* * *
- Купцы ныне плохо берут соболей. Соболей везде много, и цена на них упала, - сказал Гао Цзо, когда братья пришли к нему утром.
- Какие же меха в цене? - спросил Удога.
- Выдры! - ответил Гао.
- Так у меня есть и выдры! Вот! - вытащил Удога из-за пазухи длинную коричневую шкуру.
- Нет, нет. Отец забыл! - закричал старший сын. - В цене рыси! Рыси, он хотел сказать! Рыси, а не выдры. Рыси, отец!
- Рыси? - переспросил Чумбока.
- Да, да, рыси! - подтвердил Гао. - Я ошибся.
- Жалко! Рысей нет!
- Очень дороги, - тихо бормотал старик. - Три соболя дают за одну плохую рысь.
- Верно, что рыси? Вспомни хорошенько. Может, ты опять ошибся?
- Рыси, рыси… - отозвался Гао.
- А почем у тебя конская волосинка? - спросил Чумбока.
- Ну, это пустяки, - сделал вид Гао Цзо, что не понял насмешки.
Горбоносый маленький Чумбока зло оглядел торговца.
"Наверно, врет, что соболя нынче не в цене, - подумал он. - Рысь у нас только одна".
Гао велел подать вчерашние меха. Работник принес десяток рыжих соболей. Удога остолбенел.
- Это не мои меха, - сказал он.
- Как это не твои? - приоткрыл узкие глаза Гао.
- Мои были черные.
Гао съежился, вобрал глубже в плечи свою плоскую седокосую голову. Желтые морщины набежали на его лицо. У пожилого торгаша было такое выражение лица, как будто в рот ему попало что-то очень горькое.
- Да, парень… Мне тебя жаль… Были черные соболя, когда вы поймали их. А потом, наверно, их много показывали людям, когда приехали домой, держали их на солнце, и они выцвели. Вот и стали рыжими. Ты их вечером смотрел, когда приехал?
- Вечером.
- Вечером все соболя черные. Надо на солнце, на дневном свету смотреть. Но не беда, я возьму и таких! Я тебе помогу!
Удога недоумевал: как все это произошло? Скорей всего - не соболя выцвели, а купец их подменил. Но как-то не смел Удога твердо сказать об этом в лицо Гао.
- Я тебя люблю? Ты хороший человек! - говорил Гао. - Ты, наверно, мешок с мехами на солнце держал, когда ехал, - соболя и выцвели.
"Может быть, и верно говорит Гао, - размышлял Удога, - выцвели соболя. Или я не заметил, что они рыжие? Неужели Гао станет так нагло в глаза лгать?"
А похоже по лисьему выражению лица торгашей, по их сощуренным глазам, по хитрым улыбкам, что они лукавят.
Гао посчитал на маленьких счетах, заглянул в книгу. Оказалось, лишь небольшая часть долга покрылась соболями.
- Так много тебе принесли хороших мехов, а долг все еще большой? - с досадой сказал Чумбока.
Все торговцы быстро и как бы с неприятным удивлением взглянули на него.
- Не так много ты добыл, как тебе кажется! - воскликнул старший сын Гао. - Это ленивые ондинцы тебя похвалили, а ты уже и поверил им!
Гао Цзо подманил к себе Удогу и хотел потрепать его за ухо, но тот уклонился.
- Не бойся, не бойся! Я тебе подарок приготовил… Есть спирт. Пьяный будешь… Угостишь родственников…
Удога был так огорчен, что ничего не ответил, и братья, не прощаясь, ушли из лавки.
Дома Ойга угощала Уленду сохачьим жиром и рябчиками. Старик ел нехотя и поглядел на вошедших братьев с таким видом, словно ожидал от них чего-то другого.
Он теперь все время проводил в гостях у племянников, ел или курил трубку.
Выслушав рассказ Чумбоки о новом обмане Гао, старик взвизгнул насмешливо:
- Какой ты, Удога, дурак! Дождешься, что Гао отколотит тебя палкой! Хозяина надо слушаться! Напрасно ты не взял араки! Ты теперь женатый человек, скоро у тебя ребенок будет. Ты должен стать смирным, а то твоей семье плохо придется. Если будешь ссориться с торговцами, тебя погубят. Твой ребенок сиротой может остаться.
Удога сидел темнее тучи и молчал. Он понимал: его хотят запутать долгами, сделать из него раба, и что Уленда прав - теперь, ставши семейным человеком, он должен быть осторожнее.
- Надо терпеть, нельзя теперь драться тебе, - пищал Уленда.
Пришел дед Падека, Чумбоке пришлось рассказывать ему все сначала.
