Действие романа происходит в XVII веке, в годы, которые вошли в историю России как одна из ярких страниц борьбы за ее независимость. Вымышленные происшествия романа "без насилия", по словам А.С.Пушкина, входят "в раму обширнейшую происшествия исторического". Заметное место в романе отведено таким событиям, как организация нижегородского ополчения по главе с Кузьмой Мининым и Д.М.Пожарским, освобождению Москвы от интервентов в 1612 году и другим.
Содержание:
ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН М. Н. ЗАГОСКИНА "ЮРИЙ МИЛОСЛАВСКИЙ" 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 6
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 26
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 39
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ 59
Часть первая 59
Часть вторая 59
Часть третья 60
КОММЕНТАРИИ 60
М. Н. ЗАГОСКИН - Основные даты жизни и творчества 66
Примечания 67
Михаил Николаевич Загоскин
Юрий Милославский, или Русские в 1612 году
ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН М. Н. ЗАГОСКИНА "ЮРИЙ МИЛОСЛАВСКИЙ"
В комедии Н. В. Гоголя "Ревизор" есть такая сцена: Анна Андреевна, супруга городничего, спрашивает завравшегося Хлестакова: "Так, верно, и "Юрий Милославский" ваше сочинение?" – "Да, это мое сочинение", – отвечает Хлестаков. "Ах, маменька, – возражает Марья Антоновна, дочка городничего, – там написано, что это господина Загоскина сочинение". Хлестаков, нимало не смутившись, подтверждает: "Ах да, это правда: это точно Загоскина; а есть другой "Юрий Милославский", так тот уж мой".
То, что в городе, из которого "хоть три года скачи – ни до какого государства не доскачешь", знают о романе Загоскина, а Хлестаков присваивает себе его авторство, – свидетельство не только уездных вкусов и хлестаковского нахальства. Гоголем зафиксирован факт необыкновенной популярности "Юрия Милославского". Позднее С. Т. Аксаков так характеризовал реакцию читателей на роман: "Все обрадовались "Юрию Милославскому", как общественному приятному событию; все обратились к Загоскину: знакомые и незнакомые, знать, власти, дворянство и купечество, ученые и литераторы" . Роман, действительно, явился значительным литературным событием: об этом свидетельствуют первые отклики на него.
"Господин Загоскин точно переносит нас в 1612 год, – писал в рецензии на "Юрия Милославского" А. С. Пушкин. – Добрый наш народ, бояре, казаки, монахи, буйные шиши – все это угадано, все это действует, чувствует, как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, как занимательны сцены старинной русской жизни!"
С. Т. Аксаков в своей статье о романе говорил: "…наконец словесность наша обогатилась первым историческим романом, первым творением в этом роде, которое имеет народную физиономию: характеры, обычаи, нравы, костюм, язык… Это небывалое явление на горизонте нашей словесности…"
Рецензент "Отечественных записок" нашел роман занимательным, исполненным драматического интереса, с "величайшим искусством" воссоздающим многие поверья и обычаи русской старины, многие национальные характеры . Достоинства романа отмечала даже критика, не вполне доброжелательная к писателю. Так, Н. А. Полевой, один из литературных противников Загоскина, писал, что в "Юрии Милославском" "интерес в целом поддержан; события любопытны; подробности резки, и многие отделаны весьма естественно и искусно" .
В первые дни после появления романа Загоскин получал письма с комплиментами, тешащими авторское самолюбие. "Поздравляю вас с успехом полным и вполне заслуженным, а публику с одним из лучших романов нынешней эпохи", – писал Пушкин Загоскину 11 января 1830 года. "Получив вашу книгу, – писал В. А. Жуковский, – я раскрыл ее с некоторою к ней недоверчивостью и с тем только, чтобы, заглянув в некоторые страницы, получить какое-нибудь понятие о слоге вообще. Но с первой страницы я перешел на вторую, вторая заманила меня на третью, и вышло наконец, что я все три томика прочитал в один присест, не покидая книги до поздней ночи. Это для меня решительное доказательство достоинства вашего романа" .
Разумеется, односторонне преувеличивать восхищение "Юрием Милославским" не стоит. Ибо более всего радовал самый факт появления отечественного исторического романа, проникнутого, по представлениям современников, "народностью" и "русским духом" (С. Т. Аксаков). Поэтому, хотя почти все говорили о достоинствах национального содержания, об увлекательности романного сюжета, погрешности и общего и частного характера находили даже самые восторженные рецензенты. Аксаков посвятил большую часть статьи о романе критике характеров и "частным замечаниям", которых у него набралось более пятидесяти, а в письме к С. П. Шевыреву заметил, что хотя "роман Загоскина имеет большое достоинство: воображение, жизнь, теплоту и веселость, но часть художническая – в младенческом положении; глубины также нет" .
