У пристава отлегло от сердца: "Сразу видно, что из Петербурга!".
- Евстафий Епоминондович, - звякнул шпорами Шумейко.
- Епоминондович? Из греков? Нет? Так вот что, голубчик…
Голос полицеймейстера снова сделался сухим и отрывистым. Шумейко вытянулся.
- Что вам известно… гм… предосудительного о мадам де Перль, проживающей в гостинице под видом преподавательницы французского языка?
Шумейко обомлел: "Так вот что! Проживающей под видом… Предосудительного!.. А я и не подумал, что здесь дело не чисто. Боже мой!"
Пристав вспомнил, что уже давно получил от начальника почтово-телеграфной конторы список подписчиков "Правды". Там стояло также имя мадам де Перль! Тогда он, как дурак, рассмеялся и сказал помощнику: "Должно быть, выписала по ошибке, старая перечница, она не читает по-русски…" Вот когда он погиб!
- Выписывает газету "Правда"! - взволнованно доложил Шумейко. - Подозреваю старуху в преступных связях с подпольными революционерами!
- И давно? - спросил фон Эксе. Глаза у него просияли.
- Что именно-с? - переспросил сбитый с толку пристав.
- Давно ли подозреваете?
- Давно-с! - ответил пристав.
- Давно - и никаких мер не изволили принять?
Полицеймейстер поднялся. Вскочил и Шумейко… Фон Эксе вернулся в гостиницу в парном экипаже, в сопровождении Шумейко и двух городовых. Приставу фон Эксе приказал остаться в вестибюле и следить за тем, чтобы никто не поднялся наверх, а городовых взял с собой.
В коридоре второго этажа он столкнулся у двери комнаты, мадам де Перль с выходившим оттуда генералом Боковым…
- Безобразие, - сказал генерал, - шляется этот… крючок. Не иначе как хочет меня шантажировать!
- Изволите говорить, ваше превосходительство, о частном поверенном Севастьянове? - твердо сказал фон Эксе, обнаруживая большое знакомство с ситуацией. - Именно до него-то я и добираюсь. Он здесь? - фон Эксе указал на дверь.
- Притащился на полчаса раньше времени, - сердито пробурчал генерал, даже забыв удивиться такой проницательности собеседника. - Вы, ротмистр, новый полицеймейстер, должно быть?
- Я попрошу, ваше превосходительство… - не отвечая, фон Эксе взял под руку вяло сопротивлявшегося генерала и отвел его к площадке лестницы. - Я очень прошу вас тотчас оставить эту гостиницу и благодарить бога, что я появился здесь вовремя.
- А что? - испуганно спросил генерал, на всякий случай спускаясь с первой ступеньки.
- Террористический акт против особы вашего превосходительства, - многозначительно сказал фон Эксе. - Появились новые претенденты на титул графа Платова.
Не слушая, генерал быстро сбежал вниз.
Переждав, пока красный затылок Алексея Ивановича скрылся за поворотом лестницы, фон Эксе приблизился к комнате француженки и рванул незапертую дверь.
За столом сидели дремавшая старушка и еще не оправившийся от встречи с грозным генералом Севастьянов.
- Встать! - гаркнул фон Эксе. Городовые за его спиной вытянулись.
Севастьянов, вздрогнув, медленно поднялся со стула. Чувствуя, что ноги ей не повинуются, мадам де Перль продолжала сидеть, с недоумением и страхом взирая на неожиданных визитеров. Она всегда боялась, что когда-нибудь ее схватят и отвезут в холодную, пустынную Сибирь: ей рассказывали еще во Франции, что здесь это принято. И вот момент, кажется, наступил!
- Взять! - скомандовал фон Эксе, грозно указав на обоих. Топоча пудовыми сапогами, городовые схватили каждый по жертве. Ошеломленный Севастьянов молчал, мадам де Перль закричала тонким голосом: "О секур!" (На помощь!)
- Мадам, вы арестованы по обвинению в государственном преступлении, - строго сказал на французском языке фон Эксе.
- Каком преступлении? - пролепетала старушка, повиснув на дюжих руках городовых.
Не отвечая, фон Эксе грозно сверкнул глазами на Севастьянова:
- Занимаешься совместно с нею распространением революционной литературы, каналья? Обманул доверие начальства?
- А-ва-ва, - хотел что-то ответить Севастьянов. У него громко стучали зубы и голова клонилась к плечу.
- Свести обоих вниз к приставу и под его наблюдением доставить в участок! - приказал фон Эксе.
Оставшись один в номере, он запер дверь на ключ и тотчас же принялся за поиски. Заглянув под кровать, под диван, поднял постель и снова уложил ее на место, открыл и захлопнул платяной шкаф. Отерев пот со лба и бормоча под нос ругательства, он осмотрелся и заметил небольшой деревянный сундучок, походивший на те, какие бывают у новобранцев по прибытии в часть.
Фон Эксе попробовал открыть сундучок - не тут-то было. Тогда он выхватил из ножен шашку и, засунув острие в щель, нажал. В замке что-то звякнуло, крышка отскочила. В сундучке лежали два тяжелых мешочка. Фон Эксе опустил руку в один, потом в другой - послышался мелодичный звон золота.
- Господи, пронеси! - набожно прошептал фон Эксе.
Он вложил шашку в ножны, быстро расстегнул шинель и ловко привязал к белому муаровому поясу, стягивающему мундир, слева и справа по мешочку. Мешочки свисали ниже колен, полы шинели оттопыривались, но это все же было лучше, чем появиться в коридоре с ношей в руках. Тяжело ступая, фон Эксе, бледный и готовый ко всему, вышел из номера. Но коридор был пустынен и тих. Немногочисленные жильцы прослышали, что у француженки обыск, и попрятались в своих номерах, чтобы не попасть полиции под горячую руку.
Считая себя уже в безопасности, фон Эксе вдруг увидел рыжего гимназиста, подымающегося по лестнице…
Трудно сказать, как случилось, что Яшу не задержали внизу, в вестибюле. Возможно, что пристав, увозя и городовых и арестованных, впопыхах не оставил швейцару соответствующих распоряжений.
Возможно, что швейцар Никита, погруженный в размышления о превратности судьбы, в рассеянности не заметил мальчишеской фигуры, легко взбежавшей наверх. Так или иначе, но ничего не подозревающий Мельников беспрепятственно поднялся на второй этаж. Сегодня было первое число, день платежа за урок мадам де Перль.
Внезапно Яша увидел незнакомого полицейского офицера, глядевшего на него в упор с самым недобрым выражением.
- Ты… куда? - чуть задыхаясь, спросил тот.
- Прошу мне не тыкать! - с мальчишеским задором ответил Яша.
К его удивлению, офицер обмяк и послушно переспросил:
- Вы куда?
- К мадам де Перль, - радуясь победе, ответил Яша и хотел пройти.
Неожиданно офицер дружески обнял его за плечи и зашептал:
- Идите, молодой человек, отсюда поскорей. У нее сейчас обыск!
Первым движением Яши было ринуться в комнату мадам де Перль, защитить ее, сказать, что он, он один во всем виноват, что француженка даже не подозревала, какую газету он выписывал на ее имя. Однако Мельников тотчас сдержал свой порыв. Сколько раз говорил ему Суренко, что никто не вправе хотя бы косвенно ставить под удар организацию. А ведь если он, Мельников, явится с повинной, неминуемо пойдет расследование, и ниточка легко протянется к Алексею: все в Касперовке знали дружбу Яши с "политическим" Суренко.
Яша молча сбросил с плеч руку фон Эксе и, круто повернувшись, стал спускаться вниз.
Полицеймейстер несколько мгновений напряженно следил за удаляющимся гимназистом, потом с облегчением вздохнул и скрылся в своем номере. Здесь он переложил мешочки в чемодан и слегка дрожавшими руками тщательно запер его на ключ.
* * *
Суренко выслушал взволнованный рассказ Мельникова об аресте старой француженки и задумался.
- Не похоже, чтобы тут пахло политикой, - сказал он наконец. - Содержат ее в участке в общей, а не в одиночке; далее, обрати внимание, обыск делал полицейский, а не жандармский офицер. Тут, брат, что-то не так!
Словом, насколько понял Яша, мучившая его мысль, что из-за него арестовали мадам де Перль, вызывала большое сомнение.
- Что и говорить, один экземпляр "Правды" для нас теперь безвозвратно потерян, - вздохнул Суренко. - Но, кажется, нового полицеймейстера заинтересовало в комнате старухи что-то совсем другое… Ты Федяева знаешь? Сидел по делу Совета рабочих депутатов, слесарь… Жена его служит горничной в гостинице.
- Степановна? - оживился Яша. - Как же, знаю.
- Ну, так вот, сходи к ним на дом, расспроси ее. Может быть, она что-нибудь поняла во всей этой странной истории.
Яша не застал Степановну дома… На свою беду, она сразу же заподозрила какую-то связь между пропажей золотого клада и странным поведением полицеймейстера. Возможно даже, что она кое-что заметила в то утро, когда он воровски шмыгнул из номера мадам де Перль к себе. Словом, Степановна заявила в полицию на фон Эксе.
Пристав Шумейко внимательно выслушал ее и задумчиво сказал:
- Это твой муженек участвовал в беспорядках в девятьсот пятом? Как же, помню…
- Он тоже доси вас вспоминает, - ответила, вздохнув, Степановна.
После паузы пристав вежливо спросил:
- А не вы ли, почтенная, сами и стащили золото госпожи де Перль? Сознавайтесь!
Степановну посадили.
* * *
Старый слесарь-инструментальщик Федяев, отбывший ссылку по делу Таганрогского Совета рабочих депутатов, явился на вечерний прием к присяжному поверенному Золотареву, защищавшему его на процессе.
- Малость постарели, Александр Сергеевич, - сказал Федяев, опускаясь в кресло у стола и глядя на красивое, чуть обрюзгшее лицо адвоката.
- Ага, Федяев! - тотчас узнал адвокат своего подзащитного и с любопытством оглядел его.
Чисто выбритый, с резко очерченной линией рта, Федяев, казалось, был вполне спокоен. "Силен!" - со смешанным чувством уважения и зависти подумал Золотарев.
- Отбыли? - спросил адвокат. - Весь срок? Полностью?
- Нам скидки не полагается, - чуть усмехнулся Федяев. - Старый срок отбыл, нового еще не заработал. Но сейчас не об этом речь.
Голос его едва заметно дрогнул:
- Жену мою, Анну Степановну, взяли. Совсем без причины, она никакого участия в моих делах не принимала. Помочь бы ей надо, Александр Сергеевич.
- Как же без причины, - со вздохом возразил Золотарев, - если вы ее муж? Вы и причина! И, уверяю вас, вполне достаточная.
Адвокат поднялся, бесшумно по мягкому ковру подошел к двери и убедился в том, что она плотно прикрыта. Потом он подошел к Федяеву и шепнул ему на ухо:
- Столыпин, Петр Аркадьевич, слыхали небось? Весьма серьезный господин. Словом, при всем моем сочувствии, больше политических дел не беру. Откровенно скажу вам: и опасно, и бесцельно.
* * *
Севастьянов, едва он был доставлен в участок, принес повинную в подлоге каких-то векселей. Его не слушали. Вскоре влиятельные покровители открыли перед ним двери темницы.
А что касается мадам де Перль, то, по воспоминаниям одних, она недолго пробыла в заключении, будто бы тот же фон Эксе освободил ее из узилища, после чего она поспешно выехала на родину, по утверждению других, старушка померла в первый же вечер ареста от удара. Так или иначе, следы ее теряются.
* * *
А тем временем новый полицеймейстер стал проявлять чудовищные странности. Из-под его пера выходили приказы один нелепее другого, а однажды среди белого дня он появился на главной улице на коне в одном исподнем.
Все сразу поняли, что имеют дело с сумасшедшим. Из Новочеркасска прибыла медицинская комиссия.
Врачи приехали вечером и, узнав, что фон Эксе на представлении "Ограбленной почты", поспешили в театр и среди действия зашли в атаманскую ложу, где одиноко сидел он. Публика, перешептываясь, смотрела не на сцену, а на полицеймейстера. Артисты играли запинаясь.
Фон Эксе "удил", забрасывая детскую удочку в глубь ложи.
- Тише, господа, и так сегодня плохо клюет, - досадливо сказал он врачам, не отрываясь от своего занятия.
- Едем! - прошептал ему с решительным видом старший из врачей, с погончиками надворного советника.
* * *
Фон Эксе был признан областной санитарной управой неизлечимо помешанным и уволен в отставку.
Года через два один таганрогский обыватель, побывавший в Петербурге, встретил фон Эксе в светском обществе. Бывший полицеймейстер был снова в гвардейском мундире и вел себя вполне здраво. Денежные дела его, по-видимому, также пришли в порядок: фон Эксе, сев играть в "шмен-де-фер", ставил на карту стопки золотых с этакой легкостью. Впрочем, карта шла к нему очень счастливо.
Что же касается генерала Бокова, то о фон Эксе он долго вспоминал с благодарностью, как о своем спасителе, и в сумасшествие его не верил, утверждая, что "попросту выжили благороднейшего человека".
После отъезда мадам де Перль Алексей Иванович стал брать уроки французского языка у преподавателя гимназии мосье Боссиона и достиг изрядных успехов. Однако графского титула бедняге так и не присвоили.
* * *
Степановну, после шести месяцев отсидки, выпустили за недостатком улик.
Владелец гостиницы Гавих получил секретное указание не принимать обратно жену бунтовщика и забастовщика. Впрочем, Гавих и без того решил не пускать на порог эту "наглую женщину, у которой нет ничего святого…"
Об освобождении Степановны Яша узнал в тот же день от Суренко.
- Пойди к ней, пойди, расспроси, - с ласковой насмешкой сказал Алексей Федорович.
Нервный и впечатлительный юноша до сих пор не вполне отделался от мысли, что катастрофа постигла мадам де Перль, а может быть, и Степановну по его, Яши, вине.
Он покраснел:
- И пойду!
- Вот-вот. Я и говорю - пойди.
Дождавшись, когда стемнеет, Яша отправился, увязая в осенней грязи, на Камбициевку, где жили Федяевы.
"Если мадам де Перль все-таки была взята из-за "Правды", найденной у нее, а Степановну арестовали из-за ее близости к старой француженке, - размышлял Яша, - лучше бы мне и не показываться у Федяевых. Ничего, кроме тяжелого разговора, не получится".
Вечером, волнуясь и ругая себя в душе за страх и мнительность, Яша добрался до покосившегося домика на окраине.
На столе, у стенки, стояла маленькая керосиновая лампа с подклеенным стеклом. Лампа освещала лишь небольшой круг, а Яша стоял на пороге. Однако Степановна тотчас узнала гостя.
- Яшенька! - радостно сказала она. - Петро, это Мельниковых Яша, знаешь?
- Не помню что-то, - спокойно отозвался Федяев, а Яша легко признал его голос, удивившись странной холодности человека, с которым он уже несколько раз встречался на собраниях. Впрочем, юноша тотчас же сообразил: "Конспирация, даже перед женой не хочет признаваться в своих знакомствах. Это - да!"
А Степановна уже помогала Яше снять мокрую гимназическую шинель, обмякшую от дождя фуражку с гербом. Усадив его за стол, угощала чаем…
И вдруг Яша спохватился, что с наслаждением глотает горячий чай, забыв о важном деле, ради которого пришел сюда.
- Аза что вы были арестованы, Степановна? - спросил он голосом, которому пытался придать спокойствие.
- Я? За правду, - вздохнула Степановна, не замечая, как вздрогнул юноша.
- За "Правду"? - ужаснулся Яша.
- Ну да, ведь я по дурости думала, что начальство и в самом деле правды добивается…
- То есть это как же? - спросил Яша, окончательно растерявшись.
- А вот как! Я-то видела, что старушку только для видимости убрали и что сундучок ее вскрыт, да пустой. Ну, ко всему этому заприметила, что чемоданчик у нового постояльца уж больно отяжелел. Я и брякнула в участке: так и так, имею подозрение. Вот за эту-то правду мою меня же и посадили. У Яши отлегло от души.
- Ну и как? - очень серьезно спросил жену Федяев. - Больше не хочешь правды?
Степановна в ответ рассмеялась. Яша никогда не предполагал, что эта пожилая и серьезная женщина способна так заразительно смеяться. Улыбнулся и Федяев. За ними весело засмеялся и Яша.
Тайный советник Поляков
Весной 1908 года в Таганрог из-за границы приехал исконный таганрожец, уже много лет проживавший то во Франции, то в Швейцарии, тайный советник Яков Соломонович Поляков - знаменитый строитель железных дорог на Юге России и основатель русских банков.
После беспокойного для него 1905 года он ушел от дел, с полным основанием считая, во-первых, что почва под ногами русских банкиров что-то уж очень стала колебаться, а во-вторых, что накопленных богатств ему хватит до конца дней, тем более что он приблизился к тому возрасту, когда ждать этого конца уже недолго.
Оно так бы и случилось, если бы не бес корыстолюбия, толкнувший его на, казалось бы, верный шаг к сохранению капитала и его приумножению: продав свой контрольный пакет акций основанного им же крупнейшего русского банка - Азово-Донского коммерческого, Поляков купил облигации Крестьянского банка на огромную сумму, внеся в частичное обеспечение всю свою наличность. Облигации неожиданно стали резко падать в цене, и Полякову пришлось заложить этому же банку для покрытия задолженности свое знаменитое имение - так называемую Поляковку примерно в пятнадцати километрах от Таганрога.
Поляковка занимала около двух тысяч десятин. Часть имения была расположена на берегу Азовского моря. На прибрежной полосе управитель имения Иосиф Бересневский насадил по указанию Полякова сосновый бор, выглядевший в этом южном уголке России и неожиданно и экзотично. На территории усадьбы был построен конный завод, растивший особую породу лошадей: помесь бельгийского першерона с русской орловской. Метисы были одновременно и рысисты и выносливы.
Самую большую достопримечательность Поляковки составляла электрическая станция, по времени сооружения - вторая после петербургской. Станцию построили бельгийские мастера, присланные Поляковым из Брюсселя, где он проводил зиму 1888 года. Станция работала на постоянном токе и освещала все жилые и хозяйственные постройки имения, вызывая завистливые толки в соседней "метрополии" - в Таганроге, где высшим достижением считались газокалильные фонари.