- Конечно, Гао Цзо хороший человек, - ответил дед, - веселый! Водка у него есть, а от водки весело. Сколько водки у него в ящиках! Полон амбар! Вот веселый амбар! Его амбар полон веселья, а наши амбары полны слез. Ты, Удога, умный парень! Если не берешь водку у Гао, - значит, не хочешь его веселья. Делай как знаешь, может быть, мы у тебя поучимся…
В дом вошел курносый Падога. Старикам подали угощение.
- Чего ты задумал? Почему в лавке водку не берешь? - приставал Уленда к Удоге.
Он был недоволен племянниками, полагая, что с удачи они должны угощать родственников.
- Торговцы идут, торговцы идут! - вбегая, закричали испуганные дети.
Старший и средний сыновья Гао принесли ящик водки.
- А-на-на! Сколько водки! - обрадовался Уленда.
- Отец послал подарок…
- Эта водка нам не нужна, - сказал Удога.
- Как это не нужна? - возмутился Уленда.
- Да нет, теперь уж надо выпить! - воскликнул Падека.
- Открывайте, открывайте! - заговорила старуха. - Угощайте людей… Не срамитесь, дети!
Старики живо сорвали бумагу с ящика, открыли отверстие, стали черпать водку и разливать по чашечкам.
К вечеру все стойбище было пьяно. Голодные гольды пьянели быстро и валились где попало.
Удога не пил.
"Родственники узнали, что охота удачная, и все идут ко мне, всех надо угощать. Получается, что совсем можно разориться из-за того, что была хорошая охота. Ладно еще, что у нас есть спрятанные меха. Гао знает - все меха можно у пьяного взять за водку. Они всегда так: спаивают, а потом отбирают все у пьяных".
Старший сын торговца, ухватив за ноги двух мертвецки пьяных гольдок жену Ногдимы и сестру Алчики, - выволок их из дома. А пьяный Ногдима смотрел и ничего не понимал.
- Ваше племя как собаки, - говорил старший сын Гао, подсаживаясь к Удоге, - с вашими можно делать все, что захочешь. Твою бабу можно тоже напоить пьяной и таскать по снегу за ноги.
Торгаши засмеялись. Старший сын Гао вдруг схватил Удогу двумя пальцами за нос. Парень оттолкнул его в грудь и выхватил нож. Кто-то ударил Удогу по глазам так, что брызнули искры. Удога вскочил, но торговцы, видя, что он трезв, один за другим выскакивали в дверь, хватаясь за свои ватные штаны, как бы ожидая ударов сзади. Чумбока схватил ружье и, выбежав за ними, выстрелил.
Гнев душил Удогу. Он понимал, что все подстроено, что не зря послан подарок, что его хотели напоить и избить. Он чувствовал в себе огромную силу, но сдерживался.
"У меня семья… Должен родиться ребенок… Нельзя драться… Надо послушать, что говорят старики…"
Где-то в глубине души у Удоги жила надежда, что со временем он освободится от долгов и заставит Гао признаться во лжи, но для этого надо было терпеть и ждать.
Прибежал Чумбока, бросил дымящееся ружье, схватил остатки водки и выплеснул на снег.
- Что, не попал в торгаша? - спрашивали Чумбоку.
Утром нечем было опохмеляться. Недовольные гости расходились по домам.
* * *
Амур очистился. Воды его тянулись голубыми и белыми полосами. Удога решил готовиться к рыбалке.
В дом вошел старик Гао Цзо.
Удога был вежливый человек. Он уважал стариков. Братья поклонились гостю. Чумбока встал на колени. Старика посадили на кан. Из-под приподнятых век Гао внимательно оглядел лачугу и увидел, что под крышей сушатся беличьи шкурки и среди них две собольи. Довольство мелькнуло в лице торгаша, он сморщился, высунул кончик языка, и лицо его стало похожим на рысью морду.
"Рысь ко мне подкрадывается, - подумал Удога, - но загрызть не удастся…"
- Вот сын ездил… Привез твоему будущему ребенку. Это талисман счастья, - протянул старик железку с выбитым на ней иероглифом. - Очень дорогая вещь. Стоит три соболя. Я дарю его тебе бесплатно. Знаменитый талисман!
Братья поблагодарили купца. Гао подставил Удоге щеку - пришлось целовать. Он был гость, а обижать гостя нельзя.
- Я своих парней избил за то, что они здесь вчера безобразничали. Я строг с ними. Ой-ой, как я строг!
Гао Цзо дал старухе кулечек муки и горсть сахару.
- Сделай лепешки… Угости всех… Всю деревню…
Ойга ласково кланялась. Она унесла подарки к очагу и уселась, обдумывая, как можно такой малой мерой муки накормить всю деревню.