Пушкин в своей рецензии отметил, что "неоспоримое дарование г. Загоскина заметно изменяет ему, когда он приближается к лицам историческим. Речь Минина на нижегородской площади слаба: в ней нет порывов народного красноречия. Боярская дума изображена холодно". Н. А. Полевой упрекал Загоскина в том, "что иногда лица его романа говорят не своим, несвойственным языком; что иногда сам автор слишком виден из-за них; что иногда он слишком любит нечаянности и впадает оттого в изысканность" .
Загоскин, которому к моменту появления "Юрия Милославского" исполнилось уже сорок лет, до этого времени прозой не занимался и известен был как комедиограф; пьесы его шли на сценах Петербурга и Москвы. О работе писателя над историческим романом было известно еще до его выхода в свет, причем многие относились к этому скептически (недаром Жуковский за книгу Загоскина принялся "с некоторою к ней недоверчивостью"). Дело в том, что хотя опыты исторической прозы в русской литературе 1820-х годов предпринимались, исторического романа среди них не было.
Конец XVIII и особенно первая треть XIX века в России вообще отмечены небывалым до того интересом к отечественной истории и "старине". Появились исторические повести Н. М. Карамзина "Наталья, боярская дочь" (1792), "Марфа Посадница" (1803). Интерес этот особенно усилился к 1820-м годам, когда национально-историческая тематика находила выражение и в собственно исторических штудиях (главный исторический труд эпохи – "История Государства Российского" Карамзина), и в опытах исторической прозы и поэзии (среди них прежде всего надо выделить "Думы" К. Ф. Рылеева и незавершенный роман Пушкина "Арап Петра Великого"), а также в области драматургии ("Борис Годунов" Пушкина). Трагедия Пушкина, хотя и не опубликованная во второй половине 1820-х годов, была уже достаточно широко известна в литературных кругах. В конце 1829 – начале 1830 года были изданы сразу два исторических романа – "Юрий Милославский" Загоскина и "Димитрий Самозванец" скандально известного Ф. В. Булгарина, посвященные, как и "Борис Годунов", эпохе Смутного времени.
Факт почти одновременного опубликования двух произведений в новом жанре нужно учитывать, когда мы говорим о причинах успеха романа Загоскина. Еще до появления "Димитрия Самозванца" Булгарина знали как автора "нравственно-сатирического романа" "Иван Выжигин", одинаково плохо принятого литераторами самых разных воззрений. Булгарин уже тогда был известен как доносчик и пасквилянт. К тому же произведения его оценивались взыскательным читателем "не по числу подписчиков, – как говорил Н. И. Надеждин, – а по внутреннему достоинству" . Критики Булгарина обращали внимание на эстетическую неполноценность его произведений. Н. А. Полевой, например, писал, что в "Димитрии Самозванце", помимо "неверных сведений в истории", "неверных изображений характеров", отразилось и неверное его понятие о сущности романа как творения эстетического .
То, что выгодным фоном для положительного восприятия "Юрия Милославского" послужили именно романы Булгарина. отмечалось уже в начале 1830-х годов: "…его успеху, конечно, содействовало не мало и предварительное появление "Ивана Выжигина", которого (по выражению кн. Вяземского) оставляешь как смирительный дом", – заметил один из критиков. О том же писал Пушкин в письме к Вяземскому (конец января 1830 г.). Он хотя и положительно отозвался о "Юрии Милославском", в целом вполне трезво относился к дарованию Загоскина: "Ты бранишь "Милославского", я его похвалил… Конечно, в нем многого недостает, но многое и есть, живость, веселость, чего Булгарину и во сне не приснится". Примечательно, что единственная враждебная рецензия на "Юрия Милославского" появилась в "Северной пчеле", газете, редактируемой Булгариным. Рецензент советовал Загоскину не браться более за исторические романы и "не верить тем, которые станут в глаза хвалить его".
В результате "Самозванец" не понравился, а "Милославский" принят был с рукоплесканием". Н. А. Полевой, которому принадлежат эти слова и который равно недоброжелательно относился и к творчеству Загоскина, и к романам Булгарина. объяснял это тем, что "эпоха 1612 года есть один из главных коньков нашего народного самолюбия… колокольчик народного самохвальства и богатырства должен нравиться. И "Юрий Милославский" звонил в этот колокольчик из всех сил".
Роман Загоскина действительно отвечал обострившемуся в эти годы интересу к старине, к быту и нравам простого народа. Но прежде чем говорить о народности Загоскина, надо сказать несколько слов о жанре "Юрия Милославского", в немалой степени обусловившем эту народность.
