урал, и тут нет покоя!.. Только бы поскорей государь объявился… Какой-никакой!.. - добавил про себя Емельян. - Только бы поднял скорее народ!.."
- Житья не стало! - возвращаясь в избу, воскликнул хозяин. - Хоть сам беги из дому!..
- А что стряслось? - с сочувствием спросил Емельян.
- Да ведаешь ты, купец, что к нам на казацкий Яик в старое время никогда царский сыск не лез. Кто там чего натворил на царской земле, ерёмина курица, дело не наше! Пришёл, сел на Яицких землях. Приняли? Стало, ты уже казак и старые вины с тебя сняты. А ныне ведь сыски да розыски извели! Вишь, ищут какого-то Емельку Пугачёва, донского казака. Сбежал, мол, из Казани из тюрьмы.
- В избу придут?! - вскочив, в тревоге воскликнул гость.
- Да нет! Сиди, ерёмина курица, сиди да пей! - не придав значения его испугу, успокоил хозяин. - Я сам их не люблю. Казак приехал с упреждением, чтобы хозяевам умётов у заезжих настрого смотреть бумаги, а из прохожих да проезжих половина… - Хозяин свистнул и выразительно подмигнул.
- Длинны у Петербурха руки стали, - согласился гость, стараясь скрыть своё волнение, - ведь вон куды - на Яик добрались!
- Некуда податься! - подтвердил хозяин. - А было бы куда - снялись бы целым казацким войском и потекли бы на новые места… Да нынче, вишь, и места уже такого нигде не осталось…
- Дела-а! - протянул по-прежнему гость. Он снова налил по чарке и чуть дрожащей рукой отрезал себе кусок солонины. - А велика земля, - заговорил он. - И ныне ведь поискать, так есть ещё такие места, что приходи хоть целым казацким войском, и хватит простору… - Емельян увлёкся, чёрные живые глаза его разгорелись. - Слыхал ты, есть вольная Терек-река? Там тебе осетры, белорыбица - ну, как лоси матёрые, да сами так в сети и скачут. Птица фазан - с барана, кабаны - как медведи. Винограды несеяны по лесу вьются, яблоков, груш - аж деревья стелются до земли, кавунищи - как бочки, по дуплам ме-еду-у!..
- Ерёмина курица! - в восхищении воскликнул простодушный хозяин.
Пылкое воображение гостя разыгралось ещё пуще.
- Там по горам золотые пески, серебряные жилы аж наверх из камня прыщут! - выкрикивал он в азарте, как удачливый карточный игрок, щедро мечущий козыри перед противником. Вначале на вид ему было под сорок лет - теперь он помолодел на добрый десяток.
- Ну, ерёмина курица! - захлебнулся восторгом хозяин. - А дорогу, дорогу кто знает туды? Дорогу кто знает? - Торговый человек, он не любил мечтаний без твёрдой почвы.
Емельян подмигнул.
- Кто бывал, тот уж, видно, знает дорогу, как мыслишь? - Он заново налил кружки. - За вольное житьё! - сказал он, стукнувшись кружкой с хозяином.
- За вашу добрую торговлю, за прибытки! - приветствовал хозяин, стукаясь кружкой. Он разгорелся. Новые сказочные земли манили его. Осетры, белорыбица, птицы ростом с барана, золотые пески - все эти богатства кружили его голову, но ему нужна была уверенность, основанная на точном расчёте. - Ну, скажем, хотя ты, купец, доведёшь нас до тех привольных краёв, куда Петербурх не достанет. Да людей-то, подумай, ведь цело казацкое войско - не шутка!.. Нас ведь целое племя!
- Не шутка! - согласился с ним гость.
- Ведь деньги нужны, - продолжал хозяин умёта, откладывая на пальцах, - на хлеб, на пропитанье, избы ставить, на порох, свинец, на то да на сё - на всякое Дело.
- Невеликое дело деньги! - небрежно махнул рукой Емельян, словно владел несметной силы богатством. - Было бы войсковое согласье, а деньги найдутся!
Хозяин умёта качнул головой.
- Нет, ты постой, - упрямо сказал он. - Ведь на экое дело деньги-то нужны большие, ерёмина курица… Войсковое согласие будет, а де-еньги…
Но Емельян вдохновился. Его уже было не удержать. Море было ему по колено.
- Да что за большие?! - ответил он, убеждённый и сам в этот миг, что деньги откуда-нибудь да возьмутся. - Ну, скажем, так: для начала сыскать тысяч двести деньгами? Найдём! На Тереке хлебных товаров да всяких других ещё на семьдесят тысяч лежит, а как избы поставим да пашню вздымем, так сразу… - Емельян перешёл на едва слышный шёпот: - Турецкий паша обещает взаймы милиён… Конечно, за рост он, нехристь, сдерёт…
Хозяин глядел обалдело на гостя, который ворочал такими деньгами. Наконец он не выдержал и при последних словах Емельяна вскочил со скамьи и начал креститься.
- Ерёмина курица!.. Боже помилуй!.. Да господи!.. Да отколь же такие-то деньги? Да кто же ты таков?.. Ведь такие-то деньги… - растерянно бормотал хозяин. Он схватил Емельяна за руку и, весь трепеща, зашептал: - Ты скажи, ты скажи, ваша милость, не в шутку мне молвил? Да господи боже! Да как тому быть?!
Емельян посмотрел ему прямо в глаза и таинственно усмехнулся.
- А так вот и быть! - значительно сказал он. - Да ты не страшись, казак, - начал он, но в этот миг застучали в двери.
- Окаянная девка, пришла не ко времю! - выбранился хозяин и выскочил в сени.
Пугачёв остался один.
- Оробела Ерёмина Курица от милиёна, - презрительно усмехнулся он. - "Да кто же ты таков?!" - передразнил он растерянного казака. - А вдруг да я сам государь!.. - Емельян прислушался, словно ждал царского голоса из глубины своего существа. И, не дождавшись, печально махнул рукою. - Куды-ы! Нелегко на себя такое-то имя принять. Здоровенный ведь нужен хребет, чтобы такое взвалить да нести.
Будто примериваясь к этой тяжести, Емельян встал со скамьи.
- И плечи надо во какие! Осанку! Царский взгляд!..
Хозяин вошёл в этот миг назад в избу и замер у порога.
Прежнего купца как не бывало в избе. Вместо него у стола стоял человек величавого вида. Повелительность, воля и сила словно бы излучались изо всего его существа: гордо откинутая голова, орлиные сверкающие глаза, могучие плечи и властная стать.
- Сударь, да кто же ты подлинно?.. - робко пробормотал хозяин. - Коль не во гнев тебе… помыслить - и то ведь страшно…
И Пугачёв почувствовал, что "чудо" свершилось: сказочный призрак царя-правдолюбца, созданный в сердце народа, явился его глазам и в одно мгновение облёкся во плоть его самого.
- Что? Признаешь? - грозно спросил он хозяина. - А?! Признаешь?! Ну! Спро-ша-ю!..
И тот растерялся.
- Да как тому… господи… как тому быть?! Ведь писали… писали ведь, - едва слышным шёпотом залепетал умётчик, - что государь… что, царство вам небесное, изволили…
Хозяин, весь дрожа, в волнении крестился мелким, частым крестом.
- Что ты врёшь, дурак! Да как ты смеешь?.. Пьян ты, что ли?! - грянул грозный голос над растерявшимся от страха казаком.
Тот рухнул на колени.
- Простите, государь-надёжа! Ваше величество, смилуйся, прости дурака! - молил он со слезами, захлёбываясь от восторга. - Ведь глазам-то легко ли поверить!.. За что же мне радость такая, что вот у меня же в дому… Ах ты, господи!..
Но тяжёлая рука Емельяна легла на его плечо.
- Ты, казак, не шуми, - остановил Пугачёв излияния хозяина, - не спеши, поразмысли, со стариками совет поведи казацким урядом. Может, яицкие ваши устрашатся петербурхских "напастей", не посмеют принять своего государя. Я тогда дальше пойду простым человеком - солдатом, купцом али попом. Сколь образов я уж сменил за эти года! - душевно и с грустью говорил Емельян, сам уже веря всему, что сходило с его языка. - Наша царская вотчина - вся мать-Россия. Доберусь и до верных подданных наших: кто помнит добро да святую присягу, тот нас примет…
- Да что вы! Что вы! Ваше величество! Мы сколько лет уж вас ждали… Да как же нам не принять! - проникновенно, со слезами умиления на глазах уверял хозяин. - Что ты! Смилуйся! Куда тебе дальше идти! Не скрой от нас лик свой! Нешто мы позабыли присягу?!
- Ты говори за себя, Денис Петрович. Тебя мы милостью нашей за верность пожалуем. А за других не спеши уверять. Прежде времени ты ваше царское имя не разглашай по народу. Великий грех падёт тебе на душу, коли ты погубишь меня…
Казак отшатнулся в испуге от этих слов и опять закрестился.
- Господи! Да как совершиться экой напасти! Как можно-то, государь-надёжа! - перебил он речь Емельяна.
- Ведь ты, казак, разумей, - продолжал Пугачёв. - Все народы в тяготах и болезнях ждут нашего явленья. И мы пообещались богу, за чудесное наше спасение от недругов, избавить народ от господской неволи и жесточи. А наша царская присяга - священная скрижаль! Ты можешь уразуметь премудрость нашу, простой казак?
- Уж постараюсь, государь. Хотя разум ваш - мужицкий, тёмный… - смиренно начал хозяин.
В это время снова раздался стук у ворот.
Пугачёв в испуге схватил хозяина за плечи.
- Кто там? Кому ты сказал про меня? Кому разгласил?! - прохрипел он в лицо казаку.
- Да что ты, государь! Помилуй! - лепетал тот, напутанный стуком не менее Емельяна. - Знать, кто-то по нужде, а может - гости. Ведь у меня заезжий двор… А то и дочка… Да что ты, батюшка! Да успокойся ты, ваше величество!
- Чш-ш-ш! - зашипел самозванец. - Сказано - но разглашай! Зови меня… ну, хотя Емельяном… Иваном Емельяновым, что ли… Сказывай, заехал симбирский купец… мол, он-то и слышал про государя и царские очи его удостоился видеть…
В ворота постучали ещё нетерпеливей и громче.
- Где бы тут у тебя покуда укрыться? - спросил Пугачёв.
- Да тут вот в горенке, - предложил хозяин, приотворив незаметную дверцу, сам весь дрожа.
Хозяин выскочил во двор, где кто-то ожесточённо дубасил в ворота.
- Иду, иду! Кто долбит этак-то? Ворота с вереюшек пособьешь! - успокоил умётчик стучавшего с улицы.
Скинув железную щеколду, он отворил калитку.
Перед ним, держа в поводу засёдланного конька, стоял человек с обвязанным тряпицей лицом.
- Здорово, Хлопуша! Вишь, я соснул часок. Разомлел от жарищи, а девка сошла со двора. Али долго стучался? Входи.
- Здорово, Ерёмина Курица! - отозвался приезжий. - Рад не рад, а примай! Гостей много?
- Нет никого. То и скука сморила, уснул, - неумело притворяясь, сказал умётчик.
Бросив повод коня молодому спутнику, Хлопуша вошёл за хозяином в избу.
Умётчик заметил шапку, забытую Пугачёвым на лавке, и торопливо спрятал её у себя за спиной, стараясь укрыть от глаз незваного гостя.
- Не деньги ли в шапке хоронишь? - лукаво спросил приезжий.
- Поди ты, ерёмина курица! Какие там деньги! Уж ска-ажешь! Так, старая шапка.
Хозяин забросил шапку за печь.
Хлопуша рассмеялся и кивнул на стол, где стояла забытая выпивка и закуска.
- А кружку лишнюю за печку не кидай со стола. Уж я тебя как-нибудь выручу: нас с тобой двое, и кружки две. Ты садись, не чинись: будь как в гостях, а я за хозяина. - Хлопуша налил в обе кружки вина. - За добрую встречу, за тароватого хозяина выпьем! - насмешливо предложил он.
- За щедрых гостей! - отшутился хозяин и, стукнувшись кружкой, выпил.
- И что ты за обычай взял один из двух кружек пить! Ведь так-то совсем сопьёшься, Ерёмина Курица, - продолжал потешаться над хозяином Хлопуша.
- А ну-то тебя! - отмахнулся тот. - Сидел гость, пил, кликнули его ко двору рыбу купляти, он и сошёл, да долго что-то замешкался - должно, магарыч…
- Ну, как у вас житьё? - уже серьёзно спросил Хлопуша, поверив объяснениям хозяина.
- Опять все рыщут! - с досадою отозвался умётчик. - Донской казак бежал из казанской тюрьмы да, кажись, увёл лошадей и с телегой.
- Удалец казак! - заметил Хлопуша. - А ну, за его здоровьице выпьем, - сказал он, наливая вино.
Оба рассмеялись.
- Да зато теперь у всех гостей велят смотреть бумаги… Может, податься тебе?.. - намекнул хозяин.
- А ты не старайся, Ерёмина Курица! Бумаг у нас на пятерых будет довольно. И ты меня не выпроваживай, братец, не на простого напал! Мы с есаульцем моим у тебя на недельку пристанем.
Задав коням корму, в избу вошёл Салават.
- Здорово, хозяин! - приветствовал он в дверях.
- Здравствуй, малый, как звать-то?
- Аль ты его не признал? - напомнил Хлопуша. - Ахметку помнишь? Теперь Салават зовётся.
- Ну, коль старый знакомец, входи да садись ко столу. Возро-ос! И вправду ведь не признать, как возрос!
Салават опустился на скамью у края стола.
- Ближе двигайся к чарке, малый! - сказал хозяин, доставая третью кружку.
- А ну его! - с деланой неприязнью махнул рукою Хлопуша. - Не угощай. Сердит я на него.
- За что серчаешь? - весело спросил хозяин.
- Водки пить не хочет.
- У башкирцев строгий закон на водку. Кумыс - другое дело, али чай… Так, что ли, парень?
- Кумыс пьём, чай пьём, - согласился Салават. - А водку пьёшь - потом дурак какой-то!
Все засмеялись.
- Ну, сказывай, где бывал, что на свете видал, прибрался из каких краёв - ведь сто лет не казался, - спрашивал хозяин Хлопушу, видя, что от него легко не отделаешься и сразу из дома не выпроводишь.
- С Волги едем… Заветное дело там было, - уклонился гость от прямого ответа.
- В бурлаки, что ли, ходил наймоваться? - с насмешкой спросил умётчик.
- А когда в палачи?! - злобно усмехнулся в ответ Хлопуша.
- Ерёмина курица! Что ты! Христос с тобой! Не к лицу бы оно знатному ватаману такому! - Хозяин даже перекрестился на образ.
Он знал, что Хлопуша и беглый каторжник, и бродяга, и конокрад, и разбойник, и всё же готов был принимать его в своём доме, кормить и поить и стукаться чаркою за его здоровье, но палача он не мог вынести у себя за столом. Озлобленная усмешка Хлопуши сказала ему, что слово "палач" сорвалось с языка его гостя не в шутку… Ерёмина Курица поставил обратно на стол поднятую было заново чарку и отложил кусок хлеба с солью, приготовленный для закуски. Палач! Омерзительное это слово в народе могло вызывать лишь презрение, ненависть к человеку, которого так называют… Не может быть!
- Тьфу ты, бес, напужал! Ну, шутни-ик! - попробовал отмахнуться от этого слова хозяин.
- А я не шучу, - упрямо сказал Хлопуша. - Сам-то не верю, как быдто во сне… Да поделом и наука мне - взялся не за своё: вишь, захотел со рваной ноздрей ко царю во помощники…
Хозяин умёта вздрогнул и незаметно скользнул взглядом по двери соседней горницы.
- Как так к царю?.. К какому царю?.. Ведь у нас на престоле не царь, а царица!.. - забормотал умётчик в растерянности.
- Э, да брось - "на престоле"! Мало ли кто на престоле!.. - отмахнулся с досадой безносый гость. - Загадали по слуху мы с молодцом на Волгу. Народ расслышал, что там государь объявился… - таинственно сообщил Хлопуша, понизив голос. - Пошли мы в Самару. Мыслили - государю нужны удальцы. Народ-то по Волге вокруг, ну, скажи ты, - кипит! Повсюду слух: "Объявился!" А где объявился - никто и не знает того. Ну, мы стали рыскать, слухи пытать… И дознались, что государя злодеи схватили и в остроге томят… Аж в груди загорелось! - воскликнул Хлопуша и с яростью стукнул по столу кулаком. - Ну, мол, нет! Уж мы не дадимся в обиду. Сколько лет ожидали, томились. Тюрьму разорим, а государя отымем… Мыслил я - на своих плечищах на каторжных донесу его сам до престола… - Хлопуша вскочил со скамьи, глаза его разгорелись. - А кто бы за мной не пошёл?! Мыслил так: из тюрьмы его вынесу, света, на площадь да гаркну: "Народ! Вот ваш государь законный! За нужды ваши, за горе, за слезы заступа!.." Как знамя нёс бы… Ты подумай - Россия! Вон что!.. А как добраться? Как вызволить?!
Ерёмина Курица был увлечён рассказом Хлопуши, весь подался к нему.
- Ну? - в нетерпении поощрил он.
- Палач оказался в остроге знакомец. Нам вместе с ним за разбой ноздри рвали. Сошлись… Раз выпили, два… Во помощники кличет… Тьфу, мерзость!.. - Хлопуша отплюнулся и глухо добавил: - Пошёл к нему…
- Ерёмина курица! - растерянно встал хозяин.
- Для государева дела! - с усмешкой закончил Хлопуша и злобно расхохотался. - И пришлось мне своею рукой, - сказал он, - анператору всей Руси, государю на шею верёвку мылить…
Хозяин вскочил, заметался по горнице…
- Спаси господи!.. Как так?.. Да тише ты, тише!.. Как так?.. Ерёмина курица, как же?.. Да как же?!
- А так! Удавили! - с подчёркнутой грубостью оборвал Хлопуша. - Перед смертью покаялся всем, что вовсе не государь, а беглый приказный из Нижнего…
- И повесили? - переспросил с облегчением хозяин. - Что ж, вору мука за самозванство! - бойка сказал он. - Ведь грех-то, грех-то какой! - Он зашептал: - Ведь подлинный государь-то, болезный, в народе ходит, а тот, вишь, за него во дворец захотел, на перины!.. Ну как же не грех! А подлинный государь-то, ерёмина курица…
- Э-э, брось ты, Ерёмин Петух! Какой там к чертям государь, прости господи! - оборвал Хлопуша. - Хватит уж! Ждали да ждали… Ведь народ как дитё: чем бы ни тешился… Умыслили цацку себе… государя…
- Ерёмина курица, ты, слышь, потише! - вдруг строго предостерёг хозяин. - Зря плетёшь!
- Не верю я в государя больше, - убеждённо настаивал Хлопуша, - и никогда не поверю, хотя тут вот под образа посади его! Сам верёвку намылил на беглого ябеду…
- И был беглый ябеда! - внезапно раздался звучный голос за спиною Хлопуши. - А то - го-су-да-арь! Иная статья, атаман. Ты не путай!..
Все вздрогнули, оглянулись.
Темнобородый широкоплечий человек стоял на пороге соседней горницы.
Салават и Хлопуша вскочили с мест.
- А ты кто таков? - запальчиво и дерзко спросил Хлопуша. - Шапка твоя за печью, водку твою я выпил. А ты кто таков?
Но Пугачёв словно не слышал его вопроса.
- Государь изволением божьим ушёл от злодеев. Не ты, так другие ему пособили: народ спас… А беглый приказный, вишь, муку принял за государя. Сказать, што ль, - венец терновый!.. Может, ныне приказный тот, - Пугачёв торжественно перекрестился, - может, ныне за муку он в ангельском чине в раю…
Хозяин перекрестился вслед за Емельяном. Хлопуша молча потупился.