- О-е-ха! - воскликнул старик. - И что вы вчера поссорились?
- Сам не знаю, почему мы вчера поссорились, - насмешливо отозвался Чумбока.
- Я больше к тебе в лавку не пойду, - сказал Удога. - Меха продавать не стану. Долг за мной совсем не такой большой, как ты говоришь. Ты обманываешь! Отец совсем не был тебе должен…
Гао всхлипнул. Он утер слезы и сидел понурив голову.
Вошел дед Падека.
- Чего плачешь? - спросил он лавочника.
- Обижают! Долги набрали и не отдают. Когда искали защиты от Бельды ко мне шли. А теперь не хотят вспомнить моих благодеяний. Что бы случилось с вами, если бы я не заплатил за вас выкупы? Бельды всех бы вас убили или отдали бы в рабство Дыгену.
- Ну, давай считаться! - воскликнул Чумбока.
- Давай… Или нет… Вот отдайте эти меха, - кивнул старик, показывая под крышу, - тогда рассчитаемся. А я сейчас пойду, велю принести вам кувшин араки.
Гао проворно поднялся и довольно быстро заковылял к лавке.
Вскоре явился старший сын Гао.
- Давай мириться, - заискивающе улыбаясь, сказал он, - не надо ссориться. Приходите в лавку. Отец ждет, будет считаться, хочет все правильно сделать. Если мы пьяные разодрались - забудем. Будем мудры. У нас в старину был один мудрец, он говорил: "Забудем наши обиды". Мы следуем его завету. Это и в книге написано, и я могу эту книгу показать.
Братья решили еще раз сходить в лавку, попытаться отдать долг. Они взяли еще десять соболей, всех белок, выдру и лису.
- Вот, всего двадцать соболей мы тебе дали, - сказал Удога в лавке, долга отца за нами больше нет.
- Долг стал еще больше! - нагло воскликнул старший сын Гао, радуясь в душе, что братья признали долг Ла.
- Ты неграмотный, - стал объяснять старик Удоге, - еще не понимаешь, не умеешь считать, не знаешь арифметики. Те соболя пошли в уплату процентов. Соболя плохие, дешевые. А вот эти получше… Вот еще я тебе дорого заплачу за рыжую лису.
Гао слабыми, дрожащими руками потянулся к счетам.
- Халат сколько стоит? - спросил Чумбока.
Долго перечислялись разные вещи, которые Ла якобы брал в лавке. Гао, подняв голову, вдруг скинул все со счетов и объявил, что долг еще так велик, что и говорить нечего.
- Как так? - опешил Чумбока.
- Шуба дорого стоит.
- Дорого? Сколько?
- Очень дорого… - Торгаш вдруг опять заплакал и стал оборачиваться то направо, то налево, как бы ища от Чумбоки заступничества у сыновей.
- Долга теперь совсем нет, - твердо сказал Удога.
- Еще больше долг! - тихо ответил Гао Цзо.
- Еще больше долг за нами?! - подскочил Чумбока.
- Да. - Гао поднял лицо и открыл влажные глаза. Они были лукавы и веселы.
Чумбока готов был плюнуть ему в лицо.
Удога долго и терпеливо торговался. Он внимательно слушал все возражения торгашей и убедился, что они всеми средствами будут стараться вытянуть меха, пообещают что угодно, будут хвалить его, лгать, обманывать и уклоняться от честного расчета. Они даже сказать не хотели, сколько он должен. Конечно, отец не был им должен.
Удога теперь, после нового обмана, глубоко убедился в этом.
- Вы живете, как все мы, - учил Уленда, когда братья возвратились домой. - Что за нами записано - нам все равно. Лавочник тянет с нас меха, а мы стараемся набрать у него побольше водки и крупы. Так и живем. Кто у кого вытянет побольше. И ты так старайся! А не дерись и не думай про подвиги. Не будь храбрым! А станешь подвиги делать - совсем пропадешь.
Но Удога не соглашался; он не хотел поддаваться хитрому Гао и не желал слушать трусливого Уленду.
* * *
А тайга уже зазвенела. Одака, которой, видимо, наскучило ждать, прислала Чумбоке привет со своей теткой, явившейся к Ойге за сушеной кожей черепахи.
- Желает, чтобы достали кожу черепахи! Лечиться хочет! Погнала меня на Амур, - жаловалась старуха.
После того как Чумбока получил привет с Горюна, ему так захотелось к дядюшке Дохсо, что он только про Горюн и думал.
"Брат в доме хозяин, и пусть он разделывается с долгами. Мне все это надоело, - решил Чумбока. Он стал собираться на Горюн. - Я парень молодой, мне погулять хочется".
Далекий путь предстоял Чумбоке. В берестяной лодке семь дней надо было подниматься против быстрого течения, по горной реке, в самые ее верховья, толкаясь шестиками о каменистое дно.
- А ты, брат, плюнь на Гао… Не давай ему мехов. Еще предстоит свадьба, да по отцу надо справлять поминки. Придется заплатить шаману…
Соболя для свадьбы были припрятаны.
Теперь оставалось уговорить дядюшку Дохсо…
- Нынче сделаем поминки по отцу, - сказала Ойга Чумбоке. - Долго не гости на Горюне.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЧУМБО И ОДАКА
Шел проливной дождь, когда Чумбока заглянул в берестяной балаган дядюшки Дохсо.
Одака испугалась и вскрикнула, выронив шитье.
Мало ли случаев, что злой амба, выбрав время, когда девушка одна, являлся, приняв вид брата или знакомого… Начнет ухаживать, а из-за этого потом большие неприятности… Она только что думала про Чумбоку. Одака не смела поверить, что это он. Откуда бы сюда, на озеро, из которого вытекает Желтая речка, верхний приток Горюна, мог явиться Чумбока? Ведь он живет на Мангму.
- Не бойся, не бойся, - вытягивая шею, пробормотал Чумбока и робко ступил в балаган. Он и сам испугался за девушку.
Он вытерся рукавом и мокрыми руками, чтобы она могла лучше рассмотреть его лицо.
- Ну, скажи что-нибудь, - робко попросила Одака, приближаясь и заглядывая в его лицо с надеждой и страхом.
- Копяр-копяр! - подскочил Чумбока, повторяя припев песенки, которую еще в прошлом году напевал сестрице.
По всем ухваткам видно было, что это не черт.
- Если я амба, пусть гром меня убьет! - Чумбо наскоро пробормотал еще несколько заклинаний.
- Уй, какой мокрый! - вдруг, приходя в восторг, всплеснула руками девушка.
Ее сомнения рассеялись, но не от заклинаний. Она видела то же милое выражение лица, тот же веселый взор, слышала тот же голос.
- Сейчас дам тебе сухую рубашку!
Она кинулась к груде тряпья.
Чумбо, как все мужчины его племени, был очень стыдлив. Он ни за что не согласился бы снять рубаху при девушке и захихикал с таким видом, словно его щекотали.
- Нет… У-уй! Совсем не надо… У меня шкура сухая, не промокла.
Между тем дождь кончился. Туча пронеслась. В балаган ударили солнечные лучи.
Одака нашла красивую и еще не грязную отцову рубаху.
- А костер у меня залило! Побегу разжигать, а то отец придет и рассердится!
Одака кинула рубашку и выбежала.
Чумбо, оставшись один, спрятался в угол и там, опасаясь, что его увидят, быстро переоделся. Слыша, как Одака ломает сучья, он подумал, что надо помочь ей.
Балаган стоял посреди реки, на островке из чистейшего песка. На близких крутых берегах зелеными стенами вздымался дремучий лес. На острове, словно утонувшие в песках, белели коряги. Чумбо взял топор, выбрал сухую колодину и разрубил ее.
- А что, дядюшки Дохсо нету? - спросил он, подходя с охапкой дров к костру.
- На сохатого охотиться поехали. А какие дрова ты принес хорошие, сухие!
Чумбо заглянул в котел. Одака нахмурилась и покраснела. Ей стало стыдно, какую плохую похлебку варит она отцу и братьям.
"Из гнилой рыбы уху варят, - подумал Чумбо, - а река полна рыбы".
- Уй, у нас никогда рыбу хорошую не поймают! - сказала Одака с досадой.
Чумбо знал, что ее братья Алчика и Игтонгка - лодыри.
- Давай с тобой рыбы хорошей наловим! - воскликнул Чумбока. - Сейчас, после дождя, рыбка ходит… Во-он…
На корневищах двух лесин, выброшенных водой на косу, растянут крапивный невод. Чумбока живо собрал его. Одака села за весла. Гребла она очень хорошо. Чумбо сбрасывал охапками сетчатку. Лодка быстро пробежала полукруг. Выскочив на берег, парень и девушка взялись за веревки и потянули плавучую дугу из поплавков на берег. Опутанные сетчаткой, бились друг о друга тяжелые сомы и щуки. Сквозь дыры в неводе ушла половина улова.
Но и это не беда.
Чумбо схватил котел с огня и выплеснул вчерашнюю уху в воду.
Одака, стоя на коленях, пластала ножом на бересте тяжелых рыб и бросала куски в котел с чистой водой.
Чумбо, как настоящий мужчина, пришел с берега уставший и недовольный.