Исторический роман, жанр новейший в русской литературе первой трети XIX века, связан был прежде всего с именем Вальтера Скотта, произведения которого явились совершенно особым этапом в развитии этого жанра. Изображение жизни частных лиц и любовная интрига, составлявшие основу романа вообще, были сохранены В. Скоттом и в историческом жанре. Однако нов оказался угол зрения, под которым он видел "частную жизнь с ее заботами и хлопотами" (В. Г. Белинский) и любовь – "верховную царицу чувств" (Н. И. Надеждин). Все "частное" дано В. Скоттом в исторической перспективе: вымышленные герои – люди прошлых столетий – действуют среди исторических лиц, участвуют в событиях, имевших место в реальности. Особое значение в романах В. Скотта приобрели "археологические" и "этнографические" подробности: и местность со всеми особенностями, и колорит эпохи, и костюмы, и позы героев – все должно было соответствовать своему времени. К такому же соответствию стремился романист и при изображении "старых нравов": привычек, обычаев, понятий, предрассудков людей прошлого. С особой тщательностью воссоздавался в историческом романе бытовой и исторический фон эпохи. Это не означает, что у В. Скотта исторические события, лица, предметы воспроизводились со скрупулезной точностью, основанной только на документальных фактах. Писатель, воскрешая историю в романе с помощью художественного домысла, волен был допускать сознательные анахронизмы, переставлять даты для усиления драматизма повествования, домысливать характер исторического лица. Загоскин, следуя В. Скотту, также уплотняет события: действие романа начинается весной 1612 года, а герои только еще узнают о фактах, "исторически" уже совершившихся и, как признается сам автор, известных "в самых отдаленных провинциях царства Русского" (см. историческое замечание 3): о присяге москвичей Владиславу (август 1610 г.), об убийстве Лжедмитрия II (декабрь 1610г.), о взятии Смоленска (июнь 1611 г.). Такое смещение событий не было нарушением исторической достоверности, ибо главная задача романиста заключалась не в хронологическом воспроизведении тех или иных исторических эпизодов, а в воссоздании "духа" прошедшей эпохи. Вот почему в романах В. Скотта и его последователей на первом плане, как правило, – изображение вымышленных героев, обыкновенных людей "тогдашнего времени", их "домашний быт и вседневный ум", по выражению А. А. Бестужева (Марлинского).
События, развертывающиеся на историко-бытовом фоне, должны были увлекать читателя, который ждал от хорошего романа "занимательности для любопытства, то есть хорошо запутанных и хорошо распутанных происшествий, и занимательности для ума, то есть истины и простоты с нею не разлучной", "театральной занимательности" и "удовольствия": хороший романист "никогда не утомляет внимания читателя" (А. С. Пушкин) – он должен "заставить читателя забыться, думать, что он живет, действует вместе с действующими лицами". Характерны в связи с этим упреки Булгарину в том, что читатель испытывает "скуку, усталость и тоску" при чтении его романов (концовка одной из эпиграмм Пушкина на Булгарина: "…Беда, что скучен твой роман").
Фон не должен был рассредоточивать читательского интереса и мешать увлекательности чтения. Но как совместить "занимательность для любопытства" с "археологией"? Для этого, по утверждению В. Скотта, необходимо было "изложить избранную вами тему языком и в манере той эпохи, в какую вы живете", то есть "переложить старые нравы на язык современности". Такое "переложение" не представляло намеренной модернизации исторической действительности, – это был род стилизации, необходимый художественный прием, действенный потому, что "важнейшие человеческие страсти", с точки зрения романиста первой трети XIX столетия, "общи для всех сословий, состояний, стран и эпох". "Сухая археология" могла только констатировать различия эпох, роман же обнаруживал общность страстей людей разных времен, увлекая и заинтересовывая читателя не только изображением "старины" или интригующим сюжетом, но и характерами героев.
За незнакомым бытом, костюмами, навыками и привычками читатель романа Загоскина должен был видеть не только то особенное, что отличает людей прошлого от людей настоящего, но и общее, что сближает их – те же русские чувства, которые, с точки зрения писателя, не менее значимы и в "настоящее время": любовь к отечеству, благочестие, любовь к ближнему и т д.
Воскрешение быта прошедших столетий, воссоздание страстей и чувств обыкновенного человека прошлого, воплощенного в вымышленном герое, исторический фон – все это давало возможность показывать историю "домашним образом", как говорил А. С. Пушкин, вмещая "романическое происшествие" в "раму обширнейшего происшествия исторического". Особенное значение приобретала история "старых нравов", и прежде всего нравов народа. Духовная жизнь нации, начиная с произведений В. Скотта, стала неотъемлемым компонентом исторического романа.
В России 20-х годов XIX столетия зачитывались романами В. Скотта. Так, П. А. Вяземский писал о "лихорадке любопытства, тоски, жадности, увлекательности", которая "обдает читателя Вальтера Скотта, единственно умеющего сливать в своих романах историю поэтическую и поэзию историческую эпопеи, деятельность драмы то трагической, то комической, наблюдательность нравоучителя, орлиный взгляд в сердце человеческое со всеми очарованиями романического вымысла. Может быть, Вальтер Скотт – превосходнейший писатель всех народов и всех